- Я не смогу жить, забившись в щель. Не хочу, чтобы мой сын рос в обстановке страха и лжи.
- Так я и знал, - вздохнул сыщик. - Боялся, что кровь Игоря Ермакова возьмет верх над инстинктом самосохранения.
- Вы знали моего отца? - удивилась я.
- Имел честь участвовать в его допросах, - усмехнулся он. - Ваш батюшка был неординарной личностью. Мы дважды заводили на него дело и ни разу не смогли довести до суда. Может быть, именно поэтому я и ушел из прокуратуры, понял, что настало время личностей более сильных, чем система.
- Вы работали в прокуратуре? - удивилась я.
- А что, не похоже? Конечно, я был простым следователем, но амбиции у меня имелись. Вот и решил уйти в свободное плаванье.
- Так вы поможете прятать Егора на некоторое время? - повторила я вопрос, от ответа на который зависело многое.
- Я могу увезти его к своему однокурснику. Он тоже работал в прокуратуре, правда, не в нашей, а в соседней области. Но в отличие от меня ушел не в вольные стрелки, а… в монастырь.
- В монастырь? - обалдела я.
- Да, в монастырь. В жуткую глушь, север Тюменской области - кругом только клюквенные болота и леса. Он, знаете ли, еще в институте отличался неким идеализмом, наверное, поэтому не смог работать в карательных органах, сломался. Зато теперь вполне счастлив. Я могу отвезти Егора к нему, там очень спокойно, я однажды навещал Кирилла, - предложил он. - Только нужно ехать утром, вряд ли кто-нибудь засек мою машину около детского дома, но все же риск есть.
Я задумалась. Необходимость расставаться с сыном, едва успев вернуть его, разрывала мое сердце, но Купавин несомненно был прав. Пришлось соглашаться. До утра еще можно было поспать, и я легла на кровать, прижав к себе Егорку. Он во сне обхватил меня ручонками. Я не сомкнула глаз, до тех пор, пока Валентин Сидорович не встал с дивана и не начал греметь чайником.
***
Самым трудным было объяснить малышу, что он должен уехать с чужим дядей. Едва сдерживая слезы, он только молча кивал головой, но когда Купавин сказал ему, что монастырь похож на старый замок и там есть лошади, коровы и собаки, а рядом течет речка, и он сможет поплавать на большой лодке, Егор повеселел и принялся за завтрак.
Мы выехали в девять часов, в отдаленном магазине "Товары для детей" я купила Егору одежду и обувь, включая теплую курточку и ботинки, ведь неизвестно, сколько времени ему придется жить у монахов. Набив вещами огромную сумку, я добавила туда туалетные принадлежности, детские книжки, несколько конструкторов, три машинки и целую гору леденцов и шоколадок. Егор потребовал еще игрушечное ружье и меч со шлемом. Вооружившись, он почувствовал себя отважным путешественником и даже заторопился поскорее ехать.
Я попрощалась с ним, пообещав приехать, как только смогу. По словам Купавина, ехать им предстояло три дня, ночевать будут в машине, чтобы не светится в мотелях и гостиницах. Денег на дорогу я ему дала более чем достаточно, и еще объяснила, где найти остальные, если со мной что-то случится. Детектив посетовал, что не успел выполнить второе мое поручение, вернул ключик и дал координаты одного своего коллеги, который мог выполнить задание не хуже его самого. Адрес монастыря и дорогу к нему, а также телефон отца настоятеля я выучила наизусть.
Когда они уселись в машину, я была на грани истерики, но реветь себе не позволила и даже улыбалась.
Егорка помахал мне рукой, и они уехали. Последнее, что я увидела, был голубой мишка, которым сын махал из окна машины.
Покурив на скамейке и чуть-чуть успокоившись, я изловила частника и попросила его отвезти его туда, где можно купить машину, но не в крупный салон. Он завез меня куда-то к черту на кулички, практически за город. Там за оградой из колючей проволоки стояли автомобили разной степени изношенности, в основном абсолютное барахло.
Я немного послонялась среди этого металлолома, обнаружила шустрого паренька в джинсовом комбинезоне и, сунув в карман этого комбинезона двадцать долларов, попросила показать мне неброскую машинку, которая могла бы некоторое время возить меня без особых проблем. Мальчонка, почесав стриженую голову, уверенно ткнул пальцем в серебристо-коричневую "девятку". Я села за руль и немного покаталась по площадке. Потом зашла в голубой вагончик, где за сравнительно небольшую сумму, получила документы на машину и транзитные номера. И те и другие вызывали большое сомнение, но меня пока вполне устраивали.
Обретя машину, я вздохнула с облегчением и немедленно отправилась в город, залив полный бак бензина на ближайшей заправке. Я спешила успеть до полудня к офису "Элко", нужно было посмотреть, что там произойдет. Кажется, Самурай задумал устроить Игорьку какую-то пакость.
Я припарковала машину недалеко от входа, но не на стоянке фирмы, которая насквозь просматривалась видеокамерами, нацепила на нос свои темные очки и стала ждать.
На моих часах было начало первого, когда из офиса, не торопясь, появился довольный и веселый Игорек в сопровождении Симы. Благодушие так и светилось на его холеной физиономии. Я уставилась на эту наглую ненавистную рожу и прозевала момент, когда рядом с крыльцом появилась задрипанная "копейка" с облезлыми тонированными стеклами. На минуту она заслонила от меня парочку, а когда, взвыв мотором, рванула прочь, Игорек уже лежал на тротуаре, а рядом громко визжала Сима.
Зрелище меня не потрясло, я нечто в таком роде и ожидала. Я поскорее отъехала и устремилась за "копейкой", та улепетывала недалеко - через два квартала остановилась, из нее выскочил неприметный блондин в перчатках и, как ни в чем не бывало, зашел в большой кондитерский магазин. Я знала, что у магазина два входа и быстренько свернула за угол. Киллер не обманул моих надежд - через пару минут он появился в дверях, оглянулся по сторонам и сел в старенький "Опель". За рулем "опеля" сидел Самурай. Они проехали мимо меня, - из открытого окна раздавалось довольное ржание, бандиты радовались удачной работе.
В глубокой задумчивости я вернулась домой. С одной стороны - хорошо, что с Игорьком разобрались без моего участия, с другой - плохо, ведь оставались еще Самурай, Митрофан и Седов. Слишком их много для одной слабой женщины. Очень мне не хотелось идти на контакт с Мурзой или Проней, но пока иного выхода я не видела. Хотя… Что, если Митрофан занялся самодеятельностью? Чтобы получить ответ на этот вопрос мне просто необходимо сунуть нос, нет только кончик носа к бандитам. Было лишь одно препятствие - я совершенно не знала, где их искать.
Переполненная этими мыслями, я открыла дверь дома и уже хотела войти в комнату, когда услышала доносящееся с веранды громкое чавканье. Я на цыпочках подошла к проему, завешенному только ситцевой шторкой, и заглянула за нее.
Прямо посередине веранды, по-турецки поджав ноги, спиной ко мне сидел худенький мальчишка в трусиках и маечке. Перед ним стояла наполовину пустая двухлитровая банка варенья, и он сосредоточенно поедал его столовой ложкой, сопя и отдуваясь. Я не столько рассердилась, сколько испугалась за здоровье ребенка - такое количество варенья ему просто вредно. Мальчишка, наконец, почувствовал мое присутствие за спиной и вскочил на ноги. Ему было лет семь, не больше, и выглядел он перепуганным воробьишкой - встрепанные рыжеватые кудри, руки в цыпках и перемазанная вареньем рожица. Бежать ему было некуда и он сжался от страха.
- Слушай, как тебе удалось слопать столько варенья? - поинтересовалась я.
Он озабоченно посмотрел на банку и вздохнул, но промолчал. Глазищи у него были зеленые, разбойничьи.
- Ну, рассказывай, откуда ты такой взялся? Имя у тебя есть?
- Федька я, - неохотно буркнул он.
- Так, Федор, значит. Знавала я одного Федора, тот тоже сладкое любил, - припомнила я одного нашего охранника, вечно жевавшего шоколадки и ириски.
Мальчишка снова покаянно вздохнул, только в это его покаяние я ни на секунду не поверила. Просто взяла его за руку, отвела в комнату, достала из холодильника коробку с эклерами и персиковый сок. Можете себе представить, он съел семь пирожных и скис только на восьмом! Отвалился от стола, погладил округлившийся, словно у щенка, животик и расцвел широкой, до ушей, улыбкой. Во рту его не хватало двух нижних зубов. Я не удержалась и засмеялась. Так мы некоторое время и сидели, хихикая. Потом я спросила:
- Ты чей такой?
- Был бабы Зоин и мамкин, а теперь ничей. Просто свой собственный.
Мне враз расхотелось смеяться. Через полчаса я выяснила непростую Федькину судьбу. Жил он в Шушановке с рожденья, без отца, только с мамой. У них с бабкой, которая была мальчишке на самом деле прабабкой, был старенький домишко. Баба Зоя умерла два года назад, а прошлым летом мать нанялась кассиршей куда-то, но ее обвинили в растрате и посадили аж на три года.
За Федькой приходили много раз, хотели в детдом забрать, но ему в приют ужасно не хотелось, и он всякий раз умудрялся спрятаться или убежать от дамочек из опекунского совета. Ловить мальца по шушановским задворкам для них было делом непосильным - Федька знал наизусть все закоулки и поймать его было невозможно. Дважды на него милиция устраивала самые настоящие облавы, но сердобольные шушановские жители прятали мальчишку, хотя и бранили за нежелание облегчить себе судьбу.
Зиму Федька провел в домишке, топя печку чем попало и питаясь тем, что соседи дадут, или что удастся утащить. По шмыганью конопатого носа я поняла, что ему пришлось несладко. Хорошо, что мать как-то научила его буквам, а как складывать слова, он сообразил сам. Вот и прочел все старые книжки и газеты в доме. Газеты постепенно сжег, а книжки до сих пор перечитывает, ведь электричество в доме отключено за неуплату и телевизор не работает.
Весной жизнь стала веселее - народу стало побольше, можно искупаться в ручье, незаметно залезть в соседский погреб или нарвать чего-нибудь ночью на огородах. Правда, за ним опять приходили пару раз. Но соседи молчали, как партизаны, и от него отстали, решили, что за зиму сгинул.
А сегодня ему так захотелось полакомиться чем-нибудь вкусненьким, что он рискнул залезть в знакомый дом и утащить варенье. Галина Петровна и раньше его подкармливала, даже звала к себе жить, но он не очень ей доверял, строгая больно. Он прожил в одиночку почти год и рассчитывал продержаться еще две зимы, до возвращения матери. Беспокоило его только одно - школа. В прошлом сентябре он должен был пойти в первый класс, а если пропустит еще два года, то в школе ему придется учиться с малявками, стыдно будет. Тут он печально вздохнул и сцапал восьмую эклерину.
Я сидела ошарашенная - мальчишке семь лет, а он живет совершенно один, ест что попало, спит, где придется… А одежда, обувь? На все мои вопросы Федька только плечами пожимал, потом признался, что пару раз на свалку ходил - приоделся и обулся на славу. Земляничное мыло ему Настя подарила, а зубы чистить не обязательно. Тут он снова улыбнулся, только улыбка получилась не уж такая веселая.
Встав из-за стола, я принялась шагать по комнате. Жалость к маленькому, никому не нужному человечку смешалась с уважением к его недетской стойкости. В моих обстоятельствах глупо брать на себя еще и ответственность за Федьку, но разве у меня есть выход? В конце концов, мой собственный ребенок отдан на попечение совершенно посторонним людям и я надеюсь, что с ним все будет в порядке… Может быть, этот вихрастый чертенок послан мне судьбой, чтобы проверить меня на вшивость?
Вшивость? Я вздрогнула и предложила Федьке вымыться теплой водой. К моему удивлению, он тут же согласился и даже обрадовался. Мы нагрели на двух конфорках воды и я принялась драить найденыша. И что же это за место, где я каждый Божий день кого-нибудь нахожу?
Сначала Федька немного стеснялся, пришлось сообщить ему, что у меня сын почти его ровесник, и он перестал смущаться. Вшей у него, к моей радости не обнаружилось, я трижды намылила ему волосы немецким шампунем, потом ополоснула мальчишку чистой водой и завернула в полотенце.
Весил он мало, почти как Егорка. Натянув мою футболку, которая было ему до колен, он уселся за стол и принялся поглощать хлеб с ветчиной, плавленые сырки и творог со сметаной. Взяв с него клятву, что он меня дождется, я пулей помчалась в торговый центр, даже на манекены не взглянула. Второй раз за день я приобрела полный комплект для мальчишки одежду и обувь, включая осеннюю и зимнюю, книжки, учебники за первый класс, электронный тетрис и запас батареек к нему, конструкторы, несколько коробок со сборными моделями самолетов и парусников. Хотела купить ролики, но в Шушановке отсутствовал асфальт, и я вместо этого взяла несколько коробок со свечами, витамины с минеральными добавками и детскую зубную щетку и пасту.
Нужно бы еще приобрести теплое одеяло, но руки у меня всего две, а когда я еще добавила пару куриц и несколько упаковок мясных и рыбных полуфабрикатов, об одеяле пришлось на время забыть. Вот ведь судьба у меня - таскать через проклятый овраг всякие тяжести, включая травмированных мужиков!
Вернувшись домой, я не обнаружила Федьку в комнате. Пакеты вывалились у меня из рук. Расстроенно махнув рукой, я принялась собирать с пола укатившихся куриц и тут услышала сопенье, доносящееся из спальни. Там на кровати, разметавшись во сне точно так же, как прошлой ночью Егорка, спал Федор. Отмытые кудри отливали медью, на лице - безмятежное выраженье. Я тихонько распаковала покупки и поставила курицу вариться в большой кастрюле.
Когда суп и зразы с черносливом были готовы, я разбудила разоспавшегося Федьку. Он спросонок подскочил испуганно, но потом узнал меня и рассмеялся. Когда он чистенький, в новом голубом костюмчике и босоножках сел обедать (или ужинать?) на него было любо-дорого смотреть. Что я и делала, пока он сметал еду с тарелок. У моего сына сроду не было такого отменного аппетита, но ведь он и не жил целый год впроголодь.
Поев, он набросился на книги и игрушки, что-то бормоча под нос. Я показала ему, как играть в тетрис, и он тут же впился в него. Потом вдруг положил игрушку на стол и задумался. Я домыла посуду, села напротив и поинтересовалась, отчего он такой грустный. Федька поднял на меня зеленые кошачьи глаза.
- А ты правда не из милиции? - тихо спросил он.
- С чего ты взял? - удивилась я. Потом поняла - он решил, что я поселилась здесь нарочно, чтобы приручить его и отдать в ненавистный детдом.
Пришлось долго его убеждать, что к органам власти я не имею никакого отношения, даже наоборот - сама прячусь тут от нехороших людей. После этого он немного повеселел и снова защелкал кнопками тетриса.
Мы договорились, что он пока он поживет у меня.
- Чтобы дом сторожить? - надул он щеки.
- Чтобы дом сторожить и клубнику собирать, - уточнила я.
- А как мне тебя называть? Тетя Ира - можно?
- Можно, - согласилась я.
- А твой сын - он где? - задал он видимо страшно интересовавший его вопрос.
- Он далеко, - вздохнула я. - Уехал.
- С твоим мужем?
- Слушай, тебе бы самому в милиции работать! Там главное дело - уметь вопросы задавать.
- Ты же все про меня знаешь! - возмутился он и даже насупился.
Пришлось мне, чтобы не раздувать обиду, рассказать ему про мою жизнь. И совершенно незаметно для себя, я выложила ему и про свои приключения. Конечно, далеко не все, но он и так слушал с круглыми глазами. Потом вздохнул:
- Вот это да! И ты совсем не боишься?
- Очень боюсь, - призналась я.
- Ты очень неосторожная, - рассудительно сказал он, прямо как Купавин. - Они же запросто могут за тобой проследить.
- Этого я и боюсь. Так что если увидишь здесь кого-нибудь незнакомого, сразу прячься. И сиди, носа не высовывай.
- Это я и так всегда делаю, - перебил он меня. - Горшок видишь? - он указал на кустик алоэ на окне.
- Если его на подоконнике не будет, домой не заходи.
- Ты что, про кино про Штирлица насмотрелся? - засмеялась я.
- Ага. Давно только. А ты почему телевизор не смотришь? Сломался?
Я спохватилась, и включила древний аппарат. Работал он вполне прилично, я даже не ожидала. Мы посмотрели по ОРТ мультики, потом начался концерт, и я переключила на местную программу. Федька с пониманием отнесся к моему желанию посмотреть криминальные новости. Но вначале мы долго пялились на нашего губернатора, обещавшего населению манну небесную, если оно, население, переизберет его, любимого и достойного, на новый срок.
Почти без перехода диктор с воодушевлением сообщил о новом заказном преступлении - покушении на заместителя недавно убитого директора фирмы "Элко" Всеволода Бушуева - Игоря Пестова. Я едва не подавилась крекером, который грызла в этот момент. Операторы показали распростертое на тротуаре тело, потом машину скорой помощи, с воем уносящуюся вдаль.
Значит, Игорек остался жив? "Жив, но в тяжелом состоянии, - подтвердил диктор. - Врачи борются за жизнь Игоря Пестова". Тут же услужливо сообщили, что раненый находится в реанимационном отделении областной клиники и около его палаты выставлена охрана.
На этом удивительные новости не закончились. На экране появился встрепанный капитан милиции и, слегка заикаясь, сообщил, что убийство предпринимателя Бушуева и его жены успешно расследуется, вчера уже арестованы трое подозреваемых, среди которых близкий друг убитого банкир Суповский. В доме банкира при обыске обнаружен автомат, из которого была расстреляна машина Бушуевых. Имена остальных двоих арестованных мне были неизвестны.
Вот это да! Значит, кто-то подбросил оружие бедному Вовчику, а потом, наверняка, настучал в милицию. Я представила белобрысого, розового как поросеночек, Суповского, вечно страдающего от аллергического насморка. Нашли тоже козла отпущения, да из Вовчика убийца, как из меня архиепископ! В конце капитан с умным лицом сообщил, что, очевидно, сегодняшнее покушение является не иначе как попыткой выгородить подозреваемых. Стало ясно, что следствие вцепилось в банкира, и просто так не отцепится. Федор сидел, брови домиком, слушал всю эту ерунду. Потом спросил:
- Ты знаешь этого, которого арестовали? Он кассир?
- Банкир, - вздохнула я. - Это гораздо круче. Знаю я его очень хорошо. И он тут совершенно ни при чем.
- Ну и что ты делать будешь?
- Придется что-нибудь придумать. Ладно, давай посмотрим что-нибудь повеселее и спать ляжем, - пожала я плечами, переключая программы.