Глава VI
Инспектор Лоньон вошел, подталкивая в спину своего "подопечного". У юнца были длиннющие жидкие патлы, он сгибался под тяжестью чемодана из коричневой парусины, перевязанного веревкой.
Комиссар открыл дверь в комнату инспекторов и распорядился:
- Ребята, посмотрите, что там у него в бауле, - и добавил:
- Велите ему спустить штаны и проверьте, не колется ли.
Мегрэ приветливо посмотрел на Лоньона. Он не чувствовал никакой антипатии к Растяпе, несмотря на его совершенно невыносимый характер. К тому же жизнь Лоньону отравляла его капризная женушка. Это понимали и все остальные, но когда они видели жалобное лицо своего коллеги, который все время как бы ждал беды, то молча пожимали плечами или усмехались себе под нос.
Мегрэ подозревал, что Растяпа даже получает удовольствие от того, что он - неудачник, что его не ценят. Убедив себя однажды в этом, Лоньон бережно лелеял свою навязчивую идею, как некоторые старики, постоянно ожидая обострения хронического бронхита, уже не мыслят себе жизни без болезни.
- Как дела, старик?
- Ну, значит, так…
Это означало примерно следующее: Лоньон готов отвечать на вопросы, но Мегрэ не должен забывать, что это именно Растяпа должен был проводить следствие, если бы не вмешательство Уголовной полиции, и он, который знает Монмартр как собственный карман и со вчерашнего дня ни на минуту не присел, должен теперь рапортовать, как новобранец капралу.
Лоньон стиснул губы, и Мегрэ понял, о чем думает инспектор: "Будет, как всегда. Комиссар сейчас вытянет из меня всю информацию, а потом, может быть, уже завтра, в газетах напишут, что Мегрэ успешно завершил дело и снова будут превозносить его методы и проницательность".
Лоньон давно убедил себя, что Мегрэ занимал пост комиссара, а другие, в таком же, как у Растяпы, звании, служили в специальных оперативных бригадах, вместо того, чтобы, как он, просиживать штаны в окружном комиссариате, только потому, что у них имелись связи в высших сферах или же они родились под счастливой звездой. По мнению Растяпы, он был самым лучшим полицейским инспектором Парижа, но, увы…
- Где ты взял этого хлюпика?
- На Северном вокзале.
- Когда?
- Полседьмого утра. Было еще темно.
- Ты знаешь его?
- Давно. Уже восьмой раз его задерживаю. Это Филип Мортемар, его отец - профессор университета в Нанси.
Странно, что Лоньон удосужился выдавить из себя столько информации за один присест. Мегрэ увидел, что его ботинки грязны и порядком поношены, наверное, промочил ноги, а брюки были до колен забрызганы грязью.
- Когда консьержка вспомнила о молодом длинноволосом парне, ты сразу понял, о ком идет речь?
- Я хорошо знаю мой участок.
И у этой реплики был глубокий подтекст: Мегрэ и его людям нечего делать на чужой территории.
- И ты пошел к нему. Кстати, где он живет?
- В комнатенке для прислуги, на чердаке. Бульвар Рошешуар. Но дома его не застал.
- Когда это было?
- Вчера, в шесть вечера.
- Он уже бегал по Парижу с чемоданом?
- Еще нет.
Вне всякого сомнения, Лоньон был лучшим гончим псом парижской полиции. Он шел по следу, даже если не был уверен, что это - единственный правильный след, и скорее бы умер, чем повернул назад.
- И ты искал его до утра?
- Знаю места, где мы могли бы пересечься. У Филипа не было денег на дорогу, и он заходил во все кафе, где мог встретить знакомых. Как только собрал деньги, вернулся за чемоданом.
- Откуда ты узнал, что он собирается уезжать именно с Северного вокзала?
- От одной ночной пташки, которая призналась, что ее приятель сел в автобус на площади д’Анвер. Я нашел его в зале ожидания.
- А что ты с ним делал все утро?
- Доставил на свой пост, чтобы допросить.
- Результат?
- Ничего не знает или говорит, что ничего не знает.
Мегрэ вдруг показалось, что инспектор спешит, но совсем не для того, чтобы улечься спать
- Я вам его оставлю?
- Ты написал рапорт?
- Отдал своему комиссару.
- Значит, это Филип снабжал графиню наркотиками?
- Или она его. Их часто видели вместе.
- И давно они знакомы?
- Несколько месяцев. Если я вам больше не нужен…
Лоньон явно что-то скрывал. Или Филип все-таки проговорился, или сам инспектор во время ночного патрулирования получил новую информацию, что открыло перед ним очередную возможность отличиться, и сейчас Растяпе не терпелось бежать, чтобы другие опять не перешли ему дорогу.
Мегрэ тоже знал Монмартр и мог себе представить "веселую" ночь инспектора и Филипа. Чтобы найти денег на билет, мальчишка должен был встретиться с несколькими десятками таких же, как он, опустившихся на самое дно людей. Он приставал к девушкам, торчащим у ворот подозрительных гостиниц, мучил слезными просьбами обслугу и портье ночных кабаков. А когда наступала глухая ночь, пробирался в притоны, где ловили наркотический кайф его приятели, такие же безденежные, как и он.
Раздобыл ли Филип хоть немного зелья для себя? Если нет, то сейчас у него может начаться ломка.
- Я могу идти? - нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, спросил Лоньон.
- Спасибо, ты славно поработал.
- Я не думаю, что это Филип убил графиню.
- Согласен.
- Вы арестуете его?
- Вполне вероятно.
Лоньон наконец ушел, и Мегрэ отворил дверь в комнату инспекторов. На столе лежал открытый чемодан. Филип стоял рядом. Его лицо цветом и какой-то странной студенистой консистенцией напоминало растопленный парафин. Когда к нему приближался кто-то из инспекторов, он вскидывал руки, будто боялся, что его начнут бить.
Взгляды окружающих выражали только отвращение.
В чемодане комиссар увидел стопку изношенного белья не первой свежести, носки, стеклянные капсулы с каким-то порошком. Мегрэ открыл одну и понюхал лекарство. Он хотел убедиться, что это не героин. Там же лежало несколько тетрадок. Комиссар перелистал их. Это были стихи, а точнее, невнятные заумные верлибры, явно написанные в состоянии наркотического делириума.
- Пойдем со мной, - приказал Мегрэ.
Филип сгорбился, будто ожидая удара в спину. Наверное, он уже привык к этому. И на Монмартре встречаются люди, которые не терпят подобных выродков и при первой же возможности охотно выражают свое отношение кулаками.
Мегрэ сел, а парень остался стоять, шмыгая носом с раздраженно подрагивающими ноздрями.
- Графиня была твоей любовницей?
- Она опекала меня, - ответил Филип с кокетливой интонацией гомосексуалиста.
- Неужели ты с ней не спал?
- Ее интересовала моя поэзия.
- Она давала тебе деньги?
- Поддерживала меня материально.
- И много она тебе давала?
- Графиня не была богата.
На парне был хорошо скроенный, двубортный, но невероятно изношенный и грязный плащ, когда-то он был голубого цвета, и явно чужие лакированные полуботинки, которые следовало носить со смокингом, а не с этой хламидой.
- Почему ты хотел удрать в Бельгию?
Филип не отвечал, косясь на дверь в соседнюю комнату. Он боялся, что Мегрэ сейчас кликнет двух рослых инспекторов и те кинутся учить его уму-разуму. Может, с этим сталкивался во время других приводов в полицию?
- Я не сделал ничего плохого. Зачем меня арестовали? - пролепетал парень.
- Тебя очень тянет к мужчинам?
Как все "голубые", Филип был очень горд своей принадлежностью к этому клану, и мимолетная усмешка исказила его красные, как у девушки, губы. Кто знает, может быть, внимание настоящих мужчин тоже доставляло ему удовольствие?
- Не хочешь отвечать?
- У меня много друзей.
- А подружки тоже есть?
- Это не одно и то же.
- Как я понял, мужики - для удовольствия, а старухи - для денег?
- Они любят мое общество.
- И много их у тебя?
- Несколько.
- И все тебя опекают?
Мегрэ приходилось сдерживать свое отвращение, и он пытался разговаривать на эти скользкие темы спокойно и буквально заставлял себя относиться к этому отвратительному юнцу как к нормальному человеку.
- Иногда они помогают мне, - продолжал жеманиться Филип.
- И все они сидят на игле?
Филип потупился. Вдруг Мегрэ осенила неожиданная мысль. Комиссар не стал вскакивать, хватать этого педераста за грязный воротник, а наоборот, заговорил глухо и размеренно:
- Слушай, у меня нет времени с тобой цацкаться. Я - не Лоньон. Или ты сейчас же расколешься, или надолго угодишь за решетку. Но сначала мои парни с тобой порезвятся.
- Они будут меня бить?
- Сделают все, что я им прикажу.
- Не имеете права!
- А ты имеешь право разносить заразу? Отвечай по-хорошему, давно знаком с графиней?
- Полгода.
- Где познакомились?
- В маленьком баре на улице Виктор-Массе. Прямо напротив ее дома.
- Ты сразу понял, что она колется?
- Это легко вычислить.
- И ты стал преследовать ее?
- Я хотел только, чтобы она со мной поделилась.
- А у нее было, чем делиться?
- Да.
- Много?
- Недостатка она почти никогда не испытывала.
- Ты знаешь, кто снабжал графиню?
- Она не рассказывала.
- Но ведь ты знаешь?
- Догадываюсь.
- Кто?
- Какой-то доктор.
- Он тоже из ваших?
- Да.
- Доктор Блош?
- Я не знаю его фамилию.
- Врешь. Ты был у него?
- Случалось.
- Зачем?
- Чтобы дал мне немножко.
- И он давал?
- Один раз.
- Ты обещал, что заложишь его?
- Я просто должен был получить дозу. Тогда целых три дня у меня ничего не было. Доктор сделал мне укол. Только один.
- Где ты встречался с графиней?
- В баре или у нее дома.
- Почему она давала тебе морфий и деньги?
- Она мной интересовалась.
- Я предупреждал тебя, чтобы ты для своей же пользы говорил правду.
- Графиня была очень одинокой.
- У нее кроме тебя никого не было?
- Она была совершенно одна.
- Вы занимались любовью?
- Я старался доставить ей удовольствие.
- У нее дома?
- Да.
- И вы вместе пили эту красную дрянь?
- Мне было противно, но…
- И вместе спали в ее берлоге. Ты оставался там когда-нибудь до утра?
- Иногда и на два дня.
- Вы не отдергивали шторы, не знали даже, когда день, а когда ночь? Было?
Мегрэ представил себе, как, уйдя наконец от графини, Филип бродил, как лунатик, по улицам в поисках новой порции отравы.
- Сколько тебе лет?
- Двадцать восемь.
- Когда начал колоться?
- Года четыре назад.
- Зачем?
- Не знаю. Начал, и все.
- Ты поддерживаешь отношения с родителями?
- Отец на меня давно… положил.
- А мать?
- Иногда потихоньку шлет мне посылки.
- Расскажи о графине.
- Я ничего о ней не знаю.
- Неправда.
- Она была когда-то очень богата. Вышла за старика, хотя не любила его. Этот граф не давал ей ни минуты покоя, нанял частного детектива следить за ней.
- Она тебе так сказала?
- Каждый день граф получал рапорт, в котором по минутам было расписано, что она делала в течение дня.
- Графиня уже тогда кололась?
- Нет. Не думаю. Потом граф умер, и все сговорились, как бы поскорее вытрясти из нее наследство.
- Что значит "все"?
- Все альфонсы на Лазурном берегу. И игроки из казино, и ее подружки…
- Она называла какие-нибудь фамилии?
- Не помню. Когда наширяешься, то несешь ерунду, да и не помнишь ничего…
Мегрэ знал об этом только теоретически, так как сам, естественно, никогда не пробовал наркотиков. Ему вполне хватало пары рюмок коньяку на ночь.
- У графини осталось немного денег?
- Если и осталось, то на самом деле немного. Она уже продавала драгоценности.
- Показывала их тебе?
- Нет.
- Не доверяла?
- Не знаю.
Филип покачивался на худых, как палки, ногах в обвислых брюках. Мегрэ жестом указал ему на стул.
- У нее был еще кто-нибудь, кому она давала деньги?
- Она об этом не говорила.
- Ты никогда не видел, чтобы кто-нибудь приходил к ней домой или подсаживался за столик в кафе?
Мегрэ чувствовал, что Филип что-то знает, но боится сказать.
- Н… Нет!
Комиссар сурово посмотрел на парня:
- Ты забыл, о чем я тебя предупреждал?
Но Филип уже опомнился:
- Я никогда никого с ней не видел.
- Ни мужчину, ни женщину?
- Никого.
- А не слышал ли ты случайно об Оскаре?
- Я не знаю никакого Оскара.
- Было похоже, что графиня кого-то боится?
- Она боялась, что умрет, когда останется одна.
- Вы ссорились?
Филип был слишком бледен, чтобы покраснеть. Лишь розовая тень коснулась его ушей:
- Откуда вы знаете? - ответил он вопросом на вопрос и добавил с всепонимающей, чуть пренебрежительной усмешкой: - Это всегда так кончается.
- Что ты имеешь в виду?
- А вы порасспрашивайте наших.
Он хотел сказать: "кого-нибудь из наркоманов". А потом неохотно заговорил:
- Когда у графини кончался морфий, а доктор не приходил, она бросалась на меня и кричала, что я спрятал от нее ампулу и, даже говорила, что я обокрал ее, клялась, что еще вчера в ящике оставалась по крайней мере, дюжина.
- Она давала тебе ключи от квартиры?
- Нет.
- Ты никогда не входил туда в ее отсутствие?
- Она всегда торчит дома. Иногда по нескольку недель не выходила из спальни.
- Ответь на мой вопрос, только правду. Ты заходил когда-нибудь в квартиру, когда ее не было?
И снова Мегрэ почувствовал едва уловимое колебание.
- Нет.
Мегрэ пробурчал беззлобно:
- Врешь.
Мегрэ казалось, что воздух в его кабинете медленно, но неотвратимо становится таким же смрадным и затхлым, как в квартире графини на улице Виктор-Массе.
Комиссар хорошо знал синдромы наркомании: в отрыве от наркотика Филип был готов получить дозу за любую цену. И тогда ему приходилось проделывать то же, что и сегодня ночью, когда, собирая деньги на билет, лишенный человеческого достоинства, он клянчил у всех подряд. На самом дне Парижа, куда скатился, это было непросто. А графиня всегда имела достаточное количество наркотика. И если она не хотела делиться, нужно было просто подождать, когда ее не будет дома. Это было логично. Наркоманы шпионят друг за другом, ревнуют друг к другу, не чураются воровства, а иногда и доносов. Уголовная полиция часто была не в состоянии отличить телефонные звонки людей, желающих помочь следствию, от тех, кто хотел страшно отомстить себе подобным.
- Когда ты видел графиню последний раз? - спросил Мегрэ.
- Позавчера утром.
- А не вчера?
- Вчера с утра мне было плохо, и я весь день не вставал с постели.
- Что с тобой было?
- Я не принимал два дня.
- И графиня с тобой не поделилась?
- Клялась, что у самой ничего нет.
- Вы поссорились?
- Оба были в плохом настроении.
- И ты ей поверил?
- Графиня показала мне пустой ящик.
- Когда она приглашала доктора в последний раз?
- Не знаю точно. Звонила, кажется, и он обещал прийти.
- И больше ты к графине не возвращался?
- Нет.
- А теперь послушай: вчера, около пяти вечера мы нашли труп графини. Вечерние газеты уже были набраны, и информация о ее смерти была опубликована только сегодня. А ты провел всю ночь в поисках денег, чтобы сбежать в Бельгию. Откуда ты знаешь, что графиня мертва?
Филип хотел было запротестовать, но стушевался под тяжелым взглядом комиссара.
- Я подошел к ее дому и увидел людей на тротуаре.
- Во сколько это было?
- Вроде, в полседьмого.
Это было как раз в то время, когда Мегрэ находился в квартире графини, а один из полицейских стоял у парадного, чтобы держать зевак на расстоянии.
- Вынь все из карманов.
- Я уже вынимал… Инспектор Лоньон просил об этом.
- Вынь еще раз.
Филип достал грязный носовой платок, два ключа на колечке - один от чемодана, перочинный нож, кошелек, какие-то таблетки, бумажник, блокнот и шприц в упаковке.
Мегрэ взял в руки истрепанный пожелтевший блокнот со множеством адресов и телефонов. Фамилий было мало, в основном, имена или инициалы. Оскара не было.
- Когда ты узнал, что графиню задушили, то подумал, что подозрение может пасть на тебя?
- Так всегда и бывает.
- И ты решил удрать в Бельгию. У тебя там кто-нибудь есть?
- Я много раз бывал в Брюсселе.
- Кто дал тебе денег на билет?
- Друг.
- Кто именно?
- Я не знаю его фамилии.
- Знаешь.
- Доктор.
- Доктор Блош?
- Да. Я не мог нигде найти, а было уже три часа ночи, я все боялся, что меня арестуют. И позвонил ему из бистро на улице Коленкур.
- Что ты ему сказал?
- Что я - друг графини и что мне нужны деньги.
- И он сразу согласился дать денег?
- Когда я добавил, что, если меня арестуют, то у него будут неприятности.
- Значит, ты еще и шантажист. Ходил за деньгами к нему домой?
- Нет. Он ждал меня у подъезда.
- Ты ничего больше не просил?
- Доктор дал мне еще порцию.
- И ты сразу в воротах сделал себе укол. Это все? Ничего не скрываешь?
- Я ничего больше не знаю.
- Доктор - педераст?
- Нет.
- Откуда ты знаешь?
Филип развел руками, считая вопрос наивным.
- Ты голоден?
- Нет.
- Хочешь пить?
Губы Филипа дрожали. Он хотел, он очень хотел, но только совсем другого.
Мегрэ с усилием поднялся, еще раз открыл дверь в комнату инспекторов. Торранс, высокий, мускулистый, с ручищами, как у мясника, был на месте. Люди, которых допрашивал этот инспектор, не подозревали, что он и мухи не обидит.
- Иди сюда! - позвал его комиссар. - Закроешься с этим парнем и отпустишь его только тогда, когда он расколется. Неважно, завтра или через три дня. Когда устанешь, пусть тебя кто-нибудь сменит.
Филип испуганно запротестовал:
- Я рассказал все, что знаю! Вы хотите меня… - и внезапно истерически закричал: - Мсье - негодяй! Плохой человек! Вы… Вы…
Мегрэ отодвинулся от двери, подтолкнул верещащего Филипа к инспектору и незаметно подмигнул Торрансу. Они пересекли просторную комнату инспекторов и вошли в помещение, которое в шутку называли "уголком грешников".
По дороге Торранс громко крикнул Лапуэнту:
- Пусть мне принесут пива и бутербродов.
Когда дверь чулана закрылась за Торрансом и его "жертвой", Мегрэ с облегчением расправил плечи. Сейчас ему больше всего на свете хотелось проветрить свой кабинет.
- Как дела, ребята? - поинтересовался комиссар.
Он только сейчас заметил, что Люка уже пришел из морга.
- Дама вернулась и хочет с вами поговорить.
- Тетя из Лизьё? Как она там себя вела?