- Я с тобой, Дарья. С тобой. Все, что требуется, я сделаю. Об одном только прошу: чтобы ты ни задумала, обдумай это еще раз. И еще. И да, я знаю, кто такой Пастух…
- Знаешь? - Дарья посмотрела на него с упреком во взгляде.
- Я ведь наводил справки про Виктора и Свина. Пастух их приемный отец. Он живет в той же цыганской деревушке, местные его уважают, даже цыганские бароны к нему за советом приходят. Вернее, приходили, сейчас Пастух едва ли пару слов произнести может. Он инвалид.
Внутри у Дарья все затрепетало, она услышала то, что очень желала услышать: Пастух действительно близкий Виктору и Свину человек. Приемный отец! Более чем удачный расклад. Непонятно только, почему Константин скрыл от нее такую важную информацию.
- Нужно было раньше мне о нем рассказать.
- Не думал, что для тебя это важно. Он всего лишь больной старик, который, возможно, из ума давно выжил.
- Он воспитал их! - снова начала злиться Дарья. - Именно Пастух сделал из них нелюдей.
- Ну, знаешь… Бывает, что и у хороших людей вырастают дети-мрази.
- Не защищай его! Он просто не может быть хорошим человеком. Сам сказал, цыганские бароны к нему за советом ходят, а они свое состояние на наркоте делают. Уверена, это он приказал Виктору и Свину похитить Артура.
Константин сдался:
- Ладно. Но что ты собираешься с ним делать? Тоже посадишь в свою камеру пыток?
- Нет, - был холодный ответ, - я собираюсь его убить. Уничтожить. Сама. Лично. А потом во всех подробностях рассказать Виктору, как я это сделала. У меня хватит на это духа. Теперь - хватит. И еще останется.
Константин поежился, будто на него повеяло холодом.
- Не хотел бы я быть твоим врагом.
- Так не будь. И помоги мне уничтожить Пастуха.
- С одним условием, - тоном, не терпящим возражений, сказал Константин. - Ты выспишься и хорошенько еще раз все обдумаешь на свежую голову. Сама понимаешь, это ведь не муху прихлопнуть.
- Обещаю, - искренне произнесла Дарья, - я высплюсь и все обдумаю еще раз. На свежую голову.
Из ресторана в сопровождении молодого смазливого мужчины вышла та самая старуха, которую покоробила оплошность официанта. Заметив Дарью, она скривилась, схватила костлявыми пальцами за руку своего спутника и что-то ему сказала. Мужчина по-лакейски кивнул и с надменным видом подошел к Дарье.
- Софья Федоровна попросила вам передать: сама вы крыса. - В его манере говорить было что-то женственное. - Она еще попросила плюнуть вам в физиономию, - он покосился на Константина, - но я, пожалуй, воздержусь.
- Мудрое решение, - усмехнулась Дарья. - А теперь топай к своей хозяйке, шакаленок. И передай ей… Хотя ладно, ничего не передавай. Все что нужно, она от меня уже услышала.
Мужчина манерно фыркнул, развернулся и пошел к старухе. Константин с грустью улыбнулся.
- В болоте высшего общества повеяло свежим ветерком. Будет теперь у кикимор тема для пересудов. Хоть какой-то позитив.
Глава девятнадцатая
"Нужно поспать хотя бы немного", - именно с этой мыслью Дарья вернулась домой с поминок. Она не чувствовала себя усталой, вот только в голове была тяжесть, а мысли рождались какими-то колкими и обрывочными. Нужен отдых. И если пытаться уснуть, то только сейчас. Ночью не получится, ночь - время грозовых кошмаров.
Она уже собиралась подняться к себе в комнату и улечься в кровать, как раздался телефонный звонок. Отчего-то сразу же возникла мысль, что это звонит Алексей. Подняла трубку в полной уверенности, что сейчас услышит его пьяный голос: "Прости меня, прости…" Но услышала слезливый голос Вени Каховского. Театральный режиссер с трудом подбирал слова:
- Даша… он… Леша погиб. Утонул. До сих пор не могу поверить. Господи, да как же так? Мне сказали, он пьяный ехал на мотоцикле, врезался в ограду моста и упал в реку. Боже мой, боже мой… Это просто какой-то кошмар. Я до сих пор в себя прийти не могу.
Дарья оцепенела. Новость ее потрясла. Злость, которую она до этого испытывала к Алексею, улетучилась, сменившись смесью тоски, недоумения и чувства вины. Минуту назад она была уверена: он не заслуживает прощения. А сейчас проклинала себя за то, что записала его в один ряд с Виктором, Свином и Артуром. Давешняя ненависть к Алексею показалась искусственной, будто бы некая сила взяла да навязала ее и запретила искать ему оправдание.
- Даша, - услышала она голос Вени, - нам нужно всем встретиться. Всей труппой. Мы ведь как одна семья… Боже мой, сколько горя, это просто проклятие какое-то. У меня даже сердце разболелось. Нам нужно собраться в театре сегодня вечером. Что скажешь, дорогая?
- Прости, Веня, - ответила Дарья слабым голосом, - без меня. Я просто не в состоянии сейчас…
- Понимаю, понимаю. Я все понимаю, Даша. На тебя столько всего свалилось. Но знаешь, в такие моменты нельзя быть одной. Это неправильно.
Неожиданно ей захотелось закричать: "Оставьте все меня в покое!" Но агрессивный порыв продлился всего пару мгновений. Стараясь сохранять спокойствие в голосе, Дарья произнесла:
- Прости, Веня. И, пожалуйста, извинись за меня перед ребятами.
И поспешила повесить трубку, отчаянно желая, чтобы никто из театральной труппы больше не позвонил.
Она поднялась в свою комнату, с тоской взглянула на кровать, понимая, что теперь поспать уж точно не получится. Какой сон, если все мысли в голове точно тяжелые гири: давят, давят на сознание. Мысли о Грозе и ее жертвах. Ох, как же хотелось, чтобы Гроза была не эфемерным воплощением зла, а чем-то, состоящим из крови и плоти. Чтобы вцепится в нее ногтями и зубами - и рвать, рвать, рвать… Да будь Гроза страшным чудовищем - не испугалась бы, гнев помог бы. С таким союзником ничего не страшно.
Усевшись за стол, Дарья несколько секунд отрешенно глядела на монитор. Что-то было не так. Что не так?
О Господи!
В голове завыла сирена: "Тревога, тревога!"
Узники что-то пожирали, с остервенением вгрызаясь в темно-красное месиво в своих руках. Лица - в крови, челюсти с бешеной скоростью перемалывали… мясо? Это точно было мясо! То тут, то там на полу валялись темные клочья.
Шерсть! Кошка!
Дарья сделала резкий вдох, с выдохом выкрикнула:
- Твари! Вот твари!
Схватила клавиатуру компьютера, швырнула ее в стену, после чего вытащила из ящика стола травматический пистолет. И тут же ощутила себя сильной, всемогущей. Ярость растекалась по жилам, но здравого смысла все же хватило, чтобы напомнить себе о контроле - давешний урок, когда Виктор раскрыл весь спектр своего коварства, был усвоен на отлично: ярость без контроля - крах!
Непрерывно напоминая себе об этом, Дарья спустилась в подвал. Дверь оказалась открытой - весомый повод выругать себя за беспечность. Вот что значит потеря контроля: забыла закрыть дверь, и ублюдки разделались с кошкой!
Первая пуля попала Свину в область печени, вторая в темную от синяков ногу. Свин заверещал, но добычу из рук не выпустил. Он торопливо вырвал зубами кусок мяса из растерзанной кошачьей тушки и, издавая утробные звуки, принялся жевать. Его челюсти работали с бешеной скоростью, кровь и слюна текли по щетинистому подбородку.
Дарья, превозмогая отвращение, выстрелила. Пуля попала Свину в пах. Он захрипел, поперхнулся, из широко раскрытого рта вывалились полупережеванные куски мяса, тушка выпала из рук. Свин выпучил глаза, заорал во всю глотку и завалился на бок, прижав ладони к паху.
Дарья не мешкала. Ей хватило несколько секунд, чтобы, не снимая пальца со спускового крючка, подбежать к Свину, схватить тушку и отбежать обратно к столу. Безрассудный поступок, но мысль, что ублюдок сожрет хотя бы еще один кусок мяса, была невыносима.
Тушку положила на стол, поглядела на Виктора: настоящий зверь, дикий, лютый. Запавшие глаза показались ей черными ямами, на дне которых искрился лед. Он поедал свою порцию мяса с механической размеренностью, словно не опасаясь, что кто-то может сейчас же лишить его пищи. Виктор будто бы не замечал ничего вокруг и не обращал никакого внимания на вопли брата.
У Дарьи возникло искушение выстрелить ему в голову, но установка не терять контроля была еще достаточно сильна. К тому же после разговора с Константином теперь для этого зверя существовало оружие посильнее травматического пистолета.
- Если сейчас же не прекратишь жрать, я распоряжусь, чтобы Пастуха убили!
Шантаж сработал. Виктор застыл, его челюсти словно бы заклинило.
- Я выяснила, кто он, - продолжила Дарья. Она удивилась, насколько спокойно звучал ее голос, учитывая, что внутри все кипело и ярость буквально рвалась наружу. - Ты ведь не хочешь, чтобы твой приемный отец сдох в муках?
Звериный блеск в глазах погас, Виктор, не колеблясь и без видимого сожаления, бросил тушку кошки к ногам Дарьи, после чего выплюнул недожеванное мясо.
- Молодец, рыжая, - прошептал он устало, - правило этой игры ты усвоила хорошо.
Свин стонал, прижимая ладони к паху. На экране телевизора румяная женщина в нарядном фартуке готовила фарш для пельменей, не жалея приправ.
Виктор размазал ладонью кровь по лицу, зажмурился и улегся на подстилку. Громко рыгнул. Дарья была уверена: ему сейчас хотелось съязвить по поводу кошки, хоть как-то задеть, выместив злость.
- Ее звали Ириска, - сказала она. - Ее так назвала моя дочка.
Дарья сама не понимала, зачем произнесла эти слова - они выскочили из глотки будто бы помимо воли, - но именно после них ярость вырвалась наружу: перед глазами завибрировала красная пелена, взметнулась рука с пистолетом. Выстрел. Выстрел. Выстрел. Виктор извивался, как уж, пули попадали ему в ноги, ягодицы.
- Ее звали Ириска, уроды! - кричала Дарья. Патроны закончились, но палец продолжал давить на спусковой крючок.
Свин громко зарыдал, при этом облизывая окровавленные пальцы. Виктор же выгнулся дугой на подстилке - вопль боли пытался вырваться из груди, но он все же сдерживал его из последних сил.
Дарья резко выдохнула, сунула пистолет за пояс и тряхнула руками, будто сбрасывая с них остатки ярости. Ее бесило, что Виктор еще продолжал держаться, сейчас его мольбы о пощаде или простое выклянчивание пищи были бы как бальзам на душевные раны. А если не мольбы, то пускай бы он изрыгал проклятья, выкрикивал угрозы - это ведь тоже проявление и свидетельство слабости. Дарья представила себе бешеного пса на цепи: морда в пене, челюсти клацают, шерсть дыбом. Реалистичная картинка нарисовалась в голове, такая реалистичная, что явь и воображение слились воедино, и почудилось, что у Виктора вытягивается лицо, превращаясь в звериную морду. Рыдание Свина стало в точности напоминать хрюканье хряка - эти мерзкие звуки как бы вышли на передний план, заглушив звуки из динамика телевизора.
Наваждение длилось несколько секунд. Когда игры разума закончились, Дарья с раздражением приказала себе держаться, во что бы то ни стало: не время сходить с ума! Чертово нервное истощение! Злясь на предательскую слабость собственного рассудка, она вышла из камеры пыток. Скоро вернулась с пластиковым пакетом, в который сложила останки кошки - сделала это быстро, решительно, до боли закусив губу.
- Отда-ай, мое! - вопил Свин, рыдая. - Мясо, мясо, отда-ай мое мясо!
Дарья подумала, что нет на свете звука более поганого, чем звук его голоса. В голове даже возникло словосочетание: "Нытье погани".
- Отда-ай, отда-ай мое мясо! - Свин глядел то в потолок, то на стены, словно уже не соображая, у кого именно выпрашивал подачку. Его блеклые глаза походили на глаза мертвой рыбины. - Отда-ай!
Дарья вышла из камеры пыток. Закрывая за собой дверь, усомнилась, что забыла утром ее закрыть. Все, конечно, возможно, но… что-то внутри протестовало против того, чтобы брать на себя вину за беспечность и гибель Ириски.
- Как жалко кису! Бедненькая, бедненькая киса.
Дарья услышала детский голос, когда поднималась из подвала по лестнице в комнату, а потом и увидела копию Киры. Та, выпятив нижнюю губу, стояла в дверном проеме. Дарье хватило мимолетного взгляда, чтобы понять: печаль это существо сейчас изображает, а не чувствует. Притворство, бездарная актерская игра.
- Такая хорошая киса была, черненькая, с хвостиком, - вздохнула девочка. - А эти нехорошие люди ее съели. Ох-хо-хо… беда, беда.
Дарья прошла мимо нее в коридор. Оглянулась.
- Это ты дверь в подвал открыла?
Она знала, что честного ответа не услышит, да и какой ответ на самом деле честный? Копия Киры скорчила обиженную гримасу.
- Не открывала я никакую дверь. Не нужно, мамочка, винить меня. Может, ты сама забыла ее закрыть, а?
Спорить Дарья не собиралась. С трудом сдерживаясь, чтобы не сорваться, отвернулась и стремительно пошла дальше по коридору.
- Положи от меня цветочек на могилку кисы! - крикнула ей вслед девочка. - Я буду по ней скучать. И не вини себя ни в чем, мамочка. У тебя есть кого винить!
Останки кошки Дарья закопала в вишневом саду, возле беседки. Вторые похороны за день, но на этот раз без высокомерных людей вокруг. С вымазанными в земле и крови руками, стоя возле могилки с маленьким, не слишком аккуратным холмиком, Дарья впервые задумалась о том, что совершенно не помнит похорон Киры, будто их и не было вовсе. Отрезок времени, милосердно вырванный из памяти, из жизни. Даже стало страшно, что когда-нибудь эти воспоминания вернутся.
И тут, словно по чьей-то подлой воле, в голове возник образ лежащей в гробу девочки.
- Нет! - выкрикнула Дарья, проклиная свое вышедшее вдруг из-под контроля воображение.
Образ не желал меркнуть, хоть бери и головой бейся о стену. Девочка лежала в гробу - образ невероятно четкий, вот только лицо девочки было размытым.
Дарья не заметила, как зашла в беседку, села на скамью. Она совершенно потеряла связь с реальностью. Откуда-то донеслось треньканье колокольчика, а потом раздался громовой раскат - рокот звучал не прекращаясь. Дарья запаниковала, не понимая, как вырваться из мира иллюзий, ее тело будто бы растворилось в пространстве, а перед взором гроб с девочкой плыл по океану черной мглы.
Но вот очертания гроба размылись, и скоро он исчез вовсе. Мгла расступилась, и Дарья увидела залитый солнечным светом островок. Лучи появлялись ниоткуда. Это была поляна - ветвистый клен, кустарник черной смородины, на траве покрывало, на котором стояла корзинка, а рядом была разложена снедь. И книжка с красочным изображением Братца Кролика на обложке.
Дарья даже представить себе не могла, что может существовать что-то более несочетаемое. Этот островок выглядел слишком чуждо среди клубящейся, будто живой, мглы. Нечто прекрасное, то, от чего щемило сердце, и мерзкие, источающие чистейшее зло, тучи. Мощный противоестественный диссонанс.
Взирая на островок, она испытывала отчаяние. Как же хотелось попасть на эту поляну, ведь верилось, что там и только там придет успокоение, что солнечные лучи, изумрудная трава, листва клена заберут все беды и вернут утраченное, что прошлое - счастливое прошлое - вернется. Но какая-то сила не давала приблизиться, держала на расстоянии и будто говорила, издеваясь: "Здесь все в моей власти! Смотри и страдай от бессилия! Смотри и страдай!"
Из кустарника вышла кошка. Она задержала взгляд на порхающей над поляной бабочке, а потом разлеглась на траве и принялась вылизывать лапы. Раскрылась книга, перелистнулись страницы.
Мгла становилась все беспокойней, то тут, то там ее озаряли яркие вспышки, рождались и распадались в клочья черные вихри. Дарья увидела, как вдалеке мгла вздыбилась, поднялась, точно гигантская волна, и трансформировалась в женскую фигуру. Тень нависла над грозовым миром, мглистые потоки стекались к ней и, сопровождаемые электрическими разрядами, устремлялись вверх. И все это под мощный аккомпанемент грозовых раскатов и какого-то звериного, полного дикой ярости рева. Женская фигура становилась выше, шире, на черном овале лица вспыхнули синие огни глаз, как путь в бездну, прорезался и раскрылся рот.
Дарья не испытывала страха, ею полностью овладела злость. Ненависть к Грозе была абсолютной, будь она огнем, спалила бы всю вселенную.
На солнечном островке появилась призрачная фигурка девочки - зыбкая, едва заметная, подует ветерок и развеет. Солнечные лучи начали исчезать, на островок надвинулась тень. Листва клена, кустарника, трава стали пепельного цвета. Призрачная девочка приподняла руку и растворилась в воздухе, а на островок хлынули потоки мглы. Весь грозовой мир погрузился во тьму.
Дарья ощутила, как что-то схватило ее, встряхнуло. Она закричала, а затем увидела чье-то лицо и немедленно вонзила в него ногти.
Это был охранник. Он отпрянул, коротко выругался, на его раскорябанной щеке выступила кровь. Дарья, еще не осознавая, что вернулась в реальный мир, выкрикнула:
- Уничтожу тебя, тварь!
Охранник глядел на хозяйку с опаской. Секунду-другую он колебался, а потом перехватил ее руки и четко произнес:
- Спокойно, Дарья Сергеевна. Спокойно. Все хорошо. Спокойно.
Наконец Дарья сообразила, что сидит на полу беседки, а рядом никакая ни тварь из странного иллюзорного мира, а крепкий молодой человек. Охранник помог ей подняться.
- Я видел, что вы сидели на скамейке, дремали, кажется, а потом упали. Я сейчас "Скорую" вызову и…
- Не нужно! - резко сказала Дарья, не утратив еще агрессивный настрой.
Но охранник, имея свое мнение на ситуацию, все же вынул из кармана сотовый телефон.
- Я вызову. Вы ведь сознание потеряли.
Воспользоваться телефоном он не успел - Дарья ринулась к нему, как фурия, вырвала из руки сотовый и швырнула его на пол.
- Я же сказала "нет"! - прошипела она, дрожа от гнева. - К черту "Скорую"!
Охранник нахмурился, но промолчал. Дарья выскочила из беседки и зашагала к дому. Голова кружилась, глаза лихорадочно блестели, во рту, будто с похмелья, был неприятный привкус. В памяти крепко обосновался образ состоящей из мглы женщины. И островок. А еще не оставляло желание ринуться в бой, сорвать на ком-нибудь злость.
Вымыв руки, Дарья позвонила Константину.
- Я все обдумала, - заявила она решительно. - Мне нужен Пастух.
И рассказала Константину, что именно нужно сделать ему и его людям. Пока говорила, пальцы все сильнее и сильнее сжимали телефонную трубку.
- Хорошо, все сделаю, - с укоризной произнес Константин, когда она закончила. - Но знай, мне все это не нравится. Ты спала? Только честно?
Дарья коснулась шрама на лбу.
- Да, - ответила. - Я спала. И видела сны.