- То, что я была в него влюблена, об этом знают, наверное, все наши родственники. Но я не старая дева, как думают обо мне многие. Когда-то человеческое и мне было не чуждо. С сестрой я, конечно, сохранила отношения, но не было прежней теплоты. И уж, безусловно, не было искренности. Мне нужно было скрывать, что между мной и Николаем что-то было, - грустно усмехнулась Ольга Семеновна.
- Неужели? - удивилась Лариса, веря и одновременно не веря словам тетушки.
- Да-да, это было. В мае шестьдесят первого года. Я поехала отдыхать в санаторий в Болгарию, в Варну, на Золотые пески. И так сложились обстоятельства, что сестра с мужем тоже были там. Мы прекрасно отдыхали, гуляли. Но потом Наталья - она была беременна - плохо себя почувствовала, и врачи посоветовали ей покинуть Болгарию и вернуться в Москву. А Николай остался. Думаю, тому причиной уже тогда была я, - Ольга Семеновна гордо вскинула голову.
- И что же было дальше? - заинтригованно спросила Лариса, заерзав на стуле.
- Какое-то время мы продолжали наши невинные встречи. Знаете, как бывает, касания рук вроде бы невзначай постепенно переходят в целенаправленное стремление коснуться друг друга. Мне уже сложно сказать, кто из нас кого соблазнил… - Ольга Семеновна махнула рукой. - В общем, это случилось, и мы провели вместе незабываемую неделю.
И она так мечтательно закатила глаза, что Лариса поняла - эту неделю они с Березниковым не вылезали из постели и не узнали всей красоты черноморских песков Болгарии.
- И что было потом?
- Потом закончился отпуск, и мы расстались. Я долго плакала. Сначала я хотела все забыть, а потом стала жить этой неделей. И заслужила репутацию чокнутой старой девы.
Ольга Семеновна погрустнела, склонила голову и начала нервно теребить край скатерти.
Под конец эта история совсем наскучила Ларисе, и, чтобы немножко себя развлечь, она вернулась к разговору о почерке.
- Ольга Семеновна, а кроме послания из потустороннего мира, есть ли у вас еще какие-нибудь версии происшедшего? - спросила она. - Я имею в виду случай в краеведческом музее…
- Меньше всего мне хотелось бы об этом думать, но то были смутные времена. И порой у меня возникает мысль, которая и раньше приходила ко мне, - о том, что он никогда не умирал. Что все это было разыграно для каких-то целей, неведомых простым смертным. Но за этим стоят, возможно, большие люди… Правда, эта версия мне кажется еще более невероятной, чем первая.
Слушая старушку, Лариса вдруг подумала - а что, если действительно этот человек жив! Только вот непонятно, зачем он приехал в это Сосново и оставил запись в краеведческом музее? Она прикинула - Березникову сейчас должно быть где-то шестьдесят пять лет. Если он вдруг каким-то непостижимым образом жив, то у него могли тоже взыграть ностальгические воспоминания и прочие сентиментальные чувства. Почему бы нет?
Но это только в том случае, если он действительно жив. Пока что, кроме свидетельства Ольги Семеновны, ничего к делу пришить было нельзя.
Ну, и что делать дальше? Повинуясь своей импульсивной, энергичной натуре, Лариса поняла, что скорее всего поедет в Сосново и проверит там слова тетушки. Тем более что двести километров на ее "Вольво" преодолеваются за два с небольшим часа.
Размышления Ларисы были прерваны тетушкиным приглашением к столу. Лариса машинально взяла из вазочки печенье, автоматически отвечала на вопросы Ольги Семеновны о житье-бытье. Ее уже охватил азарт приключений, которые снова вторгались в ее жизнь.
"Ну, вот наконец и скуке конец" - подумала она. И не надо ничего придумывать - жизнь сама подбрасывает всякие занятные штучки. Конечно, все это может оказаться какой-нибудь лажей, но все равно интересно. Но Ларисе не хотелось, чтобы это в конечном итоге оказалось недоразумением, происходящим оттого, что старая маразматичка съехала с катушек от воспоминаний о той прекрасной мультиоргазменной неделе в Болгарии.
И тут Лариса внезапно поймала себя на мысли, что думает об этом с завистью, и сказала себе: "Стоп!"
Ольга Семеновна тем временем услышала звук разбитого хрусталя и, всплеснув руками, бросилась в комнату.
- Что же ты наделал, Порфирий! - обратилась она к своему мохнатому сокровищу, которое и стало причиной этих звуков.
Кот влез в хрустальную вазу, и та, не выдержав его веса, потеряла равновесие, покатилась по столу, упала на пол и разбилась.
Лариса осталась в кухне одна. Недолго думая, она схватила одно из писем Березникова и быстро сунула его себе в сумочку.
Когда Ольга Семеновна вернулась на кухню в обнимку с котом, Лариса уже встала, чтобы попрощаться с гостеприимной тетушкой.
- Ларочка, я всегда рада, когда ты приходишь, - расплылась в улыбке искусствоведша. - Обещай заглядывать ко мне почаще.
- Я наверняка уже скоро буду у вас, - загадочно бросила Лариса.
- Я буду ждать, - простодушно сказала Ольга Семеновна. - А то все забыли старушку!
Лариса терпеливо дождалась, пока все затворы на двери будут открыты. Попрощавшись с тетушкой, она в задумчивости спустилась вниз и, посмотрев на часы, решила ехать в Сосново прямо сейчас.
* * *
Лариса мчалась по трассе, слушая новый хит-однодневку. Какая-то "Мэдисон авеню" с беззаботной легкостью распиналась о том, что "ай\'м нот е бэби, ай донт билонг ту ю". Вот так, "я больше не твоя и тебе не принадлежу". Очень подходит для состояния, которое испытывала она в этот момент.
Когда Лариса увлекалась чем-то, все остальное для нее было неважно. И даже физиологическая озабоченность совсем отошла на второй план.
Стремительное движение серебристой красавицы по имени "Вольво" по только что заасфальтированному шоссе создавало ощущение опасности, заставляя обо всем забыть. Магия движения завораживала и уносила ее далеко от забот и печалей. Мимо проносились редкие тощие деревца, бескрайние поля, словом, однообразный пейзаж приволжского подстепья.
В Сосново Лариса въехала примерно в три часа дня. К ее удивлению, она потратила полчаса на то, чтобы выяснить, где находится краеведческий музей. Местные жители и слыхом не слыхивали, где же расположена сия достопримечательность. Подобное равнодушие к прошлому своего родного края до глубины души возмутило Ларису. Собственно, это чувство возникло только лишь потому, что в данный момент эта информация была ей необходима.
Наконец седоватый, интеллигентного вида мужчина, не потерявший своей привлекательности, очень доброжелательно ответил:
- Улица Робеспьера, 4. Это недалеко, отсюда всего в трех кварталах.
И показал, как лучше проехать. Через десять минут Лариса подъехала к трехэтажному серому зданию с облупившимися колоннами.
Она зашла внутрь, и ее сразу же окликнула вахтерша. С угрожающим видом она наплывала на Ларису и бросала отрывистые фразы:
- Вам кого? Сегодня посетителей не принимаем… Вы кто такая?
- Мне бы директора, - не стала мелочиться Лариса.
Взгляд вахтерши был подозрителен, она явно собиралась не допустить Ларису к директору музея. Но тут неожиданно в вестибюле появилась какая-то женщина, по виду явно работник музея. Она обратилась к вахтерше:
- Лидия Степановна, в чем дело?
- Да вот, к вам хочет пройти, - кивнула она в сторону Ларисы.
- Я вас слушаю, - выжидательно уставилась на нее женщина.
- Это личное дело, имеющее огромную важность для моей тети, бывшего искусствоведа, Ольги Семеновны Новинской, - тут же ответила Лариса, поняв, что перед ней не кто иная, как директор этого заведения. - Она недавно посетила ваш музей.
- Ах, да-да, я помню ее, - чуть улыбнулась директор музея. - Мы прекрасно побеседовали… Но я не понимаю, в чем дело.
- Можно сказать, это вопрос жизни и смерти, - напустила таинственность и Лариса.
Секунду помедлив, директор музея сделала приглашающий жест.
- Ну, давайте пройдем в мой кабинет, - сказала она.
Как только дверь кабинета закрылась, директор спросила:
- Так в чем же проблема?
- Проблема в вашей книге отзывов, - ответила Лариса.
Хозяйка музея удивленно вскинула брови.
- Дело в том, что моя тетя узнала в одной записи почерк когда-то дорогого ей человека. А может быть, и по сей день она все еще неравнодушна к нему. Там очень запутанная история, и, честно говоря, я не очень-то ей верю. Но все же ради любимой тети сама лично приехала, чтобы своим трезвым взглядом убедиться в ее словах.
- Но что вы хотите от меня?
- Разрешения взглянуть на вашу книгу отзывов.
Директор не скрывала своего удивления. Но нагловатая настойчивость Ларисы ее обезоружила.
- Ну хорошо, - она встала и направилась к выходу из кабинета.
Потом обернулась к Ларисе и сказала:
- Пойдемте со мной.
Они поднялись на второй этаж и остановились у столика, на котором лежал достаточно потрепанный толстый журнал.
- Вот, смотрите, - сделала жест директор.
Лариса достала из сумочки письмо Березникова, развернула его и открыла книгу отзывов. Она сразу пролистала журнал до конца, и первое, что увидела, были строки, написанные Ольгой Семеновной.
"…ваша прекрасная экспозиция" - этими словами заканчивалась ее запись в книге. В конце стояла витиеватая подпись.
Но самое интересное было то, что часть записи Ольги Семеновны отсутствовала в книге. Лариса обнаружила, что в журнале отзывов нет почти половины страницы. Эта половина была как-то второпях вырезана ножницами.
На соседних страницах журнала не было ничего и отдаленно напоминающего каллиграфический почерк бывшего советского дипломата по имени Николай Березников. Какой бы сумасшедшей ни была Ольга Семеновна, с каракулями в журнале почерк Березникова она бы не перепутала.
Было очевидно, что кто-то вырезал страницы, и сделал это намеренно. Наверное, записи Березникова, Ольги Семеновны находились на одной странице рядом.
- Извините, но кто мог вырезать половину страницы? - обратилась Лариса к директору музея.
- Что? - удивленно воскликнула та и нагнулась над журналом.
Она стала водить близорукими глазами по страницам.
- Невероятно, просто нелепо! Кому это надо? - продолжала изумляться она.
В это время мимо проходила молоденькая девушка, и директор обратилась к ней.
- Ирина, кто последний брал этот журнал?
- Наверняка кто-то из посетителей. Меня мало волнуют записи в этом журнале, - равнодушно ответила та.
- А зря! - резко выговорила директриса. - Нужно интересоваться. У нас вырезают страницы… Ты случайно не обратила внимание на вчерашних посетителей?
- Да как всегда! - презрительно отозвалась Ирина. - Одни старые одуванчики.
Директор с выражением муки на лице повернулась к Ларисе и развела руками.
Впрочем, та уже поняла, что ясности в том, кто совершил надругательство над книгой отзывов, она здесь не добьется. Но зато Лариса обрела уверенность, что в догадках Ольги Семеновны есть рациональное зерно. Ей начинало нравиться таинственное приключение, в которое она в очередной раз вляпалась.
Глава 2
Утром следующего дня Ларису разбудил телефонный звонок.
- Алло, Ларочка? - проскрипел в трубке голос Ольги Семеновны.
- Да. Это вы, Ольга Семеновна? Что случилось?
- Ой, Ларочка, я извиняюсь, что так рано тебя побеспокоила! Но у меня в этом городе вы с Женей одни остались. Некому пожаловаться на старушечье недомогание.
- Вам плохо, что ли? - в лоб спросила Лариса.
- Да вот что-то закружилась голова, с сердцем плохо, - в интонациях Ольги Семеновны послышались жалостливые нотки. - И, как назло, в аптечке нет нужного лекарства.
- Как оно называется?
- Мискалин.
- Я не смогу приехать сама, собираюсь сегодня в Москву. Но я передам Евгению, он вам привезет лекарство.
- Ты едешь в столицу? - заинтересованно спросила старушка.
- Да, нужно подписать договор о стажировке моих поваров во французском ресторане.
- Может быть, ты заедешь к моей сестре Наталье? - В голосе Ольги Семеновны послышались какие-то нервические интонации.
- Возможно, у меня будет время, но я не обещаю, - ответила Лариса, про себя решив, что уж к ней-то она обязательно заедет.
- Ну, если ты все же будешь у нее, расскажи об удивительной истории, которую я тебе поведала.
- Непременно.
- Я не очень навязчива? - озабоченно спросила Ольга Семеновна.
- Ну нет, что вы, что вы! - ответила ей Лариса.
- Не забудешь про лекарство?
- Нет, Евгений сегодня же привезет его вам, - заверила Лариса.
- Спасибо тебе! - проскрипела Ольга Семеновна и повесила трубку.
Тем временем в спальню зашел Евгений, с кислой миной завязывая на шее галстук.
- Кто это звонит в такую рань? - недовольно осведомился он.
- Твоя тетя, Ольга Семеновна. Тебе нужно будет сегодня завезти ей лекарство.
- Но у меня нет времени! И так дел до фига! - пробурчал он. - Сегодня встреча с немцами в торгово-промышленной палате.
- Хорошо хоть в торгово-промышленной, - съязвила Лариса. - А не в психиатрической.
Евгений с удивлением повернулся к жене и пристально посмотрел на нее. Потом он вздохнул и изрек:
- По международной конвенции партнеры не обязаны продолжать жить вместе, если один из них позволяет себе оскорблять другого.
- Что же ты со мной живешь?
- Наверное, потому, что ты моя самая любимая злыдня, - немного подумав, ответил Евгений. - И еще потому, что ты хорошо готовишь.
У Ларисы на лице застыла улыбка, но как только Евгений, довольный сказанным, покинул спальню, ее лицо обрело холодно-отстраненное выражение.
Она еще немного полежала в постели, потом решительно откинула одеяло.
- Пора и мне, - сказала она вслух, встала и направилась к любимой чашке кофе на кухню.
Евгения уже не было. Наверняка он не завтракал. Это она определила по тому, как непривычно чисто было на столе. Обычно благоверный не обременял себя уборкой посуды.
Лариса быстренько умылась, уложила феном волосы, проглотила пару сандвичей, запив их кофе, и легко вспорхнула на первый этаж, где в гараже ее ждала "Вольво-450".
В своем ресторане, который в ее честь назывался "Чайка", она быстро покончила с текучкой и, отдав распоряжения заместителю Дмитрию Городову, поспешила в аэропорт.
* * *
Четырехкомнатная квартира недалеко от Садового кольца поражала воображение простого обывателя своей площадью. Но только не Ларису, у которой у самой был трехэтажный коттедж.
Хозяйка, Наталья Семеновна Березникова, произвела на Ларису впечатление прекрасно сохранившейся дамы. Она была из тех женщин, которые с возрастом даже хорошеют. Кроме того, ее отличали живость характера, чувство юмора и почти мужской низкий тембр голоса.
Она была полновата, но ее это не портило. Живость и непосредственность, которые в свое время так понравились ее будущему мужу, она сохранила до седин. Иногда она бывала даже эксцентричной: бродя по улицам, отпускала скабрезные комплименты проходящим мимо женщинам, причем делала это довольно громко, так, что те все это слышали. Весьма свободно вела себя Новинская и с молодыми, всегда старалась интересоваться тем, чем живет новое поколение.
Обо всем этом Ларисе рассказала когда-то ее сестра, Ольга Семеновна, причем с оттенком некой неприязни. Впрочем, истоки этой неприязни были понятны - виной был муж Натальи, из-за которого, собственно, Лариса и попала в эту московскую квартиру.
Лариса представилась женой тарасовского племянника Натальи Семеновны и изложила цель визита. Она решила рассказать Березниковой абсолютно все, начиная от недомогания ее сестры и кончая страницей, вырезанной из журнала отзывов в сосновском краеведческом музее.
Впечатлительная Наталья Семеновна тут же пришла в страшное волнение. Она всегда подозревала о состоявшемся сорок лет назад романе. И ей было неприятно, что именно ее сестра обнаружила этот таинственный почерк. И где?! В каком-то богом забытом провинциальном краеведческом музее. Зная об увлечении сестры спиритизмом, Наталья Семеновна решила, что Ольга считает это личным посланием бывшего возлюбленного с небес.
Она тут же возмутилась по этому поводу вслух.
- Ольга всегда была о себе слишком высокого мнения, - поджав губы, произнесла она своим проникновенным контральто.
Потом достала сигарету и закурила.
- А что вы думаете по этому поводу? - спросила Лариса.
- Пока я не увижу почерк своего покойного мужа собственными глазами, я ничего об этом не думаю и думать не собираюсь, - отрезала Наталья Семеновна.
Хотя лицо ее выражало совершенно противоположное. Было видно, что сообщение Ларисы ее чрезвычайно заинтересовало.
- Наталья Семеновна, а вы не можете рассказать, как все случилось тогда, в восьмидесятом году? Ваш муж умер ведь именно тогда?
- Да, конечно, я расскажу, - кивнула Наталья Семеновна. - Это было в одной из латиноамериканских стран, где работал в советском посольстве мой муж. Мы жили тогда в аристократическом квартале, в посольском особняке. Николай вместе с послом отправился в море на яхте. Как сейчас помню, это было в июне. Международная обстановка была сложной, американцы объявили бойкот нашей Олимпиаде, в Афганистане происходило черт знает что… Да и там, где мы жили, было весьма неспокойно - антиправительственные выступления, разбитые витрины магазинов, эти ужасные грабители на улицах, которые не боялись полицейских. Они могли даже изнасиловать женщину при всех. Прохожие не обращали на это внимания. Николай очень нервничал тогда. Я ждала его возвращения к двум часа после полудня. Уже пробило пять, его не было, я начала волноваться. И, словно гром среди ясного неба - сообщение о том, что его больше нет. Вошел сам Дмитрий Федорович Лесков, посол, и с каменным лицом сообщил мне, что с Николаем случился сердечный приступ и спасти его не удалось.
- Вы видели его мертвым?
- Нет. Я хотела тут же увидеть его. Но Дмитрий Федорович сказал, чтобы я оставалась в посольстве и никуда не выходила. А тело повезли сразу в похоронное агентство, где переодевают, моют, бальзамируют и подготавливают к ритуалу погребения.
- Значит, вы его не видели… - задумчиво проговорила Лариса.
- Честно говоря, хоронили его второпях. К тому же в закрытом гробу. Церемония была недолгой, так как находиться вне посольства было опасно. Я с трудом уговорила Лескова разрешить мне присутствовать на похоронах.
Наталья Семеновна вынула платок и вытерла обильные слезы, которые катились по ее щекам. Голос ее стал еще более глубоким, но одновременно и более мягким.
- Потом я уехала в Союз и стала жить в этой квартире, которую мой муж получил еще в конце шестидесятых, - продолжила Наталья Семеновна.
- Вы живете здесь одна? - Лариса обвела апартаменты взглядом.
Огромная светлая гостиная была обставлена с большим вкусом: висели картины известных художников, стоял черный рояль "Беккер", дорогая мягкая мебель, а также инкрустированный журнальный столик. Великолепный паркет был начищен до блеска.
- Нет, со мной живут двое внуков, - ответила Наталья Семеновна. - Леночка, дочка наша, была врачом-инфекционистом, постоянно разъезжала по заграницам и заразилась малярией в деревеньке в Бенине. Знаете, есть такая страна в Африке?
- Она умерла?
- Да, - вздохнула Наталья Семеновна и снова смахнула слезу. - Такие грустные воспоминания! Я ведь, можно сказать, совсем одна!