– Миша Ковалева вычислил, точнее, он выследил его и его людей на заброшенном заводе. Там они организовали склад и полигон. Ковалев ждал гостей с Востока, я подозреваю, что какие-то моджахеды. Возможно, представители Аль-Каиды. Он хотел предложить им всю опытную партию, все две тысячи наших АКСОНов. Даже не знаю, сколько миллионов за них запросил Ковалев. Миша взорвал там все, но при этом и сам погиб. Ковалев в тот раз потерял массу людей, оружия, но главное, он потерял АКСОНы и деньги. Это было жестокое фиаско. Мне не хотелось, чтобы они попали в дурные руки. Миша это понимал. Он был, Олег, очень хорошим человеком. Социально ответственным. Я не думаю, что им руководила месть за отца. Хотя одно другому не помеха. Но стремление убить Ковалева не было первостепенным, он имел такую возможность. Но не убил. А вот важность уничтожения АКСОНов в руках Ковалева понимал прекрасно.
– А где он взял взрывчатку?
– Бензовоз, – ответил Лемех. – Он отключил водителя и угнал полную цистерну. Тонн двадцать бензина. Я не знаю, как там все было. Наташка хотела ему помогать, но он велел ее связать и не пущать. Понимал, что идет на смерть, понимал, что уничтожать крыс придется оптом, а поодиночке с ними не справиться даже ему.
– Связали?
– Да где там… Она и без АКСОНа была та еще задира. Спортом занималась, единоборствами, стреляла хорошо. Это роднило их с Мишей. А вы, знаете, сразу мне его напомнили.
Пичугин удивленно поднял брови.
– Нет-нет, точно. Особенно голос. Я когда вас по телефону услышал, у меня сердце ёкнуло. Да и внешне. Если бы Миша бы в вашем возрасте, походил бы, да.
– И как же вы ее удержали, если не удалось связать?
– Да не удержал я ее, что вы! Только и получилось, что заставить ее проглотить "таблетку" АКСОН с матрицей "пума". А там и след простыл. Но, к счастью, она опоздала. Мне кажется, она видела, как погиб Миша. Уж очень сильно переменилась после того случая. До тех событий был милый чертенок, девочка-хохотушка. А после я редко слышал от нее смех. – Лемех сделал паузу, затем жестом указал на оборудование. – Вы когда-нибудь все равно спросите, откуда все это. Объясню. Во-первых, я продал городскую квартиру на проспекте Мира, а она стоила немало. Еще у меня было несколько патентов на разработки, и их я тоже удачно продал. Так что образовалась немалая куча денег, на которые я через друзей купил этот особнячок и оборудовал себе лабораторию. Дом пришлось оформить на подставное имя, чтобы не светиться.
– Нда… – произнес Пичугин. – Честно говоря, я не представляю Ковалева в качестве лидера преступной группировки, продающей секретные разработки террористам.
– Я тоже не представлял. Понимаете, Ковалев – мастер маскировки. Не маскировки даже, а скорее адаптации. Я не удивлюсь, если именно он завез чуму в Москву, чтобы скрыть какие-то новые грязные делишки. Он ведь сам, как та чума.
– В каком смысле?
– В самом прямом. Вы знаете, что чумная палочка, по сути, это совершенно безобидная энтеробактерия, представительница той микрофлоры, которая обязана находиться в желудке или кишечнике. Она должна просто жить и помогать переваривать пищу разному рогатому и безрогому скоту. И лишь небольшая мутация в какой-то момент превратила ее в один из самых губительных болезнетворных агентов. Так и генерал Ковалев. Он ведь был когда-то честным офицером, не вызывал ни у кого никаких подозрений, защищал Родину, двигался по службе. А потом раз, и мутация. Мутация совести, я бы сказал. А организм, страна, система ФСБ к этой мутации не были готовы, и их, если так можно сказать, иммунная система не смогла распознать изменения. Понимаете? Это как если бы овца в стаде вдруг мутировала, и, не меняя внешности, запаха, каждодневного поведения, вдруг начала ночами пить кровь у собратьев. Как ее вычислить? Я уверен, на сто процентов уверен, что в Наташу стреляли по его приказу.
– Но почему? Понимаете, все данные говорят о том, что чуму в Москву привез казах Санбаев. Он никак с Ковалевым… – Пичугин осекся.
– Что такое? – не скрывая иронии, поинтересовался Лемех. – Иммунная система вдруг начала работать?
– Нет… Ну, это никак не вяжется. Понимаете, казах Санбаев является братом жены засекреченного ученого, создающего невероятно продвинутую космическую разработку. Естественно, он заразил и сестру, и ее мужа – полковника. Фамилию называть не буду, с вашего позволения.
Лемех заинтересованно кивнул.
– Я работал над тем, чтобы отслеживать утечку информации именно по проекту полковника.
– А Ковалев курировал проект? – Лемех хмыкнул. – Знакомая картинка. Поменяй вашего полковника на меня, и тут же одолеет дежавю.
– Ну, не совсем. Ковалев курировал не проект. Там все-таки другой официальный куратор. А Ковалев курировал всего лишь меня как внештатника и аналитика.
– Хрен редьки не слаще. И как же вы, молодой человек, не видите связи? Ведь совершенно очевидно, что Ковалев нашел способ заразить чумой родственника полковника, чтобы завладеть его разработкой, как моей когда-то. Видимо, для него этот путь был самый легкий. Эпидемия – превосходная среда для всяких махинаций. Все заняты делом, все в защитных костюмах. Пока мы с вами беседуем, он прямо сейчас наверняка ворует данные.
– Но данные черт-те где, в засекреченном бункере! – Пичугин никак не мог согласиться с концепцией Лемеха.
– Так это все объясняет! В бункер не проникнуть постороннему. А Ковалев, по вашим же словам, не является официальным куратором. Его, молодой человек, в бункер не пустят. А ему надо. Как туда пройти? Устроить эпидемию. Бункер эвакуируют, начнут обеззараживание, конечно. И в этой суматохе оттуда, из бункера, будучи облаченным в защитный костюм для маскировки, можно вынести хоть черта с рогами.
Пичугин задумался и принялся молча жевать бутерброд. Теория Лемеха поражала своей непротиворечивостью, но трудно было поверить, что Ковалев способен был с такой точностью просчитать все случайности. Хотя? А что там просчитывать, собственно? Досье на Бражникова есть. Значит, известен состав его семьи, что называется, до седьмого колена. Алия оставила девичью фамилию не просто так, а как раз по настоянию ФСБ, чтобы не демаскировать Бражникова как руководителя проекта и хранителя главных секретов и чтобы не давать вероятному противнику лишних рычагов давления на него. Но, как верно заметил Лемех, система хорошо адаптирована к вторжению извне, а вот против "своего" иммунитет действительно мог и не сработать. Уровень допуска Ковалева достаточен, чтобы получить досье на Бражникова, выявить родственника казаха, а затем установить за ним слежку. На основании данных наружного наблюдения и прослушки можно без труда узнать, где бывает Серикджан, куда собирается ехать и чем там будет заниматься. Для Ковалева это не проблема. У него всюду свои информаторы, неудивительно, если и среди трансвеститов они есть. Наверняка есть! Дальше Ковалеву остается только дождаться отъезда Серикджана на родину и там, руками своего агента, заразить его чумой. Серикджан возвращается, его встречает полковник, и заболевающий казах заражает Бражникова, а дальше все по плану, изложенному Лемехом.
Выглядело это все предельно логично и вполне непротиворечиво, но все равно верилось в это с огромным трудом. Пичугин не мог вообразить себе, что кто-то, ради банальной наживы, способен осознанно целый город заразить особо опасным заболеванием. Только ради того, чтобы получить доступ в засекреченный бункер и похитить расчеты Бражникова. Но если так, то это диверсия так диверсия. Не вписывалось в эту версию искреннее поведение и недоумение генерала, вызвавшего для беседы Пичугина. Впрочем, почему не вписывалось? Ковалеву нужно было ввести Пичугина в игру, нужно было приставить к Наталье. Не к Наталье даже, он мог и не знать о ней, а к штабу ТОРС. Если так, то переиграть такого шахматиста будет делом чести! В этом случае очень важно заранее определить, какая роль отведена в этом дьявольском плане Наталье и самому Пичугину.
С Натальей более или менее понятно. Она расследует цепочку распространения чумы. Она отличный специалист, она въедливая, работоспособная, и она все равно докопается до истины, сколько ее ни прячь. Ее легче убить, чем остановить.
– Получается, что Ковалев послал киллера убить Наташу, чтобы она не докопалась до истинного источника заражения и не вывела линию на генерала? – вслух произнес Пичугин. – Он не подозревает о стоящем у нее АКСОНе? Он ее считает мертвой? Или наоборот? Черт… Может, он допускает АКСОН? И если я повез ее к вам, для Ковалева это сигнал, что Наталья не погибла. Раз не погибла, значит, АКСОН!
– Естественно! – горячо поддержал Лемех. – Он знал, куда вы едете?
– Он знал, где мы находимся. Когда мы выехали из Роспотребнадзора, Наташа заметила слежку. Но мы от нее оторвались.
– Значит, не оторвались. Или… Вас ведь Ковалев направил на помощь Наташе, я правильно понимаю?
– Да.
– Это полностью вписывается в мою картину, не так ли? – Лемех потер ладони. – Он вам дал какой-нибудь предмет? Диктофон, к примеру, мобильник, какое-то устройство для связи?
– Нет. Я понимаю, вы думаете о следящем устройстве.
– Это легко проверить, молодой человек! – Лемех поднялся со стула. – Следящее устройство не может не излучать, иначе в нем не было бы никакого проку. А раз оно излучает, это излучение можно не только выявить, но, при наличии должной техники, даже проанализировать. Подойдите, пожалуйста, у меня провода с датчиками до вас не дотянутся.
Пичугин проследовал за хозяином к стойке с приборами.
– АКСОН тоже излучает, – пояснил Лемех. – Мы намеренно заложили в прототип эту функцию, чтобы можно было устанавливать беспроводную связь с прибором, находящимся в желудке реципиента. Штатное устройство связи сейчас работает с АКСОНом Наташи, но у меня, вот тут, есть катушечка, правда, еще не до конца собранная, без корпуса, вы уж извините. Если вам что-то приклеили на одежду, она учует!
– Не было у Ковалева такой возможности! – уверенно заявил Пичугин. – Я хоть и моложе вас, но тоже не мальчик. Не было никаких похлопываний по плечу, притирок и прочего.
– Вы же специалист НТО, молодой человек! Да еще работаете с анализом открытых источников. Я их перелопачиваю чисто ради интереса, и то в курсе, что следящие устройства нынче имеют такой размер, что их можно прыснуть на одежду в качестве аэрозоля.
"Оп-па… – подумал Пичугин. – Стежнев-то в машине устроил спектакль с баллончиком и прыснул именно на меня".
Согласившись с правотой собеседника, Пичугин покорно поднял руки, а Лемех, подключив катушку ко входному контуру осциллографа, принялся водить ею по одежде, как делают охранники с портативными металлоискателями при досмотре.
Когда катушка проходила в районе поясницы, линия на экране осциллографа заметно дернулась, образовав пик.
– Ага! – воскликнул Лемех. – Вот вам еще одно подтверждение моей безумной, как вы поначалу думали, теории. Видите?
"Странно – подумал Пичугин. – Стежнев прыснул мне из баллончика на плечо, а не на поясницу! Не сходятся тут концы с концами, не сходятся!"
– Снимайте пиджак! – приказал Лемех.
Но пиджак оказался чист. Рубашка тоже. И даже когда Пичугин оголил торс, катушка все равно улавливала излучение.
– Может, ваш недоделанный прибор барахлит? – предположил Пичугин.
– Кхе… – Лемех предпочел воздержаться от ответа. – Вас Ковалев кормил чем-нибудь?
– Что?! – Пичугин едва не подскочил на месте. – Нет, конечно. Хотя, подождите. У меня голова разболелась, он мне дал таблетку.
– Большую?
– Не больше фасолины.
– Ну и ну… Частично сперли, значит, нашу идею.
У Пичугина похолодела спина. Он вспомнил, что АКСОН принимается внутрь, в виде таблетки. Но нет. Если бы у Ковалева был АКСОН, он бы его себе установил, а не кому-то.
– Что вы имеете в виду?
– "Жучок", в виде таблетки. Мило, – ответил Лемех.
– Но у меня голова заболела! От жары.
– Да? Очень интересно.
– Если только… Понимаете, оперативник Ковалева, Стежнев, попытался воспользоваться в машине аэрозолем для ингаляций. Но что-то там случилось с баллончиком, и он прыснул мне в лицо и на плечо.
– Еще интереснее! – Лемех отложил катушку.
– Почему?
– Потому что у этого Стежнева была возможность нанести вам на одежду маячок слежения в виде аэрозоля. Но при этом аэрозоль он использовал, только чтобы вызвать у вас головную боль. Почему? Зачем плодить сущности без необходимости? Это говорит о том, что была необходимость дать вам именно таблетку.
– И в чем она может состоять? – Пичугину снова сделалось нехорошо.
– В том, что это не маячок слежения, а гораздо более сложное устройство. Так-так… – Он глянул на Наталью, потом, кряхтя, подобрался к компьютеру, где изображение человека полностью покрылось зеленой засветкой. – Ну вот, она проснулась. Наташенька, вы меня слышите?
– Давно уже… – чужим, сухим голосом ответила она. – Анализирую вашу беседу. Самой говорить трудно, простите. Пить хочу, как Кощей Бессмертный после выхода из подвала. Кажется, ведро воды могу выпить! Или даже два!
– Это от обезвоживания. Олег, будьте добры, сходите на кухню, мне трудно. Там стоит кувшин с желтой жидкостью. Это раствор меда в подсоленной воде. Очень помогает при обезвоживании. Возьмите чашку, и там соломинка для коктейля. Ей нужно много пить, но не слишком быстро. Воде нужно впитаться в клетки, а то отека не избежать. Сейчас кружечку, через десять минут можно еще кружечку. И так, потихоньку.
Пичугин, накинув рубашку, помчался на кухню. Принеся кувшин, он налил его содержимое в чашку, вставил соломинку и передал в руки Натальи.
Она поблагодарила его хриплым голосом.
– Спа… си… бо…
– Обезвоживание сильно высушивает слизистые оболочки и голосовые связки, – пояснил Лемех. – Говорить вам, Наташенька, сейчас не рекомендую. Вы пейте, пейте. Оно противное, но сейчас необходимо. И молчите, а то надолго сорвете голос.
Он убрал насадку с живота Натальи и опустил сорочку.
– Так, штатный прибор освободился, теперь мы сможем куда больше понять, – сказал он. – Подойдите сюда, молодой человек. И рубашечку поднимите.
Он приложил плоскую насадку к животу Пичугина и вывел на монитор таблицу с параметрами.
– Каков шельмец! – пробурчал Лемех. – Сперли идею. Источник питания у этой вашей "таблетки" точно такой же, как у АКСОНа. И он независимый, использует тепло тела и кислотность в желудке. Так-так. Это вот интересно. Спектр, похожий на GSM-сигнал. Но не он. Наберите номер Наташи со своего телефона, пожалуйста.
Пичугин выполнил просьбу, и тут же параметры в таблице на мониторе начали меняться с огромной скоростью.
– Достаточно! – сказал Лемех. – Все понятно. У вас в желудке, молодой человек, стоит не маячок слежения. Точнее, устройство, выполняющее функции и маячка, и "жучка", и детектора ПЭМИ.
– Чего?
– Паразитных электромагнитных импульсов. Устройство принимает все паразитные электромагнитные сигналы, наводки, поля антенн, компьютеров, чего угодно. Отправляет данные на мощный сервер, где происходит анализ принятой информации и приведение ее в удобоваримый вид. Так Ковалев может прослушивать любой телефонный разговор, к примеру, если телефон в радиусе действия устройства.
– Вы Наташе звонили, я рядом стоял! – ошарашенно произнес Пичугин.
– У нас скоро будут гости, – чуть окрепшим голосом произнесла Наталья.
Лемех с Пичугиным переглянулись, уже понимая, о каких гостях идет речь.
– Сам Ковалев? – решил уточнить Пичугин.
– Не думаю, – ответил Лемех вместо Натальи. – Я почти на сто процентов уверен, что Ковалев сейчас выносит информацию из секретного бункера.
Глава 15
В которой генерал Ковалев боится чумы и темноты, но пытается использовать их в качестве союзников.
Наконец грузовики с солдатами скрылись в направлении гарнизона, оставив в воздухе запах солярки и клубы пыли. Когда она рассеялась, Ковалев осмотрел через бинокль вход в бункер. К счастью, часовых там не было видно, а значит, и вообще не было.
"Хорошо, меньше работы, – бесстрастно подумал Ковалев. – Меньше убийств, меньше следов".
Оставив машину, он достал из багажника ОЗК и противогаз, надел и легкой трусцой отправился к долгожданной цели.
"Сегодня мой день, – думал он, перебирая ногами. – Словно сами боги сложили все воедино. Евдокимова и Лемех сами себя насадили на кукан. Прекрасно. Единственный человек с установленным АКСОНом сейчас валяется в каком-нибудь подвале у Лемеха, восстанавливается после ранения. Зверев восстанавливался пять часов. А это – дохлая бабенка. Ну, не дохлая, но у нее резервов организма значительно меньше, чем у здоровенного десантника. Значит, она помешать не сможет. А тут еще чума. Как на заказ. Карантин, ОЗК, противогазы, полное непонимание руководства, поиск решений, хаос. Лучше не придумаешь. Определенно мой день. День "Ч", да будет он благословенен".
Бутафорская дверь в "кочегарку", обычная, деревянная, оказалась заперта на небольшой навесной замок. Так и подмывало, как в кино, прострелить дужку из пистолета, но это шум, а шуметь нельзя. Нужно сделать все тихо и покинуть гарнизон раньше, чем помощник дежурного вынужден будет доложить о пропаже Витухина. Пришлось напрячься и потратить несколько минут, вышибая дверь плечом.
"Не порвать бы ОЗК", – запоздало подумал Ковалев.
Чумы он боялся. Тут у любого фантазия разыграется, даже у человека с очень крепкими нервами. Невидимая смерть. Брр.
Когда дверь отворилась, Ковалев, пользуясь светом фонаря, осмотрел плечо костюма. Она выглядело чуть потертым, но критических повреждений не наблюдалось.
Внутренняя, уже не бутафорская, дверь оказалась опечатана. Усмехнувшись, Ковалев повернул тугой штурвал замка, толкнул тяжелую дверь люка и переступил высокий стальной порог. Внутри царила кромешная тьма, но Ковалев не спешил зажигать фонарь, боясь выдать себя мелькнувшим лучом света. Ночью в гарнизоне безлюдно, тем более на полигоне, а не в жилой зоне, но при таких ставках лучше перебдеть.
Лишь закрыв дверь на ощупь, повернув штурвал замка, Ковалев зажег фонарь. Мелькнула мысль, что замок не заблокировали только потому, что не позволяет конструкция. Но пока он будет возиться с сервером, приедут умелые ребята и попросту заварят люк, заперев его, как крысу в норе. Мороз пробежал по коже. Ковалев вдруг вспомнил сцену из романа Джека Лондона "Сердца трех", когда главный злодей умер в похожей ситуации, будучи заточенным в подземелье и не имея возможности покинуть его. Сердце забилось чаще, но генерал взял себя в руки. Надо спешить!
– Сегодня мой день! – для убедительности произнес он вслух, хрюкнув мембраной противогаза. – Мой день "Ч". Не хрен думать о всяких глупостях.
Пробивая себе фонарем тоннель света во тьме, он двинулся вперед. Шорох ног, обутых в бахилы поверх обуви, эхом отражался от массивных бетонных сводов. Такой бункер, без преувеличения, мог бы выдержать прямое попадание тактического ядерного фугаса. Впрочем, стратегического тоже, если мощность в пределах разумного.