Герои новой книги Александра Горохова отчаянно рвутся к славе, власти и большим деньгам. Однако погоня за благами жизни принимает извращенные формы и герои попадают в жестокие объятия криминальных разборок, шантажа, убийств и бандитизма. И вырваться из этого мира практически невозможно…
Содержание:
-
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ - ИГРЫ НА ВЫБЫВАНИЕ 1
-
ЧАСТЬ ВТОРАЯ - ТРЕТИЙ ВЫХОД 14
-
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ - ПРОХИНДЕЙ У ВЛАСТИ, А Я - В ТЮРЬМЕ 29
-
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ - ЕЩЕ ОДИН РЫВОК… 37
Александр Сергеевич Горохов
Приговоренный к власти
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ИГРЫ НА ВЫБЫВАНИЕ
Он тихо прикрыл за собой двери, отчетливо понимая, что вместе с женщиной, оставшейся в квартире на широкой и теплой постели, отсекает от себя навсегда очередную часть прожитой жизни.
Вызвал лифт.
Периоды своей жизни он отмерял и запоминал по женщинам, с которыми был связан. Время отмерялось не днями рождения, не окончанием учебных заведений, не мировыми событиями, а подругами, олицетворяющими прожитое.
В школьные годы он был восторженно влюблен в итальянскую киноактрису и на фильмы с ее участием ходил по пять раз. В десятом классе влюбился в директора своей школы, молодую царственную даму, видел ее в своих блудливых юношеских снах абсолютно голой и страстно в него влюбленной.
Когда учился в техникуме, страдал и изнывал от плотской тяги к валютной проститутке Вальке-Полтора рубля, и неприличные сны превратились в реальность.
До призыва в армию он недолго играл в ресторанном оркестре на ударных, и у него было несколько смешных девчонок, одинаковых, как ласточки, и не оставивших в памяти даже имен.
Период службы в армии и недолгая гражданская жизнь после нее тоже впечатались в сознание удивительными женскими лицами, но вспоминать об этом времени он не любил.
На зоне, в исправительно-трудовых лагерях, никаких женщин не было.
Теперь он закрыл дверь за Ларисой. Прощай - ничего друг другу не должны - и никаких обид.
Он спустился на лифте вниз и вышел на улицу.
Ясно и ласково светило утреннее майское солнце. Москва напрягалась в последних усилиях, готовясь к великому празднику. Даже здесь, в тихих переулках Замоскворечья, во всех витринах, на плакатах и полотнищах, натянутых поперек улиц, светились цифры "1945–1995". До священного Дня Победы оставалось меньше недели, а Россия готовилась к нему больше года.
Он сделал несколько шагов и оглянулся.
На углу трое горластых грузчиков разгружали фургон с пивом, а бойкая молодуха уже начала выдавать бутылки нетерпеливым мужичкам, которые топтались вокруг нее, словно жеребчики.
Он взял бутылку и подумал, что по-настоящему праздника у него не получится. Не будет праздничного настроения. Минувшая мировая война для него мало что значила - он знал о ней только по литературе. А вообще о войне имел собственное мнение, потому что к своим неполным двадцати шести годам он, Лешка Ковригин, успел хлебнуть и войны, и любви, и тюрьмы. По русскому поверью, не хватало только "сумы". Но от "сумы" он тоже не зарекался - быть может, она ждет его за углом.
Он сделал из бутылки добрый глоток и рассеянно оглянулся. Взгляд его задержался на темно-синем "БМВ", стоявшем неподалеку. Лешка любил автомобили, считал их символом цивилизации. Синяя красавица казалась принцессой на фоне грузовиков и прочей плебейской шушеры, снующей мимо.
Затем появился и владелец этого чуда - вышел из парадных дверей высотного дома и, на ходу копаясь в карманах, шагал прямо к машине. Он искал ключи, но при этом выронил на тротуар зажигалку и был настолько чем-то раздражен (что-то бурчал себе под нос, губы шевелились), что потери не заметил.
- Эй! - окликнул его Лешка.
Но мужчина не расслышал, дошел до машины, вставил в замок ключ и распахнул дверцу.
- Начальник! - во все горло закричал Лешка. - Зажигалку потерял!
Мужчина обернулся, глянул на Лешку, потом - на свою зажигалку, кивнул, сделал несколько шагов от машины и уже наклонился, когда за его спиной "БМВ" рвануло.
Рвануло с грохотом и пламенем из-под руля. Машина подпрыгнула, встала пружинисто на все четыре колеса и тут же загорелась.
Взрывной волной владельца машины вмазало в стенку.
Лешка попятился со своей бутылкой в руках, а пирамида ящиков развалилась. Где-то звенели вылетевшие из окон стекла, кто-то истошно закричал - но не по делу, как через пять секунд убедился Лешка, ибо никого всерьез не задело - эдакая общая везуха.
Только владелец машины плашмя лежал у стены, но не производил впечатления мертвеца - это бы Лешка определил сразу.
Лешка крикнул на бегу: "Звоните в милицию!" - и в несколько прыжков подскочил к поверженному. Он знал, что этого не следует делать, но все-таки перевернул его на спину.
Мужчина открыл глаза и выругался. Потом сел на тротуар, глянул на полыхающий лимузин и выразился помягче:
- Во, зараза! Горит, как костер для шашлыков.
Лицо пострадавшего на какой-то миг показалось Лешке знакомым, но вспоминать не стал, а сказал быстро:
- Ты, мужик, сиди пока спокойно. Ты можешь от шока боли не чувствовать, но можешь быть контужен.
- Заткнись, - поблагодарил его за совет пострадавший.
Толпа собиралась в отдалении и не очень густая - опытные москвичи уже знали, что может дернуть и второй взрыв.
- Не повезло, сволочам, - сказал пострадавший. - Ну, я их еще достану.
Он взглянул на Лешку.
- Это ты мне насчет зажигалки крикнул?
- Да не до этого теперь. Сиди спокойно.
- Послушай-ка, а ведь мне твоя рожа знакома. Ты меня не вспоминаешь? Я Феоктистов Сергей Павлович.
Лешка засмеялся.
- Нет, Араб, я тебя не вспоминаю.
- Все! Я тебя тоже вспомнил. Видеотеку ты в Измайлове держал. Алексей, да? Мы с тобой еще ехали Белый дом защищать, - и тут же он завыл со злостью: - Ты посмотри, какие гады! Перед таким праздником машину подорвали! Ничего святого у сволочей за душой нет!
На перекрестке мелькнули желтые милицейские "жигули", коротко вякнула сирена, и Араб сказал быстро и тихо:
- Слушай, выручай. У меня пистолет с собой незарегистрированный. Обыщут чего доброго, почти наверняка. Возьми пистолет, держи мою визитку и смывайся. Позвони вечером.
Наклонившись к нему, Лешка незаметно принял пистолет и засунул за пояс брюк.
- А если не позвоню?
- Так и черт с тобой. Отваливай, но не бегом. Вечером увидимся.
Лешка выпрямился, легко запахнул ветровку и двинулся навстречу милиционерам, разглядывая визитку, зажатую в руке. Написано было, как сказано:
Феоктистов Сергей Павлович
Президент банка ЛФД
Член попечительского Совета
"Дети XXI века"
Что же получалось - бывший Араб прошел славный путь от мелкого вымогателя до попечителя детей будущего века?
Вот так, пока группы занимались ерундой, рэкетир Араб стал Сергеем Павловичем Феоктистовым, президентом банка.
Лешка попытался припомнить, когда и где встретил Араба впервые. Кажется, лет пять назад… Зимой девяносто первого года… или летом? Пожалуй, в середине лета, и был, конечно, понедельник, потому что вся дрянь русской жизни начинается в понедельник… Но, может быть, и в конце лета, но тоже в понедельник… Утром…
…Он проснулся от нахрапистого и бесцеремонного стука. Судя по грохоту, в двери его квартиры лупили ногами. А уж потом принялись колотить кулаками - требовательно и нетерпеливо.
Лешка поднялся с дивана, не испытывая никакого испуга. В одних плавках он шагнул в прихожую, мельком взглянул на висевшую у косяка тяжелую милицейскую дубинку, отомкнул замок и резко распахнул двери.
На лестничной площадке стояли двое. Соседи по дому - грузчик Авдюшко и пенсионер Ильин. Закадычные друзья, страстные любители горячительных напитков, и оба держали Лешку за кредитный банк, в который можно было не возвращать занятых сумм. Авдюшко пьяно покачивался, по лицу его бродила светлая и наглая улыбка. Ильин был строг и крепко держался руками за перила лестницы.
- Крышка тебе, Лешка, буржуй недорезанный! - выкрикнул Авдюшко, брызгая слюной сквозь выщербленные зубы. - Кончилась твоя пятиминутка фраера! Давай на бутылку, а то щ-щась кликнем красноармейца, чтоб тебя за амбар отвели и - в расход пустили!
- Пошел вон, - сонно и беззлобно сказал Лешка.
- Ты так не разговаривай! - заерепенился Авдюшко. - Нынче власть опять переменилась!
- Да! - глухо и сурово подтвердил Ильин. - Да здравствует диктатура пролетариата!
- Опять пролетарии всех стран соединяйтесь? - миролюбиво спросил Лешка.
- Да! - в остекленевших глазах тощего Ильина замерцал мрачный огонь. - Железный кулак пролетариата гордо взметнется под высь и как стальной молот обрушится на гнилые головы буржуев-поработителей!
- Где это вы с утра надрались, друганы? - Лешка уже вспомнил, что на кухне у него стоит бутылка дешевого портвейна, припасенная для подобного рода утренних ситуаций.
- В Израиле у тебя друганы! - оскорбился Авдюшко. - А мы, как прежде, - гегемон! А всем частникам и фермерам будет революционный трибунал! Понял?
- Ни хрена не понял, - сокрушенно сознался Лешка. В душе он любил этих пьяных дураков - и трезвых, и набравшихся.
Ильин оттолкнулся от перил и высокомерно выпрямился.
- Непреходящие ценности коммунизма опять превыше ваших общечеловеческих! А ты в своей видеотеке развращаешь похабными фильмами светлые души рабочих! Смерть тебе! Карающий меч ЧК вздыбится под высь…
- Что пили, засранцы? - улыбнулся Лешка. - Мочу бешеного чекиста?
- Очистительная волна красного террора сметет лабазников Ковригиных и всех холуев капитала! - пообещал Ильин.
- Не дай Бог, - поежился Лешка. - Короче, мужики, в чем потребность?
- Желаешь откупиться, классовый враг? - спесиво спросил Ильин.
Лешка вздохнул. Он хорошо знал прошлое Ильина. Из хорошего слесаря-инструментальщика он выбился в освобожденные парторги механического цеха завода "Салют". И длительные упражнения в партийных дискуссиях приучили его, даже попрошайничая, использовать теорию непрерывной классовой борьбы.
Авдюшко сегодня оказался проще и круче.
- Не жидись, Лешка! Давай башлей на коньяк, а во двор покамест выходить опасайся, чтоб чего с тобой не случилось! Гони пару червонцев!
Лешка наконец сообразил, что оба ухаря пришли не просить, а нагло требовать отступные - неизвестно за что.
- Хорошо, - согласился он, не гладя снял с гвоздя милицейскую дубинку и с небрежной легкостью хлопнул Авдюшко кончиком этой палицы по макушке. Грузчик плюхнулся на задницу, и в глазах его отразилось младенческое изумление.
Ильин зажмурился, чтобы стоически принять страдания за свои убеждения.
- С вами по-доброму, пьяная рвань, - улыбнулся Лешка. - А вы готовы в рюмку человеку наблевать. Вечером вернуть все, что у меня занимали. Искалечу.
Лешка захлопнул дверь. Эпизод был обычный. К вечеру друганы прочухаются, придут каяться - портвейн из "подарочного фонда" обречен на уничтожение. Хорошо же начинается неделя. Лешка опрокинулся на диван, но зазвонил телефон.
- Ну? - пробурчал Лешка в трубку.
- Ты еще спишь? - в голосе Алика Латынина звучал испуг.
- Сплю.
- Очнись! Мятеж в стране! Военный путч! Конец демократии, конец свободе! Я из окна вижу, как по Минскому шоссе танки идут!
- Какие? - заинтересовался Лешка. - Т-80?
- Да не все равно, какие? - взвыл Алик. - Любой на тебя наедет и кишки выдавит! Сегодня апокалиптический день! Девятнадцатое августа девяносто первого года! Понедельник! Кровавые коммунисты возвращаются!
- Они, сволочье, и так никуда не уходили, - буркнул Лешка.
- К социализму своему дристучему нас вернут! - застонал Алик.
- Ладно. Но почему ты видеотеку не открыл? Сегодня же твоя смена с утра?
- Не будет больше нашей видеотеки! Включи телевизор, посмотри на эти свиные рыла! ГКЧП! Президента уже арестовали в Крыму и казнили!
- В моем ящике звук пропал на той неделе. А изображение…
- Так на улицу вылезай! Народ уже баррикады строит! Даже мой прадедушка Саша заволновался. Это же катастрофа, Лешка!
- Может быть, - ответил он, зная, что его надежнейший друг Алик Латынин фантазер и паникер. А его прадедушка Саша (купеческого происхождения) в свои девяносто три года оценить ситуацию правильно вряд ли мог. Лешка разозлился.
- Алик! Раздорский вчера работал! Полезай на баррикады! Видеотеку утром сам открою. Но уж ночью "порнуху" крутить ты будешь!
- Лешка-а! - Алик едва не плакал. - Не будет больше ни дневных сеансов, ни подпольных ночных! Все честные люди выходят на улицу! Чтобы остановить танки!
- Ты живой танк видел, идиот?! - взорвался Лешка. - Ладно. Я и ночные сеансы прокручу. Сражайся. Трубу не забудь, бравой музыкой будешь воодушевлять народ.
- Леша! Ведь ты там больше меня нужен! Ты…
Лешка положил трубку, но через секунду призадумался. Включил телевизор. Звука в "ящике" действительно не было с месяц, зато изображение уже несколько лет было таким, будто внутри аппарата бушевали метели и океанский тайфун.
Как и ожидалось, немой телевизор поначалу продемонстрировал ураган у берегов Курильских или Оркнейских островов, а потом проявилось мутное изображение группы мужчин, сидевших за длинным столом. Лица достаточно знакомые, примелькавшиеся на экране и страницах газет. Все как на подбор - крайне неприятные, кондовые. Когда "картинку" укрупнили, то оказалось, что у одного из них мелко и жалко трясутся пальцы - то ли от неудержимого страха, то ли вчера вечером "принял на грудь лишку". Через минуту на экране появились балерины, с классическим изяществом танцующие на фоне декораций. "Лебединое озеро" - догадался Лешка - этим произведением услаждались все вожди со времен товарища Сталина.
Значит, действительно случилось что-то серьезное и над видеотекой "Веселый экран" нависла нешуточная угроза. А худо или бедно, но небольшой зал в подвале кормил Лешку, Алика Латынина и Вово Раздорского уже почти год.
Правда, дневные сеансы доход давали мизерный, но отыгрывались на нелегальных ночных сеансах, когда на свой страх и риск запускали порнографические, кровавые и дьявольские фильмы. Другими словами - запрещенную к платному показу "порнуху и чернуху". От полуночи до шести утра зал подвала был набит до упора.
Доход предприятия складывался приличный, хотя уже через неделю возникли проблемы, решать которые Лешке пришлось с учетом реалий.
Однажды (конечно, в понедельник!) перед видеотекой остановился белый "мерседес" археологической ценности, и из него неторопливо выкарабкался мужчина лет тридцати в мешковатом, но дорогом костюме. Смуглый, с выразительными чертами узкого лица. Он вежливо поздоровался и предложил переговорить.
Было в нем что-то такое, от чего Лешка посчитал за лучшее от разговора не отказываться.
Они прошли в подвал, и Лешка проводил гостя в кабинет - стол, два кресла и железный ящик, изображающий сейф.
- Как дела, хозяин? Как бизнес, как дивиденд? - Гость устроился в кресле.
- Так себе, - уклончиво ответил Лешка.
- Не скромничайте, - ответил тот и с точностью до рубля открыл весь финансовый баланс видеотеки "Веселый экран", будто сам его и составлял. Закончив эти выкладки, он сказал все с той же спокойной улыбкой на очень тонких губах:
- Меня зовут Араб. Рабочий псевдоним. Разрешите, я закурю? Длина нашего разговора как раз уложится в одну сигарету "Кэмел".
Араб полез во внутренний карман пиджака, и Лешка понял, почему он носил мешковатый костюм - как бы ненароком под мышкой мелькнула рукоятка пистолета Макарова.
Араб закурил и сказал буднично:
- Есть предложение, Алексей Дмитриевич, от которого вы не сможете отказаться. Поясняю. Это - моя территория. Моего протектората и контроля. Но! Поймите меня правильно. Сеансы дневные, для девочек и мальчиков, меня не интересуют. Если бы дело ограничивалось ими, я бы зашел, представился, и на этом вопрос закрыли. Однако вы, Алексей Дмитриевич, по ночам демонстрируете иные фильмы. И они подведут вас под статью Уголовного кодекса. Я готов вас прикрыть от неприятностей как со стороны мелких шантажистов, так и от преследования официальных лиц. Я называю сумму в десять процентов с ваших доходов. Это до смешного мало. Но я люблю кино и хочу, чтобы вы процветали. Как вам мое предложение?
- Нет, - с вызовом ответил Лешка, хотя и понимал, что так просто от гостя не отделаешься.
- Вы погорячились, Алексей Дмитриевич, - огорчился Араб. - Ведь я предъявил вам очень весомые аргументы в нашем разговоре.
И уже с откровенной похвальбой вошедшего в силу дешевого пижона Араб многозначительно похлопал себя по левому карману пиджака.
- Аргумент весомый, - согласился Лешка. - Но мне надо посоветоваться с моими партнерами. Жду вас завтра, ровно в одиннадцать.
- Буду без опозданий. В делах я пунктуален.
Араб притушил сигарету в пепельнице и пошел к своему "мерседесу".
Лешка понимал, что шансов на победу в борьбе у "Веселого экрана" не было. Вово Раздорский, хоть и косая сажень в плечах, но трусоват и к боевым действиям не пригоден. Алик Латынин обладал отважным сердцем гладиатора (точнее, сердцем кулачного бойца купеческой гильдии), но эти достоинства заключены в слишком тщедушное тело. Нанимать охрану? В финансовом плане ей надо платить столько же, сколько рэкету, а то и больше.
Пока Лешка раздумывал над этими вопросами, дверь в его кабинет неожиданно без стука распахнулась, и двое пухлых, розовощеких молодцев лет по восемнадцати ввалились без всяких церемоний. Мордашки упитанные, кожаные куртеночки трещат по швам на крутых спортивных плечах. Но вряд ли они уже брились.
- Ну что, босс, охрана твоей фирме нужна? - напористо спросил тот, который был кривоног, отчего казался еще мощнее.
- Чего хотите? - едва удерживая невеселый смех, спросил Лешка.
- Долю! - радостно закричал кривоногий. - Нам с бубликом двадцать пять процентов, босс!
- За что?
- Так понимаешь, босс, пожар у тебя может случиться или вот канализацию прорвет и весь зал дерьмом зальет, а?!
Фуфло, равнодушно подумал Лешка, могут только напакостить, ни на что другое эти сопляки не способны - ни кривоногий, ни румяный бублик, и впрямь похожий на сдобную, поджаристую булку. Справиться с ними - раз плюнуть, но лучше уж пусть это делают другие. Лешка изобразил колебание.
- А не много ли - двадцать пять?
- В самый раз, босс! - кривоногий почуял слабость собеседника, и глазенки его засветились радостью.
- Я подумаю, - тоскливо ответил Лешка. - Приходите завтра, точно в одиннадцать с четвертью.
- Все путем, босс! - захлебнулся от счастья Бублик. - Мы народ обязательный!