Алексей просунул голову в квартиру и прислушался. Из-за плотно затворенных дверей в гостиную доносились мужские голоса. О чем шел разговор, понять было невозможно. Шумилов тихонько протиснулся через приоткрытую дверь в прихожую, там переобулся в домашние лайковые туфли и беззвучно прошел в ванную комнату, где бросил простреленный, выпачканный грязью плащ-пыльник. Там же он оставил велюровый пиджак, так и не очищенный до конца, пистолет и кастет. Лишние расспросы Агафона Иванова были сейчас ни к чему. Оставшись в рубашке и галстуке, Шумилов вернулся в прихожую и надел висевший на вешалке чистый плащ, переобулся в уличную обувь, вышел за дверь, которую плотно за собой прикрыл.
И только после этого дважды крутанул ручку звонка.
Звонок дважды звякнул, за дверью послышались торопливые шаги. Когда она распахнулась, на пороге оказался Александр Раухвельд. Не давая ему раскрыть рот, Шумилов как можно громче заговорил:
- Господи, неужели к нам пожаловал сам Агафон Иванов?
Он вошел в квартиру, принялся разуваться, продолжая без умолку говорить:
- Я еще из-за двери почувствовал запах самой дешевой солдатской двухкопеечной ваксы. И сразу решил, что к нам пожаловал агент сыскной полиции Иванов.
В дверях гостиной появился сам Агафон, недоверчиво оглядывавший Шумилова:
- Алексей Иванович, вы шутите, что ли?
- И даже не один, - продолжал разглагольствовать Шумилов. - Судя по оставленному на вешалке клетчатому плащу от "пажиет", компанию ему составил господин Гаевский. В нашей сыскной полиции он один такой манерный.
- Здравствуйте, наш полночный странник, - рядом с Ивановым в дверях гостиной возник упомянутый Гаевский.
- Уважаю вашего начальника Ивана Путилина, только его орденов и титулов вы, господа сыщики, никогда не соберёте.
Обменявшись такого рода любезностями, все трое прошли в кабинет Шумилова.
- Ну-с, господа, только не говорите мне, что вы отказались от кофе, коньяка и кренделей госпожи Раухвельд. В любом случае, ничего такого я вам предлагать не стану. Чем, собственно, обязан? - поинтересовался Шумилов.
- За вашей, Алексей Иванович, подписью пришло письмо на имя начальника сыскной полиции Ивана Дмитриевича Путилина, - осторожно начал Иванов. - Вам что-нибудь об этом известно?
- Разумеется! Я ведь сам его написал и послал… А что, требуются пояснения по тексту?
- М-да, - отозвался Гаевский. - С иллюстрациями и жестикуляцией. Мы видели Дементия. Хотелось бы узнать, кто и за что так его отделал?
- А сам-то он что говорит? - поинтересовался Шумилов.
- Шёл, говорит, через двор, упал в канаву, доска между ног попала, прям по мудям. Попутно два ребра сломал.
- То есть жалоб никаких? - уточнил Шумилов.
- А что толку на деревяшку жаловаться? И вот нам стало интересно, вы-то что там делали? Для чего из пистолета стреляли? - спросил Иванов.
Оба сыщика, Иванов и Гаевский, расселись в кабинете так, что Шумилов оказался между ними, словно на допросе в полиции. Возможно, это было проделано неумышленно, просто в силу наработанной годами привычки, но, отвечая на их вопросы, Шумилову приходилось поворачивать голову то к одному, то к другому. Быстро оценив невыгодность ситуации, он переставил стул и сел вплотную к Иванову.
- Собаку бешеную пристрелил. Вся в пене такая была, ужас! Очень страшно было, - ответил Шумилов.
- Понятно, - скорбно кивнул Иванов без тени улыбки на лице. - А лоб рассечен отчего? Тоже собака?
- Да-а-а, - развел руками Шумилов, - хотел я обмануть вас, господа, но, вижу, сыскную полицию на мякине не проведешь… Ладно, скажу, как все было в действительности, чистую правду открою. Так вот, на меня бросилась не одна бешеная собака, а две. Одну-то я пристрелил, а вот другая успела меня слегка оцарапать.
- А что мешает рассказать как было на самом деле? - задал вопрос Гаевский. - Мы уверены, что вами задержан серьезный преступник, причастный к ограблениям пассажиров пролеток в пригородах Петербурга. Имеющиеся у нас описания сходятся с приметами задержанного Дементия Кочетова. Есть свидетели, которые смогут его опознать. Кроме того, мы надеемся, что удастся проследить историю найденных при нем вещей, и они станут серьезными уликами, разоблачающими как его самого, так и подельников.
- Очень хорошо, - кивнул Шумилов. - С одной поправкой: этого самого Дементия задержал вовсе не я, а замечательный полицейский, явившийся на выстрел. Очень толковый, расторопный сотрудник. Как, кстати, его фамилия?
- Пивоваров.
- Замечательная русская фамилия, даже если абстрагироваться от вызываемых ею ассоциаций.
- Может, хватит издеваться? Может, пора поговорить серьезно? - раздражаясь, повысил голос Гаевский.
- Да я этим только и занят, Владислав Анжеевич, - с самым простодушным видом отозвался Шумилов. В ответе его содержалась толика яда: поляк Гаевский давно русифицировал свое отчество в Андреевич.
- То есть вы настаиваете на том, что задержание Дементия Кочетова - дело рук младшего помощника квартального надзирателя Пивоварова? - поинтересовался Иванов, как бы подытоживая разговор.
- Категорически.
- Хорошо, Алексей Иванович, а что это за приписка в вашем письме насчет агента в штатском?
- Ваш точильщик ножей, гримированный в деда Никифора, немного переборщил. Видно, что он молод.
- В самом деле? Как же вы это заметили?
- По мимическим морщинам. У него по краешкам глаз при улыбке мало морщин, на пятидесятилетнего деда никак не тянет. Вы же знаете правило… - Шумилов имел в виду хорошо известное полицейским всего мира наблюдение, согласно которому количество морщин в уголках глаз равно количеству полных прожитых десятилетий минус единица.
- Ну-у-у, это правило срабатывает не всегда, - заметил Гаевский.
- Разумеется, не всегда. Но неужели вы скажете, господа, что в этот раз я ошибся?
Ответом Шумилову был долгий вздох Иванова.
- А что это, Алексей Иванович, вас вдруг потянуло в дом, где была убита Сарра Беккер? - как бы между делом поинтересовался Гаевский.
- Мимо проходил, господин сыщик.
- Плохой ответ, Алексей Иванович.
- Напротив, очень хороший. Вы же не думаете всерьез, что я, юридический консультант "Общества взаимного поземельного кредита", обязан вам отчетом?
Сыщики переглянулись. Разговор явно приобретал остроту, совершенно для них ненужную. В принципе, Шумилов мог попросту выставить сыскных агентов за дверь. У них не было ни малейших оснований подвергать его допросу.
- Алексей Иванович, по-моему, мы ведем себя вполне корректно, - осторожно заметил Гаевский. - Что мешает вам ответить тем же?
- Господа, по-моему, я также вполне корректен. Быть может, вы позволите задать мне встречный во-
прос?
- Задавайте, - кивнул Иванов.
- Кто направил вашего человека в дом, где находится касса Мироновича? Неужели Путилин?
Сыщики снова переглянулись, после чего Иванов молча кивнул.
- А что насторожило Ивана Дмитриевича?
- В общем-то вы пытаетесь проникнуть в тайну следствия, - пробормотал Гаевский, но Иванов неожиданно резко его осадил:
- Владислав, обожди! Если ты хочешь, чтобы господин Шумилов ответил на твои вопросы, ответь на его. По крайней мере, это справедливо. Что касается Путилина, то… Скажем так, он не поверил в то, что Сарру Беккер убил Миронович. Он ведь достаточно хорошо знает Мироновича, еще по тому времени, когда тот работал в полиции. Путилин высказался примерно так: Миронович старый, хитрый полицейский лис, он вполне может убить человека, но никогда не бросит труп в собственной ссудной кассе. Путилин заподозрил, что Мироновича "подставили".
- Понятно, - усмехнулся Шумилов. - И ваш человек теперь ходит кругами вокруг кассы, так сказать, нарезает дурака, прислушиваясь к сплетням, и пытается выяснить, не велось ли за кассой скрытого наблюдения. А что думает следователь Сакс по этому поводу?
- А следователь Сакс ничего не знает о нашем агенте, - буркнул Гаевский. - Следователь почивает на лаврах и ждет, что не сегодня-завтра Миронович начнет "колоться".
- Ну-ну, пусть ждет.
Шумилов встал со стула, подошел к большому книжному шкафу, из которого извлек бутылку темного, почти черного стекла, затем поднос с маленькими рюмашечками. Все это хозяйство он выставил на письменный стол, сказал негромко:
- Сейчас принесу лимон. Кормить вас не стану, уж увольте, а то вас тогда до утра будет не выгнать.
Когда Шумилов принес с кухни тонко нарезанный лимон и разлил коньяк, обстановка в кабинете моментально потеплела.
- Господа, давайте дружить, - предложил Шумилов.
- Прямо сейчас и начнем, - в тон ему отозвался Агафон Иванов. - По делу Мироновича на кого работаете?
- У меня нет санкции моего работодателя на оглашение его имени. Угадайте сами, вы же большие мальчики.
Иванов переглянулся с Гаевским:
- Значит, Карабчевский "подписал".
- А может, Илья Беккер? - предположил Гаевский. - Не-ет, Беккер до этого не дойдет. Ему денег жаль. Он будет ждать окончания следствия Сакса.
Сыщики опрокинули рюмки.
- Хорош коньяк, я даже заедать не буду, - резюмировал Иванов. - Ну и что, Алексей Иванович, скажете о деле Мироновича?
- Пока без комментариев. Мнения своего не имею. Это у Сакса уже есть мнение, а у меня - никакого.
- Дементий Кочетов как-то связан с делом Мироновича? - спросил Гаевский.
- Как-то связан, - кивнул Шумилов. - Только его не спрашивайте, он сам этого не знает.
Выпив еще по рюмке коньяку, сыскные агенты засобирались. Уже в прихожей, одевшись, Иванов сказал:
- Спасибо, Алексей Иванович, за сотрудничество, хотя ваши ответы нельзя назвать исчерпывающими.
Шумилов засмеялся:
- Один из членов нашего правления, кстати, сенатор, любит повторять замечательные слова: наши юристы никогда не лгут, просто порой они не говорят всей правды!
11
Не будет большим преувеличением сказать, что дом Лабазникова в Мучном переулке знала каждая местная собака. Это была многоквартирная шестиэтажная громадина, в которой с подъемом на каждый этаж потолки делались пониже, оконца - поуже, а плата за наем - поменьше. Верхний этаж доходного дома представлял собой совсем тесные, с низкими наклонными потолками мансардные помещения, в которых летом ужасно жарко от накалявшейся на солнце железной крыши, зимой же они промерзали почти насквозь, до инея на стропилах.
Шумилов без труда отыскал местного старшего дворника и, вручив тому пять копеек "на пиво", попросил указать, где проживает Варварина. Дворник обрадовался пяти копейкам, разгладил морщины на лбу и с готовностью указал Алексею Ивановичу на парадный подъезд. Тем не менее четвертый этаж говорил сам за себя: его обитатели явно не относились к хорошо обеспеченным слоям населения.
Подойдя к обшарпанной двери, Шумилов услышал доносившееся из квартиры пение и звуки расстроенного фортепиано. Он хотел было позвонить, но увидел, что вместо колокольчика болтается оборванный конец веревки. Тогда он просто-напросто пару раз стукнул кулаком в дверь. Послышались скорые шаги, дверь распахнулась, и на пороге предстало странное существо. Шумилов даже отшатнулся - настолько вид открывшей дверь женщины оказался неожиданным. Сделать какое-либо заключение о возрасте не представлялось возможным, ибо лицо дамы было намазано мелом или белилами, контуры глаз нарисованы черным, а губы - алым. Примерно так рисуют себе лица клоуны в цирке. В рыжих волосах женщины можно было видеть папильотки по всей голове. В довершение всего, облачена она была в несвежий стеганый халат с залоснившимися рукавами и турецкие туфли без задников с острыми, загнутыми вверх носами, на босу ногу. В целом, внешний вид дамочки можно было бы счесть забавным, если только он не был нелепым.
- Ну-с, и что?.. - спросило существо смешливым голосом.
Пение, доносившееся из комнаты, прервалось смехом, а потом женский голос спросил:
- Галочка, ну ты скоро?
- Моя фамилия Шумилов, - представился Алексей. - Могу я видеть Варварину Галину Яковлевну?
Женщина в халате кивнула:
- Уже видите.
Приглашения пройти в квартиру не последовало.
- Я к вам по приватному делу… - Алексей Иванович взял паузу, ожидая, что собеседница догадается увести его с лестницы.
- По какому-какому делу? - она засмеялась. Обхождение Шумилова, видимо, ее чрезвычайно развеселило.
- В связи с продажей вами две недели назад протезисту Фогелю золотого лома…
- Что-о?! Да вы что, смеетесь? - женщина сама зашлась заливистым смехом. - Уверяю вас, что ничего такого я господину Фогелю не делала, поскольку две недели назад была в Красном Селе, у меня там ангажемент был на весь август. Вот так… Только вчера вернулась.
Тут ее, похоже, что-то торкнуло, она довольно бесцеремонно взяла Шумилова за рукав и втянула в прихожую:
- Ну-ка, заходите к нам, заходите!
Из комнаты выплыла еще одна женщина - полноватая, тоже в стеганом шелковом халате и с японскими спицами в неряшливо подобранных волосах.
- Галочка… - увидев Шумилова, она осеклась. - У тебя гость! Такой мужчина!.. Познакомь же нас!
Шумилов был подхвачен под руки и почти внесён в небольшую комнату, обставленную скудно и на редкость безалаберно: на ломберном столике стояли остатки позднего завтрака, ширма и кушетка завалены ворохом разноцветной одежды, повсюду виднелся папиросный пепел и следы свечного воска.
- Марго, я не могу представить тебе этого милого галантного мужчину, поскольку совершенно не запомнила его аккредитацию, - Варварина оглянулась к Шумилову. - Вы не будете столь любезны, чтобы напомнить, как вас зовут? Память на имена - моя слабость. На самом деле… ха-ха-ха… женских слабостей у меня гораздо больше, но эта - самая заметная!
Шумилов назвался еще раз.
- Представляешь, Марго, господин Шумилов утверждает, будто две недели назад я была у какого-то протезиста… не помню фамилии… - тараторила Варварина.
- Как? Теперь у тебя есть еще и протезист? - изумилась полненькая. - Когда ты успеваешь знакомиться с мужчинами? Твоя жизнь проходит на моих глазах, но о каждом твоем новом мужчине я узнаю совершенно случайно.
- Марго, милая, перестань компрометировать меня в глазах любезного Ивана Алексеевича…
- Алексея Ивановича, - поправила ее подруга.
- Да все равно… в том смысле, что, конечно же, Алексея Ивановича. Спаси меня скорее и подтверди, что я никак не могла две недели тому назад посещать загадочного дантиста.
- Нет, нет, господин Шумилов, уверяю вас, наша Галочка была слишком занята в это время.
Упоминание о "занятости" вызвало новую вспышку веселья, и обе дамы засмеялись. Шумилов подозревал, что слово "занятость" несло в себе самый скабрезный подтекст.
- Где же Галина Яковлевна находилась две недели назад? - поинтересовался Шумилов.
- Нашего Галчонка в городе не было, и быть не могло. Мы служим с ней вместе в одном театре, ха-ха, так можно сказать. Даже квартиру на двоих снимаем. Кстати, меня зовут Марго, нам пора познакомиться. Две недели назад мы были в Красном Селе, там кафе-шантан нас ангажировал на целый месяц, ха-ха… вы в курсе, что весь свет, вся гвардия были там на летних маневрах? В августе вся столица переезжает в Красное. Ха-ха, ну и мы туда же! Наши конногвардейцы…
- Марго, не слова больше, прекрати меня компрометировать в глазах нашего нового друга! - завизжала Варварина.
- Ах, ну да, как я могла ошибиться, конечно же, не конногвардейцы, а кавалергарды патронировали наш скромный шантан. Так что, господин Шумилов, можете не сомневаться: у нас было оч-чень много работы. И только сейчас мы смогли освободиться от весьма утомительного мужского внимания. Со вчерашнего вечера мы отдыхаем и у нас… у нас всё ещё остается мадера. Галчонок, где наша мадера, давай скорее угостим господина Шумилова.
Галина скрылась в дальней комнате и через секунду вернулась с запечатанной бутылкой мадеры и бокалами.
- Нет-нет, благодарю за радушие, но мне сегодня предстоит много беготни по городу, - стал было отнекиваться Алексей, но Галина его прервала:
- Господин Шумилов, после маневров в Красном Селе в нашем кафе-шантане говорят так: "Враг должен быть уничтожен залпом! Пленных не брать, капитуляция не принимается". Я вижу по вашим глазам, что вы настоящий герой осады Плевны. Уничтожим врага вместе, я вам помогу!
Шумилов решил уступить женской настойчивости, тем более что совместное распитие мадеры служило прекрасным поводом для расспросов.
- Скажите, Галина Яковлевна, а у вас есть клетчатая юбка и черная сумочка с костяными ручками? - поинтересовался он, разливая вино по бокалам.
- Какие странные вопросы вы задаете одинокой женщине, Алексей Иванович, - не давая подруге вставить даже слово, затараторила бесцеремонная Марго, - ну при чем здесь юбка в клетку? Гораздо интереснее, что под… ха-ха-ха… Уверяю, вы были бы поражены необычностью открывшейся картины… ха-ха-ха…
Женщины захохотали прямо-таки истерично.
- Да и нет вовсе у меня такой юбки! - сквозь смех проговорила Галина. - Да я, знаете ли… люблю, чтоб оборки и рюши. А клетку не ношу из принципиальных соображений, - она подавилась новым приступом смеха, при этом черные полукружья ее глаз превратились в полосочки, а рот растянулся во все лицо.
- А насчет сумки? я
- Сумка? Так вы сумку ищете? Нет у меня такой сумки… Но я знаю, у кого есть и сумка, и клетчатая юбка именно такие, как вам надо. Была у меня одна подруга, ну, не подруга даже, а так - знакомая, мы с ней вместе в больнице лежали. Помнишь, Марго, в конце апреля, когда я два спектакля пропустила?
- Помню-помню. Расскажи господину Шумилову, как в этой больнице тебе первый раз довелось попробовать муравьиную кислоту и что из этого вышло… ха-ха-ха.
Последовал новый взрыв хохота, причем Галина, не справившись с собою, сползла со стула на пол, держась руками за живот.
- У нее как раз была такая, черная, с костяными ручками сумочка, - преодолев, наконец, приступ смеха, продолжила свой рассказ Галина. - Я ей ещё советовала, говорила, зачем тебе эта сумка? Из костяных ручек можно отличные украшения сделать - браслет, серьги - модный гарнитур получится. И даже ювелира хорошего предлагала, а она… нет, не понимают люди своей выгоды! - с сожалением протянула кафешантанная дива.
- И как же звали эту вашу подругу? - спросил Шумилов.
- Да не подругу, а знакомую просто, - поправила его собеседница. - Звали ее Катя, Екатерина Верейская. Она такая несчастная, такая несчастная! Она дочь князя Верейского, но ее в детстве похитили - да, такое случается у людей благородных, и родители долго не могли ее найти, да так и умерли. Представляете, у нее жених был - князь, миллионщик, красавец, ее любил до беспамятства. И надо же, прямо перед свадьбой с ним случается страшное происшествие. Он на охоте падает с лошади - и, ах, бьётся насмерть!
"Глупость какая-то, совершенно в духе французских романов", - подумал Шумилов, но вслух этого, разумеется, не сказал, а, напротив, изобразил на лице сочувственное изумление.
- Да, таковы трагические удары фатума, - совсем уж театрально произнесла Галочка.
- И что же ваша знакомая? Как она перенесла утрату? - спросил Алексей Иванович у примолкнувшей было рассказчицы.