Борис Аркадьевич, не без настойчивой помощи ему в этом плане Алексея Петровича, оказался человеком дела. Не прошло, что называется, и суток, как он передал Кротову цветную фотографию этого изделия итальянских ювелиров и копию чека, присланного ему из Милана по факсу. Худо-бедно, а доказательство! Но тогда не явилось ли поводом для преступления именно оно, а совсем не деньги, уже по существу вложенные в долгосрочное дело?
Или же убийца, как говорится, прихватил его заодно, потому что плохо лежало? В обвинительном заключении это ожерелье вообще не фигурировало, что довольно странно. Не заметить такой факт просто трудно. Или его не хотели замечать, но тогда вопрос меняется в корне.
Так, пусть будет еще одна ниша для раздумий…
Четвертое. Обвинение Андрея Репина ложное, несмотря на его собственные признательные показания. Чем они были вызваны, как раз сейчас и выясняет Юра в вологодской глуши.
А в том, что Андрей был подставлен, убеждает огромное беспокойство, проявленное господином Носовым-старшим. И, в частности, его вранье Лидии, будто он на самом деле спит и видит, когда наконец его усилиями, а надо понимать – взятками должностным лицам, освободят племянника из-под стражи.
Между прочим, Юлия в своих показаниях утверждает, что Ильей Андреевичем была как бы обронена очень характерная для него фраза: мол, придется устроить Лидии свидание с Андреем… в гробу. Носов-старший был всегда человеком решительным и жестким. Даже больше жестоким, поэтому от него можно ожидать в дальнейшем чего угодно. И это обстоятельство надо обязательно иметь в виду.
Пятое, и, кстати, самое, пожалуй, важное на сегодняшний день. Показания Валерия Ознобихина о том, что ему неоднократно и довольно настойчиво указывали на убийцу. "Наседка" в камере – раз, требование изменить первоначальные показания – два, отслеживание безымянного владельца карточки в казино – три, ну а прессование – тут уж и говорить не о чем. Очень нужно было, чтобы его показания выглядели так, как их в конечном счете и представили суду. А для усиления давления на охранника ему постоянно напоминали, что главный подозреваемый – это именно он. Поневоле, чтоб снять с себя ложные обвинения, приходилось идти на обыкновенный подлог.
Но объяснить все это могли бы только двое – следователь Мансуров и старший оперуполномоченный Лукин. Эти двое и провели свою игру так ловко, что у суда не осталось никаких сомнений в том, кто убийца.
Далее, шестой пункт. Григорий Носов, бывший спецназовец, личность чрезвычайно интересная. Практически все косвенные доказательства указывают на то, что именно он и явился исполнителем убийства. Женщина была отравлена. При вскрытии в ее организме обнаружили остатки солей таллия, другими словами, крысиной отравы. Знакомый судебный медик рассказал Денису о симптомах действия этого яда на человеческий организм, вызывающего поражение центральной и периферической нервной системы. У жертвы, если применена большая доза, отравление сопровождается потерей сознания, судорогами, пеной изо рта, то есть человека, если упущено время, практически невозможно вывести из так называемого эпилептического состояния. Будь доза малая, могло бы спасти промывание желудка. Но в случае с Инной Осинцевой, как показала судебно-медицинская экспертиза, была применена и слишком большая доза, и сработал фактор времени. Агония длилась, вероятно, порядка десяти – двенадцати часов.
По свидетельству экономки Полины Ивановны, она обратила внимание на то, что ее хозяйка не выходит из спальни, чуть ли не в десятом часу утра. После чего и вызвала "скорую", помощь которой, по сути, уже опоздала. Осинцева умерла сразу после того, как ее доставили в Склифосовского. Туда-сюда, да, как раз десять – двенадцать часов… Получается, что отрава попала в организм Инны где-то около полуночи. Или немного раньше. Но ни в чашках, ни в другой посуде следов таллия не нашли. Унес, что ли, свои улики преступник?
Диагноз и описание симптомов, сделанные врачом в Склифе, практически соответствуют тем, что дал Денису его приятель из бюро судебно-медицинской экспертизы. Однако в материалах следствия нет и "следов" тары, в которой мог быть принесен яд в квартиру Осинцевой. А суд почему-то удовлетворился объяснением Репина, что он сам купил на "птичке" пакет с отравой для грызунов и при первом же удобном случае воспользовался им как орудием своей мести. А пакет куда-то выбросил! Это ж надо такое придумать! Не говоря о том, чтобы еще и поверить сказанному! Хотя в нашей славной действительности и не такого можно ожидать…
Так вот, возвращаясь к Григорию, естественно, задаешь вопрос: где он сейчас? Почему бросил будущую жену свою вместе с ребенком и исчез в неизвестном направлении? Ведь пока никто не может назвать место его пребывания. Сгинул, и все. А ведь он занимал должность вовсе не малую и довольно ответственную – был начальником службы безопасности строительного концерна "Феникс" и имел собственный вполне приличный офис на Селезневке, близ Театра Российской армии.
Там еще сотрудники "Глории" не были. И Денис сделал себе особую пометку. На том же листке, где уже были записаны фамилии Мансурова и Лукина, с которыми также следовало провести определенную работу. Какую – это другой вопрос. Вообще-то подобные расследования Денис предпочитал поручать двум богатырям – Голованову и Демидову. В паре они представляли чрезвычайно опасную силу, на которую не мог не отреагировать соответствующим образом допрашиваемый ими свидетель или подозреваемый в совершении преступления. А ума и изворотливости Севе было не занимать, все ж таки в разведке спецназа ГРУ лопухов быть не могло, как нынче выражаются, по определению.
Денис еще подумал и написал ниже: "Барин – Носов. Слушать". По идее, уже давно следовало бы установить соответствующую аппаратуру и в офисе, и в квартире Ильи Андреевича.
Да, это предприятие незаконное. Но исключительно до той минуты, когда следователь, в руки которого попадет это дело, не решит, что для установления истины ему потребуется применить скрытые системы наблюдения за объектом, на что он и постарается получить уже законное разрешение прокурора или судьи. А пока – пусть и незаконно, зато необходимо. Кстати, немедленно оперировать полученными данными тоже нет пока железной необходимости. Всему в конечном счете придет свое время. Как это говорится? Несовершенство законов российских компенсируется необязательностью их исполнения? Что-то в этом роде. Правильно, в общем…
Наконец, седьмой пункт. Бродяга Макс проник-таки в недоступные для других сети. Вчера, в самом конце дня, в кабинете Дениса появилась его жующая, слегка растерянная физиономия. Он поинтересовался, может ли его немедленно принять шеф, на что Денис ответил:
– Судя по твоей озабоченности… – Но Макс, шепелявя, перебил:
– Ты, как вшегда, прав, шеф!
Тяжело уселся, стул нервно пискнул под его грузной фигурой.
Дожевал свое печенье, остатки которого небрежно стряхнул пухлой ладонью с дикой своей бороды на свежепропылесосенный ковер, и доложил:
– А меня щас чуть не словили, шеф. Но я убег. Понимаешь, пока скачивал, нутром чую – не то. И напрочь вырубился. Но птичку все-таки поймал. На-ка вот небольшую распечаточку. Для начала. А вообще, я уже продумал, как и откуда снова к ним забраться. Потом скажу. Смотри, там интересно.
И преспокойно сложил ладони на животе, скрестив пальцы.
Информация была действительно любопытной. Максу удалось проследить за рождением и становлением крупной строительной организации под названием "Феникс". Раскопал ее структуру – довольно сложную, надо сказать.
Оказывается, в последние три-четыре года фирма "Феникс", зарегистрированная в Подмосковье, в Подольске, но главный свой офис имевшая в столице, на Шереметьевской улице, претерпела ряд серьезных реорганизаций, превративших ее в крупнейший строительный концерн. Она довольно быстро разрасталась, укрупнялась, включая в себя новые структуры, связанные со строительством не только в Москве, но и в области. Так два года назад составной частью "Феникса" стал Очаковский строительный комбинат со своим филиалом в Рузском районе Подмосковья. Затем была присоединена строительная фирма "Мануэль-недвижимость", занимавшаяся исключительно возведением элитных коттеджных поселков в районе Рублево-Успенского шоссе. Ну да, где ж еще и проживать демократической российской элите, как не вдоль главной кремлевской трассы!
Денис вспомнил, что как раз в тех же краях находились финансовые интересы примерно такой же строительной фирмы супруги Алексея Петровича Кротова Инны Полонской, и пометил себе, что надо будет попросить его узнать у жены об этом "Мануэле". Наверняка ведь что-нибудь всплывет.
Но уже дальнейшее чтение распечатки показало Денису, что он оказался абсолютно прав в своих предположениях. Далее перечислялись еще несколько мелких фирм, занимавшихся производством стройматериалов по немецким и финским лицензиям, но у всех было одно общее. Фирмы и акционерные предприятия становились неотъемлемой частью "Феникса" практически сразу после того, как их руководители по странным обстоятельствам переселялись в мир иной.
Был убит очаковский строитель Сурен Аваков, расследование дела которого приостановлено по причине нерозыска заказчика и исполнителя. Утонул в собственном автомобиле, сорвавшись с моста через реку Истру в районе Павловской Слободы, гендиректор "Мануэль-недвижимости" Филимонов. При невыясненных обстоятельствах исчез директор ЧОП "Станица" Донченко, после чего это охранное предприятие стало, по сути, базовым в системе безопасности ставшего уже концерном "Феникса".
И еще интересный факт. "Станица" по договору осуществляет охрану архитектурно-планировочной фирмы "Московия". Оп-ля! Вот и наша Юлия Марковна! Но ведь в здании "Гидропроекта", где снимает офис ее мастерская, имеется наверняка и своя охрана. Зачем же еще одна? А может, все-таки не охраняет, а крышует?
Словом, сплошные странности и загадки.
По всем этим вопросам теперь мог бы дать хоть и немногие, однако исчерпывающие в этом своем качестве объяснения разве что Вячеслав Иванович Грязнов, начальник МУРа и родной дядька Дениса, поскольку расследование исчезновений крупных бизнесменов, госчиновников и вообще известных лиц является все-таки прерогативой Московского уголовного розыска. Что бы при этом ни говорили о ведущей роли вообще и, в частности, министерского главка. В любом случае дядя Слава и мог, и должен был знать о таких громких преступлениях.
Вот теперь, когда у Дениса появились в руках определенные козыри, он мог со спокойной совестью отправляться на Петровку, 38.
– Ну так что же все-таки у тебя там произошло, – спросил Денис, вкладывая лист распечатки в специальную красную папку со старым еще, золотым тиснением "Для доклада".
– Нюх у меня, шеф, сильно развит. Я три защиты пробил, пока залез к ним в карман. И как действовать в таких случаях, тоже, понимаешь, учить не надо. А тут гляжу, они вдруг начинают убирать файлы, чувствуешь? Из-под носа утекают! Я сразу вышел и понаставил своих капканов. Но что успел – то взял. Вот еще – это уже из файлов "Станицы". Странное показалось название для ЧОПа, обычно ведь они себя как называют? Гордо – соколы там, кречеты всякие, беркуты, орлы, львы, тигры, либо с придурью – хрен-интернэшнл какой-нибудь. В таком духе. А в этой "Станице", глянь, шеф, – Макс протянул еще один листок распечатки, – кадры-то какие! Сплошь бывшие фээсбэшники и огаревцы. Кузница стареющих кадров, другими словами. Я еще когда качал, подумал, что с этими ребятками надо держать ухо востро. И – успел, шел, убег. Во найдут! – Он сделал известный, но неприличный жест двумя руками. Ну скажи, заработал я на новую кофеварку?
– Стопроцентно! – засмеялся Денис. – Считай, что я уже дал команду обеспечить.
– И продуктом, шеф!
– Ладно, свободен, будет тебе и твой продукт! – смеясь, махнул рукой Денис и записал, чтоб не забыли купить Максу новую кофеварку и сделали очередной запас кофе в зернах. Бродяга сам любил молоть и гонять личный автомат в усиленном режиме.
Теперь остались еще две проблемы, которые следовало обязательно решить еще сегодня. Посетить Петровку и залезть в дядькину базу данных, а также созвониться с Юрием Гордеевым, чтоб хотя бы вкратце проинформировать его о собранных материалах. Заодно и узнать, что делается у него.
Последнее было тем более важно, что, судя по игре, затеянной Филиппом и Лидией – с одной стороны, и господином Носовым – с другой, намечается интересная, пусть и не предсказуемая пока ситуация. Денис уже продумал некоторые ее аспекты.
Чтобы избавиться от назойливого дяди Илюши, Лидия Поспеловская вполне может пообещать ему, что отказывается от адвоката, получая взамен пятьдесят кусков, Юра же в этом случае имеет все основания договориться о защите с самим осужденным. Это будет даже правильнее со всех точек зрения. Вот и останутся тогда, по выражению этого господина, и овцы сыты, и волки – соответственно.
Денис поразмышлял, что лучше сделать сначала, и начал набирать на своем аппарате, оборудованном кодирующим устройством – скремблером, номер мобильника Гордеева.
Юрий Петрович обрадовался звонку из Москвы. Он как раз закончил очередную беседу с Репиным и собирался зайти в кабинет Предыбайло, чтобы договориться с этим вполне приличным, оказалось, мужиком о так называемой вечерней программе. Воспользовавшись тем обстоятельством, что в подведомственном ему ИТУ оказался достаточно информированный человек, который знает о всяких там подковерных московских делах, Борис Серафимович заручился его согласием посидеть по-свойски, по-простому с руководящим народом с целью рассказать о перспективах и вообще. Для этого хозяин пригласил на вечерок своих кумовьев – заместителей: узнать, чем в столице дышат…
Андрея увели, а Гордеев собирал в папку разложенные по столу бумаги. Вот в этот момент и запиликал мобильник.
– Ты еще живой, не замерз? – донесся до Юрия веселый голос Дениса.
– В порядке, работаю. А что у вас?
– У нас, Юрка, достаточно всякого. Но сразу о главном. Твоя клиентка под сильнейшим прессом обстоятельств – понимаешь? – готова аннулировать ваш с ней договор. Но при этом просит нас изыскать возможность, чтобы свою задачу ты обязательно выполнил. Оплата будет произведена в соответствии с договором. Формально аннулированным.
– Давит, скорее всего, один дядя, так?
– Вот именно. Поэтому советую сразу поменять клиента. Новый рядом с тобой. Объясни ему ситуацию – угрозы, то, другое. Ты сможешь, потому что теперь мы просто обязаны вывести эту погань на чистую воду.
– Понял. Что еще? Угрозы локальные?
– Боюсь, что нет. Могут попытаться ликвидировать источник беспокойства. Поимей и это в виду. И вообще, веди себя максимально осторожно, ребята не умеют шутить. У них кадры очень опытные, с большим федеральным прошлым, догадываешься?
– Еще как! Проработайте такую информацию. Дядя был у моего в Петрах, уговаривал, обещал и прочее. Парень уже на грани. Мечтает устроить показательное мочилово.
– Как бы ему самому не пришлось стать объектом!
– Это вопрос, старик! Здесь просто название, что строгая. А народ на лесоповале гуляет, горизонты открыты настежь.
– Все понятно, но и сам будь вдвойне осторожен. А может, тебе подослать кого-нибудь? Самоху или Щербака, а?
– Не надо, справлюсь, если что. Они ж тоже шайкой не ходят. Еще просьба, если можно, попробуйте достать Лидию на связь со мной, а я попытаюсь соединить ее с моим. Психологический фактор, понимаешь меня?
– Будет сделано. Скажи удобное время.
– Желательно завтра где-нибудь с четырех до пяти.
– Постараемся. Еще есть просьбы?
– Пока нэт! – с кавказским акцентом ответил Гордеев, вспомнив старый анекдот про Гоги, который умер вдали от дома, а его друзья, не желая сразу огорчать родителей, сообщили на родину: "Гоги болеет, пожалуй, умрет". Перепуганные родители шлют телеграмму: "Гоги жив или нет?" – и получают ответ: "Пока нэт".
– Ладно, – засмеялся Денис, – я тоже помню этот анекдот. Будь здоров. До связи.
Юрий Петрович отключился, чувствуя некоторое облегчение. Все же определенность, даже скверная, лучше радужной неопределенности.
А вечеринка, намечаемая у полковника Предыбайло, была чем-то по-своему даже любопытна. Нет, как говорится, все мы нормальные люди, и всяческие предрассудки в сегодняшнем мире дело абсолютно пустое. Но тем не менее пить с тюремщиками и получать при этом кайф – ситуация, конечно, необычная. Хотя у каждого своя работа, свои взгляды на нее, свое отношение, своя и гордость.
Продолжая думать о некоторой анекдотичности ситуации, в которой он оказался, Гордеев неожиданно вытащил из памяти байку про палача, который явился однажды домой с орудием своего производства под мышкой, то есть топором, который следовало наточить, и приятелем. Впрочем, что с приятелем, так решила жена палача, побоявшаяся, что муж опять нажрется как свинья и станет размахивать своим топором. Но муж возразил: мол, и пить он нынче не собирается, и крушить все вокруг тем более, и приятель – вовсе никакой не приятель, а просто он взял работу на дом. Хороший юмор, сам себя успокаивал Юрий Петрович, возвращаясь мыслью к последним известиям из Москвы, которые ставили его в довольно трудное положение.
Если там, среди родственничков Андрея Репина, возникла идея убрать возмутителя их спокойствия, сделать это им будет совсем нетрудно. Режим, разумеется, по названию строгий – но ведь и убрать человека на том же лесоповале не проблема для тех, кто ничего не умеет иного, кроме исполнения такой работы. А вместе со смертью объекта защиты немедленно отпадет и нужда в самой защите и дальнейшем копании в грязном белье господ Носовых и Поспеловских. Ибо прекратит существование предмет спора и чьей-либо заинтересованности.
А вот не дать им убить человека – значит заставить нашу мудрую госпожу юстицию поднапрячь мозги и мускулы, чего она очень не любит делать.
"И пусть кинет в меня первый камень тот, кто это любит!" – усмехнулся своим мыслям Гордеев и отправился к Борису Серафимовичу – договориться и обсудить планы. Ведь если решение по Репину принято вчера, пусть даже позавчера, потребуется как минимум три-четыре дня на подготовку акции. Следовательно, имеется еще время…
Но ведь и объяснять теперь хозяину и его кумовьям, что необходимо во что бы то ни стало сохранить жизнь осужденному, это же откровенно задевать их профессиональную честь! Чем же они еще тут занимаются? Андрея предупредить – это само собой, а вот стоит ли обсуждать проблему с начальством – большой вопрос. Как бы нечаянная "забота" руководства ИТУ не сыграла злую шутку, не обернулась своей изнанкой. В какой-то момент Юрию показалось даже, что он сам чем-то напоминает того палача, который от перегруженности на службе прихватил работенку на дом. Следователь, сидящий в нем изначально, подсказывал ему одно, а вот адвокат, угнездившийся гораздо позже, возражал…