Она, видимо, думала услышать от меня расхожую фразу о том, что там, где начинается авиация, кончается порядок, и приготовилась сказать что-то нравоучительное. Но я промолчал.
Меня опять удивила способность полковника Самокатовой вовремя делать все, что следует. Я сам уже, честно говоря, и думать забыл о собственном предложении оформить для меня и Аграриева подписку о невыезде, а Самокатова запомнила и по каким-то своим каналам добилась этого.
Если возникнет необходимость в нашем появлении у следователя, то мы окажемся в госпитале. Если таковой не появится и мы успеем вернуться из Дагестана, то у нас будет алиби, пусть и косвенное. Куча людей под присягой подтвердит тот факт, что мы расположение базы не покидали и продолжали усиленно заниматься боевой подготовкой.
Полковник позвонила мне через полчаса после возвращения со стрельбища и потребовала зайти к ней вместе со старшим лейтенантом Аграриевым. По ее голосу я понял, что рядом с ней есть кто-то посторонний, поэтому говорит она особенно строго.
Я как раз пристроил в рюкзак банки с дымовым коктейлем. Они были хорошо прикрыты и обклеены скотчем. Их тягучее содержимое растечься никак не могло. Это было последним аккордом в сборах. Мне оставалось только забросить за плечи лямки рюкзака и можно было бы отправляться. Но требовалось завершить дело со следователем.
Чтобы не бегать по коридору и опробовать систему связи внутри группы, я включил коммуникатор "Стрелец", надел шлем и вызвал Зноя.
- А меня, как всегда, побоку, - заявил старший лейтенант Логунов.
По-моему, он начал обижаться на то, что какие-то дела решались без него. Мол, задвинули меня на второй план. Но он ведь сам вызвался управлять автожиром и этим определил свое место в операции. Кроме того, на одиночное задание обычно отправляют самых опытных и ответственных бойцов. Лабе следовало бы гордиться своей ролью.
- Тебе тоже хочется получить обвинение в превышении мер самозащиты? - спросил я как отрезал. - Схлопочешь его после командировки, если она успешно завершится. Скажешь, что защищался от происков генерала Шарабутдинова, поэтому и стрелял. Аграриев, пойдем к полковнику.
Я не опасался, что наше общение в прямом эфире кто-то может прослушать. Система переговоров через "Стрелец" имеет многоуровневую систему защиты. Тем более что у нас стоит ограничитель количества абонентов системы. Кроме нас троих, во внутреннюю связь никто включиться не сможет. Только во внешнюю.
По ней, кстати, мы можем выйти на полковника Самокатову и даже на командующего войсками спецназа ГРУ. Но и тогда разговор двух абонентов невозможно будет прослушать даже на узле связи.
Тут есть единственное исключение. Один из абонентов может сам включить прослушивание со стороны, так называемый режим конференции. Но в нашем случае этого совершенно не требовалось.
Я оставил рюкзак в покое, вышел в коридор и возле лестницы встретился со старшим лейтенантом Аграриевым. Мы пошли в сторону штабного корпуса, рядом с которым стоял микроавтобус с символикой следственного комитета. Рядом с водителем на переднем пассажирском сиденье развалился сержант в форме ВДВ. Видимо, его отправил в качестве сопровождающего дежурный по КПП, не рискнувший без такого контроля запустить на территорию постороннюю машину, даже принадлежащую следственному комитету.
Дежурный по штабу посмотрел на нас с легким сарказмом и заявил:
- Идите-идите! Наручники вам уже приготовили. Если стандартный ключ от них нужен, могу поделиться.
- Спасибо, товарищ майор, мы пешком постоим, - ответил я.
Как вести себя в кабинете командира при посторонних, мы со старшим лейтенантом прекрасно знали. Поэтому после стука и приглашения я начал обычный для такого дела уставной доклад. Впрочем, полковник Самокатова в самом начале остановила меня и пригласила нас присесть.
За приставным столом сидел тот самый следователь, который допрашивал нас с Аграриевым в гаражном кооперативе. Он, кажется, слегка робел в присутствии грозного полковника военной разведки, тем не менее все документы подготовил заранее, дал прочитать нам и дождался их подписания. Мы сделали это с нескрываемым удовольствием.
- Все? Прочитали и подписали? - спросила Алевтина Борисовна.
- Так точно, товарищ полковник! - ответил я, передвигая по столу бумаги в сторону следователя.
Тот собрал их в стопочку, сложил в папку и спросил:
- Разрешите идти, товарищ полковник?
- Идите. Звоните, если что. Капитан со старшим лейтенантом всегда у меня под рукой. Пока их лучше не отрывать от боевой подготовки. У них серьезная загранкомандировка намечается через три месяца. Нужно успеть многое освоить.
- Подписка о невыезде рассчитана всего на месяц. Проблем не возникнет. Главное, не нарушать. Если будет необходимость в какой-то поездке, надо обратиться ко мне. Я согласую разрешение с судом, и все будет в порядке.
- Договорились, - согласилась Самокатова.
Следователь галантно раскланялся перед нашим командиром и ушел.
- Вы готовы? - спросила Алевтина Борисовна.
- Так точно! - ответил я. - Когда выезжать?
- Придется полчаса подождать. Пока микроавтобус следственного комитета уедет. А то застрянет где-нибудь, и вы на него выскочите. Я отправлю за ним "УАЗ" с инструкцией. Если что, он их на буксире вытащит и до деревни доволочет. А дальше дорога уже почти проезжая. Идите пока.
Ждать нам пришлось и в самом деле недолго. Даже менее получаса. Видимо, Алевтина Борисовна получила сообщение о том, что микроавтобус следственного комитета выехал на большую дорогу. Она выслала за нами машину, приказала грузиться и сама пришла к крыльцу казарменного корпуса, чтобы проводить нас.
Перед отъездом полковник Самокатова взяла меня под локоть и отвела в сторону, чтобы никто не слышал ее слов.
- Иван Васильевич, я тебя взяла в свое подразделение, по сути дела, на свой страх и риск. Нашлись люди, которые отговаривали меня делать это. Они утверждали, что характер у тебя строптивый и упрямый. Но ты представлялся мне вполне сговорчивым человеком, поэтому я пошла на риск. Сейчас ты получил первое серьезное задание на новом месте. От твоих успешных действий зависит как твоя дальнейшая судьба, так и моя карьера. Я на тебя надеюсь. Запомни накрепко, что подполковник Халидов вне игры. Вообще забудь о его существовании.
- Я уже понял это, товарищ полковник, - ответил я.
Тут у Алевтины Борисовны зазвонил сотовый телефон. Она отошла в сторону, быстро закончила разговор, вернулась ко мне, внимательно посмотрела на моих спутников, потом на меня.
- Что-то случилось? - спросил я.
- Позвонил давешний следователь. Ему в дороге сообщили, а он сразу передал мне, что из больницы сбежал Камал Шарабутдинов. Еще вчера он грозился дежурному полицейскому, что удерет, в первую очередь расправится с вами, а потом вернется в Дагестан. И пусть, мол, кто-то попытается меня там достать.
- И что? - спросил я с насмешкой. - Угроз я на своем веку слышал много. Если ему хочется вернуться в тюремную больницу, то он обязательно туда угодит, если мне на глаза попадется. Я уж постараюсь, чтобы не сразу в морг, на судебно-медицинскую экспертизу. Но после травматической кастрации ему придется делать еще какую-нибудь ампутацию. Боюсь, что головы.
- А я вот думаю, может, стоит отменить вашу операцию? - продолжала Самокатова гнуть свою линию.
- Не стоит, товарищ полковник. У нас два дня осталось. Камал просто не успеет добраться до места. Главное, пусть менты аэропорт контролируют. Чтобы он не вылетел.
- А если этот тип сможет позвонить дяде? - высказала полковник самый сильный, на ее взгляд, аргумент.
- И что он сможет сказать? - спросил я. - Камал ничего не знает о подготовке акции против Башира Насуховича. Ему не о чем предупреждать дядю. А мы отработаем четко. Увидев машину, генерал обязательно подумает, что Камал уже прибыл в Дагестан, едет на свадьбу, заодно хочет обсудить свои дела. Он обязательно выйдет из машины, когда произойдет авария. Меня сейчас интересует другое. Гражданскую жену Камала задержали? Ларису?..
- Нет. Пропала без следа. У нее в кармане было полмиллиона рублей. В банк она ни копейки не положила. Но все равно когда-нибудь где-нибудь выплывет. Может быть, даже живьем.
- Будем надеяться, что и Камал ее не сразу найдет и не узнает судьбу "Мустанга". Нам пора ехать, товарищ полковник. Машина загружена.
- Хорошо. Мне самой жалко отказываться от такой красивой операции. Я имею склонность к артистизму, и на этом меня легко купить. - Она достала из кармана еще какие-то бумаги и передала мне.
- Что это?
- Сопроводительные документы на груз, который будет следовать с тобой в машине, в первую очередь на оружие. Проверь, я все верно указала?
Я глянул и подтвердил:
- Все верно.
- Это на случай, если ДПС остановит. Груз, который ты сопровождаешь, не подлежит досмотру органами МВД и военной полиции. Документ подписан заместителем начальника Генерального штаба. Без указания на то, что это начальник ГРУ. Кто знает фамилию нашего генерала, тот поймет. А кто не знает, тому и не положено. Бумаги выписаны на имя Граматейкина Виктора Федоровича. Оно же значится в водительском удостоверении. Машина зарегистрирована на прежнюю хозяйку, кажется. Доверенность тебе даже показывать необязательно.
- Так точно.
- С гримером все вопросы разрешены?
- Так точно. Все атрибуты у нас в багаже.
- Связь проверили?
- Работает безукоризненно. Главное, чтобы с дороги достала до старшего лейтенанта Логунова. Специалисты обещают, что никаких проблем не будет. Дорога по высоте проходит. В крайнем случае нам придется на перевал подняться. Оттуда, говорят, точно достанет. Это от предполагаемого места аварии всего полтора километра.
- Не помню, говорила тебе или нет, что в Моздок уже вылетел автомеханик. Он на твоем "Мустанге" все за ночь подтянет, подгонит, чтобы и после переворота машина могла ездить. Стекло, как обещают, вылетит обязательно. Но ты сможешь противоосколочные очки надеть, чтобы ехать нормально.
Я потрогал эти самые очки на своем шлеме. Их солидные размеры обещали надежную защиту не только глазам, но и большей части лица.
- Все, товарищ полковник. Мы едем.
- С богом. - Алевтина Борисовна по-мужски крепко пожала мою руку.
Кто-то мне говорил, что полковник Самокатова - крутой специалист по рукопашному бою. После ее рукопожатия я в это вполне поверил. Только участь ее мужа, майора воздушно-десантных войск, вызывала жалость. Попадет как-нибудь под горячую руку любимой супруги.
На аэродроме у ворот на летное поле нас встретил все тот же капитан в десантной форме. Он, похоже, вообще отсюда не уезжал. Так, по крайней мере, мне подумалось.
- Как мой "Мустанг"? Улетел благополучно? - осведомился я.
- Насколько мне известно, уже благополучно прибыл к месту назначения, выгружен вместе с автожиром "Егерь". Все прошло без эксцессов. С тем же самолетом улетели механики для работы с автожиром и "Мустангом". Приступить к делу они должны сразу, как только выгрузятся в Моздоке. Такая им дана инструкция. За те деньги, какие им обещали, я и сам все сделал бы, хотя ничего не понимаю ни в авиации, ни в машинах.
- Механики гражданские? - поинтересовался я.
- Авиамеханик гражданский. С завода, где "Егерей" делают. Автомеханик из гаража Министерства обороны. Говорят, что колдун. У него и фамилия такая - Колдун. Воинское звание - капитан. Зовут Василием, как моего кота.
- Моего кота тоже Василием зовут, - заявил я.
- И моего, - вставил слово старший лейтенант Логунов.
- А твоего? - спросил я у Аграриева.
- У меня его нет. Я их вообще не люблю. Да и кошек не больше.
- Ты их просто готовить не умеешь, - пошутил я. - Поехали, что ли?
- У вас же груз? - спросил капитан-десантник.
- Да. Причем тяжелый.
- Тогда я договорюсь, чтобы вас на вашей машине пропустили. За мной поедете.
Капитан сбегал на КПП, и солдат-десантник открыл ворота.
Самолет "Dassault Falcon 7X", как оказалось, находился на самой дальней стоянке. Нас встретила уже другая стюардесса, столь же приветливая, как и прежняя, хотя не такая высокая и стройная.
Пилоты, как и при первом полете, из кабины не высовывались. Я понял, что их так инструктируют. Военных разведчиков лучше не видеть, не знать в лицо. Это закон. А уж бойцов "сектора Эль" тем более.
Если полет в Москву я начинал с того, что улегся отоспаться, то теперь решил обойтись без этого, хотя не смыкал глаз прошлую ночь. Я не отказался от ужина, предложенного нам сразу после взлета, хотя никогда не любил еду из микроволновой печи и даже не разрешил в свое время жене покупать ее. Но при моей неприхотливости и малой разборчивости я, как говорят у нас в спецназе, мог бы и землей из-под ног питаться, поэтому остался доволен.
Единственное, от чего я категорически отказался, так это от газированных сладких напитков. Так же поступили и оба старших лейтенанта.
- Если бы чай покрепче…
- У нас только зеленый, - посетовала бортпроводница. - Пилоты другого не пьют, поэтому и держим.
- Это как раз то, что нужно, - заявил я.
Я не раз видел, как незнающие люди заваривают зеленый чай кипящей водой. Делать этого нельзя ни в коем случае. Вода должна быть просто очень горячей.
Я объяснил это стюардессе. Она согласно кивнула и скоро принесла нам на стол большой заварочный чайник с зеленым чаем и три пиалы. Мы пили чай и дружно потели, словно сидели в чайхане.
Так, за чаепитием, мы и не заметили, как прошел час с лишним. Борт оказался на месте намного быстрее, чем я летел от Моздока до Москвы. При посадке я снова не услышал требования пристегнуть ремни.
В Моздоке уже стремительно темнело. В иллюминаторы мы видели, как нырнули во мрак со светлого участка неба. Вскоре нам навстречу побежали огни взлетно-посадочной полосы. Самолет зарулил на стоянку и замер среди своих военно-транспортных собратьев.
Вскоре за нами подошла машина. Это был опять "УАЗ", только теперь уже "буханка", обладающая большей вместимостью.
С машиной прибыли прапорщик и три солдата, которые и занялись разгрузкой всего того, что мы привезли с собой. Эмблемы военной разведки на их рукавах давали надежду на то, что эти парни прежде видели гранатомет. Они не будут бросаться друг в друга рюкзаками с выстрелами для него. Никто не пожелает ударить приятеля по голове кейсом со снайперской винтовкой.
Тем не менее я, как командиру и положено, предпочел проследить за процессом разгрузки. Ничего не было забыто. Люк закрылся, самолет замер на стоянке с выключенными двигателями.
Ему предстояло стоять здесь до нашего возвращения с гор, чтобы унести нас назад, в Москву. Если вдруг мы навсегда останемся там, то он улетит отсюда без нас, когда такой приказ поступит из столицы.
Мы сели в машину сразу после окончания погрузки. "УАЗ" лихо рванул с места и поехал не в сторону КПП, а к воротам, ведущим в городок бригады военной разведки. Там он проскочил между несколькими зданиями, в которых я опытным взглядом командира роты без труда определил солдатские казармы, и остановился у одноэтажного дома.
- Это наша гостиница. Приказано разместить вас здесь, товарищи офицеры, - сказал нам прапорщик.
Глава 10
Размещение в гостинице обычно предполагает предъявление паспортов и какую-то временную регистрацию. Мне это, естественно, не понравилось. Я никак не желал официально светиться где бы то ни было, даже в армейских документах. Но прапорщик провел нас в комнаты мимо солдата-дневального. Никакого администрирования, кажется, не предвиделось. Такое в военных гостиницах бывает, особенно в тех, которые имеют отношение к разведке.
Комнату нам выделили одну на троих. В ней стояли четыре кровати, но прапорщик в ответ на мой вопрос чуть ли не клятвенно пообещал, что никого к нам подселять не будут. Дескать, сегодня уже никто больше приехать не должен, а вы всего на одну ночь здесь обосновались.
Нежелание соседства - это был не мой привередливый каприз, а насущная необходимость. Чем меньше людей видят здесь наши лица, тем лучше для нас и для них самих. Ведь они становятся свидетелями, с которых порой что-то спрашивают, причем разные, часто противостоящие стороны. Иногда это бывает чревато весьма прискорбными последствиями.
Винтовку старшего лейтенанта Логунова и наши с Аграриевым гранатометы вместе с выстрелами к ним солдаты аккуратно занесли в комнату и поставили рядом с платяным шкафом.
Зной с Лабой начали устраиваться, а я пожелал понаблюдать за выгрузкой каркаса прочности для своего "Мустанга", заодно взглянуть и на саму машину, узнать, что механик про нее говорит.
Признаться, меня слегка удивило то обстоятельство, что Сережа Логунов не пожелал посмотреть на свой автожир. Но это уже были его проблемы, а не мои. Если он полностью доверился авиамеханику, то я предпочитал надеяться только на себя самого.
"УАЗ" отвез меня в мастерские бригадной автороты. Прапорщик сообщил мне, что механик занял там целый бокс и оставил с собой на всю ночь трех солдат-слесарей.
Механик носил погоны капитана, но по возрасту должен был быть, по крайней мере, полковником. Видимо, скромная должность не позволяла ему получить очередное звание.
Он протянул мне руку и представился:
- Василий Колдун.
- Виктор Граматейкин, - назвался я в ответ, помня, что меня сейчас, согласно документам, зовут именно так. - Привез вам, Василий, каркас безопасности и пленку, которую нужно наклеить на спидометр. А то на нем скорость только в милях обозначается. Как вам машина? Посмотрели?
- Пленку не надо. Я уже поставил свою. Мне сделали, пока сюда летели. Чуть-чуть с размерами ошиблись, но я пару миллиметров подрезал, подошло. А машина хороша. Сам бы на такой до конца жизни ездил. Состояние идеальное. Двигатель - вообще зверь ревущий. Но каркас безопасности вам нужен обязательно. Иначе крыша просто сомнется при переворачивании. Мне, кстати, еще в Москве говорили об этом. - Тут Василий Колдун посмотрел на трамплин, который два солдата тащили в гараж, и все понял. - Значит, сначала на два колеса, потом на крышу. Ясно. Насущная необходимость?
Я посмотрел на него сердито, если не сказать свирепо.
- Понял, извините. - Капитан Колдун выставил перед собой ладони, и я подумал, что он сейчас скажет: "Ухожу, ухожу, ухожу…".
Но Василий остался на месте и продолжил:
- Ясно, что не моего ума дело. При выполнении этого трюка может порваться стойка Макферсона на переднем колесе, через которое будет идти переворот. Двигатель тяжелый, станет на нее давить, причем с непривычного направления, изнутри. Если этого не случится, то машина спокойно поедет дальше, как только снова окажется на колесах. Она очень прочная. Может, стекла вылетят, освещение в салоне погаснет, но двигатель потянет и дальше. Если что, контакты на аккумуляторе проверить следует, тогда заведется.
- Когда машина будет готова к выезду?
- Во сколько утром встаете? - вопросом на вопрос ответил Василий.
- Привык в пять утра быть на ногах.