- Да, Паша, я все слышу. Спасибо. Ты меня успокоил. Только не отдавай Шаланде. Я подозреваю, что он хочет сделать со мной что-то нехорошее. Может быть, даже непристойное.
Шаланда рванулся было к Худолею, но в дверях появился Андрей, и все невольно повернулись к нему. Только сейчас Пафнутьев обратил внимание, что все это время Андрея не было в комнате.
- Я, Павел Николаевич, осмотрел дом.
- И что?
- Знаете, ощущение какой-то бесконечности. Здесь надо прожить не меньше месяца, чтобы не опасаться заблудиться.
- Люди-то есть в доме?
- Изредка попадаются. Публика сложная.
- В каком смысле?
- Нервные, самолюбивые, с ярко выраженным чувством собственного достоинства. Но, мне кажется, в таком доме других быть и не может.
- Разберемся, - сказал Пафнутьев. - Может быть, нам так поступить, Андрей… Занимай позицию внизу и никого не выпускай.
- Мудрость руководителя в том, чтобы не давать невыполнимых заданий, - усмехнулся Андрей.
- Я дал именно такое задание?
- Да, Павел Николаевич. Помимо главного выхода, есть еще один - через застекленный зимний сад.
- Тут есть зимний сад?
- А из сауны дверь ведет на обзорную площадку, а с нее гранитные ступени спускаются к бассейну. Не говоря уже о том, что с крыши по вертикальной лестнице можно напрямую спуститься во двор.
- Какой кошмар! - ужаснулся Пафнутьев.
- Я еще не сказал об отдельном выходе из подвала. Кроме того, из дома легко выбраться и через гараж.
- Это как? - не понял Шаланда.
- В гараж можно пройти из прихожей. Три-четыре ступеньки вниз и узкая дверь. На воротах нет никакого замка, они запираются изнутри. Хорошими такими коваными штырями.
Пафнутьев постоял молча, обвел всех взглядом, словно предлагая подивиться необычности дома, в котором они оказались, повернулся к Андрею.
- Надо, чтобы хозяйка провела нас по дому.
- Это невозможно, - сказал Андрей.
- Почему?
- Пьяная. Вдребезги. Бросается предметами первой необходимости.
- Тапочками?
- В основном, стеклянными предметами, Павел Николаевич.
- Какой кошмар, - повторил Пафнутьев.
- Бутылки, стаканы, рюмки…
- Какой кошмар!
Чем дольше ходил Пафнутьев по объячевскому дому в сопровождении Вохмянина, тем больше охватывало его какое-то странное состояние, в котором он и сам не мог разобраться.
Изумление, озадаченность? Было, но не они, не эти чувства определяли его впечатление. Скорее, подавленность, угнетенность. Да, дом давил, и не только тем, что в одной из его многочисленных комнат лежал труп хозяина с продырявленной головой, нет. И не своей недостроенностью - в углах стояли свернутые ковры, по дому были разбросаны обрезки плинтусов, вагонки, древесная пыль лежала на подоконниках, к ногам липли опилки и стружки, кое-где в углах можно было увидеть стопки кирпичей, мешки с цементом, но и этого всего Пафнутьев почти не видел.
Подавляли размеры.
Было совершенно ясно, что никогда этому дому не быть наполненным голосами, людьми, музыкой и светом, невозможно было представить семью, которая жила бы здесь в мире и согласии. Неожиданно появились большие деньги, им нужно было найти применение, и Объячев вложил их в дом, приобретя участок в самом заветном, самом дорогом месте пригорода. Деньги он вкладывал, похоже, по принципу - чем больше, тем лучше. Дубовые ступени, мраморный камин, гранитные подоконники, гараж, выложенный итальянской плиткой, которая спокойно могла принять на себя гусеницы мощного танка, сауна и бассейн, уже выложенный испанской голубоватой плиткой с переливами, круглая башня с винтовой лестницей, комнаты, расположенные не только на этажах, но и, по странному капризу архитектора, как бы в междуэтажных пространствах…
- Крутовато, - бормотал время от времени Пафнутьев. - Крутовато, - повторял он, столкнувшись еще с какой-либо особенностью этого громадного, но достаточно бестолкового сооружения. - И сколько же земли при этом домике?
- Сорок соток, - ответил Вохмянин.
- Ничего. Терпеть можно. А это… Люди?
- Что люди? - не понял телохранитель.
- Сколько людей предполагалось сюда поместить?
- Костя не любил об этом говорить.
- Костя - это кто?
- Объячев.
- Он был для вас просто Костя?
- Да, - помолчав, ответил Вохмянин. - Чаще всего именно так - Костя. При чужих людях я его называл по имени-отчеству, а чаще вообще никак не называл, мне не положено было возникать при посторонних, меня как бы и не было.
- Так сколько людей собирается жить в этих хоромах?
- Точно сказать не могу, но все шло к тому, что человек пять, может быть, семь.
- Нормально, - кивнул Пафнутьев, но Вохмянин уловил насмешку в его голосе.
- Знаете, поначалу меня это тоже сбивало с толку, я имею в виду размер дома. Но потом привык и согласился с Объячевым. Он человек большой, ему нужен кабинет, нужна спальня. Жене тоже нужна спальня. Он может задержаться в городе, в своем кабинете засидеться с друзьями… Жена должна иметь возможность от всего этого отдохнуть.
- Разумно, - кивнул Пафнутьев.
- Каминный зал - место общего сбора, столовая - сами понимаете. Две-три комнаты нужно всегда иметь для гостей. Согласны?
- Вполне.
- Дальше… Домработница, секретарша, телохранитель… Все должны иметь свой угол.
- Я смотрю, тесновато вам здесь было?
- Случалось, - усмехнулся Вохмянин, скривив маленькие свои губки. - С кого начнем?
- С жены, мне кажется, будет уместнее.
- С чьей жены?
- Объячевской. К вашей заглянем попозже. Не возражаете?
- Послушайте, Павел Николаевич… Я правильно назвал ваше имя? Так вот, этот вопрос вы мне не задавайте. Никогда. Потому что я никогда не возражаю. Такая у меня здесь была роль. И я ее хорошо усвоил.
- Вы же сами говорите, что эта роль у вас была… Ее больше нет. Нравится это вам или не нравится.
- Понял, - кивнул Вохмянин. - Вот ее комната.
Пафнутьев подошел к двери, прислушался. Из комнаты доносились стоны, вскрики, хрипы, какие-то причитания. Он недоуменно посмотрел на Вохмянина.
- Кажется, там идет бурная жизнь?
- Порнуху крутит. Она как поддаст, всегда порнуху включает.
- Через два часа после убийства мужа?
- Она смотрела порнуху уже через полчаса после убийства.
- Вам точно известно, когда произошло убийство? - Пафнутьев удивленно посмотрел на своего сопровождающего.
- Ему стало плохо за столом. Он поднялся и сказал, что хочет прилечь. Через час я к нему заглянул. Он был уже мертв.
- Когда Объячев поднялся, все остались за столом?
- Да.
- Кто-нибудь отлучался?
- За этот час отлучались все. Кто-то пошел в туалет, кому-то вдруг приспичило позвонить, кто-то в подвал за бутылкой смотался… И так далее. Ваша задача усложняется, да?
- На то они и задачи, чтобы усложняться. - Пафнутьев снова прислушался, замерев у двери, - стоны, хрипы и бессвязные причитания продолжались. - Как быть? Вдруг некстати окажемся, вдруг она принимает непосредственное участие в этих экранных игрищах? Так тоже бывает…
Вохмянин отодвинул Пафнутьева в сторону и несколько раз громко, вызывающе громко, постучал. Не ожидая ответа, приоткрыв дверь, просунул голову в комнату.
- Разрешите?
- Входи, Вася, - услышал Пафнутьев сипловатый голос и вошел в комнату вслед за Boxмяниным.
Комната была освещена слабо, только маленькое бра было включено - как раз над небольшим диванчиком, на котором сидела тощеватая женщина в халате. Основной свет шел от большого полыхающего экрана телевизора. Происходящие там события оказались куда круче, чем мог вообразить себе Пафнутьев по тем стонам и хрипам, которые доносились из-за двери. Он поспешно отвернулся от экрана, и женщина заметила его движение. Не торопясь, она взяла пульт управления и, протянув руку в направлении экрана, выключила телевизор.
- Я вижу, вас несколько смущают эти забавные картинки, - сказала она с хмельной улыбкой.
- Ничуть! - весело ответил Пафнутьев. Его вдруг охватила легкость, он понял эту женщину, понял ее состояние, ее истеричный вызов.
- Снова включить? - спросила она, протянув руку к пульту.
- Чуть попозже, - сказал Пафнутьев. - Все-таки мы с Васей живые люди, да, Вася? - обратился он в Вохмянину, который чувствовал себя куда растеряннее, нежели Пафнутьев. - Возьмем, да и потеряем самообладание, да? Нам это запросто - впасть в неистовство, да, Вася?
Этот товарищ - из милиции, - ответил Вохмянин на немой вопрос Объячевой.
- Из прокуратуры, - поправил Пафнутьев.
- Что же вас всех так взволновало, что вас растревожило? - спросила женщина.
- Ваш муж был заметной фигурой в городе. Мне кажется, это не простое преступление.
- Да? - удивилась женщина. - Надо же… Простите, как вас зовут?
- Павел Николаевич, с вашего позволения, Пафнутьев.
- Пафнутьев? Не слышала.
- А вас, простите?
- Зовите Маргаритой. Хотя по отчеству Анатольевна, но я не люблю свое отчество. Вы в самом деле не хотите, чтобы я включила телевизор? Это "Красная шапочка". Очень милый фильм, наивный такой, даже невинный… Выпить хотите? - Она взяла со столика бутылку виски.
- С удовольствием! - неожиданно для себя сказал Пафнутьев, но, когда спохватился, было уже поздно - Маргарита протягивала ему стакан из толстого граненого стекла, на треть наполненный золотистым виски.
- А ты, Вася? - спросил она у Вохмянина.
- Придется, наверно.
- Конечно, придется. - Женщина оживилась - проводить эту ночь в полном одиночестве с бутылкой виски под стоны похотливых жеребиц и жеребцов было достаточно тягостно. - За упокой! - почти весело сказала она. - Царство небесное, мир праху, земля пухом… Ну и все, что полагается в таких случаях.
Пафнутьев выпил виски до дна, чем опять приятно удивил Маргариту, вернул стакан на столик, оглянулся, куда бы присесть.
- Садитесь. - Женщина похлопала узкой ладошкой по диванчику рядом с собой.
- Не помешаю? - уточнил Пафнутьев. - Видите ли. - Он решил, что вежливое вступление пора заканчивать и надо переходить к делу. - Я сегодня у вас по довольно печальному поводу… Ваш муж, Объячев Константин Александрович, некоторое время назад… убит.
- Может, не будем сегодня о нем? - капризно спросила Маргарита. - Нельзя же постоянно думать, говорить об одном человеке!
- Но человека-то нет! - ошарашенно произнес Пафнутьев. - Убили бедолагу.
- Убить-то убили, - протянула Маргарита, опять наполняя свой стакан. - Да вот человека ли… А? Вам добавить?
- Чуть попозже, - привычно ответил Пафнутьев, чтобы не огорчать женщину резким отказом. Вроде, и согласился, а вроде, и отверг столь лестное в других обстоятельствах предложение.
- Как хотите. - И Маргарита одним глотком опорожнила четверть стакана.
- Видите ли, Маргарита. - Пафнутьев опять начал осторожно подбираться к причине своего появления в доме. - Убит человек, ваш муж. Моя задача найти убийцу.
- Найти убийцу? - удивилась Маргарита. - И все?! И в этом вся ваша проблема? Вася! - обернулась она к Вохмянину. - Поможем человеку, найдем ему убийцу, а?
- Отчего же, можно.
- Я гожусь? - спросила Маргарита, чем повергла Пафнутьева в полное оцепенение.
- Вы хотите сказать, что сами убили своего мужа?
- Упаси Боже! Как вы могли подумать такое! Я просто предложила себя на роль убийцы. Чтобы в эту ночь мы все чувствовали себя свободными, раскрепощенными…
- Но вы его не убивали?
- Костю? Нет. Сегодня я его не убивала.
- А раньше?
- Раньше убивала. Каждый день с утра до вечера. А он убивал меня. Мне кажется, только этим мы и занимались в жизни. А, Вася?
- Вполне возможно. - Вохмянин неизменно вел свою линию - со всем соглашался, ничего не отрицал, но и ничего не подтверждал. Видимо, Маргарита иного от него не ожидала, поскольку ни разу не переспросила, не потребовала более ясного отношения к своим словам.
- Маргарита. - Пафнутьев снова попытался вернуть разговор на нужное направление. Он уже почти не надеялся на успех и потому спросил напрямую: - Как вы думаете, кто мог убить вашего мужа?
- Костю? Да кто угодно. Вася, ты бы мог убить Костю?
- Отчего же… Если бы стояла такая задача…
- И знал бы за что, да? - Маргарита проявила вдруг неожиданную цепкость мысли.
- Нашел бы, - усмехнулся Вохмянин маленьким своим, почти женским ртом.
- А что, долго пришлось бы искать?
- Да нет…
- Но это не ты его убил? - продолжала терзать телохранителя Маргарита.
- Нет, не я.
- И жалеешь об этом?
- Не то чтобы жалею, - опять начал юлить Вохмянин, но Маргарита выручила его, перебила жестко и резко.
- А я жалею.
- О чем? - У Пафнутьева, кажется, голова пошла кругом.
- Что не я убила его на этот раз.
- Объячева и раньше убивали?
- Вася, сколько на него было покушений?
- Не то три, не то четыре… Я участвовал в двух.
- В покушениях? - В голосе Пафнутьева явно прозвучала беспомощность.
- Нет, в предотвращении покушений. Я же телохранитель, а не киллер.
- И за что вам хотелось убить Объячева? - спросил Пафнутьев у Вохмянина.
- Разве я в этом уже признался? - Он широко открыл маленькие свои глазки и посмотрел на Пафнутьева с явным торжеством. - Нет. Я просто беседую с женщиной, которая потрясена смертью любимого мужа, держится из последних сил и старается хоть как-то ответить на ваши вопросы. Да, чтобы выжить в эту страшную ночь, она выпила виски, может быть, сделала лишний глоток или два… И когда завтра вы скажете ей о ее же словах, она их не вспомнит.
- Наверняка не вспомню. - Маргарита смотрела на Пафнутьева насмешливо и совершенно трезво.
- Ну, вы даете, ребята! - растерялся Пафнутьев. - Так много знать о жизни в этом доме, так легко и свободно говорить обо всем… Может быть, вы просто назовете имя убийцы?
- Ищущий да обрящет, - нараспев протянула Маргарита и потянулась к бутылке. Почти не глядя, она плеснула виски во все три стакана и, отставив бутылку, повернулась к Пафнутьеву с широкой радушной улыбкой. Зубы у нее были свои, хорошие зубы, правильной формы, но великоватые. Какая-то легкая, едва уловимая хищноватость проглядывала в маргаритиной улыбке.
- Выпьем? - спросила она. - За ваш успех! Или слабо?
- Нет, не слабо, - сказал Пафнутьев. - Простите, в доме труп… Чокаться, вроде, неловко.
- Не будем! - азартно произнесла женщина и опять одним большим глотком опрокинула виски в себя.
Вохмянин выпил медленно, как бы отцеживая зубами посторонние примеси. А встретившись взглядом с Пафнутьевым, моргнул в сторону двери, дескать, уходим, больше мы здесь ничего не добьемся - баба пьяная и вот-вот отключится.
- Спасибо за угощение, - церемонно произнес Пафнутьев, поднимаясь с диванчика. - Было очень приятно познакомиться с вами. Надеюсь, мы еще встретимся, причем, в самое ближайшее время.
- Не возражаю, - сказала Маргарита, протягивая руку к пульту управления.
- До скорой встречи! - Не успев дойти до двери, Пафнутьев снова услышал стенания, стоны и вскрики - Маргарита вернулась к "Красной шапочке".
Оглянувшись, он в последний момент, перед тем как закрыть дверь, увидел, как по лицу Маргариты проносятся красноватые сполохи соблазнительно-запретных картин. Глаза женщины горели, рот был полуоткрыт, а рука снова тянулась к прекрасному виски, вкус которого Пафнутьев до сих пор чувствовал на губах.
- Вопросы есть? - спросил Вохмянин, когда они остались вдвоем.
- Одни ответы!
- Тогда идем к секретарше. Света ее зовут, Светлана Юшкова.
- Что пьет Светлана Юшкова?
- Красное сухое. Предпочитает грузинское.
- Она мне начинает нравиться, - заметил Пафнутьев.
- Она всем нравится. И вы, Павел Николаевич, тоже ей понравитесь.
- Вы в этом уверены?
- Не сомневайтесь.
- Чем же я ей понравлюсь?
- Самим фактом своего существования.
- Неужели бывают такие люди?
- Не знаю, как в других местах, но в этом доме такое существо завелось. И до сих пор прекрасно себя чувствовало.
- Смерть Объячева потрясла хотя бы ее?
- Потрясение настигло ее несколько раньше, еще при жизни хозяина.
- Почему?
- Костя сказал ей открытым текстом, что мир и согласие в доме для него важнее, нежели любовь красотки, какой бы обалденной она не была. Светка должна была уйти отсюда, вопрос одной или двух недель.
- Вы сказали, что она нравится всем… Маргарите в том числе?
- Нет. Маргарите она не нравится. Маргарите нравлюсь я.
- Чем?
- У вас же полная голова ответов! - рассмеялся Вохмянин.
- Виноват. - Пафнутьев прижал руку к груди. - Скажите, Вася… А какой ваш любимый напиток?
- Водка. Но хорошая.
Пафнутьев с чувством пожал руку Вохмянину, и тот прекрасно его понял - хоть одна родная душа нашлась на весь дом.
- И еще, Вася… Вы кого-нибудь подозреваете?
- Всех.
- Никого не исключая?
- Ни единого. Не знаю, насколько это убедительно, но… Я был нанят телохранителем. И со своей задачей не справился. Мой хозяин убит. Это плевок мне в лицо. Я должен найти убийцу. И я его найду. Вместе с вами или без вас.
Пафнутьев всмотрелся в крупное лицо Вохмянина, на котором почти игрушечными казались маленькие сочные губки, всмотрелся в утонувшие под тяжелым лбом тоже небольшие глазки, редкие светлые бровки. Пафнутьев хотел бы верить Вохмянину, тот нашел слова и произнес их хорошо, сильно произнес…
Но Пафнутьев тоже никого не исключал, тоже подозревал всех, вести себя иначе он просто не имел права. А что касается самого телохранителя, то у него была очень веская причина не любить своего хозяина, у него были основания даже для ненависти. Те немногие полупрозрачные намеки, которыми поделился Вохмянин об отношениях его жены с Объячевым, убеждали - сбрасывать его со счетов, освобождать от подозрений нельзя.
И еще…
Слушая Вохмянина, Пафнутьев все тверже убеждался, что перед ним человек сильный, страстный, человек не прощающий обид и не желающий ни от кого прощений. Он поступит так, как считает нужным, и ничто его не остановит - ни страх наказания, ни чье-либо мнение, ни риск быть разоблаченным. Вохмянин через многое прошел и, похоже, через многое готов пройти. У него есть своя система ценностей, она наверняка не во всем совпадает с правовой, но он от нее не отступит.
- Вы единственный телохранитель у Объячева?
- Нет. Нас пятеро. Но в этом доме я один. Другие - для конторы, для машины, для встреч и поездок… Конечно, я чувствовал напряг в доме, напряг был постоянно. Иногда он ослабевал, иногда сгущался так, что все часами сидели, запершись по своим комнатам. Но чтобы до такой степени… Этого я не предполагал. Или возникли какие-то обстоятельства, мне не известные, или у кого-то кончились силы.
- Или нашлись силы?
- Это одно и то же. - Вохмянин махнул тяжелой красноватой ладонью. - Когда кончаются силы, вести себя подобающим образом… Человек становится способным на многое. На убийство, в том числе.