– Хорошо, – ответила она, усаживаясь за руль.
Человек в черном плаще двинулся по направлению к "БМВ". Спустя полминуты "БМВ" аккуратно отчалил, водитель оглянулся и махнул Ларисе рукой, приглашая не отставать.
Она, таким образом, снова преследовала черную игрушку исполинских размеров, ведомую знатоком и любителем прекрасного, состоящим в щекотливых отношениях с уголовным кодексом. Но на этот раз она делала это вполне открыто, не прячась и не соблюдая солидную дистанцию от "БМВ".
Эта размеренная гонка финишировала в аккуратном дворе многоэтажного дома с новехоньким фасадом. В отличие от городских улиц во дворе асфальт лежал прямо-таки образцово ровной серой плоскостью. Ни единой впадинки или бугорочка. Вдоль стен тянулись геометрически безупречные полосы бордюра, выложенные из белого камня, которые эффектно смотрелись на фоне покрытия. Казалось, что двор ожидает со дня на день прибытия президента России с сопровождающими лицами.
Устьянцев открыл ключом металлическую дверь подъезда и пригласил гостью войти. Лифт поднял их до шестого этажа и послушно распахнул створки дверей. На всем этаже оказалась одна-единственная дверь.
Лариса стояла на пороге неизвестности, пока Устьянцев, позвякивая ключами, пытался открыть еще одну железную дверь, и думала: "А может быть, все-таки не стоит знакомиться с его личной жизнью?"
Но как только дверь распахнулась, сомнения и опасения исчезли, испарились как дым. "Была не была", – решила Лариса и шагнула внутрь с тем же чувством, с каким обычно погружаются в непривычно холодную воду жарким солнечным днем с раскаленного песчаного пляжа.
– Заходите, чувствуйте себя как дома, – гостеприимно произнес хозяин, включая свет в более чем просторной прихожей.
Поговорка "В тесноте, да не в обиде" не имела к этому жилищу никакого отношения. Стены прихожей были обшиты темным деревом. Дверные проемы наполовину прикрывали красные тяжелые плюшевые шторы. Это создавало атмосферу некоторой торжественности и официозности. Ну, ни дать ни взять – дом культуры.
Лариса проследовала дальше, в глубь квартиры, увлекаемая гостеприимным хозяином. Она оказалась в роскошной просторной комнате. Достаток и изобилие отличали эту квартиру от многих. На стенах висело множество картин. Вся комната была обставлена стилизованной под глубокую старину мебелью, хотя вполне вероятно, что это и в самом деле был антиквариат.
Через раскрытую дверь Лариса заметила, что и следующий зал представляет собой не менее обильное пиршество для глаз и души. Поймав ее любопытный взгляд, Устьянцев спросил с некоторой гордостью, но и достойной сдержанностью:
– Нравится?
Впрочем, ответа он и не ждал. Но Лариса, и сама имевшая красивый и комфортный дом, произнесла с интонацией простушки:
– Очень, очень нравится.
И сопроводила свое высказывание лучезарной улыбкой.
– Вы можете пройти и посмотреть, не стесняйтесь, – благосклонно предложил хозяин, сделав приглашающий жест.
– Как здесь интересно! У вас столько всего! – продолжила свою роль инженю Лариса.
Приятный шок от увиденного, однако, начал проходить, и она уже вполне владела собой.
Каждая из комнат была обставлена в строго выдержанном стиле. Кроме многочисленных картин здесь можно было найти и роскошную библиотеку, занимавшую стеллажи и шкафы, опоясывавшие почти целиком одну из комнат.
"Вот это генеральный директор акционерного общества! – подумала Лариса с изрядной долей зависти. – А мой Котов знай давит себе джин на кухне, и вообще духовно не растет". Впрочем, Евгению уже поздно было перевоспитываться – это Лариса понимала. К тому же мысли о муже были совершенно неуместны в свете того, зачем Лариса сюда пришла, и она тут же избавилась от них.
И тут же ее посетила следующая мысль: "А чем таким занимается "Волжский берег", если его хозяин может позволить себе все это? Алмазы, нефть, торговля родиной?"
– Вино, коньяк? – отвлек Ларису от ее мыслей Устьянцев.
– Пожалуй, вино, – томно ответила она.
Хозяин подошел к бару, вынул оттуда бутылку мартини и два бокала.
– За любительницу искусства Ларису, – сказал он и улыбнулся.
– За вас, – не осталась в долгу она.
Сделав пару глотков, она почувствовала, что, кажется, освоилась в новой для себя обстановке.
– А что это у вас за картины? – указала она на одну из стен комнаты.
– Здесь, Лариса Викторовна, все! – категорично воскликнул хозяин коллекции. – И дела давно минувших дней, и последние годы. Конечно, время, уходя, с годами повышает ценность полотна, но и современники нет-нет и создадут что-нибудь весьма удачное и интересное. Сурикова и Шишкина вы тут не найдете. Что же касается авторов менее известных, то у меня есть несколько копий…
Ларисе показалось, что Устьянцев ждал продолжения расспросов и что у него был заготовлен более подробный и детальный рассказ обо всем, что находилось у него дома. Но она больше интересовалась личностью самого хозяина и его связями с неким Алексеем.
– Скажите, Сергей Александрович, а чем вы занимаетесь? – спросила она.
– О, это менее интересно, – чуть помрачнел Устьянцев. – Мой бизнес далек от искусства.
– И все-таки, – настаивала Лариса, откровенно демонстрируя свое любопытство.
– Я обычный предприниматель, – сухо ответил Сергей Александрович. – Сфера торговли, продукты питания. А вы чем зарабатываете на жизнь?
– У меня есть ресторан, которому я уделяю немало внимания, – несколько небрежно сказала Лариса.
Хозяин домашней картинной галереи уже хотел было приятно удивиться, и его брови поползли вверх, как вдруг зазвонил телефон. Он не спеша взял трубку:
– Да, я слушаю… Да, искал… Сейчас, одну секундочку.
Он обратился к Ларисе:
– Вы меня простите, звонят по коммерческим делам. Это не займет много времени – я только взгляну на кое-какие бумаги.
Он положил трубку на стол и вышел из комнаты. Лариса выждала несколько секунд, встала, заглянула в дверной проем, куда только что скрылся хозяин, и, убедившись, что никого поблизости нет, подошла к телефону и осторожно взяла в руки трубку.
А разговор в трубке тем временем продолжался – Устьянцев, видимо, воспользовался другим аппаратом в соседней комнате.
– Я вот что хотел, – говорил он. – Нужно мне разыскать одного паршивца. Леша Юрьев его зовут. Он впарил мне пару икон. На вид – настоящая старина, уникальная редкость. Встало мне это все в копеечку. Я потом их показал кое-кому, и выяснилось, что это липа. То есть доски действительно старые, как он и уверял, а вот живопись на них совершенно свежая. Может быть, на них что и было раньше, да только со временем, видать, ничего не осталось.
– Да? И что же, ты принял какие-нибудь меры? – спрашивал невидимый собеседник.
– Пустил своих орлов по следу, так они таких дров наломали!
– Что значит "дров"?
– Нетелефонный это разговор, – помялся Устьянцев. – В общем, сцапали их…
– Хоть нашли что-нибудь?
– Нет, ничего, этот Леша как в воду канул. Будь добр, помоги. Наказать я хочу этого парня, чтобы другим неповадно было. Да и деньги надо вернуть.
– Леша Юрьев, говоришь? – после паузы переспросил собеседник Сергея Александровича. – Ну ладно, хорошо. Я пришлю к тебе человечка. Ты ему все поподробнее расскажи.
– Спасибо, буду ждать. За мной не станет, – заверил Сергей Александрович.
– О чем речь? Не первый день знакомы! Договоримся, – согласился неизвестный.
Как только Лариса поняла, что разговор окончен, она мигом положила трубку так, как ее оставил хозяин, и вернулась на прежнее место. Однако гостеприимный облапошенный любитель древностей появился не сразу. А когда вошел, то показался гостье немного странным, каким-то неестественно возбужденным. Не то чтобы он был зол или весел, но поведение его свидетельствовало о невесть откуда взявшемся притоке энергии.
– Простите, ради бога. Дела, будь они неладны, – с улыбкой, делавшей честь американскому президенту, произнес он. – Иногда хочется обо всем надолго забыть. Да вот не выходит…
Он налил себе рюмку коньяку и одним глотком осушил ее.
– А я вот вижу у вас здесь, кроме картин, еще много всего интересного, – подметила Лариса.
– Да, вы же понимаете, что предметом искусства может быть и какая-нибудь вещь повседневного обихода, – Устьянцев сделал широкий жест рукой. – Ну, к примеру, подсвечник, люстра, стол… Все это тоже может представлять собой большую художественную ценность. Вот это, к примеру, столовое серебро, это – литая бронза, а это – венецианский хрусталь. Не какое-нибудь вам фосфатное стекло.
Лариса поворачивала голову, следуя взглядом за указующей дланью рассказчика.
– А не могли бы вы мне помочь советом еще в одном деле? – неожиданно прервала его Лариса.
– Я вас внимательно слушаю, и если смогу… – склонил голову Устьянцев.
Лариса выдержала паузу:
– Понимаете, после смерти дяди мне досталась коллекция старинных монет, по его словам, достаточно ценная и интересная. Я бы хотела их продать. Нет ли среди ваших знакомых тех, кто помог бы мне оценить ее или, возможно, сам бы заинтересовался как покупатель?
Устьянцев на минуту напрягся, по его лицу пробежала тень, но он быстро взял себя в руки. К нему вернулись привычные благожелательность и вежливое участие.
– Я вам охотно помогу, – сказал он с расстановкой.
Тем не менее Лариса уловила в его настроении некую настороженность и подозрительность. И, видимо, для того, чтобы избавиться от обуревавших его сомнений, он энергичным движением подхватил бутылку с коньяком, чуть наполнил рюмку и влил в себя ее содержимое. Затем достал из кармана записную книжку и принялся ее листать:
– Вот, к примеру, Бурштейн Зиновий Борисович, – сказал он. – Кудрявцев Дмитрий Леонидович. Зюзин Петр Петрович тоже.
Он взял листок бумаги и аккуратно переписал данные только что названных им людей.
– Вот, возьмите. Тут адреса и телефоны. Можете представиться от меня.
Лариса поблагодарила и тут же перевела разговор на другую тему:
– Так как же насчет картины, моего подарка?
– Да, пожалуй, пора перейти к тому, ради чего вы здесь оказались, – согласился Устьянцев. – Сейчас я вам кое-что покажу. Прошу вас.
И он пригласил Ларису пройти дальше. Конечным пунктом их путешествия по квартире оказалась спальня с просторной двуспальной кроватью, которая и указывала на предназначение сего помещения. Все стены этой комнаты тоже были увешаны картинами. Но все они без исключения представляли собой изображения обнаженных тел, по большей части женских. Мужчины фигурировали только в групповых композициях, в роли партнеров особ слабого пола.
Каких женщин здесь только не было: и блондинки, и брюнетки, и пышнотелые, и стройные, и с чрезмерно выпуклыми формами, и, наоборот, с детски неразвитыми. Лариса почувствовала себя несколько неуютно. Тематика будуарной коллекции вызвала у нее неловкость и смущение. А хозяин дома заговорил как ни в чем не бывало:
– Понимаете, Лариса, главная задача искусства – увидеть в человеке прекрасное. А что может быть прекраснее обнаженного женского тела в его первозданности, как сотворила его природа?
Лариса подумала, что Устьянцев будет сейчас ей говорить о критериях подбора представленных здесь произведений. А он между тем продолжал, взяв гостью за руку:
– Природа многолика и никогда не повторяется дважды. Ну может, в близнецах. Лицо, плечи, руки. Форма груди, бедер – во всем этом есть неповторимая индивидуальность. Вы только посмотрите. Каждая из них по-своему прекрасна. Какое бесконечное число вариантов сочетания похожих черт! Красота бесконечна в своем многообразии.
Говоря так, Устьянцев все плотнее прижимал ладонь к ее руке. Более того, он пошел дальше и обнял ее за плечи. Лариса, почуяв неладное, слегка повела плечами, чтобы высвободиться, но попытка не имела успеха. Ей даже показалось, что его рука еще крепче сжала ее плечи. При этом он, не останавливаясь, все говорил и говорил:
– Я не перестаю удивляться, насколько каждая женщина не похожа на всех остальных. Вот и в вас есть что-то такое, что присуще только вам одной.
Он бесцеремонно развернул ее к себе лицом. Лариса оцепенела.
Перед ней стоял совершенно другой человек. Безжизненный взгляд остекленевших глаз, вспотевший лоб, приоткрытый рот, верхняя губа, оттопыренная к носу самым неестественным образом. Прямо-таки оборотень какой-то… Не лицо, а минное поле страстей и пороков человеческих. Портрет Дориана Грея.
– Вы можете дать фору сотням, тысячам других женщин! – горячо воскликнул Сергей Александрович. – Но для того чтобы я смог до конца понять и оценить вашу красоту, вы должны сбросить с себя всю надоевшую мишуру этой бренной эпохи. Вы ведь хотите услышать мнение о себе настоящего знатока прекрасного?
И Устьянцев, не дожидаясь ответа Ларисы, стал снимать с нее пиджак, невзирая на то, что гостья явно не хотела демонстрировать свои природные достоинства, скрытые одеждой. Однако Устьянцев оказался настолько проворным, что Лариса и глазом не успела моргнуть, как пиджак был снят с нее. И Сергей Александрович тут же переключился на блузку. А отчаянные действия или, точнее сказать, противодействие Ларисы успехов не возымело.
Ее, как растрепанную куклу, просто бросили на кровать. Жертва любви к искусству попыталась выразить свой протест словесно. Но из ее уст неслась череда каких-то невнятных звуков. Она уже начала призывать на помощь маму, к которой почему-то обращалась на "вы":
– Мамочка, да вы что?! – сдавленно закричала она, с ужасом глядя на Устьянцева.
Она уже собралась продемонстрировать всю скрытую мощь своих голосовых связок.
Но тут вспомнила, что ее спасение здесь, рядом, на кровати, в ее собственной сумочке, которую она почему-то не выпускала из рук, таскаясь по всей квартире за Устьянцевым. И положила она ее на кровать только после того, как хозяин стал откровенно демонстрировать сексуальную озабоченность. Вот и не верь после этого в провидение или в шестое чувство?!
И пока удачливый акционер занимался поисками истинной красоты под одеждой Ларисы, она исхитрилась нащупать в сумке среди косметики и прочих мелочей газовый баллончик.
Потом она нащупала его кнопочку и, резко, изо всех сил оттолкнув Устьянцева, отскочила в сторону. У него еще оставался шанс, чтобы не подвергать себя химической экзекуции. Но… он его не использовал. Охваченный ярым желанием самца, он снова бросился на Ларису. И… струя газа достигла своей цели.
Ценитель женских прелестей взревел так, как будто ему на ногу свалилась бетонная плита. Он начал тереть кулаками свои остекленевшие глаза. Лариса еле успела увернуться. Здоровяк, корчась, рухнул на кровать.
– С-сука! – Это было последнее слово, которое Лариса Котова услышала из уст любителя и знатока прекрасного.
В этом зверином реве было столько по-детски искренней обиды, что Лариса даже слегка умилилась.
– Нюхни черемушки, мальчик, – почти ласково сказала она.
Она поспешила срочно ретироваться из квартиры Устьянцева. Как оказалась на улице, впоследствии Лариса уже и не помнила. Она пришла в себя, только когда "Вольво" уже выруливала на соседнюю улицу.
– Тоже мне, доктор Хайд и мистер Джекилл! – произнесла она вслух, остановившись на светофоре.
И столько было в ее голосе ненависти и презрения к человеку, так вульгарно решившему посягнуть на ее честь и достоинство.
Глава 8
Лариса проснулась с ощущением необыкновенной бодрости. И сразу же пришла к выводу, что тому виной вчерашний вечер, проведенный в обществе господина Устьянцева. Что и говорить, а изрядную порцию адреналина она вчера получила.
"Оттянулась по полной программе", – язвительно подытожила она.
– Ты сегодня какая-то сама не своя, – поделился своими наблюдениями Евгений. – На свидании, что ли, была вчера?
– Да. На встрече с прекрасным, – удовлетворила любопытство супруга Лариса.
– И кто же встречался?
– Галатея и Пигмалион. – Лариса отвечала по-прежнему сухо.
Но Евгений был в то утро особо словоохотлив.
– И что же он там наваял? – спросил он. – Если это, конечно, не секрет?
"Рассказать, что ли, ему все?" – подумала Лариса.
Но тут же изменила свое решение. Все равно опасность уже миновала. А слушать нудные нотации, которые наверняка прочтет муж, ей не улыбалось.
– Так что же говорил Пигмалион? – не отставал Евгений.
– Лепил что-то про красоту и гармонию.
– Гармонию от слова "гормон"? – съязвил Котов.
"Похоже, что именно так", – печально подумала Лариса. А вслух сказала:
– Да какая разница! Мне дела надо делать, а ты со своими расспросами.
– Какие дела? – спросил Котов с таким выражением лица, как будто прежде его жена была отъявленной бездельницей и даже само предположение, что у нее могут быть какие-либо дела, выглядит абсурдом.
– Татьяне надо бы позвонить, – объяснила Лариса. – Узнаю, как они с Валькой там поживают.
– Что-то у тебя в последнее время переизбыток родственных чувств наблюдается, – снова съехидничал Котов.
– А у тебя – переизбыток наблюдательности. Никто не виноват, что мы с ней родные сестры.
Лариса решила не продолжать перепалку с мужем. Ей вновь захотелось побывать на том самом месте, откуда и начался этот затянувшийся поход за неизвестным по всем закоулкам Тарасова. Она взяла телефон и набрала номер Зотовых.
– Татьяна, ты будешь дома? – задала она вопрос, услышав в трубке голос сестры. – Я к тебе сейчас заеду. Ладно?
– Конечно, заезжай. У тебя что-нибудь случилось? – поинтересовалась Татьяна.
– Как говорит Евгений, просто нахлынули родственные чувства, – ответила Лариса.
– Жду, – коротко ответила сестра и положила трубку.
– Ты сегодня на работу не пойдешь? – полюбопытствовал Евгений.
– Отчего же? К двенадцати пойду, – ответила Лариса. – Только дела в первую очередь.
– Что, неужели все распутываешь дело о пропавших монетах? – удивился Евгений. – Их же нашли и вернули хозяйке…
Лариса не ответила. Она уже выходила из кухни и направлялась в свою комнату переодеваться.
Уже облачившись в костюм, она задумалась. Ее по-прежнему волновала личность Алексея Юрьева. Судя по добытой в течение вчерашнего культурного мероприятия с Устьянцевым информации, он был умельцем-многостаночником, специалистом широкого профиля. Монеты, иконы, кражи, мошенничество… Могут ли быть у него какие-либо общие знакомые с семьей ее сестры? Например, друзья, знакомые… Не по воздуху же эта банка прилетела.
"Стоп!"
Ларису внезапно осенило, словно пелена с глаз упала. Ведь банку подобрали не где-нибудь, а на балконе. А туда ее вполне могли забросить с какого-нибудь соседнего балкона или из окна. Вот только зачем?
Лариса стала лихорадочно соображать, а кто вообще мог это сделать чисто физически. И пришла к выводу, что на подозрении могут находиться только квартиры седьмого, восьмого и девятого этажей в двух подъездах. Хотя нет, пожалуй, только в одном… Потому что с балконов соседних подъездов расстояние слишком большое – надо обладать баскетбольными навыками, чтобы точно забросить банку на балкон к Татьяне. В первом, только в первом… То есть это ближайшие соседи ее сестры.
"Это где-то порядка десятка квартир", – подытожила свои размышления Лариса. Какое обширное поле деятельности открывалось для ее кипучей, неутомимой натуры!