Вся площадь перед высоким зданием была заполнена гомонящими людьми. Все вперемежку - напористая молодежь, люди в непонятной униформе, солдаты и медленно, с осторожностью маневрирующие в этой толпе БТР.
Танки стояли в стороне, почти не двигались, но явно намеревались охватить подступы к зданию в кольцо.
Четкой организации не просматривалось ни с той, ни с другой стороны.
Но все же кто-то держал ситуацию под контролем. Бронетехника не бросалась в атаку, а отдельные группы людей азартно возводили линию обороны из всякой всячины, что идет на строительство баррикад, - таскали скамейки, арматуру, спиленные деревья, местами уже навалили цементные плиты.
Линия раздела между враждующими сторонами не просматривалась. Где враг, где друг - понять было невозможно. Девочки лезли на броню танков, а солдатики улыбались потерянно, со страхом ожидая команды давить гусеницами этих веселеньких мартышек в платьицах и джинсиках.
Шум, суета и никакой целеустремленности ни у кого - словно пикник не на лесной лужайке, а посреди города.
- Будем строить баррикаду? - неуверенно спросила Лана.
- У меня квалификация повыше, - ответил Лешка горделиво. - Это - моя ситуация. А ты ведь медсестра? Тоже к месту. Пойдем поищем командиров.
- Ты, Леша, особенно не нажимай на то, что я медработник, - засмеялась она неловко. - Я специалист слабенький, не для фронтовой полосы.
- Хорошо. Незачем тебе влезать в эту мясорубку.
У парадных дверей их остановили двое офицеров с автоматами через плечо. Лешка подал свой военный билет и кивнул на Лану.
- Она медсестра. Из косметического салона красоты. Но в деле тоже кое-что понимает.
- Ну и что? - мрачновато спросил лейтенант, внимательно вчитываясь в Лешкин документ.
- Как что? - изобразил возмущение Лешка. - Я старший сержант с афганским опытом, не бревна же мне таскать.
- Это другой разговор, - лейтенант посмотрел на фотографию в военном билете, потом в лицо Лешки.
- Поднимись на третий этаж, спросишь Большого майора.
- Так и называть? Большой майор?
- Да, так и называй. Пока, во всяком случае.
Вот так-то, и здесь, на всякий случай, предпочитали жить не под собственными именами. Осмыслив это, Лешка уже не удивился, когда в коридорах ему начали попадаться парни при оружии и в шерстяных масках на лицах. Ох, ребята, вы этими масками не столько страх на врагов наводите, сколько сами себя пугаете, да и не спасут они вас, если дело дойдет до поражения и большого трибунала победителей.
- Если ты собрался играть в эти игры, - негромко сказала Лана, - то играй по-крупному. Предложи свои услуги президенту.
- В армии есть понятие субординации. Начнем с Большого майора.
- Хорошо, иди. А я поищу местный полевой госпиталь. Где встречаемся?
- Внизу. На центральной лестнице. Или ориентируйся на вой трубы Алика.
- Ты думаешь, он прискачет сюда?
- А куда он денется?
Лана кивнула и пошла боковым коридором в сторону. Лешка подавил усмешку - подруга его явно не хотела принимать участия в боевой мясорубке. К тому же и "медицинского", если так можно выразиться, в ней ничего не было. Не зная почему, но Лешка уже несколько раз отметил, что она постоянно фиксировала правильность речи, словно учительница словесности: говорить надо "перспектива", а не "переспектива", буква "с" в собственном имени для нее была слишком свистящей, изменение имени Владимира на несколько насмешливое Вово, с ударением на втором слоге, признала оригинальным. Она обращала внимания на слова, обращала - профессионально. Но это ее заботы, решил Лешка, в конце концов, у него самого на всякий случай лежат в кармане фальшивые документы - у всех своя шерстяная маска на физиономии или почти у всех.
Большой майор оказался не столь высок и могуч, сколь обширен, лыс и груб. Кроме того, он выглядел настолько усталым, словно всю ночь грузил уголь с платформы. Он внимательно просмотрел военный билет Лешки, видимо, хорошо умел читать такие бумажки, знал зашифрованный смысл в разного рода символах и значках, которыми пестрел Лешкин документ. Вскинув на Лешку испытующий взгляд, резко спросил:
- Зенитно-ракетные войска? Афганистан? Старший сержант? Начинал службу в Калининграде, который Кенигсберг?
Русским языком в военном билете эти сведения не сообщались, но Большой майор знал свое дело.
- На все ваши вопросы - "да", - ответил Лешка.
Его ответ настолько понравился, что Большой майор не обратил внимания на перезвоны двух телефонов, стоявших на отдельном столике.
- Людьми командовал? Стрелял на поражение? В атаку ходил?
- Под прикрытием авиации и бронетехники.
- Хорошо. А где твоя униформа? Где погоны и головной убор?
Лешка потерялся. Большой майор требовал того же, что советовал Журавлев.
- Но зачем?
- Затем, чтобы отличаться от штатских бездельников, которые собрались здесь повеселиться, покрасоваться перед камерой телевидения, чтоб все видели, какие они отважные и свободолюбивые. Всех этих показушников - режиссеров, артистов, циркачей - я бы давно шуганул. Они побегут первые. А человек в униформе - будет стоять. Из чего стрелял?
- Родной Калашников, пистолет Макарова, "узи", кольт-автомат, кольт-револьвер полицейский, американская винтовка М-16, "Муха", упражнялся по наведению на цель "Стингера", но стрелять не дали. Ну, еще, конечно, наше малокалиберное оружие, ТОЗ и пистолет Марголина.
- Неплохо. Пойдешь по первому разряду. Когда достанешь униформу, получишь Калаша и ПМ.
- А что дальше?
- А чего бы ты хотел? - нахмурился Большой майор.
- Часовым около полкового знамени я уже настоялся.
Оказалось, что Большой майор обладал не просто чувством юмора, ироническим ехидством:
- Желаете попасть не более не менее как в охрану президента, Ковригин?
- Так точно, товарищ майор! - по-солдатски ответил Лешка и глазом при этом не моргнул.
- Молодец, - неожиданно одобрил эту наглость Большой майор. - Достанешь униформу, мы тебе бронежилет выдадим и шлем. Пост получишь достойный и перспективный. Автомобильные права есть?
- Дома.
- Тоже захвати.
- А у вас машины нет, меня туда-обратно подбросить?
Это было уже слишком. Усталые глаза Большого майора как-то погасли:
- Ну, ты, братец, нахал! При всех прочих равных, ты пока старший сержант! Конечно, смотря как дело пойдет, к утру можешь стать и генералом, но пока у меня полковники на своих двоих бегают. Туго у нас с машинами, а транспорт в условиях городского боя первейшая вещь.
Не пользуясь лифтом, он сбежал на первый этаж, выскочил из здания и тут же услышал у баррикады с восточной стороны джазовую трубу. Певец Свободы Алик Латынин прибыл защищать российскую демократию в самую горячую точку без опозданий.
А ведь если провалится все дело, подумал Лешка, эту громкозвучную трубу ему запомнят. И золотые кудряшки до плеч запомнят. И вся его хилая, изломанная фигура врежется тому, кого эта труба сейчас доводит до бешенства. И коли не повезет, так воткнут Алику эту трубу в задницу, так что мундштук вылезет через горло. Лешка быстро спустился по лестнице и врезался в толпу, окружавшую оркестрик Алика. Явились уже все, но играл пока только он, потому что остальные… дикое дело! Остальные музыканты тянули электрошнуры из здания, чтобы подсоединить к ним свои динамики и электронные установки. Другого дела нет! Уникальная защита от бронетанковой атаки!
Алик увидел Лешку и едва не зарыдал от радости.
- Тебя не убили? Какой радостный час!
- А кого-нибудь уже убили?
- Уже горы трупов! - Алик тут же осекся. - Только не надо об этом кричать громко, чтобы не порождать паники. Около Моссовета танками подавили человек сто. На Манеже народ разогнали, тоже полсотни людей уложили.
- Ты трупы видел? - спросил Лешка.
- Нет, но все говорят! А какие люди здесь собираются, Леха! Артисты, режиссеры, поэты! Цвет нации! Это наш час, Алешка! Час молодой России!
- Я бегу домой, - оборвал его восторги Лешка.
- Как?! - Алик едва не выронил свою драгоценную трубу.
- Так. Мне приказано надеть униформу, потом дадут оружие.
- Ух, ты меня напугал! А знаешь, прадедушка Саша выступил но телевизору! Сказал коротко и ясно. "Я счастлив, что родился и умру, слава Богу, в свободной и демократической России! Да здравствует российское купечество!" Про купечество людям не совсем было понятно, но выглядел он клево! Седая борода развевается, орлиные глазища горят, соколом глядел прадедушка Саша!
- Ухайдакаете вы старика. Слушай меня внимательно. Время от времени дуй в трубу, чтобы Лана на тебя вышла. Пока я не вернусь, от себя ее не отпускай.
- А ты вернешься, Леша? - тихо спросил Алик. - А то Вово ушел, и нет его.
- Спать твой Вово пошел. Или ночные сеансы в видеотеке крутить! Он ведь лишней копейки не упустит. А я тебе свою женщину в заложницы оставляю. Я Вово все прощаю, он живет без идеалов. Ладно, оборона демократии потеряла не самого лучшего своего бойца. Я уехал. Сбереги мне Лану.
- За мной как за каменной стеной! - решительно заверил заморыш, за всю свою жизнь тяжелее помповой трубы ничего не подымавший.
Метро продолжало работать. Густой поток пассажиров все увеличивался - приближался час пик.
Лешка перестал прислушиваться к возбужденным разговорам соседей после того, как услышал, что у стен Белого дома солдаты дивизии Дзержинского уложили из автоматов около двух сотен мальчишек и девчонок. Пошла писать губерния! Но более всего людей волновала судьба президента Горбачева - по общему мнению, его отравили лечащие врачи, и он находится в невменяемом состоянии, окруженный врагами-заговорщиками, иначе почему же до сих пор не нашел возможности обратиться к народу, столь горячо его любившему? Теперь надежда только на Ельцина Бориса, но, говорят, что он от огорчения крепко запил.
Лешка вытолкнулся из вагона на своей просторной и светлой "Измайловской", и сознание его разом переключилось на утренние события, на труп Авдюшко, который все еще лежит в кабинете видеотеки, потому что деться ему некуда.
Лешка почувствовал, как неумолимая сила тянет его в подвал, понимал, что это не нужно, глупо и рискованно, но справиться с трезвым голосом разума не мог. Нужно было еще раз спокойно взглянуть на труп, на обстановку, быть может, удастся найти какой-то ключ к разгадке преступления, хотя бы потому, что когда дело дойдет до следствия профессионалов (а дойдет обязательно, чем бы ни закончились события), первым подозреваемым будет он - Алексей Д. Ковригин. Любой следователь вычислит его утренний визит, как только найдет мальчишек, рвущихся с утра посмотреть "видик". Пенсионер Ильин - он убийца или нет? - тоже будет строить систему своей защиты и не утаит своего утреннего визита к Лешке и скандала, который, с точки зрения следствия, может служить мотивом к последующим действиям Ковригина Алексея Д. в отношении погибшего затем Авдюшко. Требовалось хотя бы вчерне подготовить собственную систему защиты, а для этого необходимы факты.
Объяснив таким образом причины своих не отличающихся большой прозорливостью поступков, Лешка подошел к подвалу видеотеки и оглянулся. Все спокойно, никаких жаждущих посидеть в видеозале не наблюдается, но след от них остался.
Поперек выкрашенных черной краской стальных дверей видеотеки уверенная рука написала мелом: "КОЗЛЫ! РАБОТАТЬ НАДО, ЕСЛИ ДЕНЬГИ С НАС ДЕРЕТЕ!" Спасибо, дорогие видеозрители, обозлился Лешка, но хотя бы учли, что видеотека в районе самая дешевая, а "мультики" для дошколят крутим вообще бесплатно - другое дело ночные сеансы. Но это зрелище для избранных.
Ключ в замке дверей на этот раз провернулся бесшумно и легко.
Зато включатель освещения не сработал. Как была в зале кромешная тьма, так и осталась, фонарик, которым пользовались во время демонстрации сеансов, лежал в кабинете, в столе. Там же под потолком было и единственное окно, которое обычно плотно зашторивали - свет горел круглые сутки.
Лешка ориентировался в темноте легко - привык. Он помнил, где стояла у дверей подготовленная к выносу уцелевшая аппаратура, наклонился, пошарил в потемках руками, но аппаратуры не обнаружил. Искать не стал, пошел за фонариком.
В подвале было тихо, душновато, слегка пахло табаком.
Двигаясь на ощупь, Лешка вошел в кабинет. Он помнил, что Авдюшко лежал слева от стола, а фонарик должен был находиться в правой тумбе. Он обошел стол справа, открыл ящик. Ему показалось, что он чувствует кисло-сладкий трупный запах. С каждым потерянным часом положение Лешки усложнялось. Лучше всего сейчас же позвонить в милицию, но тогда уже ни о каком возвращении к Белому дому речи идти не может. Нет, пусть все остается пока как есть.
Фонарика в ящике стола не оказалось.
И в этот момент, как Лешка это осознал, он услышал легкий шум, а затем металлический звук захлопнувшейся двери. Лешка услышал, как провернулся ключ в замке. Он бросился к дверям и ударил в них плечом. Дверь не поддалась.
- Эй, подонок! Открой, - заорал Лешка и совершенно автоматически выдернул из-за шиворота милицейскую дубинку.
Неизвестный не оказался настолько глуп, чтобы открывать. За стальной дверью было тихо.
Лешка ударил еще несколько раз в дверь ногой, но никаких результатов это не дало.
Тихо, душно, темно, трупный запах, казалось, все усиливался. Мертвые - безопасны, но сидеть с ними в компании - занятие не из самых приятных.
На ощупь Лешка нашел у стены стул, подставил его под окно, встал и не без труда содрал с оконца плотную штору. Сквозь решетку, которой было забрано оконце подвала еще с тех времен, когда здесь бытовали слесаря домоуправления, просочился свет.
Лешка спрыгнул со стула.
Трупа Авдюшко на месте не было!
Запах разлагающегося тела Лешке померещился, по ассоциации с теми трупами, которые он видел полусгнившими под жарким солнцем Афганистана.
Лешкины глаза привыкли к тусклому освещению.
На месте, где поутру лежал поверженный Авдюшко, валялась длинная стамеска с темными пятнами на стальном лезвии. Выламывать решетку оконца не имело смысла, поскольку если и выломаешь, то вряд ли протиснешься наружу. К тому же в любой момент могли нагрянуть посетители видеосеансов и обнаружить хозяина заведения при крайне подозрительных занятиях.
Лешка засмеялся: что значит потерять хладнокровие в экстремальных условиях! Ведь связка с ключами у него в кармане, а на ней и ключ от кабинета.
Он подошел к дверям и попытался открыть их.
Противник оказался умнее, чем Лешка предполагал, - он оставил свой ключ в замке, так что Лешкин в скважину не влезал.
Чтобы выбить эти двери, требовался таран типа бульдозера.
Прошибить стену тоже было безнадежно, поскольку подвальная стена входила в фундамент здания и была несокрушимой.
Оставалось попытаться вырезать язычок замка со стороны косяка, но перочинным ножом, который лежал в кармане у Лешки, этого не сделаешь.
Зато была стамеска, приспособленная специально для таких дел! Однако стамеска - орудие убийства, серьезнейшая улика для следствия, быть может, важнейший ключ к разгадке тайны смерти Авдюшко.
Эту тайну все равно не разгадает никто, решил Лешка, поднял с пола стамеску, прекрасно понимая, что ликвидировал улику и в системе его будущей защиты появилась еще одна брешь.
Он нашел в столе полотенце, вытер стамеску (окончательная и преступная ликвидация следов преступления - вот как это называется!), и на полотенце остались темно-бурые пятна. Полотенце он засунул в стол.
Стамеска оказалась очень острой и, как и предполагал Лешка, качественной стали. Она легко вгрызалась в дерево дверного косяка, под стальную раму. Только щепки отлетали, но времени эта работа занимала много. Он приспособил вместо молотка отломанную от кресла ножку, и вскоре удалось обнажить запорный язычок замка.
Оказалось, что вся работа проделана впустую и освобождения из плена не принесла - пробитое отверстие запора не освобождало.
Лешка уселся в трехногое кресло, снова закурил и глянул на часы. Восемь! У Белого дома, быть может, начался штурм, быть может, гибнут его приятели и его женщина, о которой он мечтал, а сам он сидит, как крыса, в поганом подвале и не может выбраться из глупейшей и простейшей западни.
Над головой его послышался какой-то шум, потом звякнуло разбитое стекло, и через окошко влетел небольшой предмет, ударившийся об пол с легким, железным стуком.
Граната! Лешка опрокинулся вместе с креслом на пол и вжался в доски. Сердце его отсчитывало секунды. На жизнь этих секунд было отпущено не больше трех - в замкнутом помещении он умрет от удара взрывной волны, даже если его не заденет осколком.
Но взрыва не последовало. Вместо этого лишь слышалось негромкое, напряженное шипение, словно кто-то проколол футбольный мяч.
Лешка уже понял, в чем дело. Он вскочил, выхватил из стола измазанное полотенце, бросился к шипевшему на полу газовому баллончику и, отвернув лицо в сторону, зажал баллончик полотенцем. В том же темпе отыскал в столе полиэтиленовый пакет и засунул в него замотанный в полотенце все еще работающий баллон. Лучше всего было бы вышвырнуть его через оконце обратно, но что могло прилететь взамен, если противник держал действия Лешки под контролем и видел, что он может освободиться?
Но зачем швырять баллончик всего лишь со слезоточивым газом? Чтобы заставить Лешку притихнуть и потерять время, которое у неизвестного врага было такое же считанное, как и у Лешки?
Он встал, взял стамеску, вогнал ее в пробитую дыру, упер кончик инструмента в торчавший язычок замка и сильно ударил по рукоятке. С третьего удара деревянная рукоятка треснула, но язычок провалился внутрь замка почти полностью. Легкого толчка хватило, чтобы дверь распахнулась.
Он выскочил из подвала на улицу и огляделся. Ничего подозрительного и ничего необычного. Легкие сумерки спускаются на город, из приоткрытых окон ревут магнитофоны. Тройка диких рокеров вывернулась из-за угла и помчалась к Щелковскому шоссе.
Через десять минут Лешка вошел во двор своего дома. И здесь жизнь катилась без каких бы то ни было перемен, волнений или неожиданных событий. Все изменения относительно утра заключались в том, что любители игры в домино переключились на карты, а белье на веревках высохло, и женщины снимали его, перекидывая через плечо.
Пенсионер Ильин занимал за игорным столом свое обычное место, был тих и вежлив, а следовательно, и трезв, но главное было в том, что оторвать своего зада от скамейки, чтобы метать через окошко подвала слезоточивые снаряды, он никак не мог, иначе его игровое место тут же захватил бы очередной желающий, и он, Ильин, сейчас бы не играл, а ждал своей очереди. Но он сидел, и партия, насколько понял Лешка, началась давно.
Король двора Коля приметил Лешку и, не отрываясь от карт, крикнул:
- Леха, ты в центре не был? Говорят, там какая-то заварушка?
- Да так себе, - равнодушно ответил Лешка. - Шумит народ. До нашего района не дойдет.