14
Наверное, это была плохая идея. Можно даже сказать - вздорная. Но Шумилов ничего не мог с собой поделать, соблазн покуражиться над Безаком оказался сильнее здравого смысла. Очень было велико желание показать этому хитрому и наглому прощелыге, что он вовсе не так умен и предусмотрителен, как ему самому кажется. Для этого Алексей решил отправиться в дом Швидленда, попасть в комнату, занятую прежде Семеновой, и забрать оттуда припрятанные векселя. И ещё: очень бы хотелось посмотреть на лицо Безака, когда тот доберётся до своего клада и откупорит заветную жестянку.
Хотя последнее желание, конечно же, было неосуществимо.
Безак в своих манипуляциях с векселями шел против всех правил приличного общества. Традиция карточной игры среди представителей благородного сословия запрещала выписывать вексель под игру. Другими словами, игра велась только под деньги либо реальные ценности, внесенные в банк игры.
Российский закон не признавал карточного долга, он потому и назывался "долгом чести", что юридическому взысканию не подлежал. Только честь проигравшего была гарантией возврата денег. В девятнадцатом столетии многие распоряжения российских самодержцев были прямо направлены на ограничение неумеренной азартной игры. Во второй половине века открытая безудержная игра "под векселя", дома или земли, процветавшая веком ранее, сделалась уже весьма затруднительной. Поэтому фанатики игры по-крупному взяли моду выезжать в крупные европейские казино.
Тем не менее крупная игра в Петербурге продолжала существовать. Велась она в особых игровых домах, замаскированных под клубы, попасть в которые можно было только по особой рекомендации. Полиция периодически громила такие притоны, но они открывались вновь, как бы кочуя по городу.
Несомненно, Безак подвизался при одном из таких "клубов". Трудно сказать, мошенничал ли он во время игры, но ему удавалось иногда неплохо выигрывать. Если кто-то из участников партии отчаянно, проигрывался, ему разрешали внести в банк вексель либо его упрощенный аналог - долговую расписку. Разумеется, при этом обращалось внимание на личность проигравшего: это должен был быть человек благородный, желательно молодой и из безусловно состоятельной семьи. Векселя честных, но нищих были никому не нужны, поскольку получить по ним деньги все равно практически не представлялось возможным.
Дальнейшая судьба подобного векселя могла сложиться двояко: либо должник находил деньги и сам выкупал его обратно (что случалось далеко не всегда), либо его предъявляли родителям неудачника и живописно объясняли происхождение сего документа.
В принципе, родители могли отказаться от погашения долгов сына, и такие случаи были известны. В этом случае обладатель векселя оставался, что называется, с носом. Но обычно родители предпочитали спасти репутацию своего глупого чада и после определенных переговоров вексель выкупали. Во всех этих операциях была немалая доля шантажа, поэтому немудрено, что Безака уволили из армии, едва только стало известно о его проделках с карточными долгами.
Дом Швидленда за те несколько дней, что минули с момента последнего появления здесь Шумилова, ничуть не изменился. Все тот же седовласый приказчик заседал в конторе домоправителя, все такими же грязными оставались лестницы, разве что к общему шуму и гаму добавился грохот выгружаемых во дворе дров. Дело шло к зиме, и владельцы доходных домов спешили запастись топливом до наступления холодов. Приказчик, разумеется, вспомнил Шумилова и, памятуя о полученных от него деньгах, поспешил избавиться от назойливого посетителя - какой-то старушки, добивавшейся застекления в её комнате форточки. Шумилов перешел к делу не мешкая, приказчик явно был тот еще пройдоха, и с ним можно было говорить открытым текстом.
- Як вам, любезнейший господин… м-м…
- Варнавский, - подсказал приказчик.
- Господин Варнавский, я с ещё одной маленькой просьбой. Надо бы взглянуть на комнату, в которой жила Екатерина Семенова. Буквально на минутку зайдем и выйдем, - Шумилов показал приказчику серебряную трехрублевую монету и опустил её ему в нагрудный карман.
- То есть просто открыть комнату? - уточнил на всякий случай приказчик.
- Да. Я просто подойду и посмотрю в окошко.
- Сей момент. Для нас это никаких сложностей не составит, - приказчик нырнул головой под стол, задвигал по полу какую-то коробку, загремел ключами и через полминуты вернулся в вертикальное положение. В руке он сжимал связку ключей, похожую на сушеные грибы, нанизанные на нитку один поверх другого. Эту связку он взял в одну руку, а в другую - толстую потрепанную книгу, которую отечески прижал к груди, и вышел из-за стола.
- Здесь у меня кассовый журнал, - пояснил он Шумилову, хлопнув ладошкой по книге, - заодно и с должниками поговорю.
Они поднялись наверх, на четвертый этаж, туда, где находились самые дешевые квартиры. Варнавский проследовал до нужной двери, позвонил, попутно объяснив Шумилову, что комната уже сдана повторно, но сие помехи не составит, и, когда ему открыли, вошёл внутрь.
Шумилов проследовал за ним, прямиком направляясь к одному из двух окон, бывших в этой комнате. Цветков было всего два: фикус и кактус. Первый, высотой почти два аршина, сидел в довольно вместительной деревянной кадке, стоявшей подле окна, а второй - в небольшом горшочке на подоконнике.
Шумилов извлек из кармана заранее приготовленную пилку для ногтей и быстро воткнул её в мягкий грунт. Раздался отчетливый звук царапания металла по металлу. Шумилов разгреб пальцами землю и вытащил из кадки жестяную круглую коробку из-под конфет.
Стряхнув с нее землю, он аккуратно открыл крышку. Внутри лежали какие-то финансовые документы, Шумилов моментально это определил на глаз, поскольку написаны они были на самой дорогой гербовой бумаге с акцизным сбором ассигнационный рубль с листа. Он развернул самый верхний лист. Это был правильно заполненный вексель на предъявителя на сумму 500 рублей, выданный неким "Горголи Александром И.". "Неужели сынок генерала Горголи, товарища министра, члена совета по путям сообщений? - удивился Шумилов. - Молодец, Безак, каким векселишкой разжился!"
Внизу заполненной формы тянулся длинный ряд заверенных передаточных записей. Видимо, документ прошел через многие руки, прежде чем очутился в этом месте. Шумилов свернул бумагу и вместе с прочим содержимым жестяной коробки спрятал во внутренний карман собственного пиджака. После этого он закрыл жестянку.
Тут послышался встревоженный голос Варнавского, с немалым удивлением наблюдавшего за загадочными манипуляциями Алексея Ивановича:
- А что-то вы делаете, господин хороший?
- Ничего, - мрачно буркнул Шумилов. - Вам, батенька, видно, показалось…
- Нет-нет, не надо со мной так разговаривать! Я же все прекрасно вижу. Я хочу знать, имеете ли вы право… и нет ли нарушения законодательных установлений…
- Нарушений нет, - грубо перебил приказчика Шумилов, - хватит сотрясать воздух! Какие у вас вопросы ко мне?
- Я хочу знать… - Варнавский явно растерялся перед энергичным отпором Шумилова. - Кто вы вообще такой и какое имеете право забирать коробку, извлеченную из вверенного моему попечению цветка?
- Я юрист, работаю в государственном учреждении. Вот моя визитная карточка, - Шумилов протянул ее приказчику. - Коробка, извлеченная из этого фикуса, вам не принадлежит и потому…
- Она принадлежит мне! - раздался зычный, звенящий от гнева голос.
Шумилов и Варнавский обернулись к его обладателю. Им оказался высокий светловолосый мужчина с несколько отечным лицом, в расстегнутом черном пальто, наброшенном поверх помятой брючной пары. В правой руке он держал взведенный револьвер "Смит-Вессон" калибром 4,2 линии. Здоровая длинноствольная дура, производимая в России по американской лицензии, внушала уважение уже одним своим видом и почиталась лучшим оружием самозащиты. Пистолет был направлен в грудь Шумилову, что свидетельствовало о серьезности намерений его обладателя.
- Ми… хайл Михайлович… - промямлил приказчик, да так и заткнулся, не сказав ничего дельного.
- Эта жестяная коробка принадлежит мне. И я намерен её забрать, - объявил обладатель пистолета. - Положите-ка её на подоконник и отойдите к той стене, - ствол револьвера описал дугу, указав Шумилову, как ему надлежит двигаться. - Если будете дурить, я пристрелю вас как паршивую собаку.
Алексей не сомневался, что перед ним стоит Безак. Тот самый, что по уверениям Семеновой, сейчас должен был быть с женой в Гельсингфорсе.
Шумилов безропотно прошел к дальнему подоконнику и положил коробку.
- У меня еще есть кошелек, а в нем денег эдак рублей двести. Не желаете ли забрать и его? - поинтересовался Шумилов. - Есть также золотые часы, запонки с яхонтом, туфли. Из французского магазина, кстати, весьма недешёвые.
- Ты! - ствол в руке мужчины дрогнул. - Лучше меня не дразни. Я благородный человек и грабежом не промышляю. Я возьму то, что принадлежит мне по праву.
Затем он оборотился к приказчику:
- Эй, человек, положи-ка визитку на подоконник!
Варнавский метнулся к окну, положил на жестяную коробку визитную карточку, только что полученную от Шумилова, после этого безо всяких понуканий отошел и стал подле Алексея. Обладатель пистолета боком продвинулся к окну, ни на секунду не выпуская из видимости находившихся в комнате. Он прочитал визитку Шумилова, хмыкнул пренебрежительно, промолвил не спеша:
- Ты, стало быть, новый любовник Катьки? Мелковат как-то, не видать породы, хоть боты французские, тьфу! Дур-р-рачина ты, Шумилов, с курвой связался!
Алексей не стал спорить, поскольку ошибочное умозаключение Безака вполне его устраивало. Обладатель пистолета положил визитку в свой карман, в другой карман спрятал коробку. Прежним манером - бочком, бочком - он переместился обратно к двери.
- Всем оставаться на месте пять минут. Предупреждаю, что следить за собой не позволю, если что, не сомневайтесь, буду стрелять! И молитесь Богу, что еще легко отделались. - сказав это, Безак скрылся за дверью.
Шумилов подождал, пока хлопнет входная дверь, затем стащил с ног туфли. Через мгновение он взял из ослабевших рук приказчика здоровенную бухгалтерскую книгу и сказал:
- Вот что, господин Варнавский, досчитайте до тридцати, потом открывайте окно и кричите, что есть мочи, чтобы звали полицию.
Беззвучно ступая, Шумилов устремился за вооруженным мужчиной. Счетная книга, конечно же, не была кистенем, ножом и даже кастетом, но в ближнем бою могла пригодиться и она. Пролётом ниже он успел увидеть белобрысую макушку спокойно удалявшегося Безака. Алексей, прижимаясь к стене и максимально пригнувшись, побежал следом. На повороте марша он опять увидел своего противника и убедился, что тот спрятал пистолет. Это обстоятельство заметно увеличивало шансы Шумилова на успех. Каким бы прытким бойцом ни был Безак, теперь он ни за что не сумеет мгновенно воспользоваться оружием.
К тому моменту, когда Безак достиг второго этажа, между ним и Шумиловым оставался всего один лестничный пролет. Алексей понял, что прыгать надо именно сейчас, поскольку при следующем повороте противник его непременно увидит. Удачей было то, что на лестнице не было людей, и ничто не помешало Алексею напрыгнуть на плечи шедшего впереди человека с занесенной над головой книгой.
Безак до последнего мгновения не подозревал, что позади него находится преследователь, поэтому удар бухгалтерской книгой по темени застиг его врасплох. Последовавший через долю секунды толчок в спину сбил его с ног. Безак упал на грудь, руками вперед, оглушенный и дезориентированный.
Он попытался было встать на ноги, но новый ошеломляющий удар тяжелой книгой, на этот раз по лицу, опрокинул его навзничь. Он закричал от боли и попытался отползти, но Алексей подскочил к нему и, пнув по ребрам, опрокинул на спину. Придавив коленом грудь противника, схватив двумя руками Безака за уши, Шумилов принялся яростно бить его головой о цементный пол. Раз! Два! Три! Слышались отчетливые удары, после каждого из которых Безак только жалобно вскрикивал: "А! А! А!" Он был совершенно деморализован и раздавлен, о сопротивлении с его стороны не могло быть и речи. Он лишь сунул правую руку за пояс, в попытке извлечь спрятанный за ремнем пистолет, но Шумилов увидел это движение и с силой ударил по руке.
Пистолет вывалился из ладони Безака, упал на пол, закрутился волчком на самом краю лестничной площадки. Шумилов в ужасе застыл на секунду. Он хорошо знал, что русские "Смит-Вессоны" имели слабый взвод, из-за чего их курок легко соскакивал. Это обстоятельство облегчало стрельбу, но одновременно увеличивало риск случайного выстрела при падении оружия. Случаев саморанений и даже смертей при случайном падении таких револьверов было множество. Чтобы удержать револьвер от соскальзывания, Шумилов потянулся к нему и тут же был оттолкнут Безаком. Через мгновение пистолет все же кувыркнулся на одну ступеньку вниз, грохнул выстрел, а вслед за ним раздался звон разлетевшегося в окне стекла, остро запахло порохом. Безак на четвереньках потянулся к пистолету, Шумилов тоже на четвереньках постарался ему помешать. Ударив противника плечом, он толкнул пистолет в лестничный пролет, так, чтобы наверняка лишить Безака любых шансов завладеть оружием.
Последний даже не попытался бороться с Шумиловым, видно, он все уже про него понял. Вскочив на ноги, - его при этом здорово качнуло из стороны в сторону, видать, в голове было нехорошо после ударов об пол, - Безак, придерживаясь рукой за стену, валко побежал вниз. Шумилов тоже подскочил и пустился следом. Он знал, что у его противника нет шансов скрыться, Безак был психологически раздавлен яростным натиском Шумилова. Он уже проиграл схватку, осталось только завернуть ему руки за спину.
И тут Алексей почувствовал, как под ногами заскрипело стекло, и через мгновение острая боль ожгла ступни. Он постарался пригасить её, сделал еще пару шагов, но боль вгрызлась в тело миллионом острейших гвоздей и сделала бег невозможным. Шумилов понял, что в ступнях застряли раскрошившиеся осколки оконного стекла. С открытыми ранами нельзя было двигаться, хотя бы чтобы не получить через них столбняк. Алексей привалился к перилам и с досады плюнул сверху на убегавшего противника.
- Зараза, чтоб тебе! - только и прорычал он ему вдогонку. Шумилов видел, как шатавшийся Безак поднял револьвер и выбежал из подъезда.
Алексей с кряхтением и стоном заковылял наверх, оставляя после себя сочные кровавые отпечатки. Чтобы ослабить боль, он старался вставать на внешний край подошвы, а не на плоскость ступни, но сие не очень помогало. Шумилов успел преодолеть один пролет, прежде чем сообразил, что ему вовсе не надо подниматься. Он обессиленно сел на ступеньку и гаркнул:
- Варнавский! Чтоб тея… нос высуни! Кто-нибудь, эй!
Где-то загремели двери, выше и ниже на площадках послышались женские голоса:
- Стреляли? Или показалось? Кто выбил стекло?
- Стреляли, стреляли, - подал голос Шумилов. - Скорее сюда полицию и врача. Впрочем, можно наоборот: сначала врача, потом полицию.
15
Шумилов сидел в конторе домоправителя, положив ноги на стол. Полицейский врач щедрой рукой налил ему мензурку Медицинского спирта, который не дал опьянения, а только обжёг полость рта и пищевод. Горевшая огнём слизистая переключала на себя внимание, поэтов манипуляции доктора, извлекавшего из ступней Мелкие кусочки стекла, казались сейчас не особенно болезненными, хотя и весьма неприятными.
- Если бы вы, батенька, съели бы стекло, то я бы встревожился, - успокаивал Шумилова добродушный врач. - Но поскольку вы всего лишь по нему бегали, то это пустяк! Есть, конечно, некоторая кровопотеря, но это мелочи. Я вам так скажу: пейте мадеру - она восстанавливает кровь.
В дверях конторы стоял полицейский в форме, вся лестница была оцеплена, и жильцам запретили выходить из квартир до особого распоряжения. Это был, конечно, явный перебор, не было на лестнице никаких особых следов, требовавших сохранения и последующего изучения, канва случившегося была проста и понятна. Но младших полицейских было не переубедить. Как же! Перестрелка, рукопашная с налётчиком - тут уж без сыскной полиции никак не обойтись…
Однако, когда в дверях появился сам начальник столичной сыскной полиции, действительный тайный советник Иван Дмитриевич Путилин, Шумилов несколько растерялся.
- Извините, ваше высокоблагородие, не могу подняться по очевидной причине, здравствуйте, - поприветствовал его Шумилов.
- Здравствуйте, Алексей Иванович, - негромко ответил Путилин. Он казался усталым и мрачным.
Обойдя письменный стол, на котором лежали ноги Шумилова, осмотрел раны на ступнях. На лице главного столичного сыщика ничего не отразилось: вида крови он не боялся, а разнообразных ран насмотрелся на своем веку много более иного прозектора.
- Неужели ваше появление здесь каким-то образом связано с недавним происшествием? - поинтересовался Шумилов. Он знал, что Путилин относится к нему с симпатией, возможно, из-за того громкого посрамления прокуратуры, что Шумилов устроил в деле Жюжеван. Как бы там ни было, Шумилов имел возможность не раз убедиться в том, что Путилин весьма снисходителен к нему и в спорных ситуациях всегда остается неизменно доброжелателен.
- Что, черт возьми, происходит, Алексей Иванович? - задал встречный вопрос Путилин. - Какие-то приключения в духе французских романов. То странное задержание Дементия Кочетова, теперь вот - стрельба в доходном доме… Не слишком ли бурная для юрисконсульта жизнь?
- Мне нравится, Иван Дмитриевич, - пожал плечами Шумилов.
- Объясните, пожалуйста, что здесь произошло?
Шумилов принялся рассказывать, формально соблюдая канву событий, но при этом, разумеется, ничего не говоря ни о Семеновой, ни о Безаке. Последнего он просто назвал "неизвестным мужчиной с пистолетом". Путилина, разумеется, такой рассказ не удовлетворил. Скорее всего, он уже успел поговорить с Варнавским и имел определенное представление о случившемся.
- Что вы здесь вообще делали? - спросил Путилин.
- Я пришел забрать одну вещь.
- Ту, что извлекли из-под корней фикуса? - уточнил начальник сыскной полиции.
- Точно так.
- И именно за этой вещью явился мужчина с пистолетом?
- Именно.
- Он забрал у вас пустую жестяную коробку?
- Забрал.
- Давайте её содержимое сюда! - приказал Путилин, протягивая руку.
Шумилов извлек из внутреннего кармана векселя и отдал их. У Алексея не существовало законных оснований для отказа Путилину в его просьбе. Он лишь позволил себе толику сарказма:
- Вам эти документы ничего не скажут.
Путилин пролистал бумаги, пробегая глазами их содержание, и, видимо, испытал разочарование.
- Откуда вы узнали о существовании этой "закладки"? - спросил он, наконец.
- Это адвокатская тайна.
- Вы не адвокат! И не официально зарегистрированный помощник присяжного поверенного.
- Разумеется. Но, тем не менее, я выполняю поручения присяжного поверенного Карабчевского. Обратитесь за разъяснениями к нему.
- Зачем же к нему, - явно раздражаясь, ответил Путилин. - Я разговариваю с вами. Нежелание отвечать на мои вопросы может быть расценено как противодействие правосудию. Я могу арестовать вас.