Ну соглашение, в конце концов, ладно, новое написать нетрудно, а вот… И вдруг Юрия словно осенило! Он даже сел, чтобы обдумать новую мысль. А забеспокоившемуся было полковнику показал рукой: мол, подождите, кажется, что-то наклюнулось! И ведь верно. В самом деле именно наклюнулось.
Носов уже сегодня может получить весточку о том, что на адвоката совершено нападение, изъяты все документы и материалы допросов Андрея. Что они представляют большую ценность, ибо в них постоянно упоминается фамилия Ильи Андреевича и его сынка, одного из лидеров бандитской группировки из Бабушкинского района Москвы. И Носов просто вынужден будет немедленно засуетиться, начать какие-то телодвижения, на которых его и можно будет наконец-то прихватить. Главное теперь, чтобы Денис со своими мужиками не прозевал этой суеты!
– Конечно, ошибка, дорогой Борис Серафимович, – произнес наконец Гордеев и полез в сумку за своим мобильником, который почему-то именно в этот раз оставил дома. – Но им моя ошибка тоже может выйти боком. Сейчас я, с вашего разрешения, сделаю один звоночек в Москву, а потом подумаем, чем заняться завтра… Нет, все-таки не понимаю, почему они меня-то не убили?
– Дело в том, Юрий Петрович, – маленько кряхтя, попробовал объяснить Подыбайло, – у нас хоть и глухой угол-то, но законы есть. Куда уж совсем-то без них? Морду набить там, грабануть кого из пришлых – тут еще куда ни шло. А вот мочилово, как выражается в основном мой новый контингент, такого в наших краях особо как-то не замечалось. Народ же друг друга знает. Не, с этим делом у нас пока полегче, не Москва все ж!..
Это было хорошее объяснение.
Глава девятая КОЕ-ЧТО О ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫХ УСЛОВИЯХ
Денис, конечно, ожидал чего-нибудь подобного, но очередная весть от Юры просто поразила его наглостью господина Носова. Такое не то чтобы прощать, даже оставлять без внимания было нельзя. Впрочем, никто и не собирался играть в поддавки.
И еще одну наводку дал Гордеев: потрясти хорошенько "бабушкинских". Пощупать связи этих бандитов со "станичниками" – наверняка что-нибудь интересное обнаружится. Вот когда речь пошла о конкретике, это ведь не блуждать в дядькиных базах данных, тут действительно могут отыскаться любопытные данные даже в милицейских сводках происшествий, обобщать которые начальство не очень любит, а зря.
Но наиболее интересным в данный момент вполне могли бы оказаться показания следователя Мансурова и майора Лукина. Естественно, что ни один, ни другой и под страхом смертной казни ничего не станут рассказывать, тем более открывать те условия, согласно которым и происходило расследование убийства Инны Осинцевой, а также сбор доказательств виновности Андрея Репина.
Ну да, скажет Мансуров, тот же сам во всем чистосердечно признался – этот Репин! Чего вы от меня хотите? И будет при этом делать вид, будто не знает, что каждое из признаний обвиняемого все равно должно быть доказано следствием, иначе всем им, этим признаниям, грош цена. Просто повезло тогда, что Репин в суде не отказался от всех своих показаний. Сказал бы, например, что меня, мол, заставили, – и вот вам большая фига в нос, поскольку ни одно признание следственными действиями не подтверждено. Я вся ваша пирамида, господа хорошие, развалилась до основания.
Но нет, конечно, эти деятели, разумеется, учитывали обстоятельства, которые, видимо, и вынуждали Андрея брать вину на себя. И настаивать на своей лжи. Теперь-то проклевывается причина: и дядя старался, и братец Гриша со своим будущим сыном – от него ж никто не ожидал предательства, тут тебе, возможно, и безоглядная любовь к Лидии, которая довела нормального человека до такого вот идиотизма… Много всяких факторов, объяснения которым еще пока не найдены. Или они уже имеются там, у Гордеева, которому придется почти стопроцентно посылать охрану. Иначе не только материалов не довезет до Москвы, но умудрится и собственную голову потерять.
И чтобы больше не ломать себе на этот раз уже свою голову долгими размышлениями и сомнениями, Денис вызвал Всеволода Михайловича Голованова и Владимира Афанасьевича Демидова. Для очередной операции требовались люди, умеющие внушить к себе уважение, смешанное у объекта с изрядной долей робости, а также, что не менее важно, работающие быстро и решительно. Опять-таки не оставляя у того же объекта сомнений, что если ему будет сказано: оторвем яйца, – он мог бы в этом ни секунды не сомневаться.
Основные данные на Мансурова и Лукина в "Глории" уже имелись, невелика проблема, да и не секретные агенты. Первый из них, Павел Борисович, проживал в собственном доме в Малаховке, что по Казанской дороге. Было установлено, что мужик попивает, оттого у него нелады с женой, частенько убегающей от него к своим родителям, имеющим трехкомнатную квартиру в Выхине, по той же ветке.
У Михаила Федоровича Лукина, напротив, была благополучная семья – жена и двое детишек, пяти и семи лет. Один ходил в детский садик, второй – в первый класс, и оба в дома напротив тех, где проживали Лукины, на Комсомольском проспекте, по соседству с Лужниками. Жена его нигде не работала, а жить семьей на зарплату только мужа – майора милиции, – вещь довольно рискованная. Однако ж ведь живут! И, похоже, беды не знают. С каких таких доходов? А вот тут и возникает легкое подозрение, что работа майора по Андрею Репину могла быть хорошо оплачена. Как, возможно, и по другим делам, просто за неимением времени трудно проверить, однако при большом желании – можно. Что и будет решающим аргументом во время беседы. Если стороны не захотят понять друг друга.
Трудно сказать, что думал бы по этому поводу Голованов, но вот Демидыч, – тот попроще и мысли частенько на лице написаны. И это обстоятельство в критических ситуациях производит иной раз гораздо большее впечатление на объект во время допроса, нежели толковые логические умозаключения Севы. Именно поэтому у них хорошо получалась работа в паре, один отлично дополнял другого.
Явившись и выслушав указание шефа, сыщики переглянулись, почти незаметно подмигнули друг другу и… отправились на очередную операцию, не теряя дорогого времени.
Первым решили потревожить Мансурова. Обычно он не задерживался у себя на службе в Окружной прокуратуре Центрального округа, что размещалась на улице Льва Толстого, возле метро "Парк культуры". Туда подъехали на девяносто девятой Голованова. Демидыч пошел к охране и снизу позвонил Мансурову. Ему ответили, что тот только что ушел домой.
Отлично, значит, он выйдет из здания с минуты на минуту. И пойдет, по-видимому, в продуктовый магазин, рядом, делать запасы для дома. Супруга его в очередной раз, и это точно установил Демидыч, пряталась от гневного во хмелю мужа у родителей. Оставалось проследить, что будет покупать следователь, после чего легко сделать выводы о его семейном состоянии в данный момент.
Сменяя друг друга, чтобы не примелькаться, сыщики увидели, что первым делом Мансуров подошел к отделу спиртных напитков и положил в свой кейс две бутылки водки. Дальнейшие его действия сомнений не вызывали: закуска, затем – метро и – в Выхино, где он обычно пересаживается на электричку.
Поскольку Володя Демидов был покрупней Голованова, заметнее, Сева отдал ему ключи от машины, а сам отправился за Мансуровым. Связь держали по сотовым телефонам. Если в Выхине клиент пожелает навестить жену, на всякий случай туда же подъедет и Демидыч. Когда свой транспорт под рукой, оно как-то лучше себя чувствуешь. Ну а нет, тогда Сева проводит следователя почти до самого дома, куда чуть позже подъедет для разговора по душам и Володя.
Подобные операции у них были уже отработаны, и проколы поэтому практически исключались.
Так оно все и двигалось. В Выхине, выйдя из вагона метро, Мансуров направился не к автобусной остановке, чтобы ехать к жениной родне, а на соседнюю платформу, к электричкам. Голованов тут же сообщил Демидову, что ждет его у дома клиента. После чего сел в соседний с тем, куда вошел Мансуров, вагон. Было уже совсем темно, народу в электричку набилось сверх всякой меры, поэтому Сева так и остался в тамбуре. И при первой же возможности перешел в тот вагон, где ехал Мансуров.
Поезд шел до Быкова, и с каждой остановкой толпа редела. А на подъезде к Малаховке вагоны стали вообще полупустыми. Сева по-прежнему из тамбура наблюдал за Мансуровым, сидевшим к нему спиной и читавшим газету. Глазами его Сева старался не сверлить, по себе зная, как люди этой профессии уже автоматически ощущают спиной чужие внимательные взгляды. Посматривал время от времени, и все, готовый в любую минуту вернуться в соседний вагон. В том случае, если следователь пойдет на выход не по ходу поезда, а сюда, в ближний тамбур.
Затем, следуя за Мансуровым, Голованов прошел еще с полкилометра по темным улицам, а фонари здесь светили почему-то лишь на перекрестках, и остановился, отпустив следователя, до дома которого оставалось еще метров пятьдесят. Свернув в соседний переулок, он решил подождать, пока Мансуров войдет в дом, зажжет свет и, возможно, даже примет первую дозу – с устатку. А тем временем и Володька подъедет.
Когда скрипнула калитка, а затем хлопнула входная дверь, Голованов подумал, что можно и выйти из своего укрытия. Но все же выглянул на улицу из-за угла и уже через мгновение готов был благодарить себя за осторожность.
Улица резко осветилась лучами сильных фар. Нет, это не Демидыч торопился. Судя по высоте расположения и мощности лучей, ехал какой-то шибко крутой джип. И Сева благоразумно вжался в кустарник у забора, спрятав лицо в воротник куртки.
Мимо него, подскакивая на неровностях дороги, прокатил здоровенный черный джип вроде "рейндж-ровера". И остановился прямо напротив калитки Мансурова.
Голованов снова выглянул и увидел, как из джипа быстро выскочили двое крупных парней и, чуть пригнувшись, как-то по-воровски, кинулись в калитку.
"Эге-ге!" – подумал Сева. Такой оборот его никак не устраивал. Это что же, проснулась конкурирующая организация? Неужто Барин решил начать избавляться от опасных для себя свидетелей? Ведь подобным образом он вполне может оставить "Глорию" без необходимых доказательств! Не, ребята, так дело не пойдет!
Жаль, конечно, что рядом еще не было Демидыча, вдвоем-то оно сподручней, но Сева и на свои возможности не жаловался. Может, он бы еще сомневался в том, кто прикатил на джипе, кабы не повадки этих братанов, что он не подвергал сомнению. Ну а значит, и базар с ними должен идти соответствующий.
Голованов вышел из-за угла и неторопливо поплелся к джипу. При этом он шарил руками по карманам, похлопывал себя по кожаной куртке, а в зубах его торчала незажженная сигарета. Начинать надо было с водителя, если таковой остался в машине.
Сидел, курил в приспущенное окно. Не очень здорово, конечно, но можно. Так подумал Сева и быстренько изобразил из себя пьяного.
– Браток! – радостно возвестил он заплетающимся голосом. – Не пожалей огонька ветерану Афгана и Чечни! А, браток?
– На, – хохотнул водитель и высунул руку с сигаретой в окно.
Но Сева, как ни старался, не мог попасть сигаретой в сигарету, чтобы прикурить, – качало его. И тогда водитель, распахнув дверь джипа, протянул "ветерану" в другой руке зажигалку. Чиркнул огоньком.
Сева уже успел разглядеть, что в машине больше никого нет. Значит, приехали втроем – двое вошли в дом. И еще он подумал: "Ты уж извини, парень, но ничего не поделаешь…"
Короткий удар в челюсть опрокинул водителя на соседнее сиденье. Он всего-то и успел, что всхлипнуть. Вытащить его из машины и закинуть на заднее сиденье лицом вниз было делом одной минуты. Парень находился в полной отключке, в глубоком нокауте. И отойдет он никак не раньше, чем минут через десять. Но Сева на всякий случай выдернул ремень из его джинсов и, завернув руки парня за спину, затянул их тугой петлей, а длинным концом прихватил обе ноги, которые загнул сзади к спине. В рот затолкал его же черную вязаную шапочку. Так, с одним пока покончено.
Чертыхнувшись про себя, что так долго нет Демидыча, Голованов решил и дальше не мешкать. В дом он вошел без скрипа – дверь была прикрыта неплотно, никого, видно, не опасались мальчики. Может, тоже все уже знали заранее, а возможно, и рассчитывали на свои силы, на свою наглость.
Осторожно войдя в дом, Сева прислушался и различил доносящийся из комнаты, из-за закрытой двери, не то хрип, не то стон. Подошел ближе и услышал текст, который вмиг определил остальные его действия.
– Че ты, падла, дергаешься? Те ж все равно теперь хана! Говори, кто был и про что базарили? Тя раскололи, фраер, видели уже здесь ментов, наезжали по твою душу. Ну отвечай, сука! Котел, принеси-ка из машины монтировочку, щас я ему буду мертвую петлю изображать…
Голованов метнулся к двери и, прикрыв ее за собой, стал сбоку. Услышал, как, насвистывая, приблизился с той стороны парень по кличке Котел и попытался толкнуть дверь, но Сева легонько придержал ее. Матюкнувшись, бандит сильно ударил ее плечом, но дверь открылась легко, и бандит, не ожидая этого, вылетел на крыльцо и рухнул башкой в снег. Ну а Сева в хорошем прыжке догнал его и, спикировав сверху, вдавил бандитскую морду в твердый сугроб у крыльца. Тот пару раз дернулся, издав глухой звук, и затих.
Сева поднялся, рывком выдернул парня из сугроба и резким ударом по шее, под подбородок, отключил окончательно. Такого теперь можно было даже и не связывать. И рта не затыкать. Все-таки школа, и руки хорошо помнили, чему их учили и Афган, и Чечня…
Пошарив по карманам парня, Голованов достал тэтэшник – обычное оружие бандитов. Рука была в перчатке, и Сева мог не опасаться оставить на рукоятке оружия свои отпечатки. Сложив бандита пополам и придвинув его к стене дома, Голованов спокойными уже шагами пошел в дом.
Потопал ногами, стряхивая снег, толкнул дверь и, увидев удивленные глаза бандита, который мельком взглянул было на вошедшего приятеля, качнул перед его носом стволом пистолета.
– Ручки-то подними, братан, – спокойно сказал Сева, но когда тот отпрянул, пытаясь, видно, резко отскочить назад, чтобы успеть выхватить свое оружие, Голованов сделал быстрый выпад, какие привычны для фехтовальщиков, и сильно ткнул стволом в подбрюшье бандита.
Ну тот и завалился навзничь. Мгновение спустя Сева уж сидел на нем верхом, затем ловко перевернул лицом вниз и загнул руки за спину с такой силой, что бандит взвыл. А дальше дело техники. Все тот же ремень, "салазки" – руки сзади притянуты к пяткам, и его можно было пока оставлять в покое. Второй пистолет ТТ тоже перекочевал в карман Голованова.
Вот теперь можно было обратить внимание и на следователя Мансурова.
А смотреть на Павла Борисовича было делом малоприятным. За то короткое время, что бандиты находились в доме, они успели привести следователя поистине в жалкое состояние. Он сидел враскорячку, привязанный к стулу руками и ногами, со спущенными штанами. Веревочная петля на шее оттягивала его голову к спинке стула, по существу перехлестывая дыхание. Болваны, даже и пытать-то не научились толком.
Голованов взял лежащий на столе кухонный нож – им уже успели несколько раз черкануть по груди Мансурова, оставив кровавые борозды. В три приема перерезал веревки на шее, руках и ногах. Мансуров тут же бессильно сполз на пол – не только ноги, уже и туловище его не держало. Голованов поднял следователя и прямо со спущенными портками перенес на диван у другой стены, устроил в полусидячем положении.
Увидел на столе открытую бутылку водки и пустой стакан. Плеснул до половины и протянул Мансурову:
– Пейте!
Тот, продолжая глядеть каким-то застывшим, полубезумным взглядом, принял стакан дрожащей рукой и, проливая водку на грудь, отхлебнул. Проглотил и закашлялся. И теперь, напряженно, истово кашляя, он стал наконец приходить в себя. Неловко попытался подтянуть к коленям штаны.
– Да не стесняйтесь, Павел Борисович, – усмехнулся Голованов, – свои люди, а дам рядом нету. Жена-то по-прежнему у родителей?
Мансуров более внимательно посмотрел на Севу и, подумав, кивнул.
– Вот видите, – продолжил Сева, – какая удача! А каково было бы ей наблюдать эту сценку, а? Что бы могла подумать бедная женщина? Это в том случае, уважаемый, если бы братва, с которой вы, как я теперь понимаю, сотрудничали, позволила бы ей просто наблюдать за их "беседой", пардон, с вами, в чем я сильно сомневаюсь. Она ведь женщина внешне симпатичная, правда? А таких они без внимания не оставляют…
– Вы… кто? – наконец вырвалось у Мансурова.
– Ну а кто был бы вам наиболее интересен в данный момент?
– Вы следили за мной? Или…
– Первое. Но не с целью ущемлять дверью ваши сомнительные мужские достоинства, можете быть уверены. Просто вам нынче крупно повезло. Мы ехали сюда, чтобы поговорить по душам. Но нас опередили эти братаны. Тем не менее вы, уважаемый, остались живы. Чего я никак не могу, к сожалению, гарантировать вам в дальнейшем. Вот сейчас сюда подъедет мой коллега, и мы, надеюсь, сумеем поговорить, да?
– Я так и не понял, кто вы и что вам от меня надо.
– Объясним… Ага, вот и он! – Сева услышал шум мотора своей машины. – Сейчас вернусь. А вы пока не дергайтесь и не делайте глупостей, о которых потом будете обязательно жалеть.
Голованов вышел на крыльцо и увидел выходящего из-за руля Демидыча. Махнул ему рукой. Крикнул:
– Там, в джипе, на заднем сиденье, паренек прикорнул. Так ты его, не развязывая, прихвати сюда, а?
Сам же Сева спустился с крыльца и поднял еще не пришедшего в себя… как его?.. ну да, Котел же! Приволок его в комнату и небрежно бросил на пол у порога. Водителя, стонущего и матерящегося, завязанного колесом, принес Демидов и кинул рядом с Котлом.
– Ну вот и вся команда, – облегченно сказал Сева, стряхивая снег с перчаток. – Ты уже все понял? – обернулся он к Демидычу.
– А то… – буркнул Володя. – Что, обождать пять минут не мог? – спросил с легкой обидой. – Вечно все сам норовишь…
– Так если б я ждал, пока ты тот переезд одолеешь, – усмехнулся Голованов, – эти мальчики оторвали бы нашему приятелю яйца. А как их обратно пришивать? Ты умеешь?
Демидов серьезно покачал головой: мол, не умею.
– И я тоже, – словно извиняясь, добавил Сева. – Вот и пришлось, ты уж извини…
– Да ладно, свои люди, – не обиделся Демидов.
Странно будничный и какой-то словно потусторонний разговор этих здоровенных мужиков совершенно сбил с толку Мансурова. Однако лежащий в стороне главный бандит понял их по-своему.
– Зря вы, мужики, – прохрипел он, поскольку поза была очень неудобной для вольного разговора.
– Чего тебе? – перевел на него взгляд Голованов.
– Зря, говорю… Вам же самим теперь… отрежут…
– Да ну? – удивился Демидов. Он посмотрел на Севу: – А можно теперь я с ним поговорю? Не, не здесь, зачем хозяина пугать? У него, гляжу, и так со штанами проблема. Я там, в прихожей?
– А чего? Побазарьте… негромко только…
Демидыч легко поднялся, мягко, будто крадучись, подошел к бандиту, подхватил его под коленки и вот так, вниз головой, вынес одной рукой из комнаты. Через мгновение из прихожей донесся несколько приглушенный, но в первородстве своем явно истошный вой.
Голованов послушал и удовлетворенно кивнул: