Мура рассматривала в зеркале свое отражение и размышляла. Не стоит ли чуть-чуть подсурьмить брови? Если она поедет на велодром, ее ждет встреча с великолепным греком: он богат, неплохо образован, знает древнюю историю и литературу. А его оливковые глаза! А запястья его сильных смуглых рук! На одном серебряный браслет, белоснежные манжеты эффектно оттеняют черный густой пушок. В воображении Муры возник пленительный образ: полуобнаженный, волосатый грек в длинных сиреневых носках на стройке Парфенона...
Приглушенный звук дверного колокольчика возвестил, что в помещение бюро кто-то вошел. Неужели вернулась госпожа Брюховец? Мура на цыпочках пробралась к двери и приложила ухо к замочной скважине.
– Могу ли я видеть Марию Николаевну?
– К сожалению, в данный момент ее нет.
– Жаль. Появится ли она к вечеру?
– Не обещала.
– Попробую позвонить ей на квартиру.
– Если желаете, оставьте записку, я передам.
– В этом нет надобности. Я буду дома, лишь ненадолго заеду в "Аквариум". Об "Аквариуме" Марии Николаевне можно не сообщать.
Голос посетителя Мура узнала сразу – он принадлежал доктору Коровкину! С трудом совладав с нахлынувшим желанием выбежать из своего убежища и осыпать неверного друга убийственными упреками, Мура в изнеможении опустилась на диванчик. Мало того, что в тайне от всех доктор прогуливается по утрам с хорошенькой мещанкой, так он еще и "Аквариум" посещает!
Возмущению Муры не было предела. Она жалела милую Полину Тихоновну, которая, жертвуя собой, вместо достойного человека воспитала ханжу и лицемера! Что толку в его внешней благопристойности? То ли дело прекрасный Эрос! Он говорит о своих чувствах во всеуслышание, не прикрываясь приличиями, прямо заявляет, что любит и красоту души, и красоту тела. Греки – большие дети: все в них открыто, солнечно, жизнерадостно!
Мура, чувствуя необыкновенный прилив сил и невесть откуда взявшуюся злость, металась по гардеробной комнате детективного бюро "Господин Икс".
Старательный Софрон Ильич Бричкин полностью погрузился в сочинение кульминационной части отчета о собрании петербургской масонской ложи. Время для него, как для Создателя в момент творения, перестало существовать. И только каким-то седьмым чувством он понял, что перед ним явилась его юная повелительница. Он поднял голову и обомлел.
Глава 14
Карл Иванович Вирхов вышел от Густава Оттона разочарованным. Какой смысл в чрезмерном волнении банковского служащего? По всей видимости, к взрыву воздушного шара он не причастен. Про деревянные футляры объяснил вполне логично. Вирхов не заметил в речах хозяина и ничего социалистического: вряд ли тот думал о равенстве и братстве. Правда, имелся кот, но вряд ли Мура имела в виду именно этого жирного урода: никто из других участников праздника не упоминал, что Густав Оттон привозил хвостатое чудовище полюбоваться на подъем "Генерала Банковского". И напрасно господин Оттон смущался содержимого своей картонки – эка невидаль! Масонские побрякушки! В Петербурге куда ни плюнь – всюду в масона попадешь.
Впрочем, не одними масонскими заботами жива империя. Хранит ее православная вера да заступничество Божьей Матери со святыми. И не скудеет земля русская на подвижников духа – являет титанов веры. Скромных, кротких да всесильных – и после кончины своей народ воодушевляют, простирают молитву свою благодатную над оставшимися в юдоли земной.
Мягчают нравы русские, душа добром и милосердием преисполняется. О, если б можно было все население за казенный счет отправить в тамбовскую землю, поклониться Саровской обители! Не случайно к старцу и при жизни его не гнушались заглядывать величайшие люди. Семьдесят лет прошло с кончины великого пустынника и молитвенника земли русской Батюшки Серафима, а память о нем никогда не забывалась, терпеливо ждали открытия многоцелебных мощей. Конечно, вокруг останков много недоброжелательного шума – словесного и литературного. Оно и понятно, Николай II и Александра Федоровна большие надежды возлагают, надеются наследника вымолить. Шумят либеральные умники, а простой православный люд с душевной радостью встретил определение Синода о грядущем прославлении Серафима. Комиссия Синода признала свыше ста исцелений от недугов душевных и телесных, полученных по молитве на могиле святого чудотворца.
Размышляя о судьбе последнего русского святого, в миру Прохора Исидоровича Мошнина, сына курского купца, избравшего подвижническую жизнь отшельника, представляя грядущие через две недели Саровские торжества, Карл Иванович так расчувствовался, что не заметил, как оказался у "Гигиены", располагавшейся в этом же Дмитровском переулке. Он не считал ниже своего достоинства заглянуть в гостиницу – испытывал некоторую вину перед приезжим греком.
В вестибюле гостиницы следователя Вирхова встретил портье, и встретил настороженно.
– Могу ли я видеть господина Ханопулоса? – как можно мягче спросил Вйрхов.
– Постоялец, к сожалению, ныне отсутствуют.
– С ним все в порядке?
– Не извольте беспокоиться. – Портье заметно колебался, поправлял очки на курносом носике, большие глаза за круглыми стеклами смотрели с тревогой на стража правопорядка.
– Вы уверены? – Вирхов увеличил напор.
– Недавно являлись в полном здравии. Изволили отбыть по своим делам.
– В благоприятном расположении духа? – тонко улыбнулся Вирхов.
– Совершенно верно, – поклонился портье. – Изволили принести два чемодана с товаром. Коммерсант-с...
– И чем же собирается удивить столицу Российской империи господин Ханопулос?
– Коврами индийскими. – Портье охотно делился своими наблюдениями. – А может, еще чем. Утром в его номер из аптеки доставили бандероль со шприцами, бинтами и ароматическими веществами. Потом потребовал в номер два медных таза. Оплатил вдвойне. – Очки сползли на кончик носа, в глазах, уставившихся поверх оправы на следователя, появилось особое бдительное выражение. – А разве постоялец неблагонадежен?
– Нет-нет, – заверил Вирхов гостиничного служащего. – Наоборот. Я очень рад, что господин коммерсант нашел приложение своим инициативам в российской столице. Прошу оказывать ему всяческое содействие и помогать во всех начинаниях.
Портье замялся, поправил очки и поджал губы. Вирхов насторожился.
– Вы хотите что-то мне сказать?
– Понимаете, – портье перегнулся чрез стойку, – в поведении нашего гостя есть странности... По прибытии он сразу же отправился на кладбище...
– Это мне известно.
– Всю ночь отсутствовал.
– И это для меня не новость, – горделиво сообщил следователь.
– Утром, ваше благородие, в номере господина Ханопулоса обнаружили склянки с уксусом, сулемой и мышьяком...
– Коммерсант возит с собой образцы товаров, – подначивал Вирхов.
– Кроме того, в ватерклозете пахнет кровью... Может, он страдает от отравления или геморроя?
– Чушь! – возмутился Вирхов. – Он здоровее быка!
– А потом посыльный принес шприцы... – не отступал портье. – Я беспокоюсь. Последний груз вообще очень странный...
– Что за груз?
– Чемодан. Но его содержимое...
– Вы заглядываете в чужие чемоданы? – насупился Вирхов.
– Случайно раскрылся, вот и увидели в чемодане, – портье смутился, – фунтов десять асфальта...
Вирхов оторопел, подумал и строго сказал:
– Асфальт не динамит, не суйте нос в частную коммерцию. Господин Ханопулос имеет право торговать асфальтом. Ничего предосудительного здесь нет.
Портье открыл рот, чтобы сказать о самом страшном: под кроватью постояльца обнаружен железный сундук-сейф, секретные замки которого открыть не удается, – но передумал. Осудит следователь! Не поверит, что каждая гостиница ныне – пороховая бочка. Того гляди, взлетишь от постояльца, у которого на лбу не написано, что он террорист.
Вирхов покинул гостиницу "Гигиена" в прекрасном расположении духа: слава Богу, ограбленный грек не встал на путь отмщения столичным мошенникам, поверил в силу правоохранительных учреждений, занялся своей коммерцией. Южане – люди горячие, импульсивные...
Он возвращался на Литейный. Присутственный день близился к концу. Удалось ли доктору Коровкину выудить из омута разврата непутевого кандидата Тернова? Удалось ли разыскать Марию Николаевну Муромцеву? Есть ли новости о передвижении господина Глинского?
Вирхов любил теплые июньские вечера, похожие на умиротворенный день: низкие солнечные лучи бегут шаловливыми блестящими зайчиками по невской воде, подсвечивают разноцветные громады дворцов и особняков, дарят последние ласки разогретым домишкам, отчего нестерпимо-ярким блеском отсвечивают окна. И народу на улицах значительно меньше...
В кабинете кандидата Тернова не было. Не заглядывала и Мария Николаевна Муромцева.
– Господин Глинский не прибыл в столицу?
Вирхов смотрел на понурого, переминающегося с ноги на ногу, письмоводителя.
– Господин следователь, связь прервалась...
– Как прервалась?
– Кто-то срезал все телефонные провода, ведущие в Бологое. Железнодорожная полиция приступила к расследованию.
– Невиданная наглость! – вспылил Вирхов. – Преступная шайка в окрестностях Петербурга?
– Не могу знать. – Письмоводитель съежился и охотно исчез из поля зрения следователя.
Домой идти не хотелось, в холостяцкой квартире его ждали только кот Минхерц да престарелая кухарка. Телефонная барышня не смогла соединить его ни с Коровкиным, ни с Муромцевыми – оба отсутствовали.
Карл Иванович чувствовал, что у него хватит сил прогуляться до конторы детективного бюро "Господин Икс", полюбоваться на красно-коричневые махины Зимнего и Адмиралтейства, на тяжело дышащую Неву, на голубые и зеленые пароходики, на белые яхты, на юркие ялики. Мария Николаевна Муромцева, несомненно, будет тронута вниманием старого опытного следователя. Он запер кабинет и отправился к набережной Невы, к Петербургской стороне.
Ему хотелось ощутить себя простым обывателем, прогуливающимся в вечерний час по столичным улицам не по долгу службы, а для личного удовольствия. Но и вышагивая вдоль прекраснейшей решетки Летнего сада, мимо беломраморной часовни на месте чудесного спасения Александра II от руки преступного Каракозова, Вирхов мысленно выстраивал план завтрашней беседы с господином Глинским
На Петербургской стороне, за Троицким мостом, пришлось взять извозчика: сил своих следователь не рассчитал, да и прогулка через мост оказалась не слишком приятной, –влажный ветерок вреден для немолодых суставов.
У Тучкова моста он отпустил извозчика и направился вдоль Большого, свернул в Пустой переулок, внимательно поглядывая направо в поисках вывески частного детективного бюро. И он ее обнаружил.
И тут же в проеме интересующей следователя арки трехэтажного дома возникла женская фигурка, укутанная в шаль, из-под которой выпросталась богатая темная коса. Вынырнув из темноты, женщина торопливо двинулась вдоль переулка. Но опытному глазу хватило и мгновения! Карл Иванович узнал стремительную полуночницу, узнал черные соболиные брови, выделявшиеся на округлом личике, узнал обладательницу косы, –это была Мария Николаевна Муромцева!
Глава 15
Доктор Коровкин покинул контору частного детективного бюро "Господин Икс" с твердым намерением как можно быстрее выполнить поручение Карла Ивановича Вирхова и без малейшей задержки отправиться наконец на Большую Вельможную – в свою собственную квартиру, где все устроено заботливо и разумно и где можно не опасаться неожиданных происшествий.
Он кликнул извозчика и велел ему мчаться на Каменноостровский, к "Аквариуму".
Множество экипажей, стоявших возле красивого, освещенного многочисленными огнями здания с несомненностью указывало, что в "Аквариуме" уже собралась жуирующая публика. Изучая "обитель разврата", Клим Кириллович испытывал чувство неловкости: слившиеся в экстазе парочки в аллейках сада шарахались от него, в концертном зале – "железном театре" – его обшикали местные меломаны, в ресторане толкнул какой-то плохо стоявший на ногах мужчина во фрачной паре.
Клим Кириллович почел за лучшее устроиться на веранде ресторана: не так беспокоил табачный дым, просматривались сумрачные аллейки, страстный, смутно знакомый голос, старательно выводивший "Я созрела, я готова для любви твоей", доносился сюда слабо.
Он не успел сделать заказ официанту, как откуда-то перед ним возникла рослая фигура в мундире железнодорожного ведомства.
– Извините за беспокойство, – незваный знакомец шаркнул ногой, – счел своим долгом засвидетельствовать почтение. Вчера утром в Воздухоплавательном парке, помните... Фрахтенберг, Михаил, инженер...
Доктор понял, что побыть в одиночестве ему не удастся.
– Вы позволите?
– Разумеется, милости прошу. – Клим Кириллович пригласил инженера сесть. Официант принял заказ и удалился.
– Не стал бы навязываться, да приятное знакомство всегда хочется продолжить. И приятели мои задерживаются – прибудут прямо с велодрома. А мне велодром не по душе, развлечение для молодых. Хотя для здоровья спорт и полезен.
– Полезен не сам по себе спорт, – поддержать разговор доктора заставляла элементарная вежливость, – а спорт как дополнение к здоровому образу жизни. К сожалению, нынче спорт превращается в один из видов наживы.
– Иначе бы Американский Дом бриллиантов не вкладывал в велогонки бешеные деньги. Зачем наводнять Россию фальшивыми бриллиантами? Разумнее привлечь иностранный капитал к строительству железных дорог.
Расторопный официант ставил на столик хрустальные рюмки, графинчик с золотистым рейнвейном.
– Думаю, вы правы, – осторожно сказал доктор, – железные дороги дают возможность питать науку и промышленность энергичными талантливыми людьми из провинции. Из Сибири в лаптях до столицы не всякий дойти может.
– Живой пример перед вами. – Инженер пригубил рюмку. – В нашем роду Фрахтенбергов все жили на Урале, лишь мне удалось до столицы добраться.
– Я думал, вы из немцев.
Доктор надеялся, что выпитое им натощак вино, пообедать он не успел, не приведет к пагубным последствиям, тем более перед ним благоухала на тарелке аппетитная стерлядка, еще полчаса назад плававшая в бассейне "Аквариума" .
– Какой-то процент немецкой крови в жилах течет, чем и горжусь, – не унимался Фрахтенберг. – Но имеется и татарская, и шведская, и польская, и русская. Разные ветви нашего рода к разным конфессиям причислены. Вот Оттон – тот швед чистых кровей, протестант. Но я думаю, русским человека делает не столько кровь, сколько вера. Поэтому православие требует всемерного укрепления.
За разговорами Фрахтенберг не забывал подливать вино в свою рюмку и в рюмку собеседника.
– В наше время всеобщего атеизма услышать такие утверждения из интеллигентных уст – одно удовольствие... – Прекрасная еда и чудесный напиток привели доктора в хорошее расположение духа. – Хотя церковь ныне подвергается нападкам... Сознаюсь, святые, подобные Зосиме, вызывают скепсис и у меня...
– Да что там внешние нападки! – прервал Фрахтенберг. – У меня сердце кровью обливается, как подумаю, что и внутри церкви единства нет. И по вопросам самым важным, которые сказываются на жизни народной.
– Я не очень внимательно слежу за клерикальной литературой. – Доктор почувствовал себя виноватым. – Уважаемый Михаил Александрович, а не кажется ли вам странным, что мы сожалеем о нездоровье церкви в "российском вавилоне"?
Начался антракт, и в ресторане, и на веранде становилось все многолюднее – подходили завсегдатаи, бражники, кокаинисты, блудницы, тем не менее доктор прекрасно расслышал изреченный инженером афоризм:
– Праведность всегда рождается из глубокого греха.
Доктор задумался и погрустнел. Наполняя рюмочку, он вздохнул:
– Бедный Студенцов.
– Я верю в провидение, господин Коровкин, – Фрахтенберг поднял свою рюмку, но чокаться не стал, – ничего без воли Божьей не происходит.
– Степан Студенцов понятно, а чем провинился перед Богом отец Онуфрий?
– Загадка? – Фрахтенберг, все более бледневший по мере того, как пил, хохотнул. – Видимо, возмездие: и тому, и другому.
– Вавилонская башня? Соперничество человека с Богом за господство в небесах?
– Возможно, возможно. Не все священнослужители благословляют летунов. – Фрахтенберг поднялся. – Простите, я вас заговорил, вынужден откланяться. Пойду спасать невинную жертву.
Доктор не утерпел и оглянулся. За соседним столиком, спиной к нему сидел молодой человек – темные кудри спадали на воротничок сорочки, иногда мелькал слабохарактерный профиль с темной бородкой. Вплотную к зеленому юнцу сидела черноволосая шансонетка в алом шелковом платье, с яркими перьями в черных кудельках, с большим фермуаром на узеньком лбу, глаза ее неестественно блестели, она громко смеялась и все настойчивее жалась к робеющему юноше.
– Мадемуазель! – услышал доктор. – Позвольте пригласить вас прогуляться по саду.
– Не позволю! – Дашка-Зверек скорчила уморительную гримаску. – Не видишь, я занята?
– Простите. – Фрахтенберг повернулся к юнцу. – Позвольте представиться. Михаил Фрахтенберг, инженер, служу на Николаевской железной дороге.
Юнец приподнялся, и доктор увидел, что он являет собой живую иллюстрацию к недавнему разговору о пользе спорта – росточком не очень, в плечах узок, да и тучноват. Юнец неловко поклонился, пробормотал что-то невнятное. Сесть инженера не пригласил.
– Мадемуазель, – Фрахтенберг продолжил наступление, – уделите мне несколько минут.
– Не пойду я с тобой, Мишка, – шансонетка капризно надула губки, – ты в саду меня убьешь и закопаешь.
– Пьяные фантазии. – Инженер деланно рассмеялся. – Они вам к лицу, как и драгоценные камни. Хотел показать тебе розовый топаз. Да видно не судьба.
– Несносный ты, Мишка! – Дашка вскочила. – Так бы сразу и говорил! Пойду, пойду я с тобой. А вы, милый голубчик, – она наклонилась к сжавшемуся юнцу, –никуда не уходите... Вы свеженький, розовый, лакомый... Не пожалеете...
Она чмокнула юнца в висок, и доктор ясно представил, как смущен этот маменькин сынок, как приближается он к обморочному состоянию, потому что за тонким шелком вблизи его глаз зазывно колышется ничем не стесненная грудь красотки. По пунцовеющей щеке юноши доктор догадывался, как охватывает того бессильное юношеское вожделение, как сжимает он пальцы в кулаки...
Клим Кириллович отвернулся.
– А! Вот вы где все собрались! – услышал он звонкий голос, в котором узнал голос Пети Родосского.
Окруженный подобострастными официантами и подвыпившими друзьями, в сюртуке с шелковыми лацканами, в тщательно отутюженных брюках, в гладком шелковом жилете, в цилиндре на золотистой шевелюре велосипедист шествовал к столу, возле которого застыли бледный инженер с разрумянившейся Дашкой.
– И доктор Коровкин здесь! – Неприятно пораженный встречей доктор хотел было уйти, но столкнулся нос к носу с Густавом Оттоном: в петличке его нарядного костюма красовалась неизменная гвоздика.
– Всем шампанского! – Петя хлопнул в ладоши. – Клим Кириллович! Не обижайте чемпиона! Дашка! Иди сюда!