- Почему вы спрашиваете меня об этом?
- Потому что думаю, что он серьезно ухаживает за моей сестрой…
В то время она была очень тоненькая; ее ноги казались более длинными, а талия еще более гибкой, но никогда to ничего не заставляло её отводить взгляд. Она смотрела прямо в глаза, не улыбаясь, и это смущало людей.
- Сегодня вечером ваша подружка устроит вам сцену. Прошу меня извинить. Это все из-за вашего брата и моей сестры. Но, если бы я не была с сестрой, меня бы поймала мать.
Сцена состоялась. И без единого слова Дези, кроме:
- Если будешь вертеться возле этих девственниц…
На следующий день Франсуа по-другому смотрел на Бебе, с какой-то робостью. Он был довольно неловок еще и потому, что она почувствовала это. В её взгляде не было ни иронии, ни удовлетворения.
- Ваша подруга очень сердилась?
- Это не имеет значения.
- А вы знаете, что ваш брат и моя сестра видятся каждый день и тем не менее, хотят еще и переписываться? Вы живете в Париже?
- Нет, в провинции.
- А мы до сих пор жили в Константинополе. Теперь папа умер и мы больше не поедем в Турцию. У мамы поместье в департаменте Об…
- Где это?
- В Мофранде. Забытый уголок. Старый семейный дом. Что-то вроде старого замка, который нужно реставрировать.
- Это в пятнадцати километрах от меня, - с удовольствием констатировал он.
Через три месяца братья обвенчались с сестрами в церкви Мофранда. В середине зимы мадам д’Онневиль, скучавшая в этом местами заплесневелом доме, переехала в город, но каждую неделю приезжала навестить дочерей.
Итак, ничего бы не произошло, если бы тогда, в Руаяне, Бебе его не подбодрила. Сделала она это не случайно. С их первой встречи в баре казино, она действовала полностью сознавая причину этих поступков, в этом он был убежден.
Тогда перед ними шли двое, уже тогда похожие на супружескую пару: Жанна и Феликс.
И, когда они оставались одни, Бебе и он, Бебе ведь тоже стала вести себя иначе. Есть своеобразная манера идти рядом с мужчиной. Манера в разговоре вдруг повернуться к нему и поддержать его взгляд. И даже манера расстаться в толпе.
Бебе была в нем заинтересована. Не была ли она раздосадована, когда он заявил, что живет не в Париже, а в провинции?
Она, как и сестра, хотела выйти замуж.
Она хотела иметь свой дом, прислугу.
Вот о чем думал он, вспоминая о их десятилетнем супружестве. Был ли он зол на неё? Это слово, пожалуй, слишком сильное. Иногда он смотрел на неё критически, порой так, как она на него в Руаяне.
Даже когда впервые он овладел ею, то не строил иллюзий на ее счет.
- У нее вялое тело! - констатировал он.
Он не любил ее тело. Не любил ее слишком белую кожу, ни то, как пассивно она ему отдавалась, с открытыми глазами и ясным взором.
Она просто хотела стать Бебе Донж.
И он в течение десяти лет в этом не сомневался. И все его поступки исходили из этой уверенности. Он был из тех мужчин, кто из одной когда-то понятой истины исходит во всех дальнейших логических выводах развития событий.
- Утром мне звонил судебный следователь, чтобы узнать, сможет ли он вас допросить…
Франсуа увидел у своего изголовья доктора, который встряхивал термометр.
- Я считаю, что вы еще несколько дней должны отдохнуть. Вас очень ослабили промывания. Следователь не настаивал. Как он сказал мне по телефону, Она признала себя виновной.
Взгляд больного встревожил доктора, который уже спрашивал себя, не испортил ли он все дело. Глаза Донжа выражали искреннее удивление при слове "виновна".
- Простите, что сказал вам об этом. Но я считал, что наши отношения стали дружескими.
- Вы правы, доктор.
Точно, как в случае с сестрой Адони.
Относительно спокойствия и почти блаженной безмятежности, все ошибались, думая, что его терзают бурные думы.
- Я вернусь после обеда. Вы проспите несколько часов после укола, который я вам сейчас сделаю.
Он закрыл глаза еще до того, как ушел доктор, смущенно догадавшись о том, что сестра открыла окно и опустила шторы. Он, слышал пение птиц. Иногда скрипели тормоза машин, останавливающихся на посыпанной гравием аллее. Больные прогуливались, разговаривая, но до него доносился лишь их неразборчивый шепот. На часовне прозвенели колокола, потом, в полдень, позвонили, созывая больных в столовую на обед.
Нужно было четко следить за ходом своих воспоминаний, чтобы ничего не забыть и больше не обмануться даже в самой незначительной детали.
Но воспоминания путались, накладываясь одно на другое: Жак с рыбой на удочке, теннисная площадка, залитая ярким солнцем, шампиньоны, за которыми он должен был ехать в город, освещенная витрина Центрального кафе, ручка тормоза, обтянутая кожей…
Когда в клинике доктора Пешена, который в то время еще не переехал на юг, родился Жак, там была такая же обстановка, что и в этой больнице. Утром его заставили подождать в саду, полном тюльпанов, потому что был апрель. В палатах и коридорах ощущалось оживление. Открывались окна, и он угадал конец утренней суматохи: уборки, смены белья, уносимых блюд, детей, которых возвращали матерям.
Немного бледные, они сидели на кроватях, а нянечки бегали из одной палаты в другую.
- Можете войти, мосье Донж.
Он вошел также, как входил к нему Феликс, до этого в нетерпении простояв в коридоре. Сомнения прошли. Все ясно и понятно. Следы страдания тщательно стерты.
Беспокойная улыбка Бебе… Потому что уже тогда в ее улыбке было беспокойство! Откуда это беспокойство, он понял только теперь?
А тогда он представлял… Она на него сердилась, потому что он - мужчина, он не страдал, потому что жизнь для него продолжалась по-прежнему, потому что перед тем как прийти, он побывал в своей конторе и занимался делами. Кто знает?
А может быть он воспользовался предоставленной ему свободой…
Сестра Адони ходила вокруг него на цыпочках. Наклонялась, видела, что он спокоен и была уверена, что он спит. Разве мы вот так не ошибаемся, фатально, в отношении того, что думают другие?
- Мама приходила вчера. Она утверждает, что малыш - истинный Донж, а от нас в нем ничего нет.
Что он должен был тогда сказать и не сказал?
- Кло хорошо ухаживает за тобой? В доме не очень большой беспорядок?
Они жили в доме его отца, рядом с бывшей мастерской, на берегу реки. Дом отремонтировали, но внутри все оставалось по - старому. Неожиданные коридоры, маленькие комнаты, расположенные ниже общего уровня, фонарики.
- Я всегда теряюсь в этом лабиринте! - повторяла мадам д’Онневиль, привыкшая к огромным новым зданиям с широкими окнами. - Не знаю, почему вы полностью не перестроите этот дом?
Феликс с Жанной жили через две улицы в более современном доме, но Жанна не любила заниматься хозяйством и детьми. Она читала и курила в постели, играла в бридж, увлекалась искусством.
- Если я не вернусь к восьми часам, Феликс, уложи детей.
И Феликс все это делал.
Что это был за шум, внезапно раздавшиеся голоса, как будто закончилась большая воскресная месса? В больнице был день посещений. Двери открылись. Родственники больных разбрелись по палатам с виноградом, апельсинами, сладостями, заполнили коридоры и залы.
- Тише! Сейчас спит один тяжелобольной.
На страже у палаты № 6 стояла сестра Адони. Спал ли Франсуа?
Он никогда не видел кабинет судебного следователя и представлял его плохо освещенным, с одной только стоящей на столе лампой под зеленым абажуром. В углу - стенной шкаф. Почему шкаф? Он не знал. Он видел шкаф и кувшин для мытья рук, висящее на гвозде полотенце.
Около месяца следователь был назначен на это место, он его видел. Блондин, немного жирноват, немного лысоват, у жены внешность лошадиного типа.
Обвиняемые должны были сидеть на плетеном стуле. Какое платье надела Бебе? Или осталась в том же зеленом, в котором была в воскресенье? Скорее всего, нет. Это было послеобеденное платье и к тому же так называемое - загородное платье. Он вспомнил, что кажется это платье называлось "Weekend".
Бебе, наверное, выбрала костюм. Она чувствовала нюансы. Когда она была молодой девушкой… Но неважно! Что могли дать эти допросы? Она ничего не скажет. Она неспособна говорить о себе.
Стыд? Гордость?
Однажды случайно, в раздражении, он бросил ей, будто ударил хлыстом:
- Ты настоящая дочь своей матери, которая сочла необходимым разделить свою фамилию на две части. Вы в своей семье все спесивы.
Семья Донневиль… ах, извините, д’Онневиль…
И с другой стороны Донжи, братья Донж, сыновья ремесленника Донжа, деятельные и упрямые, которые благодаря своему терпению и воле…
И даже это имя Бебе! И этот кофе по-турецки, который иногда варили в медной трубке, чтобы вспомнить Константинополь.
Барахло… Мишура… Парфюмерия…
Они же, братья Донж, выделывали кожи, использовали казеин, делали сыр и уже в течение года выращивали свиней, потому что у них оставались неиспользованные отходы.
В результате этих усилий - и Шатеньрэ, и шелковые чулки по восемьдесят франков за пару, платья, заказываемые в Париже, а это белье, которое…
И эта огромная мадам д’Онневиль, со своей дурацкой спесью, шейными платками, своими волосами, выкрашенными бог знает во что.
Женщина, неспособная заниматься любовью! Потому что Бебе была неспособна заниматься любовью. Она ему уступала вот и все. После этого у него возникало желание извиниться перед ней.
- Тебе это неприятно?
- Да нет!
Безропотно, вздыхая по своей грустной судьбе, она шла в ванную комнату, чтобы смыть малейшие следы объятий.
Значит тогда, в Руаяне, Франсуа ошибся? Если бы она тогда не решила, что он на ней женится? Если бы…
Итак, все нужно было вспомнить и пересмотреть. Она ничего не скажет и это будет не от гордости. Это будет…
- Мой бедный мосье. Нужно было все-таки позвать… Смотрите, сколько крови в вашей постели.
Потом бы он раскаялся, но это было выше его сил. Взглянул на сестру Адони так, будто она была деревом или забором, всем, чем угодно, но не сестрой, которая беспокоится за физическое и моральное здоровье других, и грубо ей бросил:
- Да какого вам черта до всего этого?
IV
В палате две уборщицы вместо одной наводили порядок. Им помогал санитар и сама сестра. Адони, взволнованная, как перед явлением Всевышнего.
- Маленький столик поставьте у окна. Нет, стул с другой стороны, а то ему будет темно писать.
Все это готовилось к приходу лысоватого и толстоватого, который скользил по коридорам в сопровождении молодого, одетого с иголочки человека, похожем на тех, кто заполняет улицы по воскресеньям.
- Да, сестра моя. Спасибо, сестра моя. Прошу вас, сестра моя. Так было бы очень хорошо, сестра моя.
Это был мосье Жиффр, судебный следователь. Он прибыл из Шартра и был полной противоположностью своему предшественнику. Его политические взгляды были крайне правыми, и утверждали, что он приговорил к Наказанию одного из влиятельных членов масонской ложи.
Над ним посмеивались из-за баскского берета и велосипеда, а особенно, когда с гордым видом он выводил на прогулку своих шестерых детей, словно шел на процессии.
Миновал месяц, как он приехал сюда, но до сих пор не нашел подходящее жилье. Один врач, который жил в восьми километрах от города, предоставил ему старый дом, без воды и электричества, обставленный кое-какой мебелью.
Может быть мосье Жиффр уже и встречался на улице с Франсуа Донжем? Во всяком случае он слышал о нем, но их еще никто официально не знакомил.
Войдя в палату, следователь слегка поклонился и быстро зашагал к маленькому столику, приготовленному у окна. Открывая портфель, в ожидании, пока устроится секретарь, он произнес:
- Доктор Левер сказал, что я могу пробыть у вас около получаса, конечно, при малейших признаках вашей усталости, я уйду. Итак, с вашего позволения, я начну допрос. Ваше имя?
- Донж, Франсуа-Шарль-Эмиль, сын Донжа Шарля-Юбера-Кретьена, владельца мастерской по изготовлению кож, покойного и Филлатр Эмилии-Гортензии, без профессии, покойной…
- Раньше не привлекались к суду и следствию?
Он еще даже не взглянул в сторону Франсуа, где тот полулежал на нескольких подушках. За окнами с опущенными шторами слышались шаги больных по гравию, было время прогулки.
- В воскресенье, 20 августа, находясь на своей вилле в Шатеньрэ, вы стали жертвой попытки отравления.
Молчание. Следователь поднял голову и увидел, что Франсуа внимательно смотрит на него.
- Я вас слушаю.
- Я не знаю, господин следователь.
- Доктор Пино, который оказывал вам первую помощь, заявил, что не может быть сомнений в том, что в этот день, к двум часам, вы приняли сильную дозу мышьяка, по всей вероятности, с кофе.
Опять молчание.
- Вы отрицаете?
- Я был очень болен, допускаю.
Вам известно, что в таком случае мы должны провести расследование, даже если отсутствуют жалобы со стороны жертвы?
Франсуа по-прежнему молчал. Он глядел на следователя также, как привык смотреть на других. Да как этот человек, занятый детьми, своим временным устройством, восемью километрами, которые ему приходится проезжать на велосипеде каждый раз, чтобы поесть, начавшимися вокруг него интригами, как он мог вот так, только открыв папку, обнаружить хотя бы крупицу истины о Бебе Донж, тогда как он, муж, который прожил с ней десять лет…
- Сейчас, хотя это и не совсем по правилам, прочитаю вам протокол первого допроса мадам Донж. Речь идет о заявлении, сделанном инспектору Жанвье в воскресенье, 20 августа в семнадцать часов.
Я, Эжени-Бланш-Клементина, 27 лет, супруга Донжа, заявляю следующее: сегодня, находясь на вилле в Шатеньрэ, которая принадлежит моему мужу и его брату, покушалась на жизнь Франсуа Донжа посредством отравления, добавив ему в кофе значительное количество мышьяка.
Больше мне нечего добавить.
В это время следователь поднял глаза и увидел, что улыбка слетает с губ Франсуа.
- Видите, ваша жена признает факты.
В судебной практике мосье Жиффра редко случалось, что бы так вели себя на допросе, да еще и не смотрели на него. Даже перед Бебе Донж он не чувствовал себя так.
- А сейчас я познакомлю вас с протоколом допроса, которому обвиняемая была подвергнута вчера…
Он пожалел о том, что произнес слово "обвиняемая", но было уже поздно, Франсуа нахмурился. На этом допросе Бебе была в платье или в костюме? Перед тем как слушать, ему было нужно полностью представить всю обстановку. Он прикрыл глаза и, сам не желая, опять увидел мол Руаяна, спины идущих впереди Феликса и Жанны.
- Я избавлю вас от обычных формулировок. Только зачитаю основные вопросы и ответы.
Вопрос: Когда вы составили план покушения на жизнь вашего мужа?
Ответ: Я точно не знаю.
Вопрос: За несколько дней до покушения? За несколько месяцев?
Ответ: Вероятно за несколько месяцев.
Вопрос: Почему вы говорите "вероятно"?
Ответ: Потому что план был довольно неясным.
Вопрос: Что вы подразумеваете под этим "довольно неясным планом"?
Ответ: Я все-таки чувствовала, что мы все равно придем к этому, но не была уверена…
Франсуа вздохнул. Следователь посмотрел на него, но было уже поздно: его лицо выражало только пристальное внимание.
- Я могу продолжать? Я вас не утомил?
- Прошу вас.
- Итак, я продолжаю:
… но я не была в этом уверена…
Вопрос: Что вы подразумеваете под словами "мы все равно придем к этому"? Вы употребляете множественное число, а это мне непонятно.
Ответ: Мне тоже.
Вопрос: Давно ли в вашей семье начались разногласия?
Ответ: Между мной и мужем никогда не было разногласий.
Вопрос: Каковы тогда у вас к нему претензии?
Ответ: У меня нет никаких претензий.
Вопрос: Были ли у вас причины для ревности?
Ответ: Не знаю, но я не ревновала.
Вопрос: Если ваш поступок не был продиктован ревностью, то что же вами двигало?
Ответ: Я не знаю.
Вопрос: В вашей семье никто не страдал психическими заболеваниями? Отчего умер ваш отец?
Ответ: От тяжелой формы дизентерии.
Вопрос: А ваша мать здорова и телом и умом?
Доктор Болланже, который осматривал вас на этот счет, утверждает, что вы можете отвечать за свои поступки. Какова основа отношений с вашим мужем?
Ответ: Мы жили под одной крышей и у нас есть сын.
Вопрос: Часто между вами случались ссоры?
Ответ: Никогда.
Вопрос: Были ли у вас. причины думать, что у мужа есть связи на стороне?
Ответ: Это меня не беспокоило.
Вопрос: А если бы было так, вы отомстили бы этим или другим способом?
Ответ: Это бы меня никогда не огорчило.
Вопрос: Вы утверждаете, что несколько месяцев назад вы уже более или менее решили, что убьете своего мужа и не знаете причину такого тяжелого решения?
Ответ: Это так.
Вопрос: Где и когда вы достали яд?
Ответ: Я не могу назвать точную дату, но это было в мае…
Вопрос: Значит за три месяца до преступления? Продолжайте.
Ответ: Я поехала в город за разными покупками, а также за парфюмерией.
Вопрос: Извините! Вы часто живете в Шатеньрэ?
Ответ: Вот уже около трех лет, из-за сына, почти в течение всего года. У мальчика слабое здоровье, ему необходим свежий воздух.
Вопрос: Муж тоже жил с вами в Шатеньрэ?
Ответ: Не постоянно. Приезжал два или три раза в неделю. Иногда приезжал вечером и уезжал утром следующего дня…
Вопрос: Благодарю. Продолжайте. Итак, вы остановились на месяце мае…
Ответ: К середине месяца, насколько я помню. Я взяла с собой слишком мало денег. И пошла на фабрику…
Вопрос: На фабрику вашего мужа? Вы часто туда ходили?
Ответ: Редко. Его дела меня не интересовали. В бюро его не было. Тогда я пошла в лабораторию с надеждой встретить его там. Муж химик и часто проводил различные исследования. В маленьком шкафчике я увидела несколько флаконов с этикетками…
Вопрос: До этого вы никогда не думали о яде?
Ответ: Думаю, что нет… Слово "мышьяк" меня поразило. Я взяла флакон, в котором было немного серовато-белого порошка и положила в сумку.
Вопрос: У вас возникла мысль им воспользоваться?
Ответ: Возможно… Трудно сказать… Вошел муж и дал мне деньги.
Вопрос: Вы должны были отчитываться перед ним на что их тратите?
Ответ: Он всегда давал мне столько денег, сколько я хотела.
Вопрос: Итак, в течение трех месяцев вы прятали яд в ожидании момента, когда сможете его применить. Что заставило вас выбрать именно это воскресенье, а не какой-либо другой день?
Ответ: Не знаю. Я немного устала, господин следователь, и если бы вы позволили…
Мосье Жиффр поднял голову. Следователь оказался в затруднительном положении. Еще немного и он запустил бы руку в свои жидкие волосы.
- Это всё. что я получил, - добавил он. - Я надеялся, что вы сможете дать некоторые объяснения.
Забыв на время что он - следователь, посмотрел на Франсуа Донжа, как мужчина. Встал, начал шагать туда и обратно по палате, даже засунул руки в карманы довольно широких брюк.