И вот конец века… Озоновая дыра, перспектива глобального потепления, гибель огромных массивов тропических лесов, непрекращающиеся войны, нищета, наркомания. Казалось бы, политики разделяют опасения ученых, но не настолько, чтобы договориться о чем-нибудь конкретном. Налицо тупик "устойчивого развития".
Однако гораздо опаснее отставание нравственных императивов от уровня технологии. Судьба Хиросимы, бомбардировки в центре Европы с целью "преподать урок" сербам и многие другие трагедии, как выяснилось, ничему не учат.
Становится ясно, что путь технологической цивилизации, по которому человечество шагало последние четыре века, подошел к концу. Нетрудно предположить, что в XXI в. от многих привычных вещей придется отказаться как в сфере технологии, так и в области идеологии, морали, основополагающих представлений о человеке. Возможно, XXI в. войдет в историю как начало эпохи Великого отказа.
"Лирики" (политики, экономисты, литераторы, идеологи и т. д.), о которых с добродушной усмешкой пели в 60-х годах "физики", оказались огромной силой. После горьких уроков, преподанных в 90-е, вероятно, не надо убеждать, что социальные реформаторы, вооруженные превосходными теориями, способны за короткий срок отбросить одни народы на десятилетия назад, другие – в средневековье. Путь, вымощенный "общечеловеческими ценностями", "идеологией открытого общества" и прочими благими намерениями, поразительно быстро привел многих в ад. Вера вместо знаний привела к сумеркам вместо рассвета.
Но и "физики" потерпели фиаско. Конец века принес им горькое отрезвление – ни ракеты, ни ядерные реакторы, ни суперкомпьютеры, ни миллионы новых товаров, выброшенных на рынок, оказались не в состоянии дать не только спокойствие, гармонию, надежду на светлое "завтра", но и просто обеспечить сытое и безопасное "сегодня".
Снова С. Курдюмов: "Междисциплинарный синтез, направленный на выработку новых императивов развития, технологий выживания, идеологии XXI в., – это не игра ума, не академическая программа, родившаяся в кабинетной тиши, а насущная необходимость. "Физики" и "лирики" по отдельности не выдержали экзамена в XX в. В следующем веке им придется сдавать его вместе. А значит, предстоит договориться, увидеть альтернативы и предложить приемлемые решения, сказав, какую цену придется заплатить за каждое из них. Иначе у наших детей нет будущего.
По нашим расчетам, в период 2010–2030 гг. человечество окажется на перекрестке и вынуждено будет выбирать путь дальнейшего развития. Правильная дорога приведет к гармонии, ошибочная – к хаосу, гибели цивилизации. Возможны и промежуточные пути. Такую поворотную точку мы называем бифуркацией.
С точки зрения физиков цивилизация – это процесс с долей хаоса. Появление того или иного правителя, создание новых видов оружия, природные катастрофы, войны и эпидемии влияют на развитие человечества. По общепринятому мнению, не остается ничего другого, как фиксировать события в хрониках и писать историю. Попытки осмыслить ее ход часто терпели неудачу. Кстати, экономические реформы, поведение фондового рынка, выборы главы государства, погода, урожай, взаимоотношения государств и многое другое – все это тоже в большой степени хаотические процессы. Казалось бы, как можно их изучать, когда на них влияет такое множество не связанных между собой факторов? Но оказалось, что глобальные общественные процессы развиваются по законам нелинейного мира и они могут быть не только описаны, но и предсказаны. Вернее, могут быть не интуитивно, а математически прогнозируемы последствия воздействия отдельных факторов и влияние тех или иных решений. Появилась даже новая наука – нелинейная динамика, которая занимается, в частности, и предсказуемостью так называемого детерминированного хаоса.
Население земного шара растет. Нас уже 6 млрд. Но человек – лишь часть сложной системы. Другая ее часть – это то, что нас окружает, наш материальный, духовный, политический и прочие миры. Все это объединено в то, что мы называем сложной структурой. С ростом населения растет производство продуктов питания, развивается наука, увеличивается объем информации, возрастает материальное производство и т. д. Это понятно. Но оказывается, что рост, скажем, материальной сферы происходит точно по тем же законам, что и рост населения. Ученым известно, что для слежения за сложной системой вовсе не обязательно анализировать изменение всех параметров, достаточно контролировать ключевые. Так и динамику развития цивилизации можно проследить по изменению демографической кривой. Но это лишь на первый взгляд кажется, что рассчитать и составить кривую роста населения – задача простая. Сколько жило на планете людей 50 лет назад – мы знаем. А кто вел перепись при рождении Христовом? Каково было население миллион лет назад? Ответить на эти вопросы позволили очень интересные работы нашего ученого Сергея Капицы. Он выяснил, что миллион лет назад на Земле жило около 100 000 человек. Дальнейшие демографические исследования позволили получить числовые данные, которые с большой точностью уложились в кривую. На протяжении веков и тысячелетий она нарастала медленно, но с постоянно возрастающей скоростью и наконец в последние столетия стремительно пошла вверх.
Мы использовали законы пространственно-временных связей и выяснили, что темп роста цивилизации ускорился со времени египетских фараонов в 100 и даже больше раз. Интуитивно это все понимали. Тысячи лет воевали стрелами и копьями, а за наше столетие оружие коренным образом поменялось несколько раз. Раньше знания удваивались за век, теперь – за несколько лет. Империи существовали тысячелетиями, а теперь они рушатся через сто лет или даже меньше. Мы же впервые получили количественные данные увеличения темпов развития.
Ресурсов планеты может хватить примерно для 14 млрд человек. Столько людей она может прокормить, напоить и т. д. И именно столько жителей появится на Земле примерно в 2050–2090 гг. В дальнейшем число жителей планеты должно либо стабилизироваться, либо уменьшиться. Но для этого предстоит выбрать отличный от сегодняшнего тип развития человечества. В противном случае оно погибнет. То есть, находясь на цивилизационной развилке, или, как мы говорим, в точке бифуркации, оно будет поставлено перед необходимостью выбора иного пути.
Хочу подчеркнуть: в точке бифуркации сложных систем всегда происходит ветвление путей будущего развития. Это только политики стараются нам внушить, что выбор возможен лишь между белым и черным, между социализмом и капитализмом. На самом деле единственность развития – это исключительный случай.
Но есть и еще одно принципиальное положение: сложные системы не развиваются однородно. В наивысшей точке своего развития они "сламываются", или, как говорят физики, возникает их обострение. Самый простой тому пример: земледельцы периодически сталкиваются с нашествием саранчи или грызунов. В какой-то год их образуется неисчислимое множество, а на следующий год они исчезают. Куда? Просто срабатывает защитный механизм сложной системы: за обострением следует отступление – и рождаемость падает. Иначе, в случае неконтролируемого роста той же саранчи, кормовая база ее может быть подорвана и вся саранча как вид может погибнуть.
В точке обострения самых сложных систем, каковой является цивилизация, может возникнуть бифуркация – она подсказывает, что развитие зашло в тупик и для спасения одного отступления мало, необходимо выбрать другое направление. Вблизи периода обострения начинают действовать совсем иные законы, чем на участке постепенного роста.
Миллионы лет затратила природа на производство ископаемого топлива, которое человечество сжигает всего за год. С 1900 г. расход энергии в мире возрос в 15 раз. При современном уровне потребления, как утверждают аналитики, нефти хватит на 35 лет, а каменного угля – на 206 лет. Но если учитывать демографическую кривую, о которой мы говорили, то нефти хватит менее чем на 30 лет. Так что хочется нам того или нет, но цели цивилизационного развития придется пересматривать.
Если сегодняшние тенденции в экономике России сохранятся, то, по мнению экспертов, наш ядерный зонтик исчезнет к 2010–2015 гг. и мы окажемся беззащитными перед творцами нынешнего "нового миропорядка". Этот период очень близок ко времени предсказанного обострения в развитии цивилизации и уменьшения населения Земли. Зловещее совпадение. Невольно приходит на ум: не за счет ли России будет достигнуто равновесие? У нас нет магического шара, с помощью которого мы можем заглянуть в будущее, мы не можем сказать, что именно произойдет: война, эпидемия непобедимой болезни, изменение климата в результате техногенного воздействия или разрушение одной из сверхдержав в результате внутренних волнений. Мы можем лишь сформулировать граничные условия существования такой сложной системы, как земная цивилизация. И можем предложить условия, соблюдение которых позволит избежать катастрофы. Прислушаются правительства к ученым – точку обострения, возможно, мы преодолеем без чрезмерных жертв.
Имеется возможность не только предсказывать, но и воздействовать на будущее. Причем для этого вовсе не потребуется сверхэнергия. Нужно просто приложить усилия в нужной точке, в нужное время. И в физике, а теперь и в истории известна теория малых воздействий. У Р. Брэдбери, по-моему, есть рассказ, в котором один из путешественников во времени, попав в доисторические времена, случайно оступился и раздавил бабочку. Когда он вернулся в свое время, то обнаружил роковые последствия своей неловкости: на Земле был другой климат и иной президент стоял во главе страны. Эта фантастика прекрасно иллюстрирует теорию малых воздействий, удаленных во времени. Ученые называют это "эффектом крыльев бабочки": крохотное движение воздуха, вызванное взмахом крыльев, при определенных условиях может вызвать бурю.
Как уже говорили, в период обострения возникает неустойчивость системы. Все процессы в этот период чрезвычайно ускоряются: небывало быстро накапливается информация, стремительно проходят исторические процессы, интенсивно развивается производство и т. д., и небольшое воздействие на систему одного человека или группы людей вблизи точки бифуркации может оказать решающее влияние на выбор пути. Будет ли этот путь оптимальным для общества – это другой вопрос.
Кем был Наполеон? Безвестным артиллеристом, а стал императором и вверг полмира в войну. Да будь он хоть трижды гениальным, но родись он на четверть века раньше или позже, он прожил бы в безвестности. А как изменил мир выстрел в Сараево? Что, разве Фердинанд был первым и прежде членов царских семей не убивали? Да сколько угодно! Но ни одно убийство не имело таких последствий. Почему? Да потому, что оно пришлось на пик обострения сложной системы. Или возьмите Ленина. Ведь он стоял во главе отнюдь не самой крупной партии, но за несколько дней сумел изменить ход истории. А разве Горбачев или Ельцин – выдающиеся мыслители и политики? Тем не менее они стали историческими личностями в силу того, что оказались на вершине власти в момент неустойчивости системы.
Наши коллеги из вычислительного центра Академии наук разработали очень интересные математические модели, позволяющие предсказывать последствия экономических реформ. Думаю, у этой работы большое будущее. Недавно и нам предложили принять участие в работах по моделированию возможных путей развития России. Как я понимаю, идея исходила от Примакова, теперь уже экс-премьера.
Есть у нас "в загашнике" еще одна очень интересная идея. Мы можем разработать набор граничных условий, при соблюдении которых, скажем, Китай и Россия или Россия и Европа смогут существовать бесконфликтно. Мы можем сказать, как правильно можно объединить структуры, какова должна быть степень экономической интеграции, чтобы не произошло поглощение друг друга, каково может быть политическое влияние регионов друг на друга и как могут совместно развиваться (коэволюционировать) структуры, находящиеся на разных уровнях развития.
Но все же главное, чего мы хотим, – это создать философию надежды. Мы стремимся не предсказывать бесконечные кризисы, которые нам предстоят, а находить способы, как их избежать" [РФ сегодня. 1999. № 15].
Успешно противостоять всем этим угрозам поможет только усиление госрегулирования экономики России. Поэтому предлагаю вам следующую главу.
11. Усиление госрегулирования экономики
Один из основополагающих постулатов реформатора послевоенной Германии Л. Эрхарда гласит, что государства в экономике должно быть не меньше, чем необходимо.
Сегодня уже и крупнейшие американские, и российские экономисты пишут: "Российское Правительство должно играть значительно более важную роль в экономике, подобно той, которую правительство играет в таких современных смешанных экономиках, как экономики США, Швейцарии, Германии… Негативное отношение к централизованно планируемой экономике предопределило стремление к минимизации роли правительства. На следующем этапе следует активизировать участие правительства, принимающего меры по укреплению рыночной экономики и борьбе с депрессией, инфляцией, утечкой капитала и другими структурными дефектами российской экономики. Основной упор "шоковой терапии", начавшейся в 1992 г., был сделан исключительно на частный сектор, но сегодня внимание должно сместиться на государственный сектор, активную деятельность правительства по перестройке структуры промышленности…".
Ведь роль государства особенно возрастает на переломных этапах развития, когда экономическая система кардинальным образом меняет свои структурные характеристики и возникает необходимость перехода на новую траекторию развития. Обычно такие ситуации переломного характера возникают при переходе на принципиально новые методы хозяйствования или же при проведении крупных мер перестроечного характера – создание новых промышленных структур, проведение широкомасштабных мер по ресурсосбережению и энергосбережению, перевод экономики на военные рельсы и обратно.
Адепты радикализма лукавят, когда говорят и пишут, что рядовой человек (предприниматель) хочет поумерить аппетиты государства и что его интересы выше интересов государства. Исподволь внедряется мысль о том, что усиление государства и государственного вмешательства равноценно росту коррупции и расточению собранных с населения средств.
На самом деле нельзя противопоставлять интересы сильного государства интересам рядовых людей и массы мелких и средних предпринимателей, участвующих в рыночных процессах. Как раз эта масса наиболее и нуждается в защите сильного государства. Ведь свободно текущие рыночные процессы без активного участия государства со временем неизбежно приводят к криминализации экономики и последующему экономическому застою.
Принцип "Разрешено все, что не запрещено" в условиях России – порочен. Он разбудил такие темные страсти, которые невозможно было представить и предвидеть ни при советской власти, ни при цивилизованном шведском капитализме.
Вывод: признать, что лозунг "Разрешено все, что не запрещено" оказался преждевременным из-за малой культуры бизнеса и недостатка законодательных норм, заставляющих вести дела честно.
Капиталу в России сегодня можно не напрягаться в обеспечении 2-3-сменной работы своих предприятий. Зачем? Гораздо легче хапнуть еще кусок госсобственности, перепродать и безбедно жить даже трем последующим поколениям отпрысков. Не то, что в США, где процветание фирмы и собственника зависит от бесперебойной работы и сбыта каждого изделия, продукта и услуг каждый день. Иначе разоришься и пойдешь ко дну.
Вывод: если политики в России допустили крупный капитал, то должны заставить его производительно работать каждый день и час на благо Отечества и только отчасти – свое.
Мы не знаем, к чему стремимся. В голове большинства обывателей, политиков и даже экономистов просто мерцают переполненные рождественские прилавки. Но прилавки – это лишь следствие длинной технологической цепочки: "законы – производство – приличная зарплата каждого – торговля". В более первичных звеньях – полный сумбур. Мы начинаем с хвоста, ловим и все удивляемся, почему же у нас становится все хуже.
Вывод: необходимо осознать, что все богатство нации начинается с производства.
Прибыльность не всегда может выступать идеальным или единственным критерием эффективности. Существуют такие важнейшие для современного общества сферы, как образование, фундаментальная наука, здравоохранение, искусство, защита окружающей среды и др., к которым не применимо измерение эффективности прибылью. Очевидно, что по мере дальнейшего роста роли нерыночных сфер в развитии общества все больше будет обнаруживаться ограниченность рынка как универсального механизма экономики. Фактически хозяйственный механизм современной рыночной экономики включает три основных элемента: конкуренцию, государственное и корпоративное регулирование.
Взяв усредненные данные по группе развитых индустриальных стран, можно обнаружить явную тенденцию роста доли государственных расходов в ВВП. Если в конце XIX в. эта доля в среднем составляла 8,3 %, то уже в 20-х годах XX столетия она возросла до 15,4, а в 60-е годы – до 27,9 %. В начале 80-х годов средняя доля государственных расходов в ВВП развитых стран составила уже 42,6 %. Так, в 1983 г. доля государственных расходов в ВВП ФРГ равнялась 50,8 %, Франции – 54,2, Англии – 54,8 %. К 1994 г. указанный средний показатель по развитым странам достиг 47,2 % ВВП. Получается, что Запад очень хорошо усвоил наши уроки централизации средств, а мы вот бездумно отказались от своего же опыта.
Президент Российской Федерации Б.Н. Ельцин 24 сентября 1997 г. в выступлении при открытии осенней сессии Совета Федерации заявлял: "Для перехода к устойчивому экономическому росту мало одной экономической свободы. Нужен новый экономический порядок… На собственном опыте мы убедились: сам по себе рынок не панацея от всех проблем… все сегодня согласны, что надо повышать роль государства в экономике. И мы действуем в этом направлении, но аккуратно. От политики невмешательства решительно переходим к политике упреждающего регулирования экономических процессов, контроля за жизненно важными отраслями и эффективностью расходования бюджетных средств. Это не возврат, конечно, во времена Госплана (а жаль, ведь даже папа Павел VI в своем окружном послании назвал централизованное планирование экономики ключом к экономическому развитию) и Госснаба. Это возвращение государства к продуманной экономической стратегии. Теперь именно она начинает определять основные направления экономической деятельности".
Жаль, что это заявление Ельцина осталось просто конъюнктурным выступлением, не стало программным ни для правительства, ни для хозяйствующих субъектов. И если нынешнее федеральное правительство этим заниматься не захочет или не сможет, то в предстоящем десятилетии мы станем свидетелями нерадостного процесса распада единого экономического пространства России на слабо связанные региональные квазигосударства. Центрами их кристаллизации станут те регионы, где появятся властные структуры, способные проводить активную и результативную экономическую политику.
Сегодня такого развития событий еще можно избежать.
Для России, с ее столь мучительно создававшейся индустрией и адекватной ей структурой занятости, промышленная политика не роскошь, а предмет первой необходимости. Ведь именно "… крупными транснациональными корпорациями в мире производится от трети до половины мировой промышленной продукции, контролируется половина международной торговли".