* * *
Ребята простились и разошлись в разные стороны: Нетаков направился к переходу через проспект, а Коля пошёл к Удельнинскому парку, на ходу высматривая вдоль трамвайных путей знакомые контуры. Так уж повелось, что если ребята застревали на Комендантке, то каждый раз рассеивались между кольцом и двумя встречными остановками и бестолково гадали, с какой стороны может нынче появиться последний трамвай да где он остановится, если вообще соизволит это сделать. Фары могли озарить пространство под мостом - значит, транспорт движется со стороны Выборгского района от Светлановской площади. Свечение с противоположной стороны означало приближение состава из недр Приморского района. Впрочем, трамвай мог вынырнуть и от кольца, что располагалось напротив Удельнинского парка, посредине между метро "Пионерская" и железнодорожным мостом. Причём в этом случае транспорт мог уйти в любом из двух направлений.
Чтобы наверняка перехватить трамвай, развозивший рабочих, ребята старались подойти к кольцу и уже здесь ожидать решения своей ночной участи. После опознания желанного состава ребятам ещё надо было в нём очутиться. Тогда их цель была достигнута и они имели все основания надеяться провести ночь в салоне.
Вагоновожатые, конечно, встречались разные, но многие допускали ребят к ночным странствиям по пустынному городу. Правда, если в салоне находились начальство, люди, жалевшие безнадзор, делали вид, что знать их не знают и даже сурово требовали покинуть вагон. Но это, к счастью, случалось довольно редко, и обычно, опознав своих старших друзей, дети могли дремать под скрип и мерное покачивание одинокого состава до самого утра.
Сегодня ночью ребят собралось человек десять. Было довольно холодно, и они очень надеялись, что трамвай спасёт их от необходимости мёрзнуть в подвалах или дубеть от стужи в картонных коробках на рынке. Когда кто-то начинал ныть, что, мол, никакого трамвая уже не будет, Колька Махлаткин юморил и так высмеивал нытика, что тот сам начинал хохотать и высматривать долгожданный свет.
Олег Ревень отчего-то был нынче грустный и молчаливый, курил и не реагировал на Колькины примочки. Правда, он оказался самым зорким и первым угадал появление трамвая.
- Ребята, вон он! - закричал Олег и воткнул палец в темноту навстречу неопределённому мерцанию, обозначившемуся под железнодорожным мостом. - Надо его тормознуть!
- У Ревуна глюки пошли! Смотри-ка, ты стал лучше Циклопа видеть! - Махлаткин захохотал и прижался к Любке Бросовой. - Слышь, Проводница, ты колёсами не богата?
- Давайте Мутанта на рельсы поставим - водила точно тормознёт! - Никита Бросов схватил Костю Кумирова за воротник и потащил к насыпи.
- Лохматка, ты сегодня, что, мало кайфа словил? - Люба с удивлением посмотрела на Колю.
- Вы не буяньте, а то он не остановится! - Олег продолжал наблюдать за увеличивающимся световым пятном, ползущим по трамвайной линии.
- Пусти, долбень! - Костя отчаянно махал руками и извивался, пытаясь освободиться из крепких рук Мертвеца, но тот с гоготом продолжал волочить его между рельсов.
- Любка, улыбнись ему - он стопудово тормознёт! - Махлаткин стал на шпалах дрыгать ногами и мять руками свои несуществующие груди. - Тоси-боси! Мужской балет!
- Настя, ты меня уже задолбала! - Люба подбежала к Ремнёвой и рванула её за рукав. Настя без всякого выражения на лице развернулась от резкого движения Бросовой и снова застыла. - Стой рядом, а то останешься здесь - тебя маньяки снасилуют или людоед сожрёт! Никита, я ж тебе говорила, не давай ей столько колёс - видишь, как её заморозило!
- Да она просто мужика хочет! - Бросов, не поворачиваясь к сестре, заканчивал расправу над Костей. Он сильно ударил Кумирова в живот - мальчик согнулся и захрипел. - И ни шагу отсюда, а то яйца оторву, если их у тебя ещё в дурдоме не оторвали!
- Да я ему их давно дверью отщемил и рыбкам скормил! - Махлаткин подскочил сзади и дал Косте хлёсткого пинка. - Если трамвай мимо проскочит, давай его к рельсам привяжем, пусть ночует здесь, как партизан Герман!
- Трамвай! Трамвай! - слились в хор детские голоса, перемежая мат с восторженными восклицаниями. - Сойдите с рельс, мудилы! Под колёса не упадите, мать вашу!
Трамвай двигался сверху вниз и, вопреки чаяниям детей, набирал скорость. Огненный подсолнух света плыл словно бы впереди состава и, ослепив ребят, лишал их возможности разглядеть водителя за бликующим стеклом. Неужели он не остановится? Неужели водитель их не видит? Может быть, он очень устал? Может быть, пьяный? Может быть, заснул?
- Дядя водитель, стой! Мужик! Алло! Не уезжай! - детские осипшие, хрипловатые голоса аукались в ночном парке, их лица пристально вглядывались в уютно освещённое нутро салона, где сидели люди в оранжевой униформе. Кто-то спал, кто-то читал, кто-то показывал ребятам безымянный палец.
Всё ещё не желая смириться со своей неудачей, ребята, кто как мог, побежали вслед за трамваем.
На бегу, тяжело дыша, дети гадали о возможных причинах столь досадного облома: отказали тормоза, шутка, новый водитель? Они не могли долго гнаться за продинамившим их трамваем и уже метров через пятьдесят один за другим переходили на ходьбу. При этом большинство из них яростно материлось, совершенно не стесняясь друг друга, как это обычно делали их родители и близкие, друзья - почти все, с кем им выпала судьба жить и общаться.
- Пошли в говнюшник! - крикнул, закуривая на ходу сигарету, Махлаткин. - Там хоть тепло - не околеем! Мутант, не дрейфь, мы тебя там в говне не утопим. Ты теперь - свой парень.
- До чего я дура, что с вами, малолетками, сегодня связалась! - Люба продолжала толкать перед собой окаменевшую Настю. - Сейчас проголосую мотор и напрошусь к кому-нибудь на ночь или чтобы до центра подбросили, там кого-нибудь сниму. Не-а, я без Насти не поеду! Надо так сговориться, чтобы нас потом к маме Ангелине свезли.
- К этой своднице? Сколько ты ей с каждого клиента отстёгиваешь? - Никита хрипел и захлёбывался кашлем: в детстве он страдал астмой и с тех пор совершенно не переносил бега.
- А что за говнюшник? Чего там? - Кумиров, только сегодня попавший в компанию безнадзора, ещё ни разу не был в знаменитом на всю Комендань прибежище детей и взрослых, оставшихся без крова. - Все гадят, что ли?
- Да наподобие того - не продохнуть! - Ревень посмотрел на Костю и удивился, что может смущать это чудовище? Да нет, жалко его, конечно, к нему, в общем-то, и привыкнуть можно, но по первости от такой рожи можно на всю жизнь онеметь. - Не бзди, там главное, чтобы ты с кем-то был. Ну три-четыре пацана. Тогда - не страшно. А если один, так взрослые бомжары могут похитить и сожрать. Они там тоже тусуются. Ну чуть подальше. У них - своё логово, а у нас - своё.
- Короче, Мутант, там - канализация, - Махлаткин оплёл голову Кумирова клубами дыма и улыбнулся. - В люк спускаешься, под землю, трубу находишь, ложишься на неё, как на бабу, обнимаешь и спишь. Главное - тепло, не замёрзнешь. Не подохнешь, понимаешь? А что тебе ещё надо? А подохнешь, так мы тебя заспиртуем и в музей продадим. Вот бабок-то у нас будет!
- Пацаны! Мы поехали! - Любка действительно остановила какой-то "жигуль", покумекала с водилой, запихнула в заднюю дверь Настю, сама устроилась впереди, хлопнула дверью и помахала оставшимся.
Махлаткин развернулся в сторону отъезжающей машины ягодицами и издал громкий звук, похожий на стук дятла о ствол дерева. Ребят обдало угарным выхлопом, и они вразнобой заматерились.
Глава 21
Ситуация на Васильевском острове
"Скорая" с воем помчалась по набережной вниз по Неве, свернула после Горного института направо, а на пересечении линии с Большим проспектом - налево.
- В дежурную? - то ли спросил, то ли подумал Весовой, отметив про себя неприятный запах, пропитавший микроавтобус.
- Да, - растянуто подтвердил паренёк Павлухиных лет слова мужчины в морской форме. - Там хорошие хирурги.
- А-а-а… - Стас издал неопределённый звук и посмотрел на своего юного коллегу, по-прежнему удивляясь про себя дурному запаху: не мертвецов же они здесь перевозят?
- Станислав Егорович, это ведь - ерунда, правда? - спросил лежащий на носилках Павел.
- Да, конечно, сынок, - Весовой сам не ожидал сорвавшегося с языка обращения. - Как разрезал, так и зашьют. Ну шрам останется. А что для мужчины шрам? Я полагаю, только заслуга. Правда?
Интонация Стаса вызывала на разговор санитара, требовала от него поддержки.
- В принципе - да, - согласился санитар.
"Скорая" затормозила перед опущенным шлагбаумом. Тот, подрагивая, словно в замедленной съёмке, поднялся градусов на сорок пять, машина въехала во двор, пересекла его и остановилась около отделения хирургии.
- Я схожу за каталкой? - санитар внимательно посмотрел на Стаса сонными глазами. - Или вы мне поможете занести вашего сына внутрь?
- Я готов! - встрепенулся Стас, отключив все посторонние мысли. - Так же, как грузили?
- Да, - юноша отозвался затылком, поскольку уже покидал автобус. - Только в обратном порядке.
Врач сразу устремился внутрь здания, а они выкатили носилки с ещё более побледневшим Павлом наружу. Санитар встал впереди.
- Хотите, донесём до лифта? - предложил санитар, и Стас отметил, что со спины уши молодого человека в халате похожи на очень большие глаза.
- Конечно. Как вас зовут? - Весовой обратил внимание, что запах, замеченный им ещё в машине, продолжает его преследовать и на улице. - Неужели так несёт от этого заспанного санитара?
- Борис, - представился впереди идущий и распахнул дверь в приёмное отделение.
- Станислав Егорович, вы что-нибудь слышали о киллере по кличке Скунс? - приподнял голову Павел.
- Слышал, и немало, - откликнулся Весовой. - Честно тебе признаюсь - даже не знаю, чему во всех легендах про этого человека-оборотня и верить. По крайней мере, мне столько раз сообщали о его смерти, что этих известий хватило бы на целый взвод. А он, оказывается, снова всплывает и опять кого-то крошит.
- А это правда, что он никого из свидетелей не оставляет в живых? - Морошкин смотрел на Весового снизу и различал лишь уже посиневший со времени утреннего бритья подбородок.
- Здесь, мне кажется, дело обстоит не совсем так. У меня сложилось впечатление, что он старается всё сдирижировать таким образом, чтобы люди, которые соберутся в месте проведения акции, в любом случае подлежали ликвидации. - Если бы Станислав мог пойти на большую откровенность, то, пожалуй, сознался бы в том, что не раз прикидывал возможность встречи со Скунсом и был бы не прочь с ним поработать. - Ну, то есть берёт на себя роль не банального убийцы, а в каком-то смысле - орудия провидения.
- А он действительно умеет предвидеть все нюансы и всё, что ни случится, даже самые фантастические случайности, использует в своих интересах? - Павел попытался глянуть на свой перевязанный живот, очевидно сетуя, что оказался не способен просчитать действия бандита. - Ведь именно из-за этого никто не может подстроить ему ловушку?
- Да, об этом сложено немало песен. Говорят, когда он за стол садится, то сразу прикидывает все плюсы и минусы на случай непредвиденной свары. Например, если перед ним лежит вилка, то он оценивает, как по ней ударить, чтобы она могла принести ущерб противнику. Сидит на стуле и прикидывает, как вместе с ним упасть, чтобы следом ногами стол через себя перебросить. Ну и так далее. Словом - компьютер, а не человек.
- Мне тут ещё прогнали такую телегу, что этот Скунс, мол, и в самом деле не человек, а экспериментальная модель, - пальцы юноши сплелись на груди; он, конечно, очень переживал за своё будущее и скорее всего расспросами об убийце со странной кличкой просто отвлекал себя от ужасных мыслей. - Не то оживлённый мертвец, запрограммированный учёными, не то полуробот с электроникой вместо мозгов.
- Ой, да в городе сейчас полно всяких маньяков! - воскликнул санитар неожиданно юным для его лет голосом. - Сгружайте, Станислав Егорович, вашего сынулю. Дальше я сам покачу.
- Понял, Борис, - Стас плавно, повторяя заученные движения санитара, переправил юношу на каталку. - Вот так, брат! Давай там, держись! Я тебя здесь подожду. Может быть, вместе по домам поедем?
- Да не беспокойтесь вы, ничего с ним не произойдёт! - странным образом оборвал Весового Борис и с какой-то непонятной агрессией втолкнул каталку в распахнутый грузовой лифт. - Ой, Корней Иванович, а вы разве сегодня не в морге?
- А ты, Боренька, хотел человечка прямо ко мне везти? Погоди, он ещё не отмаялся! - доброжелательно отозвался из кабины малого роста мужчина с неандертальским лицом: его лоб так навис над глазами, что они смотрели по-медвежьи. На Корнее поверх белого халата был надет ватник, а на ногах - валенки с калошами. - Людей-то всех посокращали, вот и приходится трубить многостаночником. Вы, если провожатый, то здесь посидите - наверх не положено.
- Да я знаю, мужики. Вы уж там скажите, чтобы с ним поаккуратнее: парень первый раз в такую историю попал, - Стас остался стоять по другую сторону раздвижной металлической решётки и застеклённых дверей, которые с дружеской, как могло показаться, улыбкой закрыл неторопливый служитель морга. - Если там что-то надо, так намекните - всё будет, только бы нормально зашили.
- У нас этого не требуется: полис имеется, значит, лечись на здоровье! - совсем уже ласково произнёс Корней, голос его при этом постепенно удалялся под скрежет металлических механизмов: лифт, надрывно кряхтя, пополз вверх. - Лучшие хирурги, а получают гроши! Ни бинтов, ни йода! До чего доходит: жмуриков кухонным инструментом обрабатываем!
Слово "кухонным" Корней произнёс с ударением на второй слог. Стас отметил, что это, кажется, придало некоторую одомашненность суровой, в общем-то, фразе, и даже представил себе, как мелкий человек со смешным лобастым лицом тужится около заиндевевшего тела со столовым ножом и рыбной вилкой. Фантазируя, он наблюдал за днищем лифта, но вскоре в поле его зрения остался лишь чёрный шланг, свисающий под кабиной. Весовой отстранился от лифта и подумал, что надо бы позвонить Соне и как-то подготовить её к случившемуся. Он приблизился к застеклённым дверям с табличкой "Мужская травматология" и заглянул внутрь: в коридоре стояло несколько кроватей с больными, но никого из персонала не было видно. "Отлучились", - подумал Весовой и осторожно, чтобы не побеспокоить травмированных людей, приоткрыл дверь и вступил внутрь. Рядом со входом стоял стол дежурной медсестры, а на нём - телефон. Стас набрал нужный номер, но к аппарату никто не подходил. "Спит, наверное, так сегодня умаялась", - улыбнулся Весовой и положил трубку.
* * *
Стас покинул отделение, двинулся по коридору, направился к выходу и вышел во внутренний двор. Оказавшись на улице, он тяжело вздохнул и подумал, не закурить ли, чтобы немного успокоить нервы и собраться с мыслями. Он пошёл направо вдоль здания и вышел к парадному подъезду, перед которым на высоком гранитном постаменте высилась небольшая фигура Ленина. "Надо же, до сих пор не сбросили и не украли!" - удивился Весовой.
Ночную тишину вспорол визг тормозов. Весовой вернулся к углу здания и увидел две фигуры, женскую и мужскую, стремящиеся к главному корпусу больницы. В женщине он тотчас узнал Софью, но, смущённый присутствием незнакомого ему спутника, не стал выходить на свет, а постарался остаться незамеченным в тёмной части двора. Тем не менее мужчина, кажется, всё же ощутил какой-то импульс и небрежно, как будто невзначай, посмотрел туда, где старался слиться с кирпичной стеной бывший одноклассник Морошкиной и нынешний коллега её единственного сына.
- Боже мой, Лев, как же мы его не заметили? Я ведь, дура, знала, что Паша на дежурстве, но мне бы никогда в голову не пришло, что это моего сыночка грузят в "скорую"… - Сонин голос отчётливо разносился по всему двору. В её руке, словно контрольная лампочка, мерцала сигарета.
- Соня, только, ради Бога, не волнуйтесь! Мы сейчас всё узнаем и всё сделаем для вашего сына, - седая, по-боксёрски стриженная голова Льва ещё раз лениво мотнулась в сторону Весового, и обе фигуры скрылись за углом здания.
- Ну что же, без меня разберутся - чего я буду зря маячить? - кажется, всё-таки вслух рассудил Стас и, услышав хлопанье дверей, решил, что ему сейчас самое время покинуть сцену.
Он отделился от стены, и в этот момент вновь хлопнула дверь. Весовой подумал, не связано ли это с передвижениями Морошкиной и её провожатого, который, кстати, не тот ли тип, что набивался давеча к ней в гости по телефону? Может, всё же стоит высунуться и дать ему понять, что Соня не одна и не надо рассчитывать на её беззащитность. Но если они пришли сюда вдвоём, значит, всё у них не так уж и скверно складывается… Ладно, поедет-ка он восвояси, а завтра (то есть сегодня) позвонит Соне и, может быть, даже с ней встретится: во-первых, он просто обязан её сейчас поддержать, во-вторых, пора ему сознаться однокласснице в том, что он уже не первый день работает в паре с её сыном.
Причиной хлопанья дверей оказался человек, толкающий гружёную каталку. Стас не сразу узнал в нём Корнея и почему-то не сразу сообразил, что юморист в валенках везёт тело, обёрнутое простынёй. То ли простыня сбилась, то ли её не хватило, чтобы укрыть весь труп, но ступни и часть голеней оказались открыты. Весовой остановился и, когда каталка поравнялась с ним, внимательно посмотрел на безжизненные ноги: они были явно старческие, венозные и отёкшие.
Вид разросшихся больных ногтей успокоил Стаса: они не могли принадлежать его юному напарнику. Корней, наверное, угадал мысли задумчивого мужчины в морской форме и остановился, явно предоставляя возможность подробно разглядывать зримые части покойника. Он даже закурил и, отхаркнув набежавшую после первых затяжек мокроту, мусолил сигарету во рту, шевеля губами и перекатывая круглый, как яблоко, подбородок.
- Да не твой это сын. Или кто он тебе, племянник? - работник морга сплюнул себе под ноги и кольнул Весового подвижными глазами, зрачки которых, как можно было различить в бледно-лиловом свете фонаря, постоянно пульсировали. - У этого человечка, как привезли, было ясно - песенка спета, а врачи всё канителились. Ныне-то знаешь, как поступают: приезжает "скорая" - больной вам нужен, а не то мы сейчас укольчик хитрый произведём, и, как говорится, комар и тот носа своего под эту ликвидацию не подточит. А человечек покряхтит-поохает пару деньков и - ко мне в дуборезку. Ну а я-то или кто там ещё, да хоть и ты, милый человек, - мы-то вроде как и не при делах? Я, скажем, свой долг выполню: потроха ему все на лотке разложу, а что до причины той, самой-то главной, так никто ведь и не докопается. Ну можно, конечно, при особом хотении, да кому оно только нужно? Мне? Тебе? Вот так и получается, что идёт, понимаешь, на нашу славянскую популяцию глобальная селекция: кому, стало быть, суждено вступить в третье тысячелетие, а кому дорога туда, как ты ни ершись, напрочь заказана.
- Да ты, брат, философ, - улыбнулся Весовой. - А по виду, пожалуй, и не скажешь, что тебя такие мысли беспокоят. Скажи-ка, от чего сейчас больше всего народ сокращается - из-за водки и наркоты, наверное?
Корней вдруг неожиданно резко сорвал с головы трупа простыню, при этом осыпав пеплом с истлевшей сигареты по-детски изумлённое лицо матери одноклассника Весового - Раисы Власовны Кумировой, чьё постоянное внимание ко всем друзьям её сына Стас помнил с самого детства.