Вирхов проводил доктора Коровкина до дверей и вернулся к столу. Он посидел несколько минут в полной тишине. Затем велел письмоводителю связаться по телефону с железнодорожной станцией Бологое и выяснить, куплен ли господином Глинским билет до Петербурга. А сам, надев фуражку и оправив китель, решил наведаться к господину Оттону, благо присутственный день в банке уже закончился. Так сказать, прощупать его политическую благонадежность, своими собственными глазами убедиться, что служащий банка Вавельберга не причастен к преступному деянию. Вирхов знал, что личный визит следователя всегда вносит смятение в душу человека – иной раз тот невольно выдает себя из страха. Кроме того, личный осмотр иногда дает ключ к разгадке преступления – вещи хозяина, предметы обстановки и обихода сами говорят о том, что хозяин желает скрыть. А если Дашка-Зверек не ошиблась в своих предположениях, если деревянный футляр в руках Студенцова был замаскированным взрывным устройством и если получен он из рук Густава Оттона, то Оттона должно взять под наблюдение. Решение принимать ему, следователю.
Густав Оттон снимал квартиру в Дмитровском переулке. Опытный взгляд следователя сразу прикинул стоимость жилья – не меньше ста рублей в месяц. Господин Оттон жил на широкую ногу. Дожидаясь хозяина в гостиной, Вирхов оглядывал модное убранство: дубовый резной шкаф, где рядом с Брокгаузом и Эфроном разместились книги с тщательно подобранными переплетами, диван, кресло-качалка, телефон под орех. В деревянной резьбе мебели и в мелких безделушках, в шторах и сиреневато-серой обивке дивана и кресел повторялся узор из неведомых плодов и растений фантастической формы: искусственно вытянутых, надломленных, причудливо соединенных друг с другом.
На тумбе орехового дерева, с резными накладками, изображавшими увитых водорослями морских чудовищ, стоял граммофон с жемчужно-серым раструбом, рядом лежали пластинки. Вирхов взял одну, с наклейкой ярко-красного цвета, какими граммофонные фирмы обычно метили пластинки самых лучших, самых известных певцов – и стал разглядывать этикетку с фамилией знаменитой Вяльцевой. Тяжелый, глухой удар за спиной заставил его резко обернуться: черный котище с белыми лапками спрыгнул с широкого подоконника и, скользя брюхом по ковру, подбирался к его сапогам.
– Добрый день, господин следователь!
Хозяин квартиры, в легкой домашней куртке, появился незаметно –благодаря мягким бархатным туфлям двигался он совершенно бесшумно.
Вирхов заметил, что хозяин слегка встревожен: отводит взор, поглядывает на картонную коробку, придвинутую к когтистой лапе – ножке шкафа.
– Прошу садиться. – Господин Оттон указал Вирхову на кресло, и пока гость устраивался, попытался задвинуть ногой коробку за дубовую когтистую лапу. – Чем обязан столь дорогому гостю?
– Хотелось бы уточнить некоторые детали расследования, связанного со вчерашним происшествием.
Самоуверенный кот уселся у ног Вирхова и внимательно следил за руками следователя.
– Всегда к вашим услугам.
– Не припомните ли, господин Оттон, – косясь на кота, продолжил Вирхов, – откуда у покойного Студенцова взялся деревянный футляр? Что в нем было?
– Если не ошибаюсь, вчера вы уже спрашивали об этом. Увы, проявил постыдное равнодушие, не полюбопытствовал. И минувшей ночью все припоминал – ничего нового в памяти не забрезжило. Если б что вспомнил – счел бы за долг гражданина явиться на Литейный. – Господин Оттон сыпал пустопорожними, ничего не значащими словесами слишком поспешно. – А так сижу здесь в обществе кота. Благодарение Богу, одного. Хотели родственники еще одного всучить, едва отбоярился. Согласитесь, кота нынче пристроить непросто – разве что подкинуть кому-нибудь.
– А я слышал, – осторожно продолжил Вирхов, пропуская мимо ушей кошачий вздор и отодвигая ногу, о которую шеей терся кот, – что подобные забавные футлярчики водились и у вас.
– Вы про чертиков? – Банковский служащий скривился. – Как-то в "Аквариуме" выиграл в карты у одного балбеса – он отдал мне долг такими шкатулочками. Я его на дуэль вызвал. Не явился, конечно.
– А шкатулочки где? Взглянуть бы...
– Раздарил подружкам, – выпалил без запинки господин Оттон. – Одну даже самой Вяльцевой преподнес. Кстати, не хотите ли послушать!
Хозяин дома проворно вскочил с кресла и устремился к граммофону.
– Такое развлечение не всем доступно, – заметил Вирхов, – пластинка-то рублей шесть стоит, дороже серебряных карманных часов.
– Мой двоюродный дядюшка оставил мне порядочные средства, могу поддерживать достойное существование.
Нахваливая исполнительское искусство знаменитой певицы, господин Оттон поставил диск и опустил на него иглу. Насторожившийся Вирхов все более укреплялся в подозрении, что хозяин желает всячески отвлечь его внимание. Но от чего?
– Васька! – Густав Оттон неожиданно хлопнул в ладоши. – Алле!
Кот с неохотой оставил ногу Вирхова и уселся у столика с граммофоном, уставившись на простертую к серому раструбу руку хозяина.
Раздался дивный голос, низкий, грудной, чуть в нос, протяжный:
Ты не спрашивай, не выпытывай,
От меня не узнаешь ни слова...
Оттон взмахнул рукой, кот задрал голову.
Не прочесть тебе, что в душе моей,
– Мяу-мяу...
Ты ли мне, иль другой милей!
– Мяу-мяу-мяу...
Одуревший от кошачьего пения Вирхов поднялся и сделал хозяину знак – прекратить неуместный концерт. Густав Оттон повиновался.
– А Дарья смеялась до упаду, – сказал он, пряча глаза. – Дрессированные коты не так часто встречаются. А мой имеет способности необычные.
– Отдайте его в цирк, – нелюбезно предложил Вирхов. – А за сим позвольте откланяться.
– Всегда готов служить вашему благородию, –заглядывая в глаза Вирхову и направляясь с ним к дверям, хозяин говорил без умолку, преувеличенно льстивым тоном. – Весьма тронут высочайшим визитом. Скорблю, что потратили на меня драгоценное время. Если возникнет надобность в моей скромной персоне, прошу не утруждаться, извольте телефонировать, примчусь быстрее ветра...
Вирхов остановился, сурово взглянул в бегающие глаза:
–И против осмотра возражать не будете?
– Никак нет, ваше благородие, – заверил гостя хозяин. – Никак нет.
–В таком случае позвольте взглянуть вон на ту коробочку. – Вирхов указал на картонку, наполовину высовывающуюся из-под шкафа. – Не возражаете?
Хозяин побледнел и сглотнул слюну.
– Так вы позволите? – насупил белесые брови Вирхов.
Хозяин кивнул, но с места не сдвинулся.
Вирхов направился к картонке. Выдвинув ее из-под шкафа, он осторожно приподнял крышку и воззрился внутрь: содержимое коробки было весьма необычным – холщовый фартук, мастерок и молоток.
Глава 13
Смущенная Мура, сопровождаемая Эросом Ханопулосом, покинула Демьянов трактир. Лысый трактирщик с бегающими глазками невнятно бормотал что-то им вслед насчет ошибочки: он-де и помыслить не мог, что такая красивая барышня ищет обычного кота. Василий человек благородный, генеральских кровей, не любит, когда его котом зовут, да и вообще котов не жалует, а кличка пристала: красивый малый пользуется успехом у женщин. Да и топаз на серебряной цепочке носит.
– Мне в голову не пришло, что у человека может быть такая кличка! – с досадой призналась растерянному греку Мура.
– У нас, греков, так не принято, – коммерсант обворожительно улыбнулся, – да ведь это и понятно. Когда мы строили Парфенон, русские прыгали по веткам.
– А я так надеялась, что его найду. – Мура пропустила мимо ушей самохвальство спутника.
– Зачем вам кот? Ушел – и слава Богу. В вашем цветущем возрасте надо думать о любви! Хотел бы я, чтобы вы с такой настойчивостью искали меня!
Мура покраснела.
– Пить хочется. Сейчас бы стакан содовой.
– Ни в коем случае! Содовая снижает любовное влечение!
Мура ощущала, что алчный взгляд грека обегает выразительную линию ее талии и бедра, хотя легкое, муслиновое платье быстро просохло на горячем солнышке и приняло приличные очертания.
– Хороший асфальт кладут на петербургских улицах. – Коммерсант постукивал каблуком светлого ботинка по тротуару. – Когда мы с вами увидимся?
Мура постаралась скрыть огорчение – вопрос свидетельствовал, что грек намерен с ней проститься.
– Сегодня я собиралась посетить велодром, – нарочито равнодушно произнесла она. – Меня пригласил известный велогонщик Родосский.
– Родосский? Не знаю такого. Из греков? – рассеянно переспросил Ханопулос. – Извините, мадемуазель. Срочное дело. Коммерческий интерес. Сами понимаете. Но ни одно дело не должно мешать любви. Дай мне любви, Афродита, дай мне тех сладких желаний, коими ты покоряешь сердца бессмертных и смертных...
Последние слова он выкрикнул, взбираясь в остановленную энергичным жестом пролетку.
Мура почувствовала себя брошенной и несчастной. Какое неудачное утро! И где искать треклятого любимца госпожи Брюховец? Может быть, Софрона Ильича посетила свежая идея?
Плетясь пешком по тихим зеленым улочкам и проулкам к Тучкову мосту, она с грустью думала, что вряд ли когда-нибудь сумеет превзойти "дикую кошку нью-йоркской полиции", любимую мамину героиню из рассказа Ната Пинкертона. А что будет, когда появятся серьезные клиенты с настоящими поручениями – грабежами, убийствами, шантажом?
Сосредоточиться на поисках кота ей мешала и мысль о том, что делал утром Клим Кириллович в районе Посадских. Неужели у него тайный роман? Может быть, поэтому он и не едет на дачу – а для обитателей "Виллы Сирень" сочинил басню о недомогании купца Астраханкина?
В конторе ее ждала новая неприятность: перед Софроном Бричкиным восседала несокрушимая госпожа Брюховец!
– Вы-то, милочка, нам и нужны. – Клиентка обернулась на звук хлопнувшей двери. – Где вы изволите разгуливать?
За массивной спиной котовладелицы Бричкин строил Муре яростные гримасы, подмигивал, шевелил щеточкой усов. Мура бочком прокралась за столик, на котором были разложены письменные принадлежности, и сунула корзиночку с рыбой в верхний ящик.
– Итак, милостивый государь, – провозгласила госпожа Брюховец. – Сегодня вы идете на собрание масонской ложи. Вы приготовились?
– Так точно! –быстро ответил Бричкин. – Адрес установлен, пароль выяснен, костюм имеется. Есть и оружие.
– Очень хорошо. – Клиентка благосклонным кивком одобрила рвение детектива. – Но масоны не единственные котоненавистники. А нам нельзя терять время: Василий нервный, утонченный, может не выдержать потрясений. У вас есть фонарь и резиновые сапоги?
– Мы обладаем внушительным гардеробом для любой экипировки, – отрапортовал Бричкин.
– Милочка, а у вас хорошее зрение?
Из-за узкого, подпиравшего двойной подбородок воротничка с мелкой оборкой, шея клиентки походила на горлышко графина, крышкой которому служила голова, увенчанная огромной блинообразной шляпой, обильно украшенной перьями и чучелами птичек. Мура заворожено уставилась на повернутую к ней "стайку за минуту до взлета".
– На зрение не жалуемся, – бодро ответил за Муру Бричкин. – Кроме того, у нас есть сильный морской бинокль. А что нужно рассматривать?
– Вам, господин Икс, ничего, – отрезала клиентка. – Вы отправляетесь в масонскую ложу. А ваша помощница пойдет сегодня ночью на встречу с Крысиным Королем.
Госпожа Брюховец окинула презрительным взглядом наряд Муры: светлую юбку, легкую муслиновую блузку, соломенную шляпку с жалкими фиалками.
– Надеюсь, вы в обморок не упадете? Если она припадочная, господин Икс, – клиентка ткнула сложенным шелковым зонтиком в сторону Бричкина, – увольняйте сразу же, и без выходного пособия.
– Нет-нет, госпожа Брюховец, – смутился Бричкин, – мадемуазель крепкая, не из боязливых.
– Слава Богу, – успокоилась клиентка. – Тогда, милочка, вам предстоит заглянуть в петербургскую канализацию, в столичные подземелья, в царство крыс. У крыс есть король –белый, ростом с теленка. Он сам ходить не может, его носят на живом помосте из тысяч крысиных спин. Племянник говорит, что ему приносят в жертву котов: самых крупных, самых видных. Возможно, для подземного заклания крысы похитили и моего Василия.
Мура не спускала глаз с зелененькой пичужки на устрашающей шляпке.
– Подземные палаты короля находятся под Зимним дворцом или под Гостиным двором. Выясните сами. Проберитесь в логово и смело стреляйте прямо в жирное чудовище. Всадите в него всю обойму. Вы стрелять умеете?
– Умею, – прошептала Мура.
– Остальные крысы разбегутся сами, – уверенно, будто сто лет прожила в лабиринтах петербургской канализации, заявила госпожа Брюховец. – Тогда и берите моего бедного Василия. И выносите его из мрачного подземелья.
– А... а... а... если он откажется идти со мной? –пролепетала Мура. – Если он мне не поверит, будет сопротивляться...
– Он не глупее вас, –заверила ее клиентка, – он поймет. Я все хорошо обдумала. – Она с нежностью вынула из ридикюля сверточек в станиоле. – Вы возьмете с собой вот это.
Мура осторожно приняла сверток.
– Куриное крылышко, тушенное в сметане, – победоносно изрекла дама и встала, строго воззрившись на Бричкина, который тут же энергично закивал.
– Желание клиента для нас закон, –льстиво заверил он, направляясь к дверям, чтобы предупредительно открыть их перед потерпевшей. – Уверен, утром мы вас обрадуем. Или у масонов, или у крыс – но найдем драгоценного Василия, вырвем из преступных рук, то есть лап... Спасем...
– Смотрите, – госпожа Брюховец погрозила в дверях коротеньким пальчиком, – я прослежу за вашей деятельностью!
Взмокший от напряжения Бричкин вернулся к своему столу, Мура сидела все так же неподвижно и держала в руках сверток в станиоле.
– Она утверждает, что будет за нами присматривать, – сказал он с досадой. – Неужели она наняла кого-то, чтобы контролировать наш поиск?
– С нее станет. – Голос Муры дрожал. – Мне кажется, она сумасшедшая. Какие шкурки на Сенной?! Разве за те четыре дня, что кот сбежал от нее, можно выделать шкурку? Софрон Ильич! – Крупные слезы выкатились из глаз младшей дочери профессора Муромцева. – Я ее боюсь... И крыс боюсь... Неужели мне обязательно лезть в канализацию?
– Мария Николаевна, – сочувственно сказал Бричкин, – не огорчайтесь. Все поправимо. Решили же мы с вами вопрос о масонах. Пока вы отсутствовали, я отчет почти составил. Послушайте.
Он достал из ящика письменного стола листки бумаги и стал читать: "В полночь в сизых сумерках на Аничковом мосту ко мне подошел высокий господин, верхнюю часть лица его скрывала низко надвинутая на лоб шляпа, нижнюю – пышные борода и усы, скорее всего, накладные. Глухим голосом он произнес пароль:
Мы бродим в неконченном здании
По шатким, дрожащим лесам,
В каком-то тупом ожидании
Пароль и отзыв на него я узнал от человека, который и свел меня с масонами, но чье имя поклялся не называть, поэтому быстро произнес в ответ:
О думы упорные, вспомните!
Вы только забыли чертеж!
После чего высокий господин сделал знак рукой, тут же подъехала закрытая карета, мы сели в нее, на лицо мне набросили черный шелковый платок..."
По мере чтения слезы на щеках Муры высыхали, она представляла в числе участников масонского собрания то Моцарта, то Пушкина, то Гете...
– А стихи тоже ваши, Софрон Ильич?
–Нет, господина Брюсова сочиненьице. Осталось немного дописать, финал не придумал. – Бричкин отложил листки. – Не беспокойтесь, через часик все будет готово. А там и за отчет о битве с Крысиным Королем примусь.
– Софрон Ильич! Мы опять встаем на путь фальсификации. Папа бы меня осудил.
– Профессор выгнал бы госпожу Брюховец, – возразил Бричкин. – А мы ее ублажаем, подыгрываем психопатке.
– А где наш Рамзесик? – Мура огляделась. – Может, и он не откажется от куриного крылышка? Я ему и рыбки принесла. Кажется, настоящей.
– Рамзес гуляет, – ответил Бричкин. – Обещал скоро вернуться.
– Вы шутите, Софрон Ильич, – Мура улыбнулась, – и за это я вам благодарна. Сегодня несчастливый день. Если б сейчас оказаться на "Вилле Сирень"!
– Езжайте, Мария Николаевна, езжайте! – согласился Бричкин. – Я здесь сам разберусь. Надо дамочку как-то улещивать. Я уж и придумал, чем. Как топазик с цепочкой выглядят, мы знаем, закажем ювелиру. А затем и бросим на дно Карповки.
– Зачем?
– Или в фонтан какой-нибудь поглубже. Убедим клиентку, что котик утонул, а сердобольный монах похоронил его. С этим я управлюсь, будьте уверены. Такие турусы разведу! Госпожа Брюховен будет довольна. А топазик с цепочкой останется ей на память. Все лучше, чем шкурка с Сенной. Зачем вам время терять? Отдыхайте, Мария Николаевна, гуляйте по взморью, грейтесь на солнышке, короче, смело отправляйтесь на дачу!
– Очень хотелось бы, – вздохнула Мура, – но не удастся. Нет ли у вас, Софрон Ильич, заветной папочки с газетными публикациями о мужской моде?
– А что именно вас интересует, сударыня?
В глазах Бричкина появился блеск охотничьего азарта, но хозяйка детективного бюро, словно испытывая умственное проворство своего подчиненного, ответила коротко:
– Мужские браслеты.
– С топазом? – хитро прищурился Бричкин. – Из серебра? Вы видели такой браслет у кого-то? Уверены, что камень не поддельный?
Мура рассмеялась.
– В том-то и дело, что не уверена, – призналась она, – и был он на руке странного типа, смутно похожего на кого-то очень знакомого. На кого –не пойму. Этого типа зовут Васька-Кот, увидев меня, он выпрыгнул в окно. Откуда у него взялась серебряная цепочка с топазом винно-желтого цвета? Не с убитого ли кота нашей клиентки снял?
Бричкин задумчиво почесал щеточку усов.
– Васька-Кот? Кличка известная, воровская, кое-что о нем слышал. Дерзкая персона. Но душить котов даже ради браслета – слишком мелко для мошенника его ранга. Так что этот след – ложный. Не думайте о нем. Отдыхайте! А я займусь мифом о фонтане и монахе.
– Но я не могу оставить вас наедине с сумасшедшей! – возразила Мура. – Все-таки "Господин Икс" – это я! И потом, вы уверены, что она не потребует вскрыть могилку?
– Не уверен, – вздохнул Бричкин. – Эксгумация кота – это серьезно. Хорошо, что подсказали. Но и этот подводный риф мы обойдем.
– Вообще-то меня пригласили сегодня на велодром, – задумчиво произнесла Мура. – А на дачу мы собирались ехать вместе с доктором Коровкиным. Но он забыл о своих обещаниях. Я на него сержусь. Если он придет, скажите, что меня нет и не будет.
– Непременно, – ответил Бричкин, откидывая голову бронзового сфинкса и нацеливая стальное перо в чернильницу. – Когда я служил в артиллерии, был у нас один доктор, то есть дантист, из вольнонаемных, по фамилии Кошкин. Он утверждал, что кошачье мясо по вкусу напоминает кроличье, а тушки почти неотличимы...
Дальше Мура слушать не стала, отправилась в смежную комнату. Ей хотелось побыть одной, хотелось отдохнуть от кошачьего безумия, обступившего ее со всех сторон, а после встречи с трактирным Васькой-Котом в разговорах о кошатине было нечто каннибальское...