- Это означает, что они не просто подключали к твоей голове электроды и меряли активность мозга. Они занимались всеми физиологическими штуками - в конце концов, мозг - это орган, и работает он в основном на электрических импульсах. Но еще они проводили консультационные сессии, групповые и индивидуальные. Они хотели изучать людей вроде нас, но еще они хотели… знать нас. Каково иметь исключительный ум, как это повлияло или изменило нашу жизнь.
- Обстоятельные ребята.
- Да, такими они и были.
- И что в результате?
Декер пожал плечами.
- Мне не рассказывали. Я провел здесь несколько месяцев, а потом мне сказали, я могу идти. И никаких повторных исследований. По крайней мере, у меня.
- Погодите, вам сказали , что вы можете идти? Вас держали тут насильно?
- Нет, добровольно.
- Тогда почему?
Декер посмотрел на нее.
- Потому что я был напуган. Джеймисон, мой мозг изменился, то есть во мне изменилось практически все. Эмоции, личность, социальные навыки. Я хотел понять почему. Хотел понять… на что может быть похоже мое будущее. Думаю, мне хотелось выяснить, во что я со временем превращусь.
- Но мне кажется, от этого изменения было много пользы. Я хочу сказать, идеальная память превращает учебу и работу в легкое занятие.
Он вновь посмотрел на здание.
- Вы себе нравитесь?
- Что?
- Вы нравитесь себе как личность?
- Ну, да. В смысле, я могла бы больше заниматься физкультурой, и пора бы уже найти хорошего парня, - но да, я себе нравлюсь.
- Ну, я себе тоже нравился. А потом этот человек исчез. И у меня не было права выбора.
Ее лицо вытянулось.
- Верно. Я об этом не задумывалась.
- И было бы неплохо иметь возможность кое-что забывать. Знаете, люди забывают. Хотят кое-что забыть.
- Декер, даже человек с нормальным умом никогда не забудет того, что случилось с вашей семьей.
- Но я помню каждую подробность, в синем цвете. И я никогда ничего не забуду - даже что чувствовал, когда нашел их тела. До самого последнего дня. Меня время не лечит, мой разум не дает течению времени притуплять воспоминания. Они остаются такими же яркими, как в первый день. Как картина, которая никогда не выцветает. Некоторые люди не могут вернуться в прошлое? А я не могу уйти от него.
- Я сожалею.
Амос обернулся и смерил ее взглядом.
- Я больше не воспринимаю сочувствие, - сказал он. - Я привык. Но не более.
Он вошел в здание, и Джеймисон поспешила за ним.
В списке организаций отсутствовало название исследовательского центра. Декер подошел к стойке и махнул временным полицейским удостоверением, но сидящая там женщина не смогла помочь. Она впервые слышала об организации, которую он назвал. Декер и Джеймисон обошли большой холл. Амос смотрел по сторонам, впитывая все детали.
- Прогулка по аллеям памяти? - лукаво спросила Джеймисон.
Он посмотрел на нее сверху вниз, подняв брови. Она покраснела.
- Извините, я просто пыталась поднять вам настроение. Похоже, юмор действительно с вами не работает.
Но Декер уже шел к маленькому цветочному киоску, стоящему в углу холла. Джеймисон нагнала его, когда он подошел к прилавку.
За прилавком стояла женщина лет пятидесяти. Коренастая, с коротко подстриженными светло-каштановыми волосами. Черные брюки и белая блузка с длинным рукавом составляли ее рабочую одежду.
- Могу я вам помочь? - обратилась она к Декеру.
- Этот киоск здесь уже давно, - начал Амос. - Я его помню.
Она улыбнулась.
- "Флора Доры". Он тут с тех пор, как построили здание, с пятьдесят пятого года. Дора - моя мать. Она его открыла.
- Я и ее помню. Вы на нее похожи.
Женщина улыбнулась еще шире.
- Я взяла киоск на себя десять лет назад. Мама и отец создали хороший бизнес. Когда я училась в колледже, то приезжала сюда и помогала им. А сейчас у меня одна задача - не испортить дело. Кстати, я - Дейзи. Да и как еще меня могли назвать? Я младшая из четырех сестер, и у всех нас цветочные имена.
- Так вы здесь уже десять лет, Дейзи?
Женщина нахмурилась.
- Мне почему-то кажется, что вас не интересует покупка букета.
- Вы правы, - признал Декер.
Он показал свое удостоверение.
- Из другого штата, - заметила она. - Наверное, серьезное дело.
- Так и есть. В этом здании находился исследовательский центр. Ну, он был тут двадцать лет назад. Институт когнитивных исследований…
Дейзи улыбнулась:
- Ну конечно, я их помню. Они были хорошими клиентами.
- Были? То есть сейчас их тут нет?
- Нет, они съехали. Это было… дайте подумать… лет семь назад, или восемь. Я помню большие фургоны. Как правило, если предприятие здесь открылось, здесь оно и остается. Отличное расположение, красивое старое здание, за которым хорошо следят. Первоклассное место. И рукой подать до Чикаго.
- Я полагаю, вы не знаете, куда они переехали?
- Нет, не знаю. А вы не пробовали найти их в телефонном справочнике?
- Пробовал. Их там нет.
- О, очень жаль.
- Все равно спасибо вам, - сказал Декер и повернулся, чтобы уйти.
- Но здесь остался старый доктор Рабинович, - сказала она.
Амос обернулся к ней.
- Гарольд Рабинович?
- Да. А откуда вы знаете его имя?
- Кое-что разузнал, прежде чем сюда приехать, - быстро ответил Декер.
- О, ну хорошо. Он по-прежнему живет тут и, вы не поверите, до сих пор заказывает у нас цветы. Знаете, когнитивы - так мы их звали - были из числа наших лучших клиентов. Мать часто говорила мне, они каждую неделю заказывают свежие цветы. И они посылали много цветов разным людям. Это было очень славно. И для них, и для нашей выручки.
- Так у вас есть его адрес?
Выражение лица цветочницы изменилось.
- Мне не следует давать такую информацию, - нерешительно произнесла она.
- А вы можете дать мне его номер телефона?
- Боюсь, с этим тоже не очень. Вы, вроде бы, человек приличный, но это против наших правил.
- Хорошо, а вы можете позвонить доктору Рабиновичу, - предложил Декер, - и сказать, что его хотел бы увидеть Амос Декер? Если он согласится, вы дадите мне его адрес. А на нет и суда нет.
- Ну, это вроде бы разумно. Так вы его знаете? Я прочитала на вашей карточке, что вы Амос Декер.
- Да, я его знаю.
- Так что ж вы сразу не сказали? Подождите.
Она подошла к телефону, посмотрела в своем компьютере номер и набрала его. Разговаривала она, отвернувшись. Через минуту положила трубку и вернулась к ним. Что-то написала на листке бумаги и отдала Декеру.
- Бинго. Он сказал, что будет рад вас видеть.
Амос посмотрел на листок, потом поднял взгляд на женщину.
- Ваши родители еще живы?
Вопрос несколько удивил Дейзи.
- Мама в центре для престарелых, и ей там нравится. И надо же, составляет им все букеты.
- Тогда передайте ей, что Амос Декер помнит ее цветы. И… что они здорово помогли.
- Конечно, передам. Она будет рада это слышать. Чем больше цветов, тем лучше мир, так мама на это смотрит.
На улице Джеймисон посмотрела на Декера.
- Отлично сработано.
Он не ответил.
- Так цветы помогли, а?
Амос взглянул на нее.
- Да. Они действительно помогли. И что?
- Возможно, вы изменились меньше, чем думаете.
Глава 42
По дороге к Рабиновичу Джеймисон посмотрела на Декера, сидящего сзади.
- Один вопрос.
- Только один?
- Может, и нет. Итак, рассуждая прямо, вы оскорбили не Леопольда. Вы оскорбили его партнера. Официантку. Леопольд просто доставил сообщение.
- Верно.
- Предположительно потому, что вы узнали бы того человека?
- Я бы наверняка его узнал.
- И этот человек был вместе с вами в институте?
- Это единственное, на что может ссылаться Mallard2000. Я не верю в совпадения, особенно такого размера.
- Хорошо. Значит, наш стрелок - мужчина. Ну, по крайней мере, это правдоподобно. Правда, бармен очень грубо назвал его "оно". Видимо, он считал ее мужчиной, одетым как женщина. Или транссексуалом. Учитывая такие радикальные изменения, вы можете не узнать его.
- Возможно, нет.
- И она могла быть мужчиной в институте и женщиной сейчас. Или наоборот.
- Могла.
- То есть вы оскорбили этого человека, когда были в институте?
Телефон Декера зазвонил. Это была Ланкастер.
- Мы нашли кучу отпечатков и ДНК в туалете бара, - сказала она. - Сделали отбор, потом прогнали их по базам данных. ФБР занималось тем же.
- Ничего?
- Пара наркоманов, один насильник. Все сейчас сидят, но в какой-то момент они пользовались этим туалетом.
- Но не официантка?
- Нет. А у вас что?
- Сообщу через пару часов. Идем по следу.
Он отключился и откинулся на спинку сиденья "Судзуки".
Джеймисон испытующе взглянула на него:
- Пусто?
- Пусто. Будем надеяться, Рабинович окажется более полезным.
* * *
Доктор Гарольд Рабинович жил в квартире в старом здании на другом конце города. Декер постучал в дверь и услышал приближающиеся шаги.
- Кто там? - спросил голос.
- Амос Декер.
Дверь открылась, и детектив увидел невысокого облысевшего мужчину с седой бородкой и в темных очках. Мужчине было хорошо за семьдесят. На нем был поношенный кардиган, костюмные брюки и белая рубашка.
- Привет, Амос, - сказал мужчина, глядя Декеру в живот.
У Декера ушла секунда, чтобы сообразить.
- Доктор Рабинович, когда вы потеряли зрение?
- Полностью? Семь лет назад. Макулярная дегенерация. Очень неприятное заболевание. Вы не один… Я слышу кого-то еще.
- Мой друг, Алекс Джеймисон.
- Здравствуйте, доктор Рабинович. Пожалуйста, зовите меня Алекс.
- Мне нравятся ваши духи. Ваниль и кокос, очень приятно. Я прав?
- Вы правы. Здорово.
Он удовлетворенно улыбнулся.
- Одни чувства компенсируют другие, сами понимаете. Заходите, пожалуйста.
Они расположились на стульях в небольшой гостиной. Декер осмотрелся. Опрятная обстановка, заботливо сконструированные тропинки. Еще раньше он приметил белую трость, висящую на крючке у входной двери.
- Я удивился, когда услышал, что вы хотите со мной увидеться, - начал Рабинович.
- Я не отниму у вас много времени.
- Амос, я дошел до той точки в жизни, когда у меня есть все время мира. Моя профессиональная деятельность завершена. Жена умерла. Здоровье ухудшается. Старые друзья мертвы. У детей собственные проблемы со здоровьем. Внуки закончили колледж и начали собственную жизнь. Так что ваш приход очень приятен.
Декер откинулся назад, не отрывая взгляда от Рабиновича. Джеймисон посматривала то на одного мужчину, то на другого.
- Давно вы ушли из Института когнитивных исследований? - спросил Амос.
- Они выпустили меня на лужок десять лет назад. Я бы остался подольше, но уже тогда начались проблемы со зрением.
- Они переехали.
- Я знаю. Держу с ними связь. Институт, знаете ли, вырос.
- Нет, я этого не знал.
- Поэтому они и переехали. Нужно было больше места. С тех пор, как вы у нас были, мы продвинулись на несколько световых лет. Теперь мы знаем намного больше.
- И вы, очевидно, меня помните.
- Вас было трудно забыть. Наш единственный профессиональный футболист. Довольно необычно.
- Когда уехал отсюда, я пошел работать в полицию. Сначала копом, потом детективом.
- Вы упоминали о своих амбициях, когда были у нас.
- Да, правда.
- Это хорошо. И ваша карьера была продуктивной?
- Были свои удачи и неудачи, как в любом деле.
- Надеюсь, удач было больше.
- Возможно, тут вам удастся мне помочь.
Рабинович нахмурился.
- Не понимаю.
Декер рассказал о Мэнсфилде.
- Я слышал об этом, - сказал Рабинович, - как и вся остальная страна. Трагедия. Ужасная трагедия. Столько жизней просто… закончились. Без всякой причины.
- Я работаю над этим делом. И причина есть. Более того, она может быть связана со мной лично.
- То есть? - резко спросил Рабинович.
- Я полагаю, что некий человек, который был в одно время со мной в институте, причастен к массовому убийству в Мэнсфилде.
Рабинович ухватился за край стула.
- Что?!
- Я не могу сообщить вам подробности, но убийца переслал мне старый адрес института. Он утверждал, что я его оскорбил. И указал, что убивает именно по этой причине.
- Господи!
Рабинович едва не свалился со стула, но Декер, двигаясь очень быстро для такого крупного человека, успел подхватить его и усадить обратно; затем взглянул на Джеймисон:
- Воды?
Та вскочила и побежала в соседнюю комнату. Не прошло и минуты, как она вернулась со стаканом воды. Декер передал стакан Рабиновичу, тот отпил немного и осторожно поставил стакан на стол рядом с собой.
- Простите, - сказал Амос. - Мне не следовало это так на вас вываливать. Иногда… иногда я просто не осознаю…
Рабинович дрожащей рукой вытер губы, потом сел поудобнее.
- Ваши неврологические переключатели, Амос, были криво выставлены, за неимением лучшего термина. Я знаю, что вы с трудом воспринимаете некоторые социальные параметры и сигналы, как и многие другие люди из тех, что у нас побывали. Это связано с зонами. Какие-то зоны мозга становятся экстраординарными в том, что способны делать, а какие-то немного регрессируют. По крайней мере, с точки зрения общества. Это вопрос приоритетов разума.
- Вот почему я здесь. Люди, которые побывали у вас. Один из них может быть нашим убийцей.
Рабинович потряс головой, расстроенно наморщил лоб.
- Мне кажется, это просто… ужасно. И сомнительно.
- Поврежденный разум, доктор Рабинович.
- Я думаю, Амос, вы можете звать меня Гарольдом. Мы уже не находимся в отношениях "врач - пациент".
- Хорошо, Гарольд. Поврежденный разум, пусть даже исключительный в каких-то аспектах, способен на многое. И хорошее, и плохое.
- Но вы же наверняка отлично помните людей, с которыми встречались в институте. Вы видели среди них бездушного убийцу?
- Честно говоря, нет. И я не помню, чтобы кого-то "оскорблял". Я не могу припомнить за это время ни одного оскорбления.
- Но вы говорите, что… человек, ответственный за эти ужасные деяния, дал вам адрес института?
- Старый адрес, на Дактон. Он зашифровал его, но намерение было очевидно.
Рабинович потер губы.
- Сомневаюсь, что смогу добавить какие-то сведения к уже вам известным.
- Вы сосредоточились на пациентах, которые были там вместе с вами, - заговорила Джеймисон. - А врачи, психологи, другие специалисты, с которыми вы встречались?..
Декер медленно кивнул.
- Об этом я не думал.
- Я не верю, - твердо сказал Рабинович, - что человек, работавший в нашем институте, мог совершить подобные злодеяния.
- Мне тоже не хочется так думать, - поспешно сказала Джеймисон. - Но в подобных расследованиях нельзя сбрасывать со счетов любую возможность. Это было бы безответственно.
- Крис Сайзмор, - произнес Амос.
- Кто? - спросила Джеймисон.
- Он был психологом и работал в институте, - ответил Рабинович. - Мне говорили, что он ушел несколько лет назад.
- Декер, а почему вы его упомянули? - спросила Джеймисон.
- Потому что мы с ним не ладили. Поссорились. Ничего такого, чтобы я счел его нашим парнем. Но мы с ним не ладили.
- Он может оказаться Леопольдом, если прибавить двадцать лет? - спросила она.
Декер прикрыл глаза и мысленно прокрутил соответствующие кадры.
- Рост и телосложение верные. Черты лица похожи. Но сложно сказать, сколько Леопольду лет. Сайзмору сейчас должно быть чуть за пятьдесят. Итого, хотя это и сомнительно, Сайзмор и Леопольд могут быть одним и тем же человеком. Татуировку на руке могли сделать позже. Насчет флота он мог соврать. Голос за столько лет мог измениться. За двадцать лет в нем многое могло измениться. Но когда Леопольда арестовали, у него взяли отпечатки пальцев и образец ДНК. Отпечатки Сайзмора предположительно должны быть в каких-то профессиональных базах данных. Их будет довольно просто сравнить.
У Декера в телефоне была фотография Леопольда, но, разумеется, он не мог показать ее Рабиновичу.
Амос посмотрел на доктора.
- Вам известно, что случилось с Сайзмором? Почему он ушел из института?
Пожилой мужчина нервно постучал пальцами по ноге.
- Как я говорил, я ушел задолго до него.
- Но вы говорили, что поддерживаете связь со своими бывшими коллегами.
- Ну, да, у него были некоторые профессиональные проблемы.
- Какого рода?
- Мне действительно не хочется в это лезть. Но они были достаточно серьезными, чтобы его попросили уйти.
- Декер, а какие у вас с ним были проблемы? - спросила Джеймисон.
- У него были свои любимчики, и я к ним не относился.
- У Криса были фавориты, - произнес Рабинович. - Мне хочется думать, что я относился ко всем пациентам с равной вежливостью, уважением и внимательностью. Но я тоже человек, и некоторые случаи интересовали меня больше, чем другие. В случае мозговых травм вроде вашей, Амос, пациентов очень редко удается реанимировать, не говоря уже каком-то переключении каналов восприятия. - Он улыбнулся. - Вдобавок я шестьдесят лет болел за "Медведей", и хотя вы играли за Кливленд, вы были единственным игроком из НФЛ, который когда-либо попадал к нам. Сейчас, когда вы упомянули об этом, я вспомнил, чем был недоволен Крис. Не знаю, испытывал ли он к вам неприязнь, или же это было проявлением тех проблем, из-за которых ему впоследствии пришлось оставить институт. Но он, похоже, считал, что вы не соответствуете нашим приоритетам.
- Я не улавливаю, - призналась Джеймисон. - На чем он основывался?
- Сайзмор считал, - ответил Декер, - что я, будучи футболистом, принял на себя риск остаться без мозгов. Полагаю, он думал, что я занимаю чужое место.
- Вот как? Этого я не знал, - сказал Рабинович.
- Я никому не рассказывал. Он высказал все это во время одной "беседы" в коридоре.
- Редкий непрофессионализм, - резко заметил Рабинович.
- Возможно. Но я никогда не предполагал, что это может быть мотиваций для Мэнсфилда.
- Итак, вопрос на миллион долларов - где сейчас доктор Сайзмор? - сказала Джеймисон.
- Не знаю, - ответил Рабинович. - С тех пор, как я ушел из института, я ничего от него не слышал.
- Он мог перебраться в район Берлингтона, - заметила Джеймисон.