- Как старуха, которая с удовольствием ходит на похороны. Не понадобились ни нюхательная соль, ни нашатырный спирт. Спокойно осмотрела труп с головы до пят и просто подскочила от возмущения: "Зачем вы выбрили ей это место?" Я сказал, что мы здесь не при чем, и она замолчала. Потом показала родимое пятно на стопе: "Вот оно, но я бы и без этого ее узнала". А выходя, поставила меня перед фактом: "Я иду с вами, молодой человек. Мне нужно поговорить с комиссаром". Она в приемной. Думаю, что так легко вы не отделаетесь, патрон.
Молодой Лапуэнт поднял трубку, но слышимость, похоже, была очень плохая.
- Ницца?!.. - кричал он в телефонную трубку.
Жанвье еще не было. Мегрэ вернулся к себе и позвонил дежурному, чтобы тот препроводил даму из Лизьё.
- Я слышал, вы хотите мне еще что-то сообщить?
- Не знаю, заинтересует ли это вас. Я вспомнила по дороге в морг одну вещь. Часто так бывает, помимо воли возвращаешься к воспоминаниям, хотя я не люблю сплетничать.
- Я внимательно слушаю вас, мадам.
- Это касается Анн-Мари. Я рассказала вам утром, что она уехала из Лизьё пять лет назад и что ее мать не хотела даже слышать о дочери. Но ведь это же ненормально, это не по-людски.
Мегрэ терпеливо ждал. Торопить разговорчивую женщину не имело смысла.
- Разумеется, все об этом знали. Ведь Лизьё - небольшой городок, в нем ничего не скроешь. У меня есть приятельница, которую я глубоко уважаю. Она раз в неделю ездит в Кань по торговым делам. Так вот, эта дама клялась здоровьем своего мужа, что незадолго до исчезновения Анн-Мари видела ее в Кане. Девушка выходила от врача.
Она выпалила это с явным удовлетворением. Удивившись, что ей не задают вопросов, продолжила:
- Речь идет не просто о враче. Девчонка вышла от доктора Потю, гинеколога.
- Значит, вы думаете, ваша племянница уехала из Лизьё, потому что была беременна?
- Об этом много судачили и даже предполагали, кто мог быть отцом ребенка.
- И?.
- Называли разные фамилии, выбор был довольно большой. Я для того и вернулась, чтобы сообщить вам об этом. Я считаю своим долгом помочь следствию.
Наконец-то женщина убедилась, что полицейские не так уж любопытны и назойливы, как говорят. Мегрэ совершенно ее не перебивал, не задавал лишних вопросов, слушал внимательно, словно пожилой пастор на исповеди. И она, наконец, выложила свой главный козырь:
- У Анн-Мари было слабое горло. Она каждую зиму по несколько раз болела ангиной. Удаление миндалин ничего не изменило. Помню, в тот год золовка решила послать девчонку в Ла Бурбуль, где в санатории лечили эти болезни.
Мегрэ сразу же вспомнил хрипловатый голос Арлетты. Тогда он подумал, что это из-за выпивки, курения и "бурных" ночей.
- Когда Анн-Мари уехала из Лизьё, живота у нее еще не было. Может, была на третьем или четвертом месяце, не больше. Она всегда носила приталенные платья. И все совпадает с ее поездкой в Ла Бурбуль. Я уверена, что именно там девчонка встретила парня, который сделал ей ребенка, и она уехала, чтобы разыскать его. Если бы виновником был мужчина из нашего городка, он бы уладил это дело или уехал вместе с ней.
Мегрэ медленно разжигал трубку. Он чувствовал усталость, как будто только что совершил длинный, изматывающий марш-бросок. Но это была усталость от отвращения. Комиссар испытывал его к той грязи, которую на него выливали сегодня. Как и после допроса Филипа, ему очень хотелось встать и распахнуть окно.
- Вы скоро возвращаетесь назад?
- Нет. Я решила провести несколько дней в Париже. У меня здесь старинная подруга, с которой мне очень хочется повидаться. Я дам вам ее адрес.
Дама написала адрес на обороте визитной карточки, не забыв указать и номер телефона.
- Если я вам понадоблюсь, мсье комиссар, позвоните, пожалуйста.
- Благодарю вас, мадам.
- Я полностью к вашим услугам, мсье.
- Не сомневаюсь.
Мегрэ проводил даму до двери, осторожно прикрыл ее, потянулся, потер ладонью лоб и пробурчал:
- Бог мой, сколько грязи…
- Можно войти, патрон?
Это был Лапуэнт, который держал в руках какой-то листок и был очень возбужден.
- Ты звонил в "Дофин"?
- Кельнер только что принес кружку.
Пока поднос не уплыл в "уголок грешников" к Торрансу, комиссар подошел, взял холодную тяжелую кружку с пенистым пивом и опорожнил ее одним глотком.
- Скажи, чтобы принесли еще.
Глава VII
- Жюльен передает вам свои наилучшие пожелания счастья и здоровья, патрон. Говорит, вы поймете, - ревниво произнес Лапуэнт.
- Он в Ницце?
- Несколько недель назад переехал туда из Лиможа.
Жюльен был сыном инспектора, который долго работал вместе с Мегрэ и после ухода в отставку поселился на Лазурном берегу. По правде говоря, Мегрэ не видел Жюльена с тех давних пор, когда качал мальчишку на коленях, но ему было приятно внимание сына его старого друга.
- Я ему звонил еще вчера вечером, - продолжал Лапуэнт. - У нас постоянный контакт. А когда Жюльен узнал, по чьему поручению я звоню и с кем я работаю, он очень обрадовался. Готов сделать для вас все возможное. Он уже перерыл весь архив в своем комиссариате. Нашел целую папку с рапортами, о которых все уже забыли. Их когда-то сложили как попало и бросили на дальнюю полку.
- Там есть бумаги, касающиеся смерти Фарнгейма?
- Есть список свидетелей, проходивших по делу о его гибели. Я попросил Жюльена сообщить мне все о слугах с виллы "Оаза". Вот список: Антуанетта Межа, девятнадцать лет - горничная; Розали Монкёр, сорок два года - кухарка; Мари Пинако, двадцать три года - помощница кухарки; Анжелино Люпен, тридцать восемь лет - дворецкий…
Мегрэ слушал Лапуэнта, поглядывая в окно на медленно падающий снег. Инспектор, как опытный актер, выдержал паузу:
- Оскар Бонвуазен, тридцать пять лет, слуга и шофер.
- Значит. Оскар? - сказал комиссар. - Наверное, никто не знает их дальнейшей судьбы?
- У Жюльена зародилась интересная идея, которую он претворил в жизнь. Он работает в Ницце недавно, как я вам уже говорил, и не перестает удивляться количеству богатых иностранцев, приезжающих туда на несколько месяцев. Они снимают роскошные виллы и живут на широкую ногу. И естественно, должны иметь штат слуг. Жюльен нашел посредническое бюро, которое вербует слуг для людей такого сорта. Хозяйка бюро - пожилая дама, занимается этим делом уже лет двадцать. Не помнит ни графа фон Фарнгейма, ни графиню, не припоминает Оскара Бонвуазена, но примерно год назад нашла новое место кухарке, своей постоянной клиентке. Розали Монкёр работает сейчас у каких-то латиноамериканцев. У них собственная вилла в Ницце, но большую часть года проводят в Париже. У меня есть адрес: авеню д'Иена, сто тридцать два. Думаю, сейчас они в столице.
- Это все, что ты узнал?
- Жюльен постоянно "роет землю" в этом направлении. Я должен отправиться к этой женщине, патрон?
Мегрэ было согласился. Ему хотелось пойти навстречу Лапуэнту. который просто горел от нетерпения допросить бывшую кухарку фон Фарнгеймов.
- Нет, я поеду сам, - решил все-таки он.
Ему необходимо было размяться, выпить по дороге еще одно пиво, покинуть кабинет, где сегодня он чувствовал себя просто невыносимо.
- Пока меня не будет, уточни в статистическом отделе, нет ли там кого по фамилии Бонвуазен. Нужно проверить конторские книги меблированных комнат. Обзвони канцелярии мэрий и комиссариатов.
- Слушаюсь, патрон.
Комиссару было жаль Лапуэнта, но желание выбраться на воздух пересилило жалость.
Перед тем, как уйти, он заглянул в комнатку, где закрылись Торранс с Филипом. Атлетически сложенный Торранс снял пиджак, но, несмотря на это, на лбу его выступили капли пота. Филип, с белым, как бумага, лицом, сидел на краешке стула, и, казалось, он вот-вот потеряет сознание.
Мегрэ не хотел вмешиваться, он был уверен, что Торранс продержится долго - будет тянуть парня за язык до ночи, а если понадобится, и до утра.
Через полчаса такси остановилось перед шикарным домом на авеню д'Иена. Хозяин дома, в элегантном темном костюме принял его в холле, украшенном мраморными колоннами.
Мегрэ представился и поинтересовался, здесь ли работает Розали Монкёр. Респектабельный владелец указал ему на черный ход.
- Поднимитесь на третий этаж, мсье.
Мегрэ выпил по дороге еще два пива и головная боль прошла.
Лестница была узкая и крутая. Комиссар позвонил в покрытую темным блестящим лаком дверь. Ему отворила полная седая женщина и вопросительно посмотрела на незнакомого мужчину.
- Мадам Монкёр?
- Чего мсье хочет от нее?
- Хочу поговорить.
- Это я, говорите.
Кухарка присматривала за кипящими кастрюлями, а чернявая помощница растирала какую-то пахучую приправу в ступке.
- Если я не ошибаюсь, вы служили у графа фон Фарнгейма?
- А кто вы такой?
- Я из уголовной полиции.
- Значит, я должна ворошить старое?
- Не совсем так. Вы знаете, что графини нет в живых?
- Каждый уходит на тот свет в свое время. Но я не знала.
- Об этом сообщали все утренние газеты.
- Вы думаете, у меня есть время на газеты? В доме, где почти каждый день задают ужины на тридцать человек?
- Графиню убили.
- Вот тебе на!
- Чему вы так удивляетесь?
Кухарка не предложила Мегрэ сесть, занималась своим делом, а к комиссару отнеслась, как к посыльному из магазина, не испытывая никакого страха перед полицейским.
- Да не удивляюсь я! Так, вырвалось. А кто ее убил?
- Еще неизвестно. Это я и хочу- узнать. Вы работали на вилле и после смерти графа?
- Только две недели. Не могла поладить с графиней.
- Почему?
Розали пристально наблюдала за своей помощницей, потом открыла духовку и окропила бульоном какую-то вкусно пахнущую дичь.
- Там была работа не для меня.
- Значит, это был не аристократический дом?
- Конечно, нет. Я люблю мою профессию и предпочитаю, чтобы люди садились за стол вовремя. Стараюсь вкусно готовить и мне хочется, чтобы мое искусство ценили. Достаточно, Ирма. Вынь из ледника крутые яйца и отдели белки от желтков.
Кухарка открыла бутылку мадеры и влила несколько капель вина в соус, который медленно растирала деревянной ложкой.
- Вы помните Оскара Бонвуазена? - задал комиссар следующий вопрос.
Розали пристально посмотрела на комиссара, как бы говоря: "Ах, вот оно что?" Но отвечать не торопилась.
- Вы слышали мой вопрос?
- Я не глухая.
- Кем он был?
- Лакеем.
А поскольку Мегрэ удивился тому, с каким презрением она произнесла это слово, кухарка добавила:
- Не люблю лакеев. Это бездельники. А если он еще вдобавок и шофер, то считает себя самым главным в доме и ведет себя, как господин.
- Бонвуазен был именно таким?
- Я не помню его фамилии. Все его звали просто Оскаром.
- Как он выглядел?
- Красивый парень, который хорошо об этом знал. Любимец женщин, а я таких не люблю и не скрывала этого.
- Он приставал к вам?
- На свой манер.
- Что это значит?
- Зачем вы так выпытываете?
- Я должен знать все об Оскаре.
- Вы думаете, это он убил графиню?
- Предполагаем.
Самым взволнованным человеком на кухне была молоденькая Ирма, которой, наверное, казалось, что она замешана в настоящее убийство, и у нее все валилось из рук.
- Ты уже забыла, что должна растирать желтки? - прикрикнула на нее Розали.
- Вы можете его описать? - спросил Мегрэ.
- Только как он выглядел тогда, на вилле. Я ведь не знаю, какой он сейчас.
В это время в ее глазах блеснул молодой огонек. Это не укрылось от комиссара и он задал очередной вопрос:
- Вы в самом деле его не видели позже?
- Об этом я как раз и подумала. Сама не знаю. Несколько недель назад я навещала брата, у него свое кафе, и на улице столкнулась с человеком, который показался мне знакомым. Он тоже посмотрел на меня, будто узнал. И неожиданно, ни с того, ни с сего, заторопился, ускорил шаг, а голову повернул в другую сторону.
- И вы подумали, что это Оскар?
- Не сразу. Мне пришло это в голову позже, а сейчас я просто уверена, что эго был он.
- Где находится кафе вашего брата?
- На улице Коленкур.
- Значит, вы встретили бывшего слугу графа фон Фарнгейма на Монмартре?
- А если точно - на улице Клиши, на углу.
- Расскажите мне об этом человеке.
- Я с тех давних пор ни разу не имела дел с полицией. Не спрашивайте меня больше. Что бы он ни сделал, я-то тут причем?
- Вы хотите, чтобы убийца оставался на свободе?
- Если он убил только графиню, невелика потеря.
- А если он убил, как минимум, еще одну женщину и неизвестно, остановится ли на этом?
Она пожала плечами:
- Тем хуже для него. Так и быть, расскажу. Он был невысокий, даже низкий. Это его волновало, поэтому носил обувь на каблуках, как женщина, которая хочет казаться выше. Я часто подтрунивала над его ростом, и тогда он кидал на меня зверский взгляд, но молчал.
- Он был неразговорчив?
- Из тех, у кого Бог знает что на уме. Волосы были черные, густые, росли сразу от бровей. Брови такие толстые, нависшие. Некоторые считали, что брови делают его взгляд неотразимым. Только не я. Он сверлил глазами людей с таким видом, словно говорил: "Все вы - говно". Простите за грубое слово.
- Не стоит. Продолжайте.
Наконец Розали разговорилась. Она сновала по наполненной вкусными ароматами кухне; ловко расставляла по местам утварь, заглядывала в кастрюли и время от времени смотрела на часы.
- Антуанетта на него клюнула и просто шалела. Мари тоже.
- Вы говорите о горничной и о вашей помощнице?
- Да и другие девушки, которые работали раньше. В этом доме слуги часто менялись. Было непонятно, кто хозяин: старик или графиня. Старик был хорошим господином, а вот мадам просто невозможно было угодить. Так вот, Оскар не приставал к женщинам, как вы выразились. Он выбирал сам, и в первую же ночь шел к девушке в комнату, будто они уже обо всем договорились. Оскар был так в себе уверен, что устоять было трудно. Антуанетта все глаза себе выплакала.
- Почему?
- Она по-настоящему полюбила его и надеялась, что Оскар на ней женится. А он, когда добился своего, то и смотреть на нее перестал. А когда ему опять было надо кое-чего, то шел уже к следующей, как ни в чем не бывало. У него было женщин столько, сколько хотел. И не только служанки.
- Вы допускаете, что у него была связь с хозяйкой?
- Не прошло и двух дней после смерти графа.
- Откуда вы знаете?
- Я видела, как он утром выходил из ее спальни. Это одна из причин моего ухода с "Оазы". Когда слуги начинают спать в господских постелях - это конец всему!
- Оскар пробовал хозяйничать?
- Делал, что хотел. И прекрасно знал, что ему никто не может помешать.
- Вам не приходило в голову, что графа могли убить?
- Это не мое дело.
- Но ведь вы думали об этом?
- А полиция, что, не думала? Иначе для чего нас допрашивали?
- Это мог сделать Оскар?
- Я этого не утверждаю. Это могла сделать и графиня.
- Вы все время работали в Ницце?
- В Ницце и в Монте Карло. Я люблю южный климат и сюда приехала только из-за того, что моим новым хозяевам захотелось пожить в Париже.
- Вы никогда не слышали о графине, после того, как ушли из "Оазы"?
- Пару раз встречала ее на улице. Но у нас с ней разные дорожки.
- А там, на юге, не встречали больше Оскара?
- Нет, там - ни разу. Он, по-моему, сразу уехал.
- Но зато встретили его здесь, и недавно. Опишите его, пожалуйста.
- Сразу видно, что вы из полиции. Думаете, что когда сталкиваешься с кем-то на улице, запоминаешь, как он выглядит?
- Оскар постарел?
- Как все мы через пятнадцать лет.
- Ему сейчас около пятидесяти…
- Я старше его на десять лет. Еще немного поработаю и уеду в Кань. Я себе там купила маленький домик. Уеду и буду готовить только для себя. Крутые яйца и котлеты.
- Вы помните, как был одет Оскар?
- Здесь, в Париже?
- Да.
- Он был в темном, именно в чем-то темном, а не в черном. Теплое пальто. Перчатки. Я хорошо запомнила перчатки. Выглядел просто шикарно.
- А волосы?
- Зимой никто не ходит без шляпы.
- Виски седые?
- Вроде бы, но не это меня поразило.
- А что?
- Он потолстел. Всегда был широкоплечим, часто разгуливал голый до пояса, чтобы продемонстрировать женщинам свои мускулы. В одежде, дескать, их не видно. А в тот раз, на Клиши, если это был, конечно, Оскар, он стал просто, как бык. Шея толстая. И как будто еще меньше ростом.
- Вы ничего не знаете об Антуанетте?
- Она умерла. Вскоре после моего ухода от графини.
- От чего?
- Криминальный аборт. Так, по крайней мере, говорили.
- А Мари Пинако?
- Не знаю, что с ней сейчас, а когда я ее видела последний раз, она приставала к мужчинам на бульваре, в Ницце.
- Когда это было?
- Года два назад. Да и раньше она уже…
Кухарка вдруг спросила:
- А как убили графиню?
- Задушили.
Розали ничего не сказала, но Мегрэ понял: это похоже на Оскара.
- А другая женщина - кто? - теперь вопросы задавала она.
- Девушка из кабаре. Вы не могли ее знать: ей было всего двадцать лет.
- Благодарю за напоминание о моем возрасте.
- Я не это хотел сказать. Просто эта девушка родилась в Лизьё и у нас нет сведений о ее пребывании на юге Франции. Известно только, что когда-то она лечилась в Ла Бурбуль.
- Это недалеко от Мон-Доре?
- Да, в Оверни.
Розали посмотрела на Мегрэ с неожиданно появившейся решимостью во взгляде.
- Раз уже начала закладывать… - вздохнула она. - Оскар родом из Оверни. Не знаю точно, из какого города, но выговор у него был, как у уроженца тех мест. Когда я хотела его разозлить, то называла смолокуром. Он просто бледнел от злости! А теперь, будьте добры, уходите. Мои господа через полчаса будут садиться за стол и у меня больше нет времени на разговоры.
- Я, наверное, еще загляну к вам.
- Да, но с условием, что будете таким же обходительным, как сегодня. Как вас зовут?
- Мегрэ.
Комиссар увидел, как девочка вздрогнула, она наверняка читала газеты. А кухарка никогда не слышала о его существовании и принимала его за обычного полицейского.
- Вас просто запомнить, вы - такой солидный мужчина. Да, еще об Оскаре. Он не такой полный, как вы, но зато на целую голову ниже.
- Благодарю вас.
- Не за что. Но если вы его арестуете, я не хотела бы, чтобы меня вызывали в полицию. Хозяевам это не понравится. Да и в суде часто задают такие вопросы, чтобы выставить человека на посмешище. Мне один раз приходилось выступать свидетельницей, и я дала себе слово, что это было в первый и последний раз. Так что прошу на меня не рассчитывать, - и она спокойно закрыла дверь.