Диджей прихватил пиво, протиснулся, извиняясь, мимо столика с очень пьяными людьми и остановился в глубине зала.
– Можно присесть? – спросил он и сел напротив Риттера.
Риттер медленно поднял на него водянистые глаза, но ничего не ответил. Диджей чувствовал, что сердце колотится слишком быстро; на него накатила опасная усталость, бутылка едва не выскользнула из руки.
Диджей посмотрел на свои бледные пальцы, закрыл на мгновение глаза и поставил бутылку на стол.
– Вы Карл-Эрик Риттер? – спросил он.
– Во всяком случае, с тех пор как у меня в последний раз занимали денег на выпивку, – угрюмо ответил Риттер.
– Я хотел бы поговорить с вами.
– Удачи. – Риттер отпил пива, поставил бокал, однако продолжал держать его.
Риттер ел стейк на деревянной доске, возле его пивного бокала лежал кусок хлеба с хлопьями сажи (видно было, что хлебом подбирали остатки картофельного пюре) и половина запеченного помидора. Возле салфетницы стояла рюмка с черными остатками "Френч-Бранка" на дне.
Диджей достал фотографию матери и положил на стол перед Риттером. На старой фотографии матери было восемнадцать лет. Светлое платье-рубашка, легкая улыбка.
– Помнишь ее? – спросил Диджей, убедившись, что его слышат.
– Слушай. – Риттер поднял подбородок. – Я хочу просто посидеть здесь и спокойно надраться. Я прошу слишком многого?
Карл-Эрик вылил последние капли шота в пиво.
– Посмотри на фотографию.
– Пошел на хрен. Ясно? – медленно выговорил Риттер.
– Ты помнишь, что ты сделал? – Диджей услышал, что его голос становится пронзительным. – Признайся, что ты…
– Какого ты несешь! – выдавил Риттер и стукнул кулаком по столу. – С чего ты вообще меня в чем-то обвиняешь?!
Бармен посмотрел на них поверх музыкального центра, случайно задел лампу. Лампа закачалась на проводе.
Диджей понимал, что должен успокоиться, ему нельзя ввязываться в ссору, это могло бы повредить Рексу. Сейчас они не могут позволить себе скандальные публикации.
Дрожащей рукой Риттер еще раз перевернул пустую рюмку над пивным бокалом. Он явно был одинок. Грязь под ногтями, одна щека плохо выбрита.
– Я здесь не для того, чтобы затевать ссору, – тихо сказал Диджей и отодвинул бутылку. – Но я все же хочу спросить…
– Оставь меня в покое, я сказал!
Мужчина за соседним столиком смотрел на них, обдирая обертку с двух кусочков сахара. Закончив, он сунул сахар в рот.
– Я только хочу знать, думал ли ты о том, что сломал ей жизнь. – Диджей попытался проглотить слезы.
Риттер откинулся на спинку стула. Рубашка с грязным воротничком, морщинистое лицо пошло красными пятнами, глаза превратились в две щелки.
– У тебя, мать твою, нет никакого права обвинять меня, – скрипуче повторил он.
– Ладно. Теперь я знаю, кто ты, я тебя видел, и ты получишь, что заслужил. – Диджей поднялся.
– Что ты сказал? – заплетающимся языком проговорил Риттер.
Давид повернулся к нему спиной и протолкался к двери, слыша, как Риттер хрипло вопит у него за спиной, веля вернуться. Название ресторана отражалось в окне перевернутым, конденсат стекал по зеленым буквам.
Дрожа, Диджей вышел на площадь. Было темно, воздух холодил лицо.
На другой стороне площади перед магазином "Ика Нэра" стояли несколько человек.
Диджей закашлялся и остановился возле парикмахерской; он прислонился лбом к стеклу, пытаясь дышать спокойнее. Надо ехать домой, но как же хочется на минуточку прилечь.
– Я велел тебе сидеть на месте! – выкрикнул Риттер и, пошатываясь, направился к нему.
Ничего не отвечая, Диджей снова зашагал, но остановился у химчистки, оперся о стену одной рукой. Увидел в витрине манекен в белом платье, услышал за спиной шаги.
– А ну извинись! – крикнул Риттер.
Собрав все силы, уткнувшись лбом в витрину, Давид старался устоять на ногах. Пот лился по спине, шея норовила согнуться под тяжестью головы.
По виадуку над площадью проехал автобус, и мусор закрутился по земле.
Пьяный Риттер, шатаясь, вцепился в пальто Давида и рванул его к себе.
– Не надо так делать. – Диджей отцепил его пальцы.
– Поцелуй мне руку и проси прощения, – прошипел Риттер.
Диджей невольно улыбнулся и хотел прекратить ссору, но грохочущий поезд метро заглушил его слова, и ему пришлось начать сначала.
– Я неважно себя чувствую, – повторил он. – Мне надо домой…
Риттер схватил его за голову и попытался нагнуть, принуждая поцеловать руку. Оба дернулись назад, Диджей ощутил запах пота, идущий от Риттера.
– Нет, ты извинишься! – орал Риттер, дергая Давида за волосы.
Давид отпихнул его и хотел уйти, но Риттер опять схватил его за пальто и косо ударил по щеке.
– Ну хватит, – рыкнул Диджей, развернулся и толкнул Риттера в грудь.
Риттер сделал два шага назад, потерял равновесие и повалился в витрину; стекло за ним пошло трещинами, и он упал в витрину химчистки.
Крупные осколки посыпались на асфальт.
Подбежав, Давид хотел помочь ему подняться. Риттер качнулся вперед и схватился за стекло. Пластина прогнулась под его тяжестью, он упал на колени, по шее скользнул косой осколок.
Кровь брызнула на белое платье манекена и пожелтевшую вывеску о дешевой стирке рубашек.
Шейная вена оказалась перерезана.
Риттер опустился еще ниже, потом, хрипя, поднялся и упал на бок. Под ним захрустело стекло. Темная кровь тяжелыми толчками выхлестывала из раны и стекала по телу. Риттер взревел, кашлянул и дернул головой, словно отбрасывая боль и панику в сторону.
Давид попытался остановить кровь, крикнул через площадь, чтобы кто-нибудь позвонил в "скорую".
Риттер упал на спину, пытаясь оттолкнуть руку Давида.
Кровь лилась на асфальт и на мусор возле фасада.
Риттер сотрясался всем телом, в ужасе дергая головой.
Он уставился на Диджея, открыл рот; на губах надулся кровавый пузырь.
Ноги дергались, кровавая лужа ширилась под Риттером и, извиваясь, текла к уличному стоку.
Глава 32
Доставая посуду из посудомойки и расставляя ее в шкафчиках, Рекс слушал три фантазии для фортепиано Вильгельма Стенхаммра. Этим вечером он побывал на Четвертом канале, где рассказывал о своей дружбе с министром иностранных дел.
Никогда еще он не чувствовал себя так фальшиво, но передача вышла в эфир и получила массу положительных отзывов в прессе.
Самми отправился на концерт в "Дебасер", но обещал быть дома не позже двух. Рекс не решался лечь спать до его возвращения. Пытаясь прогнать тревогу, он поставил воду для чая, и тут зазвонил телефон. Рекс увидел на дисплее номер Диджея и тут же ответил.
– Что думаешь об интервью? Я чувствовал себя, как…
– Самми дома? – напряженно перебил Диджей.
– Нет, он в…
– Можно зайти на минутку?
– Ты где-то рядом?
– В машине перед домом.
Только теперь Рекс услышал странные нотки в голосе друга и испугался, что у того плохие новости.
– Что случилось?
– Я могу просто зайти ненадолго?
– Конечно.
Рекс спустился на нижний этаж, отпер бронированную дверь и открыл, как только услышал, что лифт остановился на лестничной площадке.
Тяжело дыша, Рекс отступил на шаг, когда двери лифта разъехались и он увидел в льющемся с потолка свете Диджея.
Грудь, светлая бородка и лицо были залиты кровью, а руки он словно окунул в бочку с красной краской.
– Господи, – выдохнул Рекс, – что случилось?
С окаменевшим лицом Диджей вошел и закрыл за собой дверь. Глаза были остекленевшими, пустыми.
– Кровь не моя, – коротко пояснил он. – Несчастный случай… Я расскажу, я только…
– Ты меня чуть не до смерти напугал.
– Прости. Зря я пришел… Но у меня шок.
Диджей снял ботинки, опираясь о дверной косяк и оставляя на белом дереве кровавые полосы.
– Что произошло?
– Не знаю, как это получилось… или… как-то все сложно… короче, я повздорил с одним алкашом в баре, он увязался за мной, упал и порезался. – Диджей робко взглянул на Рекса. – Кажется, он серьезно ранен.
– Насколько серьезно?
Диджей зажмурился, и Рекс увидел, что кровь у него даже на веках и ресницах.
– Прости, что втягиваю тебя в это… – прошептал Диджей. – Я же хотел держать тебя на расстоянии от всего, что… Черт.
– Рассказывай, что там было.
Диджей, не отвечая, прошел мимо Рекса в гостевой туалет в холле и принялся отмывать руки. Красная вода сначала стала розовой, потом прозрачнее, сотни пятнышек остались на кафеле за смесителем.
Диджей отмотал туалетной бумаги и вытер лицо. Смыл, посмотрелся в зеркало, тяжело вздохнул и повернулся к Рексу.
– Наверное, я запаниковал. Не знаю. Я просто ушел оттуда и сел в машину, когда услышал, что едет "скорая".
– Не так уж здорово, – вполголоса заметил Рекс.
– Я только не хотел… чтобы ты пострадал из-за этого, – попытался объяснить Диджей. – Нельзя этого допускать, особенно сейчас, когда у нас есть инвестор, когда все по-настоящему начинается.
– Я знаю, но…
– Лира дома. Я не знал, куда податься, и приехал сюда.
– Подумаем, что делать. – Рекс провел рукой по лицу.
– Мне бы позвонить в полицию и все рассказать… Не думаю, что нам это чем-то грозит, я ведь ничего не сделал, моей вины нет. – Диджей зашарил в карманах, ища телефон.
– Погоди. Расскажи все, как есть… мы выкрутимся.
– Почему все стало так сложно… я хотел только зайти в пивную в Аксельсберге и…
– Что ты вообще там делал?
На кухне Диджей опустился на стул, стоявший у обеденного стола. Вода для чая давно вскипела, и от кастрюльки пахло раскаленным металлом.
– Иногда мне надо посидеть в таком месте, где я никого не знаю, – объяснил Диджей.
– Могу понять. – Рекс налил в горячую кастрюлю свежей воды.
– Сегодня началась ненужная ссора, мне пришлось уйти, – продолжил Диджей и оперся на локти. – Но тот алкаш потащился за мной, хотел подраться. Все кончилось тем, что он упал в витрину и порезался.
Диджей снова откинулся на спинку стула, пытаясь дышать спокойнее. На столе остались кровавые следы от рукавов его куртки.
– И теперь кровь здесь, – сказал Диджей. – Надо вымыть все, пока не вернулся Самми.
– Он может вернуться только утром.
– В машине тоже, наверное, все в крови, – прошептал Диджей.
– Я спущусь, а ты пока прими душ, – предложил Рекс.
– Не надо. Что, если кто-нибудь тебя увидит? Держись от этой истории подальше. Я займусь машиной утром, когда Лира будет в колледже.
– Я все же не понимаю. – Рекс сел напротив Диджея. – Вы подрались? Драка все-таки была?
Глаза Диджея, в красных кольцах, блестели.
– Ну, он был пьян, еле стоял на ногах и требовал, чтобы я вернулся… и я пытался удержать его, чтобы он не повалился в витрину.
– Насколько все плохо?
– Он порезал шею. Я не уверен, что он выкарабкается…
– Но ведь "скорая" приехала сразу?
– …там было море крови, – закончил Диджей.
– Так что нам делать? Решай, – сказал Рекс. – Просто будем надеяться, что тебя никто не видел?
– В этом ресторане меня никто не знает, а на площади было почти совсем темно.
Рекс кивнул, пытаясь мыслить здраво.
– Тебе надо принять душ, – сказал он, помолчав. – Я поищу чистую одежду… положи свою в стиральную машину, проверь, чтобы все отстиралось, а я посмотрю, есть ли что в интернете.
– Ладно. Спасибо, – прошептал Диджей, встал и пошел вниз по лестнице.
Рекс услышал, как зашумел душ на нижнем этаже, достал из шкафчика хлорку и залил ею стол и стул, на котором сидел Диджей. Вытер бумажными полотенцами, спустился, вымыл окровавленную дверную раму, смеситель, раковину и забрызганный кафель. Снова поднялся, ведя бумагой по перилам, и оставил хлорку и бумажное полотенце посреди стола, чтобы не забыть вымыть душевую и барабан стиральной машины, когда Диджей закончит мыться.
Потом достал бутылку "Хайленд Парка" и стаканчик для Диджея и быстро посмотрел в телефоне местные новости. Никаких сообщений о драке или несчастном случае, которые соответствовали бы рассказу Диджея.
Может, все не так плохо, как он думает.
Если бы тот пьяный умер, в местных новостях об этом написали бы.
Глава 33
На совете начальник тюрьмы выдал Йоне Линне увольнительную, и заключенный без лишних вопросов получил тридцать шесть часов отпуска.
Йона дошел уже до середины подземного коридора, где на грубых бетонных стенах красовались гигантские смурфы. Помедлив несколько секунд, надзиратель открыл дверь. Дойдя до перекрестка, они дождались скрежета замка, подошли к другой двери и еще постояли, пока на центральной вахте не одобрили переход в следующую секцию.
Как и предсказывал Йона, Салим Рачен понял, что увольнение Йоны – его единственная возможность передать сообщникам информацию до среды. Сообщение Рачена, кажется, состояло только из телефонного номера и имени, но, возможно, это некий код убийства.
Йона расписался за свое имущество, внесенное в список, и подошел к так называемым вратам; надзиратель последовал за ним к центральной вахте.
Во время суда костюм сидел отлично, но с тех пор, как Йона начал посвящать тренировкам по четыре часа в день, пиджак стал узок в плечах.
Замок в воротах высокой ограды зажужжал, Йона открыл, вышел – и мощная стена осталась позади.
Знакомая боль впилась в левую глазницу, пока он шел по светло-серой асфальтовой площадке. Электрическое заграждение с накрученной поверх него колючей проволокой – последний отрезок дороги к свободе. Перед Йоной высились столбы с прожекторами. Белая деревянная конструкция светилась на фоне серого, как сталь, неба.
Йона подавил соблазн идти быстрее. Ему вспомнилось, как он ребенком шел за отцом через лес ловить гольцов в Вилльманстранде, в южной Карелии.
Когда между стволами и кустами заблестело озерцо, Йоне захотелось пробежать последний отрезок пути, но он взял себя в руки. К воде надо приближаться не спеша – так учил отец.
Высокая калитка поехала в сторону, жужжа и металлически лязгая.
Солнце вышло из-за тучи, Йона невольно взглянул на него. В первый раз за два года Йона мог смотреть вдаль – туда, где лежали километры полей, сельских дорог и леса.
Покинув территорию тюрьмы, Йона вышел на парковку, слыша, как за спиной закрывается калитка. Он словно вдохнул воздуха в легкие, словно выпил воды, словно встретился глазами с отцом и все понял.
Снова мелькнуло воспоминание о той рыбной ловле – как они медленно спускались к воде, как увидели, сколько в озере гольца. Блестящую поверхность то и дело будоражили круги, словно в дождь.
Ощущение свободы ошеломляло. Что-то распускалось в груди, хотелось остановиться и заплакать, но Йона шел вперед, не оглядываясь. До автобусной остановки оставалось семьсот метров; мышцы наконец начали расслабляться.
Он возвращал к себе прежнему.
Вдалеке пылил автобус. Согласно плану увольнения, Йона должен был доехать на нем в Эребру, а там сесть на поезд до Стокгольма.
Уже входя в автобус, он знал, что не сядет на поезд. Необходимо встретиться с контактным лицом из службы безопасности. Гараж-парковка под галереей "Воген", через сорок пять минут.
Йона посмотрел на часы и, улыбаясь, откинулся на спинку автобусного сиденья.
Наконец-то ему отдали простые часы "Омега", унаследованные от отца. Мать так и не продала их, хотя семья много раз нуждалась в деньгах.
Было ветрено; когда Йона вышел из автобуса и зашагал к галерее, солнце спряталось за тучу. Хотя времени оставалось всего пятнадцать минут, Йона подошел к уличному ларьку с красной маркизой и несколькими грязными зонтиками и заказал гамбургер с беконом и сыром и картошку фри.
– А пить? – спросил владелец, выкладывая гамбургер на жарочный стол.
– "Фанта Экзотик".
Йона сунул банку в карман, отошел к рекламному щиту и не торопясь съел гамбургер.
В гараже-парковке под галереей стоял возле черного "БМВ" и глядел в телефон мужчина в джинсах и стеганой куртке. Контакт.
– Ты должен был явиться двадцать минут назад, – угрюмо сказал он, когда Йона пожал ему руку.
– Я купил тебе "Фанты". – Йона протянул ему банку.
Контакт удивленно сказал "спасибо", принял банку и открыл перед Йоной дверцу.
На заднем сиденье лежал на трех толстых конвертах простой мобильный телефон с пластиковой картой для пополнения счета. В конвертах, переданных Сагой Бауэр, содержался криминалистический отчет с места убийства министра иностранных дел. В конвертах было все, о чем просил Йона: протокол предварительного обследования, предварительное заключение судмедэксперта, заключения из лаборатории и распечатка допроса свидетельницы.
Они проехали мимо железнодорожного вокзала и направились по шоссе дальше, к Стокгольму.
Сидя на заднем сиденье, Йона читал биографию Салима Рачена: бегство из Афганистана, просьба об убежище в Швеции, как он оказался втянут в криминальную сеть. Кроме жены, единственным родственником Салима в Швеции был брат, Абсалон Рачен. Служба безопасности тщательно проверила Абсалона и выяснила, что братья уже восемь лет никак не контактировали. Абсалон порвал с Салимом, когда тот явился к нему, чтобы спрятать большой пирог с гашишем для наркоторговца.
Йона снова взял было папку с фотографиями из дома министра, когда зазвонил телефон.
– Ты установил контакт с Раченом? – спросила Сага.
– Да. Он дал мне задание, но сказать, куда оно приведет, пока нельзя. Он попросил меня зайти к его жене, попросить ее позвонить по телефонному номеру и позвать Амиру.
– О’кей… Отлично сработано… ужасно хорошо.
– Вечером планируется крупная операция, верно? – спросил Йона, бросив взгляд на глянцевые фотографии. Кровавые лужи, брызги и пятна на кухонных шкафчиках, перевернутый цветочный горшок, тело министра, снятое под разными углами, окровавленная грудь, руки, скрюченные пожелтевшие пальцы.
– Я поговорю с Янусом, руководителем спецгруппы, – сказала Сага. – Он отличный человек, но я все же думаю, что тебя трудно будет убрать оттуда сразу же.
– Я и не хочу, чтобы меня убирали.
– Думаешь, с тобой ничего не случится? – серьезно спросила она.
– Я в огне не горю, – улыбнулся Йона и услышал довольный смешок Саги.
– Но ты же понимаешь, что выпал из системы на два года. А преступник – мастер своего дела.
– Верно.
– Ты прочитал реконструкцию событий?
– Он знает, что делает, но существует и нечто другое… и это что-то извращенное.
– И что ты скажешь об этом другом? Что это может быть?