И тут Виктор зарыдал. Он даже не пытался себя контролировать и буквально давился слезами. Дарья смотрела на него и понимала: именно сейчас, впервые за все время он не похож на какого-то зверя, не похож на тварь из иного мира. Он похож на человека. Вот такой, весь изуродованный, с лицом, на котором нет живого места. Дело было в глазах - в них космическая тоска, какая бывает только у людей.
Звук выстрела. Константин прикончил Пастуха, прекратив ужасное погребение.
Дарья сидела молча. Ждала. Свин снова принялся тихо постанывать, при этом что-то неразборчиво бубня себе под нос. Виктор прекратил рыдать. Какое-то время он всхлипывал, глядя на экран с остановленным изображением, но скоро успокоился и тихо заговорил:
- Мне было тринадцать… Пастух подарил мне на день рождения телескопическую удочку. Мы впервые пошли с ним на рыбалку с ночевкой. Вдвоем. Это была лучшая ночь в моей жизни. Горел костер… звезды сияли… С тех пор я больше никогда не видел таких звезд. - Он улыбнулся, словно действительно вернулся в прошлое, во времена счастливого детства. - Мы заварили в котелке травы… как же было вкусно. Чай пах лесом, летом. Пастух рассказывал разные истории. Он был отличный рассказчик. В костре потрескивали дрова. Я до сих пор помню его жар. Особенный жар. Все тогда было особенным, неповторимым. И река, и воздух, и тишина… и тишина. Он не заслуживал смерти. Только не он.
- Заслуживал, - возразила Дарья. - Он вырастил из вас с братом убийц.
Виктор перевел на нее затравленный взгляд.
- Как скажешь. Я больше не могу бороться. Я… я совершенно пустой.
Дарья вспомнила, что совсем недавно слышала эти слова. Но кто тогда их произнес? Кто-то знакомый, близкий.
- Я скучаю по желтоглазому монстру, - заявил Виктор. - Никогда не думал, что буду по нему скучать. Я недавно звал его, умолял снова поселиться в моих легких. Он был частью меня. А теперь… я пустое место. Никто.
- Ты сделаешь все, что я скажу? - спросила Дарья.
- Да, - был тихий, полный покорности ответ.
- Скажи, что ты дерьмо собачье.
- Я дерьмо собачье.
Дарья откинулась на спинку стула, пытаясь разглядеть в Викторе признаки былого зверя. Но нет, она их не видела. Волк умер, родилась овца. Униженная, готовая на все овца.
- Почему ты не ешь?
Виктор поднял на нее тоскливый взгляд.
- У меня нет еды.
- А рука? Твоя рука. Возьми ее и ешь.
- Это не еда, - скривился Виктор.
Дарья подалась на стуле вперед.
- Ты будешь ее есть, причем с аппетитом! Или желаешь, чтобы я сходила за пистолетом? У меня еще много патронов.
Он кивнул, поднял с пола отрубленную кисть, поднес ее к губам. Снова поглядел на Дарью с какой-то мольбой во взгляде.
- Ешь, - почти ласково велела она.
Виктор сомкнул зубы на кисти, при этом его затрясло еще сильней. Зажмурившись, он откусил кусок плоти и принялся медленно жевать. Для Свина это будто бы послужило неким сигналом. Уставившись на брата, он, точно сомнамбула, поднял свою кисть и без колебаний вцепился в нее зубами. Обливаясь потом, дрожа всем телом и болезненно гримасничая, оба узника усердно работали челюстями.
Дарья поймала себя на мысли, что это зрелище не вызывает у нее ни отвращения, ни удовлетворения. Будто она глядела не на братьев, поедающих свои собственные руки, а на что-то мирное и обыденное. Неужели это финал? Неужели можно считать, что месть свершилась?
Задавая себе эти вопросы, Дарья поднялась со стула и покинула камеру пыток. Ей хотелось немедленно поглядеть в зеркало и увидеть в зазеркалье грозную женщину, для которой ничего еще не окончено. Финал? Какой может быть финал, если главный враг не наказан?
Гроза не наказана!
- Я жду тебя, сука, - шептала Дарья, поднимаясь на второй этаж. - Я жду тебя…
В коридоре возле комнаты Киры с ней случился припадок. Рухнув на пол, она скорчилась, выпучив глаза и стиснув зубы. Мышцы свело, пальцы скрючились. А потом ее начало трясти. Перед мысленным взором сверкали молнии, в голове грохотал гром и шумел ветер. И ей слышалось в этих звуках: "Я иду-у, иду-у…"
* * *
Дарья пришла в себя, но была не в силах подняться с пола. Кости ломило, мышцы болели, в голове не прекращался глухой, какой-то тягучий звон. Так и лежала посреди темного коридора, слушая биение своего сердца. Прошло немало времени, прежде чем она заставила себя подняться. Каждое движение давалось с трудом. Упираясь ослабшими руками в стену, зашла в комнату дочери. Пошатнулась, едва не упав, нащупала выключатель, нажала на кнопку и добрела до кровати. Припадок полностью лишил ее сил. Как же не вовремя. Дарья испытывала обиду за собственный, как оказалось, такой ненадежный, организм. И за свой рассудок. Они представлялись ей сейчас как нечто отдельное от ее сущности - союзники, ставшие предателями.
За окном пророкотал гром. Звук был далеким и каким-то хищным. Во всяком случае, так показалось Дарье. Она представила себе, как в мрачном ореоле туч по земле медленно шествует чудовищное существо. Гроза. Древняя злобная тварь, которая идет сквозь беспокойную ночь, приближаясь.
- Пускай, - прошептала Дарья. - Я готова.
Произнести эти слова было несложно, но поверить в них… Готова к встрече с Грозой? Нет. Она покосилась на окно, после чего хлопнула ладонью по кровати, собралась с силами и пересела на стул напротив столика с зеркалом. Вгляделась в свое отражение: истощенная, усталая женщина с растрепанными волосами. Глаза как осенние лужи, без живого блеска. И эта дурочка решилась на то, чтобы бросить вызов Грозе? И она с глупой самоуверенностью заявляет, что готова к противостоянию?
За окном снова пророкотал гром. В комнату, взметнув занавески, ворвался ветер. Лампочка в люстре замигала и погасла. В глубинах зазеркалья кромешный мрак разорвала ветвистая молния.
Несколько секунд Дарья сидела, ослепленная вспышкой. Когда зрение восстановилось, увидела в зеркале лицо Розы и отшатнулась, едва не вскрикнув. Видение было четким. Лицо покойной свекрови будто плавало в океане тьмы - губы шевелились, глаза блестели.
- Гроза забрала меня, - услышала Дарья ее голос. - Она забрала всех нас… Здесь мертвые страдают. Здесь нет покоя… Здесь холодно…
Лицо скривилось страдальчески и медленно погрузилось во тьму. Дарья сидела, застыв в оцепенении и вцепившись в край стола. Как зачарованная она смотрела в зеркало, не в силах отвести взгляд. На нее дохнуло могильным холодом, кожу начало покалывать.
Из глубин зеркальной вселенной донесся глухой тяжелый стон, от которого нервы Дарьи натянулись до предела. Они завибрировали, как струны, когда за окном в очередной раз пророкотал гром. Перед ее взором во мраке, словно сияющее древо, выросла молния - корявые ветви, совсем не резко, точно трещины вспарывали тьму. Молния растворилась, а из густого мрака выдавилось искаженное мукой лицо Артура. Именно выдавилось - с напряжением, как будто какая-то сила безжалостно выталкивала его на обозрение Дарьи. Рот Артура кривился, постоянно меняя форму, под грязной кожей что-то шевелилось.
Удивительно, но именно сейчас Дарья вспомнила другого Артура. Того, который любил дочку, дарил цветы, устраивал в ресторане шикарные вечера. Она и забыла, что он когда-то был таким. Не часто, но все же был. И искренне в любви объяснялся, и даже стихи читал. Эти воспоминания теперь вызывали боль. Возникла мысль, что когда-то, давным-давно, она свернула не на ту дорогу, выбрала неверный путь, который привел к вратам ада. А Артур… он всего лишь одна из жертв ее выбора. Как же долго она избегала того, чтобы винить себя, а тут, словно некая дверь распахнулась, и все запретное хлынуло неудержимым потоком. И ведь не отвернуться, не отмахнуться. И почему именно сейчас, когда злость на саму себя до ужаса несвоевременна? Злость должна быть оружием, а не орудием самоуничтожения! Это все Гроза! Не иначе сука забралась в голову и корежит, корежит разум!
- Ты отдала меня ей! - выкрикнул Артур из зазеркалья. - За что? Никто такого не заслуживает! Ты убила меня, убила, убила!.. Меня жрут крысы. Их тут тысячи. Сотни тысяч. Слышишь, как они пищат? Пи-пи-пи-пи-пи… Мелкие ненасытные твари… Они крадут пространство. Мне тесно, тесно!..
Дарья впервые задумалась о том, что он пережил там, в канализационном колодце. И испытала жалость. Еще одно несвоевременное чувство. Разбить бы поганое зеркало, да что-то мешало это сделать. Когда лицо Артура исчезло во мраке, Дарья сказала себе: "Я сошла с ума" - и тут же повторила вслух:
- Сошла с ума.
А может, и нужно быть сумасшедшей, чтобы пытаться противостоять силе, которая чужда для человеческого понимания? Эта мысль вызвала странное возбуждение. Дарья подалась вперед и прошипела в зеркало:
- Да, я спятила! И я не боюсь!
В темноте появился Пастух. С его седых волос, с бороды соскальзывали влажные комья земли.
- Ну а ты что мне скажешь, а? - выпалила Дарья. - Будешь ныть, как холодно тебе в могиле? И тебе нужна моя жалость?
Он не ответил. Его морщинистое лицо медленно растворилось в темноте. Дарья вспомнила, с каким ожесточением и злорадством закапывала беспомощного старика, и снова всколыхнулось чувство вины. Проклятое чувство, вырвать бы его, как занозу!
- Я сделала бы это снова! - выкрикнула Дарья упрямо, стараясь верить в свои слова. - Я все делала правильно! Ну, куда ты исчез, старик? Я не боюсь смотреть в твои глаза!
Ответом ей стал грохот грома, более мощный, чем раньше. Гроза уже была близко.
В зазеркалье появился Алексей.
- Нет, только не ты, - застонала Дарья. - Уходи, прошу…
Ей тяжело было его видеть. Он дрожал и выглядел таким жалким, потерянным. Его кожу покрывал иней, в волосах блестели льдинки. Он походил на человека, отмеченного многовековыми страданиями. В глазах была усталость, которую Дарья не видела даже у узников в подвале. Абсолютная, космическая усталость. Дарье пришла в голову тоскливая мысль, что он целую вечность брел по ледяной пустыне - одинокий, не знающий надежды. Образ бредущего по ледяной бесконечности Алексея был четким, как истина, не требующая доказательств.
- Прошу, не говори ничего, - прошептала она. Ей казалось, что в голосе будет та же вселенская усталость, что и в глазах, и это окончательно добьет ее морально. - Молчи, прошу, Леша.
Он молчал. Из глаз Алексея текли слезы, застывая искрящимися льдинками на щеках. Дарье хотелось просить у него прощенья, но она понимала: если начнет - разрыдается, а там и до истерики недалеко. Прощупывая взглядом его лицо, она подумала о том, что толком не знала, как он погиб. Веня сказал - утонул, но сейчас она была уверена: без Грозы тут не обошлось. Конечно, нет, ведь Лешка Краснов там, в мрачном зазеркалье. Его тело, пустая физическая оболочка, в морге, в морозильной камере, но его сущность, душа, в плену у зловещей, не знающей жалости, силы.
- Я вижу мертвых, - произнесла Дарья. - Я их вижу…
Ей подумалось, что она как раз из тех сумасшедших, что способны видеть покойников. И ничего, кроме грусти, эта мысль у нее не вызвала. Видеть призраков прошлого - это больно. Это ни с чем несравнимая тяжесть.
"Здесь мертвые страдают…" - далеким эхом прозвучал в голове голос Розы. Он сменился мощнейшим продолжительным громовым раскатом. Стекла в окнах задребезжали, стены затряслись, где-то в глубинах дома что-то скрипуче застонало.
Дарья покосилась на дверной проем. Ей почудилось, что в темную комнату из коридора медленно вползает нечто еще более темное, будто туша гигантского спрута протискивалась в щель. Из зеркала, озарив стены призрачным светом, вырвалась грозовая вспышка. За окном завыл ветер. Взгляд Дарьи заметался по комнате: никакого темного нечто! Действительно почудилось. Еще один побочный эффект сумасшествия. Безумие стимулирует воображение.
Эта мысль что-то надорвала в сознании, и Дарья захохотала. Вернее, это было что-то среднее между истеричным хохотом и рыданием. Она с нарастающей паникой сознавала, что нужно немедленно прекратить это, но не могла. А разум заволакивало мутной хмарью, и Дарье вдруг показалось, что это хохочет вовсе не она, а какая-то дурная старуха, словно демон влезшая в ее тело. Причем хохочет, чтобы поиздеваться, унизить, показать свою власть. Уже и дыхания не хватало для очередного вдоха.
Она сползла со стула на пол, обхватила голову руками, зажмурилась и заставила себя закричать, выдавив из легких остатки воздуха. Несколько мгновений, показавшихся ей вечностью, она находилась на грани потери сознания, а потом, вскинув голову, сделала резкий вдох. Мутная хмарь в сознании немного рассеялась.
Какое-то время Дарья сидела без движения, слушая, как стучит кровь в висках, а потом, ощущая дрожь в ногах, поднялась. За пеленой слез все было как в мутном калейдоскопе. Проморгалась, обессиленно опустилась обратно на стул и с опаской взглянула на зеркало. Алексея в зазеркалье больше не было, но там, в глубинах черного потустороннего пространства, сияла крошечная искорка.
Гром гремел, почти не переставая. Дом стонал, словно это было не современное здание, а ветхий, доживающий последние дни терем, которому любой порыв ветра доставлял страдания.
Искорка приближалась, и скоро Дарья сообразила, что это вовсе не искра, а обрамленный ярким сиянием силуэт человека. Ребенка!
- Кира! - выдохнула Дарья.
Теперь она ясно видела лицо дочки, ее глаза. И это была никакая не копия. Кира шла в темноте осторожно, будто по невидимой тонкой жердочке, опасаясь оступиться и упасть в черную бездну. Исходящее от нее свечение то угасало, то становилось ярче.
Резко подавшись вперед, Дарья протянула руки, ладони уперлись в гладь зеркала. В кожу вонзились иглы лютого холода, пульсирующая ледяная волна поползла по запястьям, предплечьям, покрывая немеющие руки слоем инея. Дарья тонко завыла от боли и отдернула ладони.
- Росинка!
Далеко за силуэтом Киры расцвела ветвь молнии. Через мгновение - уже ближе, ярче. Молнии словно догоняли девочку, становясь все яростней. Зеркало завибрировало, затрещало, по нему поползли трещины - теперь молнии бесновались в сотнях зеркальных сегментов. Раздался оглушительный громовой раскат, и искрящиеся осколки посыпались на столик. Дарья отшатнулась, прикрыв руками лицо. Когда грохот грома затих, посмотрела на пустую зеркальную оправу с долгожданной злостью, сжала онемевшие ладони в кулаки и заорала, дрожа всем телом:
- Верни мне ее, тварь! Верни ее! - Голос сорвался на пронзительный визг: - Верни-и-и!..
В исступлении, она обрушила кулаки на осколки, порезалась. От гнева перехватило дыхание, но с возвращением злости исчезла моральная и физическая усталость, а боль стала почти незаметной. Внутри будто бы разжалась пружина, в висках заколотилась кровь. Дарья вскочила, отшвырнула стул и устремилась к дверному проему. Ее мысли походили на обрывки горящей бумаги, они сгорали, не успев толком сформироваться.
Вышла в коридор.
Стены были прозрачные, за их зыбкой поверхностью, одна за другой, пробегали горящие синим светом искрящиеся волны. Грохот грома сливался со скрипучими стонами, скрежетом, пол кренился в разные стороны, точно при корабельной качке.
Дарья шагала, стиснув зубы и стараясь не упасть. С ее ладоней капала кровь. Дом вздрогнул, как при землетрясении, затрещал страдальчески, где-то наверху раздался хруст дерева, затем грохот, а потом Дарья услышала громкий кошачий вопль, плавно сменившийся диким продолжительным звериным ревом, от которого воздух завибрировал, а синие отблески за стенами стали угловатыми, резкими.
Она застыла, поглядела на потолок: что за демонов притащила с собой Гроза? Паскуда явилась не одна! Кошачий вопль повторился, но звук теперь был печальный. За стенами снова поползли ровные неоновые волны.
Дарья взмокла от нервного напряжения. Сделав глубокий вдох и резко выдохнув, продолжила путь по коридору. Ее заносило то вправо, то влево, отбрасывало назад. Она отталкивалась ладонями от стен, на мгновения теряя чувство ориентации в пространстве. Дом стал чужим. Он словно дремал, притворяясь обычным зданием, но теперь пробудился стонущим и кряхтящим чудовищем.
- Гроза пробудила тебя! - с обидой в голосе выкрикнула Дарья. - Ты предал меня!
Коридор начал удлиняться. Проем, ведущий на лестницу на первый этаж, уползал вдаль. Картины на стенах вытянулись, слились в одну неровную полосу.
Остановившись, Дарья закрыла глаза и принялась громко, с яростью в голосе читать стихотворение:
- Празднуя луны восход!.. - Пауза. - Под веселый щебет птичий!.. - Пауза, резкий вдох. - Звери водят хоровод!.. - Она продолжила путь, не открывая глаз и не ощущая больше "качки". - На поляне земляничной!
Повернув вправо, Дарья нащупала дверную ручку, опустила ее, распахнула дверь и вошла в свою комнату. Открыла глаза. Ударила ладонью по выключателю, но свет не загорелся. Ну и плевать. Мертвенных отблесков молний было достаточно, чтобы сориентироваться, да и за стенами продолжали пробегать неоновые волны.
- Празднуя луны восход. - Теперь она говорила тихо, выдавливая слова с напряжением. - Под веселый щебет птичий. - Она дошла до стола, выдвинула ящик, вынула пистолет. - Звери водят…
Дом опять задрожал, стекла в окнах лопнули, брызнув осколками. Обвалился карниз со шторами, тюль затрепыхался на ветру призрачным стягом. Посыпалась лепнина, по потолку, сдирая пласты штукатурки, поползла трещина. Она добралась до люстры, и та со звоном и грохотом рухнула на пол.
Дарья удержалась на ногах только потому, что вцепилась рукой в край стола. Зло ухмыльнувшись, она бросила взгляд на окно.
- …водят хоровод на поляне земляничной!.. Я не боюсь тебя, сука! Ты слышишь меня?!
Не прекращая ухмыляться, Дарья покинула комнату. В коридоре побежала в противоположную от лестницы сторону. Гнев буквально разрывал ее изнутри. Стены сужались и расширялись, словно легкие гигантского существа. Потолок всколыхнулся и взмыл в космические дали, на пол посыпались картины, светильники, распахнулись и сорвались с петель двери во всех комнатах.
Сзади, с первого этажа, донесся приглушенный голос охранника:
- Дарья Сергеевна, где вы?! Где вы, черт бы вас побрал?! Уходить нужно! Дарья Серг…
Что-то загрохотало, и голос оборвался. Дарья даже не оглянулась, она лишь сильнее стиснула рукоять пистолета и выскочила на балкон. В лицо ударила пахнущая дымом волна ветра. Часть вишневой рощи была объята пламенем, огонь с диким ревом подбирался к беседке. Над оградой нависала упавшая деревянная мачта линии электропередач, свисающие с нее оборванные провода метались и искрили. От оранжереи остался лишь голый каркас, осколки стекла блестели, отражая вспышки молний.
Выдавив из груди звериный рык, Дарья вскинула руку с пистолетом и принялась стрелять в небо. Звуки выстрелов и грохот грома слились в единую канонаду.
- Это самое глупое, что я видела. - Копия Киры вышла из коридора на балкон и встала рядом с Дарьей. - Бросать вызов Грозе? С таким же успехом можно бросать вызов космосу.