- Потому что все это тебя никогда не волновало. Тебе было нужно что-то другое. Ты всегда старался порадовать своего отца, черт побери, но он умер до того, как ты смог это осуществить. Вот почему у тебя депрессия. В последнее время ты его ничем не радовал. У тебя проблемы. Ты должен с кем-нибудь встретиться.
- Со мной все в порядке. Я каждый день езжу верхом. Ем мало, жирком не оброс, и я по-прежнему могу всадить пулю во все, что вижу. С чего это у меня может быть депрессия?
- Тебе нужно какое-нибудь задание. Или новая женщина, в которую ты влюбишься, но которой не сможешь обладать. Да, я обратила внимание, одно как-то не вяжется с другим. Тебе нужна война. Нужно, чтобы в тебя стреляли, чтобы ты смог стрелять в ответ. Каким бы прекрасным ни было место, где есть все, о чем только можно мечтать, этого недостаточно. Пожалуй, большинству этого хватило бы. Но только не Бобу Ли Свэггеру, шерифу иссякших золотоносных жил, у которого каждый день недели главный.
Но тут пришло письмо по электронной почте, отправленное Дж. Ф. Гатри, бывшим оружейником британских спецслужб, который сделал карьеру, выпуская книги о снайперском искусстве в двадцатом и двадцать первом веках, и как-то раз обратился к Бобу, собираясь написать его историю. Боб наотрез отказался - у него не было ни малейшего желания переживать заново старые поединки, поскольку они и так каждую ночь являлись к нему в кошмарных снах; однако этот человек оказался таким обаятельным, что между ними завязалась дружба, которая расцвела благодаря интернету.
Дорогой Свэггер, - написал Джимми Гатри, - я тут подумал, не пригласить ли тебя на ежегодное состязание по стрельбе Британского стрелкового клуба, которое состоится в октябре на старом армейском полигоне в Бисли. Ты прекрасно проведешь время. Поклонники и фанаты будут знать ровно столько, чтобы держаться на расстоянии, а кроме того, ты познакомишься с британскими собратьями по ремеслу, с которыми можно будет поговорить о любимом деле. Поговорить о любимом деле хочется всем.
Я буду стрелять из своей драгоценной "Энфилд-4Т" и, разумеется, с радостью одолжу тебе или "Гаранд-М1Д", или "Спрингфилд" из своей коллекции. Можешь взять свою "М-40", если желаешь пообщаться с нашей придирчивой таможней.
Уверен, что тебе будет весело, а ребята будут рады пообщаться с самим Гвоздильщиком. Если тебя это заинтересовало, я сообщу подробности. Пожалуйста, обдумай мое предложение.
Джимми
Это было бы здорово. К подобной цели требовалось собраться и подготовиться. Это вернуло бы Боба на службу, дало бы возможность доказать самому себе, что и в шестьдесят восемь у него в баках еще осталось немного горючего.
Но подобное мероприятие свело бы его с теми, кого притягивают убийцы. Боб знал и хорошо понимал это. Есть люди, хотя, возможно, они в этом никогда не признаются, которые мечтают о том, чтобы кого-нибудь убить, и их неудержимо тянет к мастерам этого ремесла, каковым, несомненно, являлся Свэггер. Не ради секса, не ради знаний, не ради дружбы, а просто в вампирском стиле насытиться его аурой. Быть может, сам Джимми именно такой человек, и если так, он хорошо это скрывает. Свэггера всегда несколько оглушали подобные контакты, и не то чтобы в них было что-то плохое, но просто от них ему становилось не по себе. Эти люди слишком много значения придавали самому факту убийства, словно это было главным. Хотя истина состоит в том, что в таком ремесле не продержишься только на том, чтобы убивать. Нужно верить во что-то большое, и, служа этому большему - родине, парню в соседнем окопе, стремлению остаться в живых, победить, чему-то, что нельзя понять до конца, о чем никогда не говорят и что называется честь, - можно существовать и даже изредка радоваться. И чем бы это ни было, поделиться им очень нелегко, особенно потому, что Свэггер совершил в свое время большую ошибку, прочитав слишком много книг на подобную тему и поняв, что он обладает опасной информацией, которая толкает его к ужасам самопознания.
Он принял по поводу приглашения Джимми типичное для себя решение: я подумаю.
О, привет, еще одно сообщение, милое и длинное от дочери Мико из школы верховой езды в Беркшире. Она отправилась туда, поскольку все говорили, что она слишком умна и надо дать ей возможность развиваться, это откроет для нее новую жизнь. Из чего следовало, что если у нее в послужном списке будет восточный стиль верховой езды, вхождение в новую жизнь пройдет легче.
Боб получил удовольствие от пространного ответа, который написал Мико, но, отправив его, снова оказался на крыльце. Бедро по-прежнему болело (оно болело всегда), над прерией дул ветер, и пришла пора выпить еще одну чашку кофе.
Сходив на кухню, он вернулся, попробовал представить, куда отправится верхом, подумал, не встать ли завтра пораньше, чтобы позавтракать в Каскейде у Рика - ритуал, который неизменно доставлял ему наслаждение, особенно разговоры ребят про успехи местной футбольной команды. Похоже, ничего другого вокруг не происходило. И тут это случилось.
Вот как бывает порой - все происходит очень быстро. Пришло сообщение от Кэти Рейли, из далекой Москвы, где она работала корреспондентом "Вашингтон пост". Несколько лет назад у них случился в Москве небольшой роман, они понравились друг другу и с тех пор поддерживали связь. Кэти обладала таким же тонким, провокационным чувством юмора, что и сам Свэггер, и им нравилось подкалывать друг друга.
Свэггер, что такое "Мосин 91/30"? Я знаю, что это какое-то оружие, но чем больше я ищу его в Интернете, тем больше захожу в тупик.
Это что еще за чертовщина? В нескольких сотнях электронных писем, которыми они обменялись, ни разу не всплывала тема оружия, и, может быть, именно поэтому Свэггер так любил Кэти. Он задумался над тем, что мог означать ее вопрос, и у него даже мелькнула мысль, что это какая-то шутка. Но нет, Кэти не шутила насчет "Мосина".
Свэггер ответил прямо - по крайней мере, настолько прямо, как это было возможно, имея дело с Рейли.
Это винтовка, которую русская армия использовала с 1891-го по примерно 19-АК-47год. Длинная неуклюжая штуковина, такая, которую должны были бы носить часовые в "Волшебнике из страны Оз", но надежная и точная. Неавтоматическая. Знаешь, что это означает? Там есть "рукоятка", которую нужно поднять, отвести назад, толкнуть вперед, а затем опустить, и тогда можно сделать выстрел. Я мог бы тебе рассказать, зачем это нужно, но ты все равно забудешь через три минуты. Так что поверь мне на слово. Диаметр дула 7,62 мм, стреляет патроном, который, чтобы сбить всех с толку, обозначается "Мосин-наган 7,62", хотя иногда к этому добавляют "54", что указывает длину патрона в мм. Похож на патрон 30-го калибра, как у 30–06. Хотя ты не знаешь, что такое.30–06. Это был НАШ патрон в Первую и Вторую мировые войны. За каким чертом тебе понадобилась эта информация? Собираешься охотиться на северных оленей? Насколько я слышал, у них вкусное мясо, особенно у тех, у которых розовые носы.
Он подождал, но ответ не приходил. Наступило время для езды верхом. Свэггер поднял поджарое тело с кресла-качалки, прошел на конюшню, оседлал новую чалую кобылу по кличке Лошадь - он всех своих лошадей называл Лошадями - и поскакал на юг, затем на запад, потом снова на юг, и так три с лишним часа. Ему было приятно чувствовать под собой Лошадь и видеть вокруг холмистые прерии, с трех сторон окаймленные на горизонте неясными пурпурными горами. Нельзя жалеть себя, когда ты верхом, иначе свалишься с лошади. День был жаркий и солнечный, а это всегда улучшало настроение. Кстати было и то, что его мысли сосредоточились на "Мосине", и он заново перебирал все, что действительно знал об этой винтовке, то, что предположительно знал о ней, и то, что, как ему казалось, он о ней слышал. Например, он знал, что из такой в него стреляли. Это был первый срок во Вьетнаме, взводный сержант, 1964–1965 годы. К вьетконговцам еще не хлынул поток "Калашниковых" китайского производства, поэтому они использовали все, что попадалось под руку, и самыми распространенными были "Мосины" из Китая. Но вьетконговцы быстро усвоили урок, поняв, что старая боевая лошадка с обоймой на пять патронов и медленной ручной перезарядкой не способна сравниться ни с карабинами М-4, которыми пользовались южане, ни с М-14 самого Свэггера. Со временем к повстанцам начали поступать АК и винтовки СВД, и они прямо на глазах осваивали новые тактические возможности современного оружия. Для них это было хорошо, для нас плохо.
Свэггер вернулся домой, поставил Лошадь в конюшню, принял душ и направился в мастерскую. Нынешний проект: патрон калибра 6,5 "Кридмор", сверхточный. Возможно, новый патрон для снайперского оружия? Это, как всегда, полностью занимало мысли Свэггера, спасало его от самого себя, предоставляло ему возможность строить планы и загадывать наперед. Он заново снарядил сто пятьдесят патронов, воспользовавшись пятью различными дозами порохового заряда (с шагом в одну десятую грана), чтобы затем определить кучность боя из винтовки калибра 6.5, сделанной на заказ оружейником из Редфилда, штат Вашингтон. После чего снова принял душ, встретил Джен, и они поужинали. К электронной почте Свэггер вернулся только тогда, когда уже зашло солнце.
Опять Рейли.
Ну хорошо, это винтовка, но как она сочетается с какой-то штуковиной под названием "ПУ 3,5"? Что это может быть? Что это за место, где мы сейчас находимся?
Свэггер уловил намек на "траву". Много лет назад он наткнулся на один момент в работе по Первой мировой войне. Карл Сэндберг: "Я трава, я покрываю все. Пусть под Аустерлицем и Ватерлоо навалены груды трупов… Пройдет два года, десять лет, и люди будут спрашивать: "Что это за место? Где мы сейчас находимся?"" Рейли не понимала, как это точно подмечено, не понимала, что это не шутка.
Место - земля снайперов, точка - Россия, и я даже могу сказать тебе время: 193-1945. Это советский оптический прицел, который устанавливался на "Мосин-91/30", после чего она превращалась, насколько я понимаю, в весьма неплохую снайперскую винтовку. Русские верили в стратегическую концепцию снайперского искусства и применяли против нацистов десятки тысяч снайперов - горы убитых. Прицел (3,5 означает увеличение в 3,5 раза) был прочным, надежным, простым - ничего похожего на мудреные штучки с компьютерным управлением, что мы имеем сегодня. Вероятно, дальность 500 метров, а во многих случаях и того меньше. Одним словом, если перед тобой "Мосин-91/30" с "ПУ 3,5" в сочетании со временем между 39 и 45 годами, ты совершенно определенно находишься в снайперской вселенной. И тут я должен спросить: что Рейли делает в снайперской вселенной? В эти края она редко заглядывает.
Ждать ответа пришлось недолго. Пять минут.
Ты мне здорово помог. Огромное спасибо. Все встает на свои места. Что касается почему - долгая история, связанная с работой. Сейчас меня поджимают сроки, завтра дам тебе подробное объяснение.
Так что пришлось ждать целый день, прежде чем пришло письмо от Рейли.
Первым делом хочу извиниться. На самом деле все довольно скучно. Ничего захватывающего, просто очерк. Меня всегда интересовали женщины-герои - понимаешь, свободная пресса, феминистка, мужененавистница и тому подобное. Я написала небольшой материал, у меня его взяли, и это дало возможность слезть с темы сибирских газопроводов. Несколько недель назад я заглянула на московский блошиный рынок и купила кипу старых газет и журналов. Время от времени я так поступаю в поисках свежих идей. Среди них была "Красная звезда" за 1943 год, военное время, хвала Сталину, сплошной агитпроп, от которого тошнит. А на первой полосе четыре женщины, взялись за руки, все в гимнастерках, увешанных медалями. Трое похожи на трансвеститов, из пенсильванских немцев, ставших доярками, но четвертая - не поверишь - настоящая куколка. Сшибает с ног. Остальные три бедняжки рядом с ней просто коровы. Я читаю газету и вижу, что все четверо снайперы. У каждой много побед, как ты любишь говорить, одна из Ленинграда, две из Сталинграда и еще одна из Одессы, и дальше "Мосин-91/30" и ПУ 3,5. В общем, я узнала их имена, и симпатяшку звали Людмила Петрова, она была из Сталинграда. Гм, для меня это что-то новенькое. Поэтому я набрала в поисковике "советские женщины-снайперы" и получила кучу имен: 4000 снайперов, больше 20 000 убитых фрицев и все такое, но ни слова о Людмиле Петровой. Тогда я стала искать дальше, и хотя остальные трое дожили до конца войны и получили славу и богатство по коммунистическим меркам, о Петровой ну ничегошеньки. Кстати, если верить газете 43-го года, близкие звали ее Милой, а не Людой, как это принято. Я стала копать глубже и глубже, но где-то в середине 1944-го Мила просто исчезла. Перестала существовать. На самом деле я разыскала еще несколько экземпляров того номера "Красной звезды", но на фото ее лицо было или вырезано, или замазано. Люди Сталина отправили ее в небытие. Подобное в те времена случалось. Помнишь, как у Оруэлла: "Тот, кто контролирует прошлое, контролирует будущее. Тот, кто контролирует настоящее, контролирует прошлое".
Так что во мне разгорелось любопытство. Я тычусь носом. Было бы классно узнать, что произошло с Милой, чем она так разгневала красных начальников, что ее имя стерли из истории. Вот чем я сейчас занимаюсь, хотя, если честно, похвастаться солидным уловом пока не могу. Но как это принято у нас в Огайо, я не опускаю руки. Возможно, по мере продвижения вперед у меня появятся к тебе новые снайперские вопросы. Ты не будешь возражать? А, вот еще, щелкни на приложение, я отсканировала фото, чтобы ты взглянул на Милу.
Свэггер сделал так, как было сказано, и всмотрелся в фотографию женщины.
После чего позвал жену.
- Я отправляюсь в Москву, как только будут готовы документы.
Потом он зашел в книжный интернет-магазин и закупил книг о Восточном фронте на шестьсот долларов.
Глава 02
Москва
По дороге к Красной площади
Июль 1944 года
- Понимаю, что, глядя на меня, в это трудно поверить, - сказал майор, - но в красоте я разбираюсь.
За окном ЗИСа проплывали неразрушенные здания. Черный лимузин катил по широким проспектам под палящим солнцем. Повсюду чистота, порядок, аккуратность, горожане спешат по своим делам. Продовольствия, похоже, хватало, листья деревьев колыхались от ветерка, небо было безоблачным.
Для молодой девушки города были ландшафтом сплошных руин, где в основном находились лишь трупы, крысы и высушенные люди, покрытые грязной коростой. Будущее измерялось промежутком времени протяженностью двадцать четыре часа. А столица была не тронута войной, хотя в далеком уже 41-м году на нее и упало несколько бомб. Немцы подошли к Москве на тридцать километров, но затем наступила зима, а на помощь ей пришла 15-я гвардейская армия. Совсем не так было в Сталинграде, где девушка провела все шесть месяцев битвы. Ей трудно было не испытывать к Москве чувство неприязни. Фронтовик с передовой ненавидит все штабные города, это его право, и тут ничего не поделаешь. Целые здания и чистые улицы, не заваленные грудами кирпича, были оскорбительными. Но такова война. Одни остаются в живых, бойцы или города, другие - нет.
- А удивительно то, - продолжал майор, - что красота по большей части банальна. Да, понимаю. Удивительно! Однако многие миловидные деревенские девушки приходят в уныние, обнаружив, какие они заурядные. Когда я был на "Мосфильме" - ну, конечно, я там не работал, но все-таки находился по полуофициальному делу и пользовался, не побоюсь этого сказать, весьма существенным влиянием. Я был знаком со многими известными людьми. Но это так, к слову. Так вот каждый день на "Мосфильм", как и в Голливуд, приходили красивые девушки, отовсюду. Они были уверены, что их смазливое личико станет для них билетом к славе и даст возможность удрать из России. Однако в конечном счете абсолютное большинство становилось проститутками или содержанками. И знаешь почему?
Если он ждал ответа, он его не услышал. Одна звездочка и два просвета на погонах указывали на то, что этот человек - майор; синие петлицы и околыш фуражки рассказывали о ночных визитах, бесследных исчезновениях, НКВД. Но лицо говорило то же самое, что говорили лица многих мужчин: "я тебя хочу, ты мне нужна, ты должна стать моей", оно говорило о мечтах, желаниях и намерениях. Все это было девушке хорошо знакомо, она уже слышала это много раз, в самых разных выражениях. Но в иерархии мужчин и женщин она была на тысячу ступеней выше майора, несмотря на простые сержантские лычки на погонах. Согласно закону, более древнему, чем политика, она могла ничего не отвечать.
Вместо этого девушка задумалась о совершенно другом. Неужели все это связано с Курской дугой? Что известно этому майору? Что известно НКВД?
- Потому что кинокамера говорит правду, - продолжал свои безнадежные попытки майор. - Или, точнее, слишком много правды. Она не любит заурядное и долго на нем не задерживается. Ей нужно, чтобы ее дразнили, соблазняли, завлекали. Я сам не знаю почему, но даже среди красавиц только одно лицо из тысячи обладает теми чертами, которыми восторгается кинокамера. Такая красота встречается крайне редко.
Машина проехала площадь Дзержинского, или, как ее все называли по старой памяти, Лубянку, мимо здания, где предположительно работал этот олух - и в нем не было ничего особенного, огромная железобетонная коробка в девять этажей, цвета головки сыра. Но девушка его не видела. Она видела Курскую дугу. Горящих людей, горящие танки, поле, усеянное обломками, библейское в своих размерах, повсюду смерть во всех ее видах.
На Курской дуге она поступила неправильно. Однако ей до сих пор казалось, что все же правильно, как ни старалась она убедить себя в обратном.
Все дело в Курской дуге?
- Понимаешь, я говорю об этом, - не унимался идиот, - потому что считаю, что у тебя именно такая особенная красота. Твои глаза, пусть и большие, глубокие и сосредоточенные, полны тайны. Они не раскрывают свои мысли, но говорят о тщательном раздумье, серьезных целях, отсутствии глупостей. И весь твой послужной список говорит о том, что ты избегаешь глупостей. Сержант Петрова - женщина неглупая.
Еще километр вдоль красной кирпичной стены - и лимузин, прокатившись по брусчатке Красной площади, свернул налево, чтобы въехать в Кремль. Хотя война Москву почти не потревожила, через каждые сто метров по периметру просторной площади стояли, задрав длинные стволы в небо, зенитные орудия в окружении мешков с песком, а высоко над головой плавала на тысячеметровых тросах целая флотилия аэростатов, отбрасывающих на землю колеблющиеся тени. На стенах зданий висели громадные транспаранты с портретами героев Родины, заслоняя собой архитектуру, как бы подчеркивая, что они важнее любых строений. Доминировало мудрое и милостивое лицо товарища Сталина, с усами размером с танк и глазами размером с тяжелый бомбардировщик. Поскольку этот человек убил Милиного отца, его портрет не произвел на нее впечатление.