Дарья опустила руку, выронила пистолет. Что она могла возразить этому существу? Какие подобрать слова, чтобы это были слова ее, а не злости? А возражать хотелось. Хотелось упрямиться, с зубовным скрежетом внушая себе и всему миру, что она, женщина, лишившаяся дочери, способна уничтожить всех демонов ада, способна разорвать в клочья Грозу. Ведь ничего же больше не осталось, кроме этого безумного упрямства. Дарья готова была палить и палить из травматического пистолета в небо, лишь бы оно не исчезло.
- Уходи!
- Я уйду. - Голос девочки четко выделялся на фоне шума стихии. - Скоро мы с тобой расстанемся навсегда. Ты хотела знать, кто я? Ну что ж, время настало… Я ее дочь, одна из целого легиона. Дочь, но такая же марионетка, как и ты. Я ее частичка, но я не такая, как она. Пока не такая. Мы с тобой обе делали то, что хотелось ей. Она питалась твоим страданием, пила твою боль капля за каплей.
Дарья устремила взгляд в небо. Отражая блеск молний, массивные валы туч зловещим кольцом окружали особняк. Казалось, это могучие волны обрамляли гигантскую воронку в бушующем океане. И было в их движении что-то неестественное, выходящее за грань реальности, словно бы изображение на мрачной гравюре вдруг ожило по чьей-то колдовской прихоти. Огонь внизу добрался до беседки, ревущие смерчи подхватывали мириады искр и уносили их в беспокойное небо.
- Виктор был прав, - прошептала Дарья.
- Да, прав. - Девочка достала из кармана колокольчик и посмотрела на него задумчиво. - Ты всего лишь играла роль, которую для тебя придумала Гроза. Ты ее лучшая актриса. Она выбрала тебя, зная, что кто угодно остановится, сломается, завершит свою месть на полпути… Но только не ты. И если хочешь узнать, чем все закончится, спускайся в подвал. Занавес упадет там. А можешь сейчас же уйти из дома. Можешь сказать себе, что нет никакой Грозы, нет меня, что все это порождение твоего безумия. Кто знает, возможно, со временем ты и правда поверишь в это. Выбор за тобой.
Звонко тренькнул колокольчик. Копия Киры, пятясь, вошла в коридор, и скоро ее фигурка стала размытой, а потом она и вовсе исчезла. До ушей Дарьи донесся едва различимый на фоне буйства стихии шелест:
- А может… меня и Грозы… действительно… не существует…
Совсем рядом с особняком в землю ударила молния, ярчайшей вспышкой озарив ночь. Дарья зажмурилась, отвернулась и произнесла тихо:
- Выбор за мной.
Глава двадцать вторая
Расстояние от балкона до лестницы Дарья преодолела с закрытыми глазами. Так было легче, ведь стоило разомкнуть веки, и дом оживал, стены начинали шевелиться, пол - крениться. Она открыла глаза, только когда спустилась на первый этаж и услышала слабый голос:
- Помогите…
Охранник лежал на полу. Упираясь руками, он тщетно пытался подтянуть свое тело в сторону входной двери. Лицо было в крови, нога выше лодыжки - свернута под неестественным углом.
- Помо… гите…
Дарья подбежала к нему, не церемонясь, просунула руки ему под мышки и, кряхтя от натуги, поволокла его к выходу. Он взвыл от боли, а потом задышал тяжело, с хрипом.
Здесь, на первом этаже, стены тоже были полупрозрачные, внутри них, подсвеченные бледным голубоватым сиянием, перекатывались дымные валы. В глубинах дома что-то ухало, скрежетало, раздавались мерные, глухие, будто биение чудовищного сердца, удары.
- Потерпи, - шептала Дарья, скорее чтобы поддержать себя, чем охранника. - Еще немного. Потерпи…
Она попыталась вспомнить его имя, но не смогла. Он был из новеньких. Замена Эдика, который пострадал во время той самой злосчастной бури. И вот еще одна жертва. Бедолага. Ну уж нет, этот парень Грозе не достанется!
Ее мышцы ныли, прося пощады, но она упорно тянула и тянула его к выходу. Со стороны каминной комнаты донесся звон стекла, трубно загудел ветер. Охранник забормотал, таращась на свою покалеченную ногу:
- Я пожарных вызвал… скоро будут… нужно убираться отсюда… здесь какая-то чертовщина творится…
- Потерпи, - кряхтела Дарья. - Еще чуть-чуть…
- Я звал вас… Что-то схватило меня и швырнуло в потолок… А потом в стену. - Он громко застонал, с его губ сорвались капли окровавленной слюны. - Меня… меня швыряло в стены, а я… ничего не мог сделать… Кажется, у меня ноги сломаны… И ребра… Да как же это…
Вот и дверь. Оставив парня, Дарья открыла ее и позволила себе десяток секунд отдыха. Отдышалась, вытерла ладонью пот со лба - и снова за работу. Когда через порожек тянула охранника, он закричал, а Дарья заскулила, словно забрав часть его боли себе.
Порожек остался позади. Маленькая победа. Несколько метров по гладкой поверхности веранды Дарья протащила парня быстро, в каком-то нервном порыве. А дальше была лестница. Десять ступеней. Дарья застыла в растерянности: ну как спустить бедолагу с этого Эвереста?
- Оставьте меня здесь, - прохрипел охранник. - Скоро пожарные приедут.
Дарья посмотрела в сторону вишневого сада. Огонь пожирал деревья с жадностью, языки пламени тянулись к еще более лакомой пище - к фасаду дома. Вспыхнула молния, и тут же грянул гром с такой силой, что Дарье показалось, что это само небо рухнуло на землю. С крыши посыпалась черепица. Колонны, поддерживающие террасу второго этажа, покрылись сетью трещин.
Оглушенная, ослепленная вспышкой, Дарья некоторое время ощущала себя совершенно беспомощной. В голове гудело, перед глазами распускались белые цветы. А потом она почувствовала, как что-то схватило ее за голень, услышала голос, который словно бы доносился со дна океана, с трудом пробиваясь сквозь толщу воды:
- Дарья… Сергеевна… вы слышите меня?.. Дарья… Сергеевна…
И опять загрохотало. Пол задрожал под ногами, а над головой - заскрипело, заскрежетало. Дарья резко выдохнула, протерла пальцами глаза. Зрение восстановилось.
- Вы лучше бегите к воротам. - Охранник расцепил пальцы, высвободив ее ногу. - Бегите, здесь опасно.
Будто подтверждая его слова, на веранду, расколовшись на части, рухнул сферический пластиковый плафон, а по одной из колонн с сухим треском поползла крупная трещина.
- Вот именно, опасно, - произнесла Дарья. - Тебе придется потерпеть, будет очень больно. Потерпи, ладно?
Он тяжело задышал, поджав губы, и кивнул. Дарья снова подсунула ладони ему под мышки и повернула параллельно ступеням. Она решила действовать быстро, не обращая внимания на стоны парня, если они последуют. Ничего, он крепкий, выдержит.
Спустившись на три ступеньки, она взяла охранника за предплечье и потянула на себя. Он помогал, как мог, упираясь рукой в пол, а когда его искалеченное тело переместилось с веранды на ступеньку - не издал ни звука. Дарья снова потянула его на себя, стараясь придерживать и хоть как-то смягчить падение. Было тяжко. И в кого уродился такой здоровяк? Настоящий великан, в нем килограммов сто, не меньше!
- Ничего, ничего… я потерплю. - Он даже умудрился выдавить некое подобие улыбки. - Все нормально, Дарья Сергеевна… все нормально…
Молнии одновременно вспыхнули справа и слева. Дарья инстинктивно втянула голову в плечи и едва устояла на ногах, когда звуковая волна от громового раската накрыла ее буквально со всех сторон. Пламя в вишневой роще заревело, точно раненый монстр. Дымный искрящийся поток врезался в дом, растекся клубящимися волнами по фасаду, заполз в раскрытые окна.
Стараясь не обращать внимания на боль в барабанных перепонках и гул в голове, Дарья продолжила спускать охранника по лестнице. Еще одна ступенька осталась позади. И еще одна. Вот и половина Эвереста пройдена. Отдых. Несколько секунд, не больше.
В области затылка кольнуло, виски сдавило, и Дарью охватила паника: только бы опять не потерять сознание! Только бы снова не случился припадок! Не сейчас, не сейчас, не сейчас!
Охранник тем временем сам умудрился спуститься еще на одну ступеньку. Сплюнув сгусток крови, он поглядел на Дарью с суровым торжеством: я так просто не сдаюсь, видите?
Паника рассеялась. Воодушевленная силой воли парня, Дарья встряхнулась и помогла ему преодолеть следующую ступеньку. В голове все еще гудело, но виски больше не сдавливало, и слух возвращался, хотя она предпочла бы не слышать этот ураганный звуковой хаос. И не видеть, как ночь разрывают вспышки.
Осталось три ступеньки. Охранник держался, выдавая свою боль лишь порывистым дыханием и вздувшимися на шее жилами.
- Ты молодец, - похвалила его Дарья.
Но он вряд ли расслышал ее слова за очередным раскатом грома.
Две ступени.
Одна.
Дарья облегченно выдохнула, встряхнула руками и посмотрела на лестницу, как на побежденного врага. А потом, поддавшись злому порыву, даже пнула нижнюю ступеньку: на, сволочь, тебе не удалось нас доконать! Мы справились!
- Мы справились, - услышала она голос охранника.
Еще одна маленькая победа открыла второе дыхание. Быстро растерев ноющие мышцы на руках, Дарья нагнулась и поволокла парня в сторону охранной будки. "Подальше от проклятого дома! - твердила она себе. - Подальше!" От дымного воздуха першило в горле, поясницу ломило, но Дарья ощущала себя сейчас более живой, чем тогда, когда смотрела в зеркало и видела призраков прошлого. Но главное, она больше не ощущала себя растерянной и безумной. Появилось не замутненное всплесками злости возбуждение. И предвкушение чего-то нового, пока совершенно неясного. Молнии и гром больше не раздражали. Да, слепили, оглушали, но Дарья воспринимала их теперь как глупых шавок - брызжут слюной, клацают зубами, но укусить не решаются. Воспринимала с неожиданной смелостью.
В таком возбужденном состоянии она и дотащила охранника до открытых ворот. Поднатужившись, вложив остатки сил, приподняла его и прислонила к бетонному забору.
- Фу-ух. - Она согнулась, уперев руки в колени.
Только сейчас Дарья заметила, что особняк, точно кокон, окружало прозрачное дрожащее марево, и в некоторых местах марево было плотнее, туманней. Из окна второго этажа выползали клубы дыма; крыша в северной части дома была как-то неестественно покорежена, словно по ней прошлись гигантские когти.
Дарья глядела на дом, в котором провела треть своей жизни, и не узнавала его. Что-то неуловимо уродливое изменило это строение. Аура Грозы? О да, пожалуй, что так. Даже не хотелось искать иные объяснения.
- Пожарные с минуту на минуту приедут, - попытался подбодрить охранник, прижимая ладони к сломанным ребрам.
- У тебя телефон в будке?
- Так точно, я его на столе оставил.
Дарья последовала в будку и скоро вернулась с телефоном. Положила его на живот парня.
- Звони в "Скорую". Я попыталась, но… руки дрожат, не смогла даже по кнопкам попасть. Звони, а мне идти нужно.
- Куда? - опешил охранник.
- В дом. - Она грустно улыбнулась. - Я сделала выбор.
- Да что с вами?! Вы спятили?
Проигнорировав его то ли вопрос, то ли утверждение, Дарья направилась к особняку. Охранник что-то кричал ей вслед, но его голос растворился в грохоте грома. Несмотря на тяжесть в мышцах, она шагала уверенно. Шла, понимая, что скорее всего не вернется. Но это ее не пугало. Выбор сделан. Пора встретиться с Грозой лицом к лицу.
* * *
Дарья поднялась по лестнице, которая теперь не казалась неприступной горной вершиной, миновала веранду и вошла в дом.
Тишина. Такая неожиданная, тяжелая, противоестественная тишина - она буквально обрушилась на Дарью. Все звуки - гром, шум ветра, рев пламени, стоны и скрипы здания, - словно по мановению волшебной палочки, были вырваны из реальности. И в этой космической тишине все застыло, как на фотоснимке. Отблески молний впечатались в стены и интерьер. Недвижимы были и тени. Дом погрузился в иную реальность, где время стоит на месте.
Тяжесть тишины сковала, наложила чары оцепенения, и Дарье пришлось мысленно рявкнуть на себя: "Иди дальше, не стой как памятник! Для тебя время не застыло!"
И она пошла, не слыша звука собственных шагов и заставляя себя думать о Глафире, о ее словах про земляничные поляны, булочки по бабушкиному рецепту, столик с самоваром во дворе, ароматное варенье и чудесный закат. А какой сегодня был закат?.. Хотелось верить, что действительно чудесный, ведь так сказала Глафира, самая добрая женщина на всем белом свете.
Эти мысли помогали ощущать себя живой в этом застывшем мертвом безмолвии. Дарье казалось, что стоит ей подумать о чем-то плохом, страшном, и она тут же станет недвижимой частью этой реальности, окажется в ловушке, как и все здесь. И тогда - конец. Но заставлять думать себя о Глафире, булочках и закате было непросто. Приятные мысли так и норовили смениться чем-то мрачным, унылым.
В воздухе, искрясь в отблесках молний, висела пыль, чешуйки штукатурки. Сверкали осколки стекла серванта, которое разбилось, очевидно, за мгновения до остановки времени, и теперь осколки зависали в пространстве, так и не достигнув пола. Все в доме как будто оказалось в западне. В этом застывшем мире не было спокойствия, в нем ощущалось напряжение, словно каждый предмет, каждый миллиметр стен и потолков молчаливо протестовали против навязанной им оцепенелости. Атомы жаждали движения. Дарья вспомнила фразу: "Движение - это жизнь". Но здесь не было никакого движения, а значит…
Закончить мысль она не успела, так как ее внимание отвлеклось на… Глаза? Это точно были глаза, такие же, как у копии Киры. Они смотрели из темноты раскрытой кладовки, сияя голубоватым, с искорками, светом. Исчезли. Снова появились. Кто-то тоненько захихикал. Еще одна пара глаз вспыхнула справа, во мраке каминной комнаты. Еще глаза. А вот и еще… Десятки глаз!
- Она глупая. Могла уйти, а не ушла, - послышался шепот.
- А мне она нравится.
- И мне нравится.
- А мне нет. Она глупая. Мама с ней разберется.
- Точно разберется. Мама ей покажет…
Это были незнакомые детские голоса. Дарья повернулась на месте, пытаясь разглядеть во мраке владельцев этих глаз и голосов. Но нет - никаких очертаний, темнота заботливо их скрывала.
- Мама заберет глупышку.
- Заберет и сделает больно.
- Мама заставит ее еще больше стадать.
- А мне ее жалко.
- И мне жалко.
- Нельзя жалеть человечков. Все человечки - глупые.
- Сама ты, сестричка, глупая!
Со всех сторон раздалось дружное хихиканье. Дарья вспомнила слова копии Киры: "Я ее дочь. Одна из целого легиона…" Дети Грозы? Эти существа во мраке дети Грозы? Явились поглазеть на очередную потенциальную жертву своей мамаши?
- Исчезните! - выдавила Дарья, продолжив путь к подвалу. - Пошли прочь!
Существа зашушукались:
- Вот видишь? Она плохая.
- И глупая.
- Все человечки плохие. И глупые.
- Нет, не все.
- Все, все, все, все…
Голоса звучали все тише и тише, а потом и вовсе смолкли. И глаза исчезли. Дарья снова шла сквозь застывшее безмолвие.
Но вот и лестница, ведущая в подвал.
"Занавес упадет там", - вспомнились еще одни слова дочери Грозы. Дарья представила себе Киру, Розу, Алексея, Артура, Пастуха, Виктора, Свина и себя на театральной сцене в свете софитов. Софиты гасли, медленно опускался тяжелый занавес. Актеры отыграли свои роли. Представление закончилось.
- Ничего еще не закончилось! - упрямо сказала Дарья.
Ей не понравился образ, который сама же нарисовала в своем воображении. От него веяло тоскливым смирением.
В полной темноте она спустилась по лестнице, нащупала дверную ручку.
"Никогда не поздно остановиться… Останься у меня, прошу тебя… Мы будем пить чай и разговаривать… А хочешь, мы пойдем за земляникой?.. А вечером сварим варенье… Мам, а давай сегодня будет Полянкин день?.. Мам, а почему в книжке гномики маленькие, а в кино про Фродо - большие?.. А знаешь, я только что подумал и понял… все твои страхи от скуки…"
Голоса из прошлого. Они звучали в голове, как что-то очень-очень далекое. Так звучат голоса птиц, улетающих осенью в теплые края. Слова, образы близких людей, собравшись в косяк белых птиц, улетали в бесконечные дали. Навсегда. Для них эта осень была последней. Занавес упадет, и не останется ничего.
Но выбор сделан.
Назад дороги нет.
Дарья открыла дверь и осторожно, словно ожидая немедленно оказаться в аду, зашла в камеру пыток.
Но здесь как будто ничего не изменилось. Ярко светился экран телевизора, рассеивая мрак помещения. Узники сидели на своих подстилках. Свин тихонько покачивался, словно в трансе, и что-то неразборчиво бормотал. Виктор поглаживал покалеченную руку. Он поднял на Дарью усталый взгляд. Его разбитых губ коснулась чуть заметная улыбка.
- Похоже, это все?
Дарья кивнула, подумав, что раньше он бы добавил "рыжая". Виктор посмотрел на брата, а затем скривился и прикрыл глаза.
- Как это будет?
- Я не знаю, - промолвила Дарья. - Тебе страшно?
Он долго молчал, а когда заговорил, голос его звучал совершенно безжизненно:
- Я не боюсь смерти. Я боюсь, что смерть - это не конец… Мне хочется просто исчезнуть, чтобы с той стороны не было ничего.
Дарья больше не испытывала злости ни к Виктору, ни к Свину, и ей не хотелось им рассказывать, что с той стороны властвует Гроза, что там мертвые страдают, что там Розу и Артура преследуют их собственные демоны, что там Алексей обречен в одиночестве брести целую вечность по ледяной пустыне. Что для тех, кого забирает Гроза, смерть - это не конец.
- Черепашки и черепашонки уходят, - тихонько заскулил Свин. - На трубе никого не осталось… никого… совсем…
Полумрак помещения всколыхнулся, стал неоднородным. Он будто очнулся от дремы и, ужаснувшись собственной обыденности, поспешно превратился в беспокойную хмарь. Стены поплыли, углы смазались, потолок с плафонами растворился, уступая место сизой клубящейся мгле.
- Никого… не осталось, - хныкал Свин. - Черепашки уходят… уходят…
Вглядываясь в мглу, Дарья вспомнила, как, стоя под дождем, собиралась перерезать себе вены. С тех пор прошла целая вечность. Вены были не тронуты, но она все же умерла в ту дождливую ночь. Погибла, когда задумала месть. Та женщина была слишком слаба, а потому из боли и ненависти родилась другая Дарья, женщина, способная отрезать людям уши, закапывать беспомощных стариков заживо. Способная убить собственного мужа. Лучшая актриса в театре Грозы. И ведь даже сейчас не было никакого раскаяния. Если бы время отмоталось назад, она опять выбрала бы месть, а не бритву. Рожденная в ту ночь женщина была обречена пройти весь этот путь до конца. Черепашки уходят… а она останется, ведь занавес для нее еще не упал.
Мгла заполнила почти все пространство, кроме участка, на котором находились Дарья и узники. Из глубин дымной хмари беззвучно и как-то робко высвечивались голубоватые отблески. Стихия как будто дремала. Но Дарья была уверена: это мрачное спокойствие обманчиво. Затронешь невидимый нерв - и мгла взорвется, выстрелит черными протуберанцами, неудержимо разъярится молниями, взревет чудовищными громовыми раскатами.
- Вот и все, - тихо промолвил Виктор. Он медленно, морщась от боли, поднялся на ноги. - Я слышу ее.