– Нет, пока не нашли. Может быть, при более детальном осмотре что-нибудь и обнаружится. Но преступник вполне мог прихватить орудие убийства с собой.
– А о самом преступнике можете что-нибудь сказать?
– Да рослый он однозначно, крепкий. Судя по всему, удар был нанесен правой рукой; стало быть, убийца – правша. Да, еще вот что. Преступник не взял ничего ценного. Все осталось на своих местах: всякие там дорогие украшения, часы, меха и деньги в валюте. Приличная сумма, между прочим.
У Ростислава Воскобойникова тоже ничего не взяли. Еще одно совпадение?
– Спасибо, Арсений Павлович, за информацию, – поблагодарила я криминалиста и подошла к Кирьянову.
– Володя, – обратилась я к нему, – хочу тебе сказать, что эта женщина, Олимпиада Сидельникова, была любовницей Ростислава Воскобойникова. Его мать говорила мне, что Ростислав собирался развестись со своей супругой и жениться на ней. Виктория Артемьевна очень нежно к ней относилась и называла ее Липочкой. А бывший муж этой Липочки – по словам Воскобойниковой, какой-то компьютерщик – всеми правдами и неправдами пытался вернуть свою жену, постоянно названивал ей.
– Названивал, говоришь? – насторожился полковник.
– Да, а что?
– Вот, сама смотри.
Кирьянов показал мне айфон убитой.
– Несколько вызовов подряд с одного номера, – пояснил он.
– Надо пробить этот номер по базе, – сказала я.
– Пробьем обязательно. Только что это даст? Допустим, мы убедимся, что это действительно ее бывший муж. И что дальше?
– Как что? – возмутилась я. – А если это именно он убил Сидельникову?
– Тань, мы рассмотрим эту версию, – устало отмахнулся он. – Нам бы с убийством Воскобойникова для начала разобраться.
– А разве ты не видишь связи между этими двумя убийствами? Практически в одном и том же месте, ничего ценного оба раза не взяли. Да и убитые были друг с другом в самых тесных отношениях.
Кирьянов посмотрел на меня мутными от усталости глазами:
– Танюх, это пока только домыслы. Будут факты – тогда поговорим.
В этот момент к нам подошел эксперт.
– Чем обрадуешь, Палыч? – обратился к нему Кирьянов. – Как насчет отпечатков?
– Обрадовать ничем не могу, к сожалению: преступник все самым тщательным образом протер. Правда, есть один отпечаток, который, возможно, удастся идентифицировать. А так везде только пальчики убитой.
– Надо заняться идентификацией как можно быстрее, – озабоченно сказал Володя. – Сделаешь, Палыч?
– Спрашиваешь! Конечно сделаю! – ответил Арсений Павлович.
Работа криминалиста на месте была закончена. Понятые подписали протокол и ушли. Я осмотрела квартиру еще раз, но ничего стоящего не обнаружила.
На обратном пути я продолжала размышлять над этим делом. Итак, убийца Олимпиады – человек физически крепкий и при этом обладающий хорошей выдержкой. Убив женщину, он тщательно стер все свои отпечатки и забрал орудие убийства. Впрочем, один след эксперт все-таки нашел, из чего можно сделать вывод, что убийство было непреднамеренным. В противном случае убийца сразу явился бы в перчатках, чтобы потом не пришлось уничтожать следы.
Почему же была убита Олимпиада? Наверняка это что-то личное, поскольку все ценные вещи на месте. Даже если бы убийцу интересовали не материальные ценности, а, скажем, информация, то в квартире должны были остаться следы его лихорадочных поисков – как минимум разбросанные вещи, распахнутые дверцы шкафов, выдвинутые ящики. Но ничего этого не было. Более того – что стоило задним числом замаскировать личный мотив убийства под ограбление, чтобы запутать следы? Прихватить несколько украшений, пачку валюты, для виду перерыть вверх дном пару ящиков комода? Но нет, преступник не счел нужным опускаться до этого. Методично стер почти все отпечатки и даже не попытался инсценировать ограбление. Почему?
Внезапный приступ голода прервал ход моих мыслей. Точно, я ведь так и не пообедала! Двигаясь по Костромской улице, я заметила вывеску кафе-бара "Коралловый риф" и решила перекусить здесь.
Интерьер кафе соответствовал названию: его стены были расписаны красочными панно на морскую тематику. Я вошла в приветливо распахнутые двери, выбрала себе столик у окна и заказала овощной салат, картофельный суп-пюре с креветками и пирожное "Волга" на десерт. Звучала негромкая спокойная музыка, вся обстановка настраивала на мирный лад и неспешный отдых.
Но внезапно, когда я уже дожевывала свое пирожное, всеобщее спокойствие было нарушено: в зал ввалились трое гопников. Они расположились недалеко от меня, через два столика, гиканьем и свистом подозвали официантку и заказали спиртное. Дожидаясь своего заказа, они затянули "Владимирский централ".
Почтенная пожилая пара, сидевшая по соседству со мной, возмутилась.
– Какое безобразие! – довольно громко произнесла женщина лет восьмидесяти, несмотря на возраст сохраняющая царственную осанку.
На ней был элегантный костюм небесно-голубого цвета, на коленях лежал несколько старомодный, но довольно оригинальный ридикюль. Ее спутнику, сухонькому, с белыми, как снег, волосами, было, судя по всему, лет на пятнадцать больше, чем ей. Но и он держался строго и прямо, по-военному, а на лацкане темно-синего пиджака виднелась орденская планка.
– Вот, Гаврюша, полюбуйся на нынешнее поколение, за которое ты сражался и кровь свою проливал! – возмущенно сказала женщина.
Старичок ничего еще не успел ответить, как один из троицы громко и обиженно произнес:
– О! Мы кому-то тут не понравились! На нас кто-то тут наезжает!
– Да ладно, не гони! – живо откликнулся его дружок. – Кому это мы здесь не нравимся? Покажи!
– А вон! – И первый гопник пальцем показал на женщину, которая высказала свое мнение об этих представителях поколения двадцать первого века.
– А-а! – подал голос третий гопник и хрипло запел: – "Бабушка рядышком с дедушкой!" Ой!
Парни в голос загоготали. Старичок, кряхтя, начал медленно подниматься со своего места.
– Катенька, подожди, я сейчас, – сиплым старческим голосом сказал он.
Интересно, есть ли охранник в этой забегаловке?
– Ребята, уймитесь! – попыталась я образумить их со своего места. – Что вы ведете себя как гоблины? Не позорьтесь перед пожилыми людьми!
Внимание всей троицы сразу же переметнулось ко мне.
– Косой, ты поглянь, какая!
– А чё, телка чё надо, – прогундосил Косой.
Он лениво поднялся со своего места и разболтанной походкой направился ко мне.
– Девушка, – отвесил он мне шутовской поклон, – разрешите вас пригласить, – он крутанулся вокруг своей оси, – на тур вальса!
– Я не танцую, – сухо ответила я, не глядя на него.
– А па-чи-му же это? Не умеешь? Так я научу!
Он протянул ко мне руку, я молниеносно схватила ее, вскочила, рванула парня на себя и одновременно пнула его коленом в пах. Парень взвыл и, согнувшись пополам, стал сползать на пол.
– А-а! Сука! – заорал второй гопник, который обратил внимание Косого на мою персону.
– Ты че нашего другана забижаешь? – прохрипел третий.
– Если не заткнетесь и не уберетесь отсюда прямо сейчас, то же самое сделаю и с вами, – пообещала я.
В это время в зал наконец-то прибыли два молодца в форме охраны и выкинули всю троицу из кафе. Однако долго вы собирались с силами, ребята! Я подозвала официантку, расплатилась и вышла из "Кораллового рифа", решив для себя, что больше никогда не приду сюда.
Глава 3
Мои мысли вновь и вновь возвращались к бывшему мужу Олимпиады Сидельниковой. Я чувствовала, что пока не поговорю с этим человеком – не смогу двигаться дальше в своих рассуждениях. Но где взять его координаты? Я ведь даже не знаю, как его зовут. Может быть, Виктория Артемьевна знает?
Я набрала ее номер.
– Виктория Артемьевна, здравствуйте, это Татьяна. У меня к вам несколько странный вопрос, но, может быть, вы все-таки сможете на него ответить. Вы случайно не знаете, как зовут бывшего мужа Олимпиады?
– Знаю. Его зовут Михаил Михайлович Сидельников, – ответила Воскобойникова. – Я запомнила, потому что Липочка называла его Махал Махалыч. А фамилию после развода она не успела сменить.
– Спасибо, Виктория Артемьевна, – сказала я и хотела уже отключиться, но Воскобойникова атаковала меня встречным вопросом:
– Татьяна, а что вам уже удалось узнать?
– Пока немногое, Виктория Артемьевна, – честно ответила я. – Но я работаю.
Мне не хотелось сообщать ей о том, что Липочки больше нет в живых.
– Держите меня в курсе, пожалуйста, – попросила Воскобойникова.
– Обязательно, Виктория Артемьевна. Спасибо за информацию. До свидания.
Теперь осталось узнать номер его сотового телефона и адрес. Я позвонила в отдел Кирьянову.
– Володя, ты?
В трубке раздалось покашливание.
– Это Вячеслав.
– А-а, ты, Слава. А Владимир Сергеевич у себя?
– Нет, его вызвали. Что-нибудь передать?
– Ничего не передавай, я перезвоню.
В отсутствие Кирьянова мне мог помочь Андрей Мельников, и я набрала его номер.
– Татьяна? – сразу узнал меня он. – Рад тебя слышать! Что на этот раз?
– В смысле? – не поняла я.
– В смысле, что для тебя надо узнать?
Мне стало немного обидно.
– Ох, Андрюша! Почему ты сразу подозреваешь какой-то корыстный интерес? А если я звоню просто потому, что соскучилась?
– Если так, то вдвойне рад, – потеплевшим голосом отозвался Андрей. – Только у меня от силы пятнадцать минут, а потом…
– Ничего страшного, мы как раз успеем. Я хотела попросить тебя узнать адрес некоего Сидельникова Михаила Михайловича и еще…
– А как же бескорыстный звонок другу? – с упреком напомнил Андрей.
– Я правда соскучилась, – улыбнулась я в трубку. – И рада возможности услышать твой голос.
– Ладно, я тебя понял, можешь не оправдываться. Как узнаю – отзвонюсь.
Теперь осталось выяснить, где сейчас может находиться телохранитель Ростислава Воскобойникова Александр Красноруцкий. И как его можно найти? Если предположить, что он застрелил своего шефа, выполняя чей-то заказ, то вполне возможно, что и его самого ликвидировали как нежелательного свидетеля. Но может быть и так, что ему удалось перехитрить ликвидаторов и скрыться, и тогда он уже далеко от Тарасова. А может быть, наоборот, затаился и где-нибудь отсиживается?
Пойдем дальше. Если убийца – телохранитель, то кто заказчик? Это действительно вполне может быть Маргарита. И тогда становится понятно, почему стреляли из газового пистолета, переделанного под боевые патроны: это гораздо проще и дешевле, чем приобретать винтовку с оптическим прицелом. В таком случае Красноруцкий наверняка жив, хотя и временно скрылся. Но могла ли Маргарита прибегнуть к помощи телохранителя мужа в таком деле? А если бы он предупредил шефа об опасности? Здесь вопрос в том, с кем у Красноруцкого сложились более доверительные отношения – с Воскобойниковым или с его женой. И так просто, в лоб, этого не выяснить.
Мои размышления прервал телефонный звонок.
– Таня, это Андрей.
– Узнал? – в нетерпении воскликнула я.
– Записывай адрес. Живет этот самый Михаил Михайлович Сидельников на улице Уральской, дом номер восемь, квартира десять.
– Ой, спасибо тебе, Андрюш! Ты меня очень выручил! Что бы я без тебя делала!
– Погоди, – остановил меня Мельников, – ты ведь еще телефон просила. Забыла, что ли?
– Так ты и телефон узнал? Ой, Андрюша, цены тебе нет!
– Пиши давай.
Он продиктовал мне телефон бывшего мужа Олимпиады, и я убедилась, что это тот самый номер, который значился последним в ее журнале вызовов и с которого Сидельниковой звонили несколько раз подряд. Значит, это действительно звонил ее муж. Что ж, самое время наведаться к нему!
Дом, в котором проживал компьютерщик, находился в Ленинском районе и представлял собой ничем не примечательную блочную девятиэтажку с пятью подъездами. Звонок на входной двери отсутствовал, поэтому мне не оставалось ничего другого, как постучать в обитую коричневым дерматином дверь. В квартире было тихо. Я постучала снова, на этот раз сильнее. По-прежнему никакого движения. Я решила постучать еще раз, третий по счету, но в это время открылась дверь соседней квартиры, и на пороге показалась молодая женщина.
– Ой, а чего вы так сильно стучите? – воскликнула она. – Ой, это вы? Татьяна!
Передо мной стояла Арина – та самая Арина, которая летела в одном самолете вместе со мной и Воскобойниковой из Таиланда. Действительно, мир тесен!
– Ой! – в третий раз воскликнула Арина. – А как вы меня нашли?
– Вообще-то, я ищу Михаила Сидельникова, – ответила я. – Вы с ним соседи? Он дома? Звонка на двери нет, стучу-стучу – никто не открывает.
– Ой, вы не так стучите, – сказала Арина.
– А как надо?
Арина не успела ответить, как из-за ее спины послышался недовольный старческий голос:
– Арина! Ты где? Куда ты делась? Я кричу-кричу, а тебе хоть бы хны! Неужели ты ничего не слышишь?
– Пойдемте ко мне, – пригласила меня Арина, – а то тетушка так раскричится, что весь дом переполошит.
Она вошла в прихожую, я – следом за ней.
– Арина! Сколько можно тебя звать?! – Старуха уже перешла на крик.
– Сейчас иду-у, тетя Ярослава, – пропела Арина и шепнула мне: – Проходите пока на кухню, я сейчас.
И она скрылась в комнате.
На кухне было тесновато, но аккуратно и чисто. Я села за столик, застеленный симпатичной клеенкой с яркими цветами.
– Арина, кто там пришел? – громко спросила тетя Ярослава.
– Это моя знакомая, – ответила Арина.
– Какая еще знакомая? Почему ты отправила ее на кухню? Почему не пригласила в комнату?
– Я не хотела тебя беспокоить. И потом, тетя, у тебя в комнате не прибрано, – замялась Арина.
– А кто виноват? – патетически воскликнула старуха. – Кто виноват, что у меня грязно? Что я живу, как в хлеву? Это ты развела тут грязь, ты, лентяйка бессовестная! Я живу в свинарнике, умираю от голода, а тебе нет до меня никакого дела!
– Тетя, пожалуйста, потише, – пыталась остановить ее Арина. – Как ты можешь говорить, что умираешь от голода, когда я кормила тебя обедом всего полчаса назад?
– Полчаса назад? Ты врешь! Что ты все время мне врешь? У меня с утра маковой росинки во рту не было! Люди добрые! Нет, вы только послушайте, что она говорит! Полчаса назад! Да у меня желудок свело от голода, кишки к спине прилипли! Полчаса назад! – Аринина тетя, кажется, вошла в раж.
– Хорошо, я сейчас принесу тебе еще что-нибудь поесть, только не кричи, пожалуйста, – умоляющим голосом попросила Арина.
Она пришла на кухню, вытащила из холодильника какую-то кастрюлю, поставила ее на плиту и шепотом начала мне объяснять:
– У тетушки старческая деменция, слабоумие. Она забывает, что буквально пятнадцать минут назад уже кушала, и требует, чтобы ее покормили. А психиатр сказал, что нужно сдерживать ее аппетит, потому что это одно из проявлений ее болезни. Но тетя Ярослава ест за десятерых! Причем уминает все за пять минут. Сначала набьет полный рот, потом быстро-быстро пожует – и по новой! И все так неопрятно: пища изо рта вываливается, подбородок весь испачкан!
– Арина-а, – раздался из комнаты уже не крик, а стон, – скоро ты там? Я сейчас умру от голода!
– Иду, уже иду. – Арина быстро вылила из кастрюли в тарелку борщ и буквально выбежала из кухни.
– Чего это у тебя руки дрожат? – громко спросила старуха.
– Нет, что ты, тетя Ярослава, тебе показалось, – ответила Арина.
– Тогда с лицом не пойми что, – не унималась тетя.
– Да нормально все с моим лицом, что ты, в самом деле!
– Ты постоянно мне противоречишь!
– Ах, тетя, я просто устала! – в сердцах ответила Арина, изменив своему традиционному "ой".
– Ах, устала! А от чего это ты устала, позволь тебя спросить?
Арина не ответила на этот вопрос, только тихо сказала:
– Тетя Ярослава, я принесла тебе борщ. Ешь, пожалуйста.
Послышалось громкое чавканье.
– Пересолила, опять пересолила! Что это такое? Ты хочешь, чтобы у меня опять поднялось давление? Ты этого хочешь, я тебя спрашиваю?
– Давай я разбавлю борщ, тогда он не будет такой соленый, – кротко предложила Арина.
– Нет уж, спасибо! Разбавит она! Тогда будет сплошная вода! Лучше уж я так съем, пусть у меня поднимется давление, пусть. Пусть все узнают, что ты, ты довела свою несчастную тетку до гипертонии!
На секунду воцарилось молчание. Потом старуха снова подала голос:
– И чего ты уставилась на меня? Чего стоишь, как истукан? Иди уже.
Арина поспешила вернуться на кухню.
– Тетушка становится просто невозможной, – пожаловалась она, – постоянно придирается, укоряет за все. И требует, чтобы я делала для нее то, что она и сама в состоянии сделать. Вот, например, искупаться она вполне может. Так нет же, прикидывается немощной, кричит, что поскользнется, упадет и вся переломается. Все время твердит, что получит перелом шейки бедра и умрет от этого. Приходится купать ее, как ребенка. А что она при этом вытворяет! И кряхтит, и охает-ахает, и стонет. Как будто я ее так мучаю!
– Арина! – опять раздалось из комнаты.
– Иду, – откликнулась Арина и снова побежала к тетушке. – Тетя Ярослава, ты поела? Тебе еще что-нибудь надо?
– Нет, ничего мне уже не надо. Спасибо тебе, дорогая племянница, уважила ты меня, ничего не скажешь!
– Хорошо, – сказала Арина, – тогда я пойду на кухню.
– Иди, конечно, – вздохнула старуха. – А я сейчас умру от жажды! Неужели тебе так трудно принести мне воду?
– Господи, тетя Ярослава! Конечно же, нетрудно! Но откуда же мне знать, что ты хочешь пить? Ты ведь мне не сказала.
– А сама не можешь сообразить? Все тебе говорить надо!
– Я сейчас. – Арина снова метнулась на кухню и, наливая в стакан воды из кувшина, шепнула мне: – Сейчас она попьет и уснет, она всегда после еды засыпает.
Не прошло и нескольких секунд, как из комнаты раздался визг:
– Что ты мне принесла?
– Воду, – испуганно ответила Арина.
– Ты ее прокипятила как следует?
– Конечно, тетя, а как же!
– А ты мне туда ничего не подсыпала, а?
– Да что ты, тетя Ярослава! Ничего я туда не подсыпала! Вот, смотри, я пью эту воду.
– Ладно, – смиренно произнесла старуха, – давай сюда воду, если тебе так трудно приготовить мне чай. Я все понимаю, теперь я все про тебя знаю: ты хочешь, чтобы я поскорее умерла, вот и держишь меня на хлебе и воде.
– Тетя, – со слезами в голосе взмолилась Арина, – давай, я сейчас сделаю тебе чай.
– Нет уж, спасибо, не надо. Заботливая какая! Оставь меня в покое!
Арина понуро вошла на кухню и без сил опустилась на скамейку-уголок у стола.
– Мне кажется, вам стоит быть построже со своей тетушкой, – заметила я. – Совсем необязательно бросаться к ней по первому ее зову. Так и до эмоционального выгорания недалеко. Вы слишком мягкосердечны.