Затем офицер Уайт выразил желание осмотреть замок на двери. Пообещав миссис Хилмер потом позвонить, я пошла с полицейским обратно к домику. Осмотрев дверь, Уайт пришел к тем же выводам, что и я: замок явно никто не ломал.
На секунду он задумался, принимая для себя какое-то решение, а потом проговорил:
- Мы слышали, вы вчера были в Синг-Синг, мисс Кавано.
Я молчала. Мы стояли в коридоре у входа в мои комнаты. Офицер Уайт даже не попросил меня показать ему файл - ясно, насколько он верит в мои "россказни". Я больше не собиралась давать ему повод меня высмеивать.
- Мисс Кавано, я жил здесь, когда убили вашу сестру, и я понимаю все горе вашей семьи. Но если Роб Вестерфилд даже и совершил это преступление, он уже отбыл свой срок. И знаете что, мисс Кавано? Многие в нашем городке предпочитают считать его не убийцей и негодяем, а жертвой ложного обвинения.
- Это и ваше мнение, офицер?
- Честно признаться, да. Я всегда считал виновным Пола Штройбела. На суде о нем рассказали далеко не все.
- То есть?
- Штройбел многим хвастался в школе, что идет на вечеринку в честь Дня благодарения с вашей сестрой. Она же вполне могла сказать кому-нибудь - например, из близких друзей, - что согласилась только потому, что Роб точно не приревнует к какому-то Полу. Если это дошло до Штройбела, он мог прийти в бешенство. Машина Вестерфилда стояла на заправке. Вы сами говорили в суде: Пол признался, что следил за Андреа до "убежища". Да и школьный психолог клялась на процессе, что Пол произнес "Я не думал, что она мертва", когда узнал, что нашли тело Андреа.
- А его сосед по классу клялся, что Пол сказал: "Я не верю, что она мертва". Большая разница, офицер.
- Что там было на самом деле, мы, конечно, уже не узнаем, но разрешите вас предостеречь. - Уайт понял, что я не намерена отступать, и просто добавил. - Послушайте. Вы не понимаете, как рискуете, разгуливая с табличками вокруг Синг-Синг. Оттуда выходят закоренелые преступники. И тут стоите вы - молодая привлекательная женщина, держите плакат с номером телефона и просите их вам позвонить. Половина этих мерзавцев через год-другой снова вернется за решетку. Как вы думаете, какие мысли лезут им в голову при виде такой вот женщины, буквально напрашивающейся на неприятности?
Я пристально посмотрела на него. Лицо его выражало искреннее беспокойство. Кое в чем он, конечно, прав.
- Офицер Уайт, я хочу переубедить именно вас и других таких же, как вы, - поделилась я. - Теперь я знаю, что моя сестра боялась Роба Вестерфилда, и, после всего того, что я выяснила о нем сегодня, понимаю, почему. И пусть я подвергаю себя опасности, но я все равно хочу пообщаться с людьми, видевшими мою табличку - конечно, если они имеют хоть какое-то отношение к Вестерфилду и его семье.
Тут я решила поделиться с офицером описанием мужчины, с которым я говорила на стоянке у железнодорожной станции. Я спросила, не мог бы Уайт выяснить, не выпускали ли кого-то, подходящего под это описание, вчера из тюрьмы.
- А что вы будете делать с этой информацией? - тут же возразил он.
- Ладно. Забудем об этом, офицер, - решила я.
Наверное, миссис Хилмер следила, когда Уайт уедет. Не успели задние огни его машины скрыться за поворотом на главную дорогу, как зазвонил мой сотовый.
- Элли, - начала она, - я сделала копии твоих газет и протокола. Тебе очень нужен сегодня вечером оригинал? Я встречаюсь с друзьями, и мы идем в кино и ресторан, так что домой я вернусь не раньше десяти.
Я не хотела признавать, что попросту боюсь оставлять и копии, и оригиналы под одной крышей, но так оно и было.
- Сейчас прибегу, - решила я.
- Нет, я позвоню, когда буду выходить. Я загляну к тебе, и ты просто спустишься и заберешь у меня сумку.
Миссис Хилмер подъехала через пару минут. Было всего четыре тридцать, но на улице уже стемнело. Тем не менее когда она приоткрыла окно машины, чтобы со мной поговорить, я заметила ее напряжение.
- Что-нибудь еще случилось? - настороженно спросила я.
- Буквально минуту назад мне позвонили. Кто, не знаю. У него стоял антиопределитель.
- Продолжайте.
- Это звучит ненормально, но этот кто-то заявил, что мне нужно быть поосторожней, потому что я живу рядом с психом. Он утверждал, что ты лежала в психиатрической клинике за поджог класса.
- Полная чушь. Господи, да я с рождения и в обычной больнице-то не лежала, не то что в психиатрической.
По выражению облегчения на лице миссис Хилмер я поняла, что она мне поверила. Правда, это не означало, что моя хозяйка тут же отмела все, что сказал незнакомец. Все-таки в первую нашу встречу она сама предположила, что Вестерфилд может быть невиновен, а я просто слишком зациклилась на смерти Андреа.
- Но, Элли, зачем кому-то говорить о тебе такие ужасные вещи? - запротестовала она. - И как ему помешать, чтобы он не заявил такое кому-нибудь еще?
- Кое-кто пытается меня дискредитировать, и я не могу ничего с этим поделать. - Я открыла заднюю дверцу машины и вытащила спортивную сумку. Я старалась подбирать слова как можно осторожнее. - Миссис Хилмер, думаю, будет лучше, если завтра утром я перееду обратно в гостиницу. Офицер Уайт считает, что своим походом с табличкой к Синг-Синг я могла привлечь к себе внимание не самых приятных людей, и я не могу гарантировать, что они не найдут сюда дорогу. Мне будет безопаснее в гостинице, да и у вас станет снова намного спокойнее.
Миссис Хилмер была слишком искренней, чтобы что-то возразить. Когда наконец она ответила, в ее голосе звучало облегчение:
- Думаю, тебе и впрямь будет так безопасней, Элли. - Она помолчала, а потом честно добавила. - Да и мне тоже.
Затем она уехала.
С сумкой в руке я вернулась в комнату, чувствуя себя ужасно одинокой и потерянной. В былые времена прокаженных заставляли носить на шее колокольчики и кричать "Нечистый, нечистый", если кто-то оказывался поблизости. В этот момент я ощутила себя прокаженной.
Я бросила сумку и пошла в спальню переодеться. Вместо пиджака я надела свободный свитер, сбросила туфли и сунула ноги в старые тапочки, обшитые мехом. Затем добрела до гостиной, налила себе бокал вина и плюхнулась в большое кресло, уложив ноги на подушечку.
Свитер и тапочки всегда дают мне ощущение уюта и покоя. И тут я вспомнила еще одного своего старого приятеля, который всегда меня утешал, - Боунза, мягкую плюшевую собачку, делившую со мной подушку в детстве. Теперь она лежала в коробке с воспоминаниями о прошлом моей матери - рядом со свадебным альбомом, фотографиями всех нас четверых и формой Андреа для оркестра. На секунду я почувствовала, как в детстве, возмущение и обиду - почему Боунза нет сейчас со мной?
Я потягивала вино и вспоминала, как часто мы с Питом подолгу сидели за бокалом, прежде чем заказать ужин.
Два таких разных воспоминания: вот моя мать ищет забвенья в алкоголе, а вот мы с Питом расслабляемся и перекидываемся шутками о рабочем дне, порой весьма нелегком и полном разочарований.
Я ничего не слышала о Пите с того нашего ужина в Атланте. С глаз долой - из сердца вон, решила я. Наверное, ищет другую работу. "Преследует другие интересы", как обычно говорят у нас, когда директора просят освободить стол. Или когда он сам решает уволиться. И порвать все связи.
21
Час спустя погода начала портиться. По скрипу незапертого окна над умывальником я поняла, что ветер меняется. Я встала, увеличила мощность обогревателя и вернулась к ноутбуку. Почувствовав, что еще немного, и у меня начнется острый приступ жалости к самой себе, я села за работу над тем, что должно стать вступлением к моей книге.
После нескольких безуспешных попыток я решила начать с моего последнего воспоминания об Андреа. По мере того как я писала, память прояснялась. Я четко увидела спальню сестры, белое кисейное покрывало на кровати, занавески с рюшем. Я представила каждую деталь комода, который мама так тщательно отделывала под старину, фотографию Андреа с подругами, приклеенную к раме зеркала...
Вот Андреа, вся в слезах, говорит по телефону с Робом Вестерфилдом. Вот она надевает медальон...
Набирая строчки, я вдруг поняла - что-то в этом медальоне до сих пор не дает мне покоя. Конечно, сейчас я вряд ли опознала бы его, но в свое время я дала точное описание полиции - описание, которое в то далекое время приняли за детскую фантазию. Но я знала, что когда нашла Андреа, медальон был на ней, и это Роба Вестерфилда я слышала тогда в гараже. Мама рассказывала мне потом, что они с отцом успокаивали меня минут десять, пока я смогла хоть как-то вразумительно объяснить, где нашла тело Андреа. Этого времени Робу хватило с лихвой, чтобы скрыться. И забрать медальон.
На даче показаний Вестерфилд заявил, что в это время бегал далеко от гаража. Тем не менее свой утренний костюм он выстирал с отбеливателем вместе с окровавленной одеждой, которая была на нем предыдущим вечером.
И опять я удивилась, зачем он так рисковал, возвращаясь в гараж? И зачем он забрал медальон? Может, Роб боялся, что этой вещицы будет достаточно, чтобы доказать, что Андреа была не просто влюбленной в него девчонкой? Даже сейчас, вспоминая то утро, хриплое дыхание и нервный смех Вестерфилда по другую сторону машины, я чувствовала, как мои руки на клавиатуре покрываются холодным липким потом.
А что, если бы я не сбежала одна тайком в лес, а взяла с собою отца? Тогда Роба поймали бы в гараже. Неужели он вернулся потому, что запаниковал? Или ему нужно было убедиться, что то, что он сделал, не просто ночной кошмар? Или, что еще хуже, Роб хотел удостовериться, что Андреа мертва?
В семь часов я включила духовку, поставила туда картошку и вернулась к работе. Вскоре зазвонил телефон. Это оказался Пит Лорел.
- Привет, Элли.
Что-то в его голосе заставило меня насторожиться.
- Что случилось, Пит?
- Не хочешь тратить время на пустую болтовню?
- Мы всегда обходимся без этого. Помнишь наш уговор?
- Ладно. Элли, газету продают. Это уже факт. В понедельник будет официальное заявление. Штат урежут до минимума.
- И как ты?
- Они предложили мне работу. Я отказался.
- Как и собирался.
- Я поинтересовался по поводу тебя, и, между нами, они собираются закрыть рубрику журналистских расследований.
Я ожидала услышать эту новость, но все равно внезапно почувствовала себя потерянной и ненужной.
- Ты уже определился, куда пойдешь, Пит?
- Не совсем. Хочу сначала увидеться с ребятами из Нью-Йорка, а потом уже решать. Может, когда все утрясется, возьму машину и приеду к тебе. Или ты заглянешь ко мне.
- Мне нравится эта идея. А я-то надеялась в лучшем случае на открытку из Хьюстона или Лос-Анджелеса.
- Я никогда их не шлю. Элли, я слежу за твоим сайтом.
- Там еще почти ничего нет. Скорее, пока это просто временная вывеска. Ну, знаешь, вроде тех, что вешают на новых магазинах. Понимаешь, о чем я? "Не пропустите грандиозное открытие". Но скоро я много чего накопаю на Вестерфилда. Даже если Берн и изобразит Робсона Мистером Америка, его книга выйдет разве что в разделе "фантастика".
- Элли, я не люблю...
Договорить ему я не дала.
- Да ладно тебе, Пит. Ты что, тоже хочешь призвать меня к осторожности? Мне уже сделали предупреждение моя соседка, психолог и полицейский. И это только за сегодняшний день.
- Тогда я к ним присоединяюсь.
- Давай поговорим о чем-нибудь другом. Ну что, сбросил лишнюю пару килограммов?
- Я сделал кое-что получше. Решил, что и так неплохо выгляжу. Ладно, свяжусь с тобой, когда соберусь приехать. Если что, звони мне в любое время, ты знаешь. Ночью междугородние звонки стоят копейки.
И он повесил трубку. Я даже не успела попрощаться.
Я нажала на сотовом кнопку "конец разговора", положила телефон рядом с компьютером и пошла делать салат. Только теперь до меня начало доходить, что я потеряла работу. Конечно, на какое-то время мне хватит денег за будущую книгу, но что я стану делать потом, когда закончу ее и нанесу сокрушительный удар по Робу Вестерфилду и его попытке оправдать себя? Вернусь в Атланту? А все мои друзья из редакции разъедутся по стране. Еще один повод для раздумий - найти работу в газете сейчас нелегко. Слишком много печатных изданий поглотили корпорации или прикрыли. Кстати, а где я сама хочу жить, когда закончу писать книгу, оставив все это позади? Над этим я и размышляла весь ужин и даже потом, пытаясь читать приобретенный в магазине журнал с новостями.
Когда я убирала со стола, опять зазвонил телефон.
- Это вы та женщина, которая стояла вчера у тюрьмы с табличкой? - раздался хриплый мужской голос.
- Да, это я. - Мысленно, я скрестила пальцы. Номер звонившего не определился.
- Я могу вам рассказать кое-что о Вестерфилде. Сколько вы мне заплатите?
- Смотря что у вас за информация.
- Сначала деньги, потом разговоры.
- Сколько?
- Пять тысяч баксов.
- У меня нет таких денег.
- Тогда забудьте об этом. Но то, что я знаю, поможет вам упрятать Вестерфилда в Синг-Синг до конца дней.
Он блефует? Непонятно. Тем не менее я не могла упустить такой шанс. Я вспомнила об авансе за книгу.
- У меня будут деньги через неделю-две. Намекните хотя бы, что именно вы знаете.
- Как вам это? Когда Вестерфилд был под кайфом от кокаина в прошлом году, он признался мне, что в восемнадцать прихлопнул какого-то парня. Стоит ли имя этого парня пять тысяч баксов? Решайте. Я позвоню на следующей неделе.
В трубке раздался щелчок. Буквально сегодня Маргарет Фишер высказала мне свое профессиональное мнение, что Роб Вестерфилд мог совершить еще какое-нибудь преступление до убийства Андреа. Я вспомнила те инциденты, о которых услышала утром - в школе и в ресторане. Но если Роб и впрямь убил еще кого-то... Дело могло принять совершенно другой оборот. Если звонивший парень не блефовал и на самом деле мог сообщить имя жертвы, будет несложно все проверить и уточнить обстоятельства этого преступления. Конечно, парень может оказаться простым мошенником, который хочет по-быстрому сорвать пять тысяч. Стоит ли так рисковать?
Я стояла возле компьютера и смотрела в открытый файл. Дочитав описание Андреа в последние минуты, проведенные нами вместе, я уже знала, что готова потратить любые деньги, заработанные мною в этой жизни, лишь бы засадить Роба Вестерфилда за решетку.
Сбоку от компьютера стоял стакан с водой. Я взяла его и подняла вверх, произнеся про себя тост за Андреа и за то, чтобы Вестерфилд снова сел в тюрьму.
Я убралась на кухне и включила местные новости. Спортивный комментатор обсуждал эпизоды какого-то баскетбольного матча. Победный мяч забросил Тед Кавано. Я удивленно уставилась в экран и увидела лицо сводного брата, с которым никогда не встречалась.
Он очень напоминал мое отражение в зеркале, разве что чуть помоложе и помужественней. Те же самые глаза, нос, губы, скулы. Тед бросил взгляд в камеру, и мне показалось, что мы удивленно смотрим друг на друга. Я уже хотела переключить на другой канал, и тут девушки из группы поддержки - словно в насмешку - стали скандировать его имя.
22
Миссис Хилмер объяснила мне, что Джоан Лэшли Мартин теперь живет дальше по шоссе недалеко за Греймуром, монастырем и прибежищем монахов-францисканцев ордена Святого Искупления. Проносясь мимо живописного аббатства Греймур, я думала о том, как в свое время мы с родителями и Андреа ездили по извилистой дороге к главной часовне на мессу.
Мама периодически вспоминала наш последний визит сюда, незадолго до смерти Андреа. В тот день сестра была в прекрасном настроении, все время рассказывала мне на ухо шутки и анекдоты. Во время проповеди я даже рассмеялась вслух. Мать сразу нас рассадила, а после мессы сказала отцу ехать прямо домой, и мы остались без долгожданного обеда в ресторанчике "Беар Маунтин Инн".
- Даже обаяние Андреа не подействовало на отца в тот раз, - говорила мать. - Конечно, когда через несколько недель случилось все это, я очень жалела, что мы так и не устроили тогда последний счастливый семейный обед.
За день до... в последний раз... Избавлюсь ли я когда-нибудь от всех этих фраз? Если и да, то явно не сегодня, подумала я, снижая скорость, чтобы сверить адрес.
Джоан жила в трехэтажном каркасном доме, приютившемся в колоритной лесистой местности. Белые доски обшивки сияли на солнце, гармонируя с темно-зелеными оконными рамами. Я припарковалась на полукруглой подъездной площадке, поднялась по ступенькам на крыльцо и нажала кнопку звонка.
Дверь открыла Джоан. Она всегда казалась мне очень высокой, но тут я поняла, что за эти двадцать два года она не выросла ни на сантиметр. Ее длинные каштановые волосы теперь были обрезаны чуть выше плеч, а тоненькая фигурка располнела. Раньше Джоан считалась весьма привлекательной, и это определение все еще ей подходило - по крайней мере, когда она улыбалась. У некоторых людей улыбка настолько живая и теплая, что все лицо кажется необычайно красивым. Мы посмотрели друг на друга. На секунду глаза Джоан увлажнились, и она схватила меня за руки.
- Малышка Элли! - воскликнула она. - Господи, а я думала, ты ниже меня. В детстве ты была такой крошкой.
Я рассмеялась.
- Знаю. Мне это говорят все, кто меня помнит.
Она взяла меня под руку.
- Заходи, я как раз поставила кофе и сунула в духовку булочки из кулинарии. Правда, никогда не известно, что из них получится. Иногда вкусно, а иногда - ну просто как камень.
Мы миновали гостиную, раскинувшуюся от входной двери и до самого торца дома. Мне всегда нравились такие комнаты - широкие диваны, мягкие кресла, стеллажи с книгами, камин и большие окна с видом на окрестные холмы.
У нас одинаковые вкусы, подумала я. Затем я заметила, что сходство присутствовало и в стиле: мы обе одевались просто и незамысловато - джинсы и свитер. Я ожидала встретить модную женщину с длинными волосами. Джоан же, могу поспорить, предполагала, что я буду не только маленького роста, но и в чем-нибудь с кружавчиками. Мама всегда одевала нас с Андреа очень женственно.
- Лео ушел гулять с мальчишками, - сказала Джоан. - Для этих троих сорванцов вся жизнь - сплошная игра в баскетбол.
Стол был уже накрыт на двоих. На буфете булькала кофеварка. Из огромного венецианского окна столовой открывался потрясающий вид на береговые скалы и реку Гудзон.
- Я могла бы смотреть в это окно целую вечность, - выдохнула я, опускаясь на стул.
- Точно. Сколько народа уехало в большие города, и знаешь что? Большинство теперь возвращается. До Манхэттена отсюда всего час, и оно того стоит, - рассказывала Джоан, наливая кофе. Вдруг она резко поставила кофеварку обратно на буфет. - Господи, нужно срочно спасать булочки! - И она исчезла на кухне.
Может, я представляла Джоан немного иначе, но кое в чем она совсем не изменилась! С ней не соскучишься. Она была лучшей подругой Андреа и поэтому все время крутилась у нас дома. Конечно, у меня хватало и своих друзей, но, если я сидела одна, Андреа и Джоан всегда пускали меня к себе. Как правило, слушать музыку в комнате Андреа. Иногда, когда они делали домашнюю работу, мне разрешали заниматься с ними своей, если я им, конечно, не мешала.
Джоан торжественно вернулась в столовую с подносом булочек из кукурузной муки.
- Можешь меня поздравить, Элли, - заявила она. - Я успела их снять до того, как они подгорели.