– С хорошим человеком да под приятную беседу не откажусь, – просияла Анжелика. – Чего к картошечке прикажете? Вообще-то, я уже два года исповедую вегетарианство, но граммов двести "Краковской" для желанных гостей всегда держу. Не желаете ли также йогуртов? Имеется парочка – чернично-земляничный и маракуйя-папайя.
– Йогурты – отказать, а колбасы постругайте, – согласился Карман Иваныч.
Картошка была чуть недожарена, местами пригорела, к тому же конкретно пересолена, но Карман был голоден.
– Позвольте спросить, чем обязана столь неожиданному визиту? – кокетливо поинтересовалась Крикуненко, принимаясь за фирменные фокусы с коньяком. Что уж только она ни выделывала с рюмкой, чтобы полнее оценить букет второсортного напитка – и катала между ладонями, и нагревала стекло бокала дыханием, и подносила к лампе – полюбоваться игрой цвета.
– Что ж, секрета нет, – развел руками Карман. – Зашел потолковать… о Пушкине. Условно говоря.
– О Пушкине? – Крикуненко застыла в недоумении. – То есть?
– Да-с, об Александре Сергеевиче Пушкине, нашем всем! – заключил Карман и обновил рюмки.
– Позвольте, а при чем здесь я? – продолжала недоумевать Анжелика.
– Ну как при чем? Условно говоря, слава о вашей высокой культуре и широком кругозоре давно вышла за пределы редакции, – обычно немногословный Карман вдруг ощутил прилив вдохновения. – А мне, знаете ли, порой хочется отвлечься от счетов-фактур и налоговых деклараций. И утолить, так сказать, духовный голод, – и Карман ткнул вилкой в кусок "Краковской".
– Хорошо, давайте побеседуем о Пушкине, – недоверчиво сказала Крикуненко. – Что же вас интересует? Может быть, история создания гениальных строк "Я помню чудное мгновенье"? Извольте. В живописном парке псковских помещиков Осиповых-Вульф молодой Саша Пушкин встречает ангельской красоты и высокой же нравственности молодую женщину. Ее цветущая юность принесена в жертву грубому солдафону, и бедняжка несчастлива как камни…
– Это я знаю, – перебил ее Карман. – В школе проходили. Но она ему сразу не дала, а когда дала потом, в Питере, Пушкин написал о ней в своем дневнике всего три строчки. Не вспомню сейчас точно, но дурой она оказалась первостатейной – это факт.
– Скажите, пожалуйста! – выпала в осадок Крикуненко. – Так-таки и… дала?
– Ну да, на каком-то сундуке в прихожей. Условно говоря, она возомнила себя эмансипе, решила переводами заниматься и загрести на этом кучу бабла. Да хреновая из нее переводчица вышла – правильно, мозги-то шелухой были забиты, Шиповниками да Иммортелями. Так она своих бойфрендов называла. И вот пошла она к Саше Пушкину, чтобы он по блату какой-нибудь калым ей подкинул. Ну, а он, условно говоря, не растерялся…
– А вы, Норманн Иванович, интеллектуал. Ни за что бы не подумала, что у вас могут быть такие познания о светиле русской поэзии. Позвольте полюбопытствовать, что читали, из каких источников, так сказать, черпали?
– Да не читал я ничего. Когда мне! Приятель рассказывал. Давно. Классный парень. Но потом я потерял его из виду и до сих пор так и не нашел. Прямо хоть в передачу "Ищу тебя" письмо пиши! – И Карман драматически задвигал мышцами лица, словно пытаясь совладать с нахлынувшими чувствами.
– Ну что вы, право, не убивайтесь так. Воздастся вам за ваши страдания, и друг ваш обязательно отыщется!
– Только если вы пожелаете мне помочь, Анжелика Серафимовна, – и Карман по третьему разу обновил рюмки.
– Только прикажите! – пылко ответила Крикуненко. – Все, что в моих силах, сделаю. Все, что в сердце моем, принесу на алтарь святой дружбы!
– Я не приму ваших жертв, Анжелика Серафимовна. Молю вас лишь о самой малости – дайте телефончик Романа Светлова, – Карман произнес это с таким видом, как будто бы попросил Крикуненко передать ему солонку.
– Романа Светлова? А причем здесь он?
– Ну как при чем? Условно говоря, он и есть тот самый утраченный друг. Что вам стоит, Анжелика Серафимовна? А я буду безмерно счастлив.
– И не просите, Норманн Иванович. Нет, нет и нет! Это не моя тайна. Могу лишь передать моему другу Роману Светлову, что вы желаете с ним встретиться.
– Значит, нет? – Карман прикидывал, что делать дальше. – Окончательно и бесповоротно?
Анжелика вскинула голову и уставилась куда-то в сторону – давала понять, что разговор на эту тему закончен. Как вдруг Карман резко перегнулся через стол и схватил ее мобильник.
– Немедленно отдайте! – вскричала Крикуненко.
– Отдам, непременно отдам, – с приятным лукавством, через которое, однако, сквозило уже что-то хищное, улыбнулся Карман. – Только сначала немножко пошарю в адресной книге. Вы не против?
– Что вы себе позволяете! – Анжелика подскочила к гендиректору. – Мало того, что вы своим беспардонным вторжением нарушили тайну частной жизни и неприкосновенность жилища, так вы еще и грабежом не брезгуете? Да-с, мой дорогой, это форменный грабеж! – и она вцепилась в руку Кармана, пытаясь разжать его пальцы.
– Да вы не даете мне работать! – с той же злой веселостью он оттолкнул Анжелику. Впрочем, очень аккуратно. Проблемы с законом отнюдь не были ему нужны.
– Ах так? Тогда я звоню 02! – и Крикуненко направилась в прихожую. Но быстро сориентировавшийся в ситуации Карман подскочил к ней сзади, сгреб в охапку, затолкал в ванну и щелкнул задвижкой. Естественно, Анжелика ломилась в дверь, сыпала угрозами и даже пару раз выкрикнула что-то нецензурное, но сердце Кармана не дрогнуло. Он исполнял волю своего шефа.
Содержимое мобильника Крикуненко его не порадовало. В адресной книге он не нашел ни намека на Светлова. Все сплошь какие-то тетки. Не зашифровала же она его вот под эту – Светлану Романовну? Карман нажал на вызов, и вскоре услышал в трубке женский голос. Он тут же отрубил связь.
Ладно, посмотрим СМС-ки. Надо же, пусто. Похоже, Крикуненко вообще не пользовалась этой услугой. А что там у нас в Исходящих? Опять звонки каким-то теткам. А во Входящих? Тоже сплошные тетки. И лишь несколько телефонных номеров. Карман воспрянул духом – наверно, один из них и есть светловский! Но и тут его постигло разочарование. В одном телефоне он узнал редакционный, во втором – пресс-службу мэрии… Протерев мобильник полой своего Бриони – на всякий случай, чтобы не было отпечатков пальцев – он положил его на стол и пошел вызволять пленницу.
– Ах вы косноязычное ничтожество! – словно фурия, налетела на него Анжелика. – Это вам выйдет боком!
Карман молча разлил коньяк и протянул рюмку Крикуненко. Та занесла руку, чтобы вышибить тару у него из рук, но… остановилась.
– Выпейте и успокойтесь, – устало произнес Карман. – У вас ничего против меня нет. А насчет дружбы со Светловым вы, условно говоря, прихвастнули. Есть такое, Анжелика Серафимовна?
Крикуненко опустошила рюмку и царственным жестом указала директору на дверь:
– Подите вон, охламон. У вас заложило уши? Я сказала: уебэн зи битте! – и она вперила в Кармана негодующий пьяный взор.
В ту же пятницу в "Стельке" – демократичной пивнушке с пластиковыми столиками и одноразовой посудой – собралась сплоченная годами компания единомышленников. Вопилов, Ростунов и Кузьмин пришли первыми и заняли козырной угловой столик у окна. Когда в начале седьмого в "Стельке" объявился припозднившийся с задания Филатов, троица "первооткрывателей" уже приняла первые сто и поглощала простецкую закусь – подогретые по третьему разу пельмени, корейскую морковку, сосиски из просроченной кенгурятины с кетчупом из модифицированного крахмала. Фотокор по своему обыкновению заказал доширак.
– Кудряшов звонил, тоже скоро придет, – поведал собутыльникам Вопилов. – Нет, это надо же, как Олежек зазнался. Раньше что коллектив, то и он. А сейчас пить с нами не ходит, квартиры у него не допросишься. Я по его милости теперь только с теми бабами общаюсь, у кого место для встреч есть. На гостиницы никакой зарплаты не хватит.
– Значит, Владик, ты теперь обслуживаешь на дому, – заржал Ростунов и пальцами подцепил из общей тарелки щепоть корейской моркови. – Ну и на фига, вы мне скажите, жениться? Я вот свободный, что хочу, то и верчу, по углам не шкерюсь…
Действительно, по углам Леха не шкерился. Но лишь по одной простой причине – не было желающих. Приударил тут было за Вероничкой из рекламного отдела, сердечко плюшевое подарил на День святого Валентина, потом розового мишку на 8 Марта преподнес. Но налетел как вихрь Вопилов, и без всяких подходов и презентов разбил робко зарождающееся счастье друга. Эх!..
– Ты, Леха, не грусти, – Влад похлопал его по плечу. – Бабы – как навоз, сегодня нет, а завтра воз. Ты только это… шмотки почаще стирай и дезодорант себе купи какой-нибудь. И пузо ты зря отрастил. Девчонки любят, чтобы кубики были.
Влад задрал джемпер и продемонстрировал собранию поджарый смуглый живот. Но никаких кубиков на нем не было – долгие годы Вопилов занимался лишь одним спортом – литроболом.
– А ты, Филатыч, говорят, к Колчиной подкатывал? – Ростунов толкнул в бок фотокора.
Но тот только промычал что-то – он как раз зачерпнул ложку доширака.
– Брось, не выйдет, – насмешливо продолжил Ростунов и хитро глянул на Кузьмина. – Юляха на другого запала.
– Уж не на тебя ли? – пробасил Филатов, не оценив ростуновской игры глаз.
– Нужна она мне как миллион Перельману! – пренебрежительно бросил Леха, хотя за один лишь благосклонный взгляд Колчиной наверняка заложил бы лучшего друга. – Не люблю рыжих.
– Да какая она рыжая? – не согласился Кузьмин. – У нее свой цвет каштановый. Ничего, приятный такой.
– А ты откуда знаешь? – разом спросили Филатов и Ростунов, а через секунду, озаренные смелой догадкой, загоготали. – Ну, ты даешь, Антош!
– Наш пострел везде поспел, – поддакнул Вопилов, разливая водку. – В натуре, не рыжая она.
Кузьмин многозначительно улыбался, не спеша развеять домыслы приятелей. Опрокинув рюмку, он мечтательно протянул:
– Не, мне больше Алинка нравится. Вот к ней я бы подъехал. Но не знаю, как. Вечно она в работе.
– Как-как? Очень просто. Нравится баба, подходишь к ней и говоришь: "Разрешите впендюрить?" Анекдот помнишь? – поделился бесценным опытом Вопилов.
– Не, такое не прокатит, – засомневался Ростунов. – Нормальные девчонки любят долгие ухаживания, комплименты и мягкие игрушки…
– Девчонки любят твердые игрушки, – выдал Вопилов очередное экспертное мнение. Все опять заржали. – И не надо мудрить насчет особого подхода к Кориковой. Побольше наглости. Вон Костик на раз-два развел ее на это дело. А вот и он. Привет, дружище! Не ожидал!
– Я сам не ожидал. Думал, и не вырвусь. Катька хотела, чтобы я с ней "Унесенных ветром" весь вечер смотрел. А ее в роддом увезли, – кажется, Стражнецкий был очень доволен таким поворотом событий.
– И как это ты решился усвистать? – подколол его Ростунов. – А если Папик разыскивать начнет?
– А не пошел бы он, – чем дальше Стражнецкий был от Пащенко, тем смелее становился. – Сейчас вообще возьму и вырублю сотовый.
Но дальше слов не пошел.
– Штрафную, штрафную, – Вопилов налил Костику полный пластиковый стаканчик.
С левой тропки – трепа о девчонках – беседа вновь вышла на главную дорогу. Заговорили о делах рабочих.
– Вам, говорят, Светлов еще одну нетленку притаранил, – толкнул Стражнецкого в бок Вопилов. Ничего подобного Влад не слышал, это предположение родилось у него только что.
– Пока нет, но ждем-с, ждем-с, – важно отвечал Костик.
– Я только не понимаю, с какого перепугу наш звездун осчастливил второсортное издание, – забрызгал слюной порядочно уже датый Ростунов. – Все знают, что "Помело" – отстой!
Эти слова пролились бальзамом на душу Филатова:
– Леха, дай пять! Респект! Давай на три-четыре! "Помело" – отстой!
– Держите меня семеро, – забубнил Стражнецкий. – Мистер Вонючка, ты кондом. А ты, урюк, вообще – гоу хоум!
– Ты сам урюк, жидовская морда, – отвечал на это Димон.
– Я сто раз объяснял, что я наполовину поляк, – все еще держал себя в руках Стражнецкий. – Мы побочная ветвь графов Потоцких…
– Хреноцких! – ударил по столу кулаком Филатов, другой рукой предусмотрительно прикрывая свой доширак. – Леха, три-четыре! "Помело" – отстой!
– Все, я пошел, – вскочил Стражнецкий. – Влад, Антон, если хотите видеться со мной, то только без этих уродов.
Он метнулся к двери и… угодил прямо в объятия Кудряшова, который только что переступил порог "Стельки". Олег сразу оценил обстановку.
– Ты куда, Кость? Да заткнитесь вы! – махнул он рукой на Ростунова с Филатовым. – В кои-то веки выберешься встретиться с товарищами, а вы…
– Все, замяли базар, – в Вопилове неожиданно проснулся миротворец. – Так, Филатыч, еще одно слово, и вылетаешь, понял? Лехе пока не наливать. Эй, закусывай давай, жри пельмени-то.
– Кость, ты что про Светлова-то говорил? – подал голос Кузьмин, который до этого минут десять сосредоточенно эсэмэсился.
– Да ну его, этого Светлова, – бросил Стражнецкий. – Тенятник какой-то. Иной раз подумаешь: а существует ли он вообще?
– Ну, как же не существует, – удивился такому повороту Ростунов. – Кто же тогда отшельника наваял? К тому же, некоторые его лично знают…
– Кто, например? – спросил Кузьмин, которого, похоже, тоже заинтересовала мысль Стражнецкого.
– Да полно народу. Анжелика знает, Яна Яковлевна знает, Владик знает…
– Ладно, скажу правду, не знаю я Светлова. И не знал никогда. Так, для красного словца когда-то ляпнул, – покаялся Вопилов.
– Но ты-то, Антош, точно его знаешь! – перекинулся Ростунов на Кузьмина. – Ты же просил Крикуненко стольник ему передать. Значит, пили когда-то вместе?
– А ты не понял, дурья башка, что это прикол был? – продолжил Кузьмин сеанс массового покаяния. – Мне просто хотелось Анжелику подловить, да она выкрутилась…
– Не понял. Так где сейчас твой стольник? – встрял Филатов, который, всем на удивление, быстро просек хитрую схему Антона.
– Без понятия, Димон. Может, у Светлова – если он существует. А, может, Анжелика себе заграбастала.
– Вот и я говорю, – заключил Стражнецкий. – Существует ли он вообще в природе, этот Светлов? Не разводит ли нас как лошков какой-то очень хитрожопый урюк? Может, этот так называемый Роман Светлов пьет сейчас водку за соседним столиком да уссывается над нами.
И хотя это была всего лишь фигура речи, все разом обернулись: а ну как, действительно, за их спинами пирует Светлов?
– Вы задрали уже со своим Светловым, – недовольно произнес Вопилов. – Давайте лучше о бабах. Ты вот, Костик, куда теперь их водишь?
– Куда-куда. В гостиницу.
– А, ну ты же богатый, – присвистнул Вопилов.
– Ни копья не трачу, – пьяный Стражнецкий махом раскрыл все карты. – Потрудился немного, нарыл кое-что на директора "Уютного гнездышка", так он теперь в любое время дня и ночи готов мне номер бесплатно дать, да еще и в ножки поклониться. Один раз я даже в люксе отдыхал.
– Отличная идея! – воскликнул Вопилов. – И ты молчал? Только надо еще было с него ужин в номер потребовать.
– Обычно я предпочитаю завтрак, – улыбнулся Стражнецкий. – Или обед.
– А завтрак-то как? Только не свисти, что можешь от Катюшки на всю ночь свалить, – недоверчиво произнес Вопилов.
– Нет, ночую я, к сожалению, только с Катюшкой – на фига мне проблемы? Зато утром, перед оперативкой, никто мне не мешает на часок пересечься в "Уютном гнездышке" с какой-нибудь куколкой. Или после оперативки. Да как фишка ляжет.
Все с выражением полнейшего восхищения на лицах внимали Стражнецкому. Умеет жить этот Костик! И карьера у него в гору прет, и жену отхватил богатенькую, и "куколок", как он выразился, навалом…
– Всем привет! – в "Стельку" ввалился Петя Гугунин. – Эх, еле вырвался от Карачаровой.
– Дай пять, Петро! – сунулся к нему пьяный Ростунов. – Натянуть начальницу – это респект. Высший пилотаж!
– Да о чем ты, Лех? Кто кого натянул? А-а, вот ты про что… Не, тут другое. Только мы расходиться собрались, как наша Ольга Вячеславовна такая довольная влетает: типа, счастье нам великое привалило. Все, конечно, о бабле сразу подумали: типа, зарплату повысят или премию подкинут. Ага, щаз! Оказывается, Роман Светлов статью ей прислал!
– Как?! – разом спросили Стражнецкий и Кудряшов.
– По электронке. Карачарова прямо кипятком ссыт, какая статья классная, про пиратов каких-то. Мы уже в четыре подписали понедельничную толстушку в печать, так нет же: послала в типографию отбой. Говорит: будет замена первой и центрального разворота. Вот, торчит сейчас в редакции…
"Да, опять нас обошли, – только и подумал Кудряшов. – Рассказать бы сейчас всем про светловские штучки – вот бы ребята удивились. А, может, Светлов тут ни при чем? Тогда что же: кто-то из девиантовцев продолжает подставлять родную газету? Эх, узнать бы кто…"
За выходные новость о том, что Светлов послал статью Карачаровой, какими-то путями стала известна буквально каждому в "Девиантных". И все уже готовились к тому, что понедельник будет особенно тяжелым. Но никакого ора не последовало. Тогда народ решил, что кто-то, видимо, заранее подготовил Яблонскую к этому удару, и самое тяжелое она пережила в выходные.
– Ну и как это понимать, Свет? – отрешенно спрашивала она у Серовой, показывая ей красочный толстый выпуск "Эмских", на первой полосе которых красовался смуглый парень в совершенно бутафорской треуголке и странном бархатном камзоле на босу грудь. – Как это понимать? Я тебе не сказала, но этот пират должен был завтра выйти у нас. Светлов прислал мне его еще в четверг.
Это был чувствительный укол по самолюбию Серовой, но она ничем этого не выказала.
– Свет, вот лично ты на кого больше грешишь? На наших или все-таки на Светлова? – продолжила Яна. – Ты знаешь, еще в пятницу у меня не было ни малейшего сомнения в его порядочности, а сейчас…
– А что Карачарова говорит? – Серова даже не стала предлагать Яблонской позвонить главреду "Эмских". Она прекрасно знала, что Яна уже давно это сделала, повинуясь первому же импульсу.
– То же, что и Пащенко. Прислал сам, в пятницу вечером. И это похоже на правду. Олег пил с ними в пятницу в "Стельке", и Гугунин сильно припозднился. Как раз из-за статьи Светлова.
– Тогда надо потребовать объяснений у самого Светлова.
– Написала уже, но пока ответа нет. И где только свищет наше золотое перо? – Яблонская вздохнула.
– Если это все-таки Светлов делает параллельную рассылку, то мне непонятно одно: почему к нам его статьи приходят раньше, чем к Пащенко и Карачаровой? Какой в этом смысл?
– А смысл, я думаю, такой, – рассудила Яна. – Перевести стрелки на кого-то из наших. Что, мол, его статьи, сделанные эксклюзивно для "Девиантных", некто из вредности сливает в другие газеты.
– А, может, не из вредности, а за деньги? – подкинула идею Светлана.
– Может быть все, что угодно, – кивнула Яблонская. – Корысть, зависть, любовь – все это никто не отменял. Вдруг какая-нибудь Колчина по уши встрескамшись в какого-нибудь Гугунина и шлет ему все, что он ни потребует? Но меня удивляет другое: в этот раз о статье вообще никто не знал кроме меня и Олега. Я предприняла все меры предосторожности. И вот на тебе!
В корреспондентской Кузьмин сосредоточенно всматривался в три разные бумажки, лежавшие перед ним.