IX
Это было ровно неделю назад… Около восьми часов вечера в их номере раздался звонок от портье.
- К вам господин Буцаев. Он говорит, что хочет выразить свое восхищение и познакомиться с земляком.
Савин и Степанцов переглянулись. Принимать никого не хотелось, но и отказывать землякам было нехорошо. Все-таки. профессиональный бокс - это
спорт и шоу одновременно; боксер обязан быть звездой и общаться со своими поклонниками.
- Попросите господина Буцаева подняться к нам, - сказал в трубку тренер.
Через несколько минут в дверь деликатно постучали. Савин открыл: на пороге стоял высокий красавец-брюнет в белом костюме и того же цвета широкополой шляпе. Рядом с ним - тощий лысый коротышка, совершенно терявшийся на фоне шикарного спутника.
- Позвольте отрекомендоваться: Буцаев Роман Остапович! - сказал мужчина в белом и посмотрел на коротышку.
Затем, видимо, решил, что тот не заслуживает отдельного представления, и вальяжно, даже торжественно проследовал в апартаменты. Они расселись в креслах. Буцаев с величайшей осторожностью, как будто это было живое существо, снял шляпу и обеими руками положил ее себе на колени. Четверть часа подряд итальянистый красавец в белом костюме с идеально наглаженными брюками сыпал комплиментами и сверкал бриллиантами на длинных холеных пальцах. Почти весь разговор Степанцов пропустила мимо ушей. Он только поддакивал и кивал, когда интонация гостя становилась утвердительной.
И только когда Савин, утомленный бессодержательной речью гостя, стал демонстративно поглядывать на часы, Буцаев вдруг резко изменил тон беседы.
- Поразительно, как порой несправедливо устроен этот мир! - изрек он и сокрушенно покачал головой. - Я навел о вас кое-какие справки… Вы знаете, что на вас делают очень высокие ставки?
Тренер расплылся в довольной улыбке и сказал, что те, кто так делает, поступают совершенно правильно. Потому что Сергей обязательно побьет Хьюитта.
- Очень на это надеюсь, - подхватил Буцаев. - Но ведь ваш гонорар в случае победы постыдно мал, не так ли?
- Что поделаешь? - развел руками Савин. - Бой пока еще не титульный, только зазвание претендента. Как бы то ни было, гонорар в случае поражения будет еще меньше. Мы настроены на победу, - боксер и тренер переглянулись. - Мы всегда на нее настроены.
- Весьма похвально, - сказал Буцаев. - Но, знаете, вы могли бы неплохо заработать, если бы… мы сумели договориться.
Сергей не сразу понял, в чем суть предложения красавца, но, судя по тому, как напрягся Савин, Буцаев говорил что-то не то. Нечто такое, что очень не понравилось тренеру.
- Мы не идем ни на какие договоренности перед боем, - жестко сказал Савин. - И вообще, Роман Остапович, я думаю, что не стоит даже обсуждать эту тему. Простите, у нас режим. Вам пора идти.
Буцаев вздрогнул: кровь бросилась ему в лицо, но он сумел взять себя в руки. Эти простаки, пока не знают, с кем имеют дело..
- Это просто бизнес, - сказал он мягким, вкрадчивым голосом. - То, что я предлагаю, в ваших, поверьте, интересах.
Тренер встал, подошел к двери, открыл ее и показал Буцаеву на выход.
- Спасибо за предложение, но мы не готовы его рассматривать.
Буцаев снял с колен белую шляпу, смахнул с нее воображаемую пылинку и водрузил на голову. На пороге он остановился.
- Очень жаль, что вы не готовы. Причем это в большей степени относится к вам, чем ко мне. Просто вы пока этого не понимаете.
- До свидания, - пробурчал тренер и бесцеремонно захлопнул дверь перед самым его носом.
До Сергея не сразу дошла суть происходящего. Он в это время был в другом месте: мысленно прокручивал последние бои своего противника. Хьюитт был
неудобным соперником - левшой, да к тому же очень длинноруким и с блестящей реакцией.
- Так зачем он приходил? - спросил Сергей тренера.
- Этот подлец хотел, чтобы ты лег, - ответил Савин.
- А-а-а… - сказал тогда Степанцов и тут же выбросил эту чушь из головы.
Но теперь, в свете исчезновения Савина, давешний разговор приобретал совсем другое значение и вес. Тот пижон в белой шляпе оказался человеком дела. Альберт медленно прошелся по комнате, постукивая кулаком о ладонь. Остановился перед сидевшим в кресле Сергеем.
- Ты думаешь, это Буцаев? - спросил он боксера. - Вполне может быть. Меня смущает только одно: что он больше не объявлялся. Отметился и пропал. Если Анатольич у него, то почему он не выдвигает никаких требований? Почему он на него давит, а не на тебя. Он ведь давно уже мог продиктовать тебе свои условия. В чем суть игры?
- Не знаю, - растерянно произнес Степанцов.
- То-то и оно. Ты давай не гони волну. Подождем до утра, ладно?
- Окей. Похоже, ничего другого нам не остается, - согласился расстроенный Степанцов. - Но я все-таки не понимаю, что происходит?
Сергей никак не мог разобраться в своих чувствах и был совершенно сбит с толку. На ринге он привык встречаться с противником лицом к лицу. Но то, что творилось сейчас, никак не напоминало единоборство. Скорее, бои без правил.
Раньше тренеру удавалось ограждать его от закулисных интриг: в профессиональном боксе, как и в любом другом виде спорта, их всегда хватает. А теперь - Савин пропал сам. И поэтому Степанцов пребывал в глупой растерянности. Между тем до боя оставалось всего два дня. И Сергей понимал, что он - не готов.
X
Первая неделя отпуска прошла, как сон. Из Нью-Йорка они поехали на запад, в Йеллоустонский национальный парк. Огромный парк занимал территорию, принадлежавшую сразу трем соседним штатам: Вайоминг, Айдахо и Монтана. Лайза рассказала Белову, что все это - исконные территории индейских племен, по именам которых и названы сами штаты. Лайза знала о Йеллоустоне не так уж и много. Она была здесь только один раз - в раннем детстве; с тех пор прошло почти двадцать лет.
В свою очередь, Белов продемонстрировал незаурядную эрудицию; он сходу прочитал ей лекцию о достопримечательностях Йеллоустона, особенно о здешних всемирно известных гейзерах. Естественно, трепетное отношение Белова к гейзерам ее не удивило. Ведь он уже давно с упорством одержимого коллекционировал все, что связано с вулканической деятельностью.
Но, как ни странно, Лайзе очень нравилась эта черта его характера стремление во всем пойти до конца, докопаться до самой сути. Было в этом что-то очень мужское и очень русское. Иной раз Лайза ловила себя на мысли, что она сильно изменилась под влиянием Саши. Он позволил ей посмотреть на себя и на Америку со стороны. Бывали даже случаи, когда она, прежде чем ответить на простой и, казалось бы, очевидный вопрос, сначала задумывалась, а что сказал бы на это Белов?
Лайза злилась на себя; ей казалось, что она теряет свою самость, свою индивидуальность. Но потом при-шла к выводу, что перемены, происходящие в ней, - совершенно естественны и обусловлены самой природой. Разве женщина не подобна жидкости, принимающей форму сосуда? Она тут же поймала себя на мысли, что если бы эта крамола стала достоянием гласности, американские феминистки подстерегли бы ее темным вечером и разорвали на части.
Бог с ними. Главное, что Белов ей дает ощущение надежности и постоянства. А это, пожалуй, главное, что нужно женщине, - плечо, на которое всегда можно опереться. Лайза успокоилась, когда поняла, что чувствовать себя любимой женщиной Александра Белова ей нравится ничуть не меньше, чем быть Лайзой Донахью. А иногда даже больше.
Они пересекли континент менее чем за два дня. Белов, казалось, был сделан из железа. Он буквально сливался с рулем, не чувствуя усталости. Иногда Лайза думала, что ее "Тойота" значительно выигрывает по части комфорта… Но у "Стингрея" было другое преимущество - репутация грозного пожирателя километров, которая полностью соответствовала действительности!
Прав был мистер Робертсон: эта машина не умела ездить. Она, как птица, была создана для полета. "Стингрей" со свистом вспарывал тугой встречный воздух, распугивая конкурентов на своей полосе густым утробным басом многолитрового движка, тогда как встречные машины шарахались от одного его вида. И Белов радовался как ребенок. Его захлестывал адреналин от сознания, что под ногой - табун в триста шестьдесят лошадей, и одного легкого нажатия на педаль достаточно, чтобы они вырвались на волю и понесли.
Они остановились на короткую ночевку в придорожном мотеле. Но, как и предсказывала Лайза, по-
тратили ночь не на сон, а на занятия любовью - такие яростные и ожесточенные, что под утро они больше смахивали на военные действия. Едва рассвело, Белов посадил шатавшуюся от усталости Лайзу в машину. Он налил в термос отвратительный по виду и запаху, но зато очень крепкий кофе из автомата, и сел за руль. "Стингрей", как и его новый хозяин, изнывал от нетерпения продолжить эту сумасшедшую гонку.
Снова замелькали Дорожные указатели, белые штрихи разметки и живописные пейзажи. Саша, как одержимый, мчался вперед, выжимая из двигателя если не все триста шестьдесят лошадиных сил, то уж двести восемьдесят - это точно. К вечеру они приехали в Йеллоустон. Переночевали в местном мотеле, оставили "Стингрей" на стоянке, и утром, взяв лишь рюкзаки, отправились вглубь парка.
Молодой сотрудник парка сказал, что есть свободные хижины и, если они не хотят спать под открытым небом, что тоже неплохо, можно снять хижину Белов спросил, какая из свободных хижин расположена ближе всего к пику Друидов. Служитель развернул перед ним карту и пометил ближнюю хижину красным маркером. Саша оплатил аренду домика, страховку и стоимость входа в парк. Сотрудник строго-настрого предупредил, что в национальном парке запрещается наносить какой бы то ни было урон живой природе.
- А если я встречу медведя? Ведь они у вас тут водятся? - спросил Белов.
- Да, медведи - наша гордость, - ответил тот. - Они у нас двух видов: гризли и барибалы. Но охотиться на них строжайше запрещено.
- А что делать, если они захотят меня съесть? - поинтересовался в шутку Белов.
- В этом случае пожелайте им приятного аппетита, - сострил туземец. - И постарайтесь, чтобы на вашей одежде было как можно меньше пуговиц; от пуговиц у медведей портится пищеварение.
Белов с Лайзой рассмеялись, поблагодарили молодого человека и пошли вперед, придерживаясь тропы, указанной в карте. К счастью, в парке все было организовано на славу; через каждые сто-двести метров стоял указатель, через каждый километр - будка экстренной связи. За шесть часов ходьбы им дважды попался конный смотритель парка и один раз - пеший. Во всех трех случаях смотрители приподнимали смешную форменную шляпу и вежливо интересовались, не могут ли они чем-нибудь помочь.
В полдень Белов с Лайзой устроили привал. Сначала они подкрепились сэндвичами с тунцом, полчаса отдохнули и снова двинулись к хижине. Солнце стремительно катилось к горизонту, задевая верхушки могучих деревьев, синевших вдали. Немного севернее к небу поднимался выпуклый горб, поросший странной растительностью, имевшей коричневато-рыжий оттенок.
- Это и есть пик Друидов, - пояснил Белов. - Пик Друидов - более позднее американское название, но суть оно передает верно. Для индейцев это место было священным. Посещать его разрешалось только вождям и шаманам, посторонним вход был воспрещен. Там, разложив огромные костры, чей дым, подобно столбам, подпирал высокое небо, они беседовали с духами Великих Воинов, ушедших в иной мир. Спрашивали у них совета и просили поделиться силой. Вот так.
Лайза догадывалась, что в отношении Саши к древним жрецам есть что-то очень личное. Она судила об этом по татуировке на плече: у него был выколот кельтский крест, но допытываться не стала, только поинтересовалась, пойдут ли они туда.
- Конечно, - ответил Белов, - мы же друиды. Раньше я был воином, а теперь - посредник между нижним и верхним миром.
Лайза ничего не поняла из того, что он сказал, но уточнять не хотелось. Усталость не располагает к откровенным беседам. Поэтому она просто спросила:
- А я? Тоже - посредник?
- Ты - моя женщина, - не задумываясь, ответил Белов. - Разве этого не достаточно?
- Мне вполне достаточно, - сказала Лайза.
- Думаю, что и обоим мирам - тоже…
Белов замер, вглядываясь в даль. Над пиком курилась легкая дымка, и от этого казалось, будто он - живой. Не застывшая каменная глыба, а спина гигантского, невиданного медведя, изготовившегося к прыжку
На следующее утро, почти с рассветом, Белов, как и обещал, поднял Лайзу и, не обращая внимания на ее вялые протесты, потащил к пику Друидов. Первое, что произвело неизгладимое впечатление на Лайзу, - это совершенно особая тишина. Абсолютная, космическая…. Ее страшно было нарушать, и они шли молча несколько часов подряд. Казалось, даже сухие ветки не хрустели у них под ногами - просто беззвучно разламывались, и все. Саша ушел вперед, а девушка замешкалась, разглядывая неимоверно красивый ландшафт.
Толстые корявые стволы низких деревьев напоминали причудливые фигурки карликов, застывших в позах страдания. Здесь не было зелени; вся хвоя на деревьях имела коричневато-рыжий оттенок. Кроме того, Лайзе показалось, что земля под ногами какая-то подозрительно горячая. Она остановилась, потрогала почву рукой и вскрикнула. Белов тут же среагировал на ее голос и бегом вернулся к ней.
- Что случилось?
- Саша! Она… горячая, - испуганно пожаловалась Лайза, указывая себе под ноги.
На Белова это открытие не произвело никакого впечатления. Он принялся ей втолковывать, что так и должно быть. Иеллоустон - место повышенной вулканической активности. Точнее, все действующие вулканы давно потухли, но магма все еще подступает к коре достаточно близко, Магма - это многие тысячи градусов. Оттого и земля нагревается. Оттого и гейзеры бьют. Это как чайник со свистком. Огонь - магма - нагревает воду, вода закипает, превращается в пар и ищет выхода. Потом - мощным потоком извергается наружу. Затем подземные пустоты постепенно наполняются новой водой, и все повторяется заново. Поэтому гейзеры извергаются циклично. По ним можно часы проверять.
- У тебя, кстати, голова не кружится? - заботливо спросил он.
Лайза прислушалась к своим ощущениям и сказала, что пока нет, все в порядке.
- Если почувствуешь что-то не то, сразу скажи. Из трещин в земле могут выходить вулканические газы.
- Саша… - встревожилась Лайза. - Может, не пойдем на пик?
Белов, к ее удивлению, не стал спорить, наоборот, сразу предложил вернуться в хижину.
А потом я поднимусь сюда один, хорошо? - он вопросительно посмотрел на нее.
Его упрямство вызвало в Лайзе раздражение и что-то вроде ревности. Значит, он может обойтись без нее? Она ему уже не нужна? Она почувствовала, что сама потихоньку превращается в гейзер. "Как он сказал? Чайник со свистком? Похоже, я сейчас начну свистеть!"
- Саша! Это обязательно? Ну, вот это все. Доказывать кому-то, что тебе наплевать на риск и опасность… Лезть на какой-то пик… Тебе не кажется, что в этом - чересчур много мальчишеского?
Белов задумался - на этот раз надолго. Они стояли и смотрели на фантастический, словно перенесенный сюда с другой планеты, пейзаж: залитые ярким светом желто-серые, с вкраплениями коричневого и оранжевого, скалы самых причудливых форм на фоне интенсивно голубого неба.
- Видишь ли, лучик мой, - наконец сказал он. - Жизнь, конечно, сложная штука. Но она, как ни крути, состоит из очень простых ответов на сложные вопросы. И, в конечном счете, все сводится к простому выбору: да или нет? Любишь или не любишь? Боишься или не боишься? Можешь или не можешь? Все очень конкретно, если ты, вместо того, чтобы философствовать и распускать нюни, умеешь принимать решения и действовать. Ты согласна?
- Мне наоборот кажется, что это на грани безрассудства, - не унималась Лайза. - Ради чего мы сейчас так рискуем?
Саша начала доставать эта ситуация. Может, спеть ей "Скалолазку" Высоцкого: "Я спросил тебя, зачем идете в горы вы?" Затем что горы - это преодоление своей слабости, это реперные точки, с которых видна вся мелочность и приземленность нашей повседневной жизни. Потому что это гормоны удовольствия, которые ты вырабатываешь сам, а не получаешь в виде наркоты или алкоголя. Он расстроился: если Лайзе надо что-то объяснять, значит, она от этого не ловит кайфа. Тогда не о чем говорить, есть другие темы для беседы, общие, где им есть что обсуждать.
- Мы сейчас решаем простой вопрос: можем ли мы подняться вдвоем на пик или нет? Ты права, я не могу рисковать тобой. Поэтому давай вернемся.
- А завтра ты пойдешь сюда один?
Белов в ответ только кивнул. Лайза тоже замолчала и ушла в себя. Это длилось около минуты. Все это время они не двигались с места. Саша вдруг подумал, что они достигли точки возврата. Если Лайза сейчас решит вернуться, у них ничего не получится и придется расстаться. Не сегодня, так завтра, но навсегда. А ведь не хотелось бы. Почему же она молчит? Наконец он не выдержал и спросил:
- Ну? О чем ты думаешь?
- Я решаю простой вопрос, - в тон ему ответила Лайза.
- Какой?
- Отпустить тебя одного или идти вместе.
- И что ты решила?
- Попробуй догадаться. - Лайза повернулась и зашагала вверх по узкой извилистой тропинке, с трудом умещавшейся на самом краю пропасти.
Белов почувствовал такое облегчение, будто внезапно перешел в состояние невесомости: в несколько прыжков он догнал Лайзу и положил ей руки на пояс. Она остановилась.
- Я рад, что ты поступила именно так, - сказал Саша, разворачивая ее к себе.
- Я твоя скво, - без всякой позы ответила Лайза, - а ты мой вождь - Белый Медведь. Разве это не прекрасно?
Этот тяжелый для обоих разговор завершился поцелуем примирения. Они сделали очередной шаг друг к другу и стали еще ближе…
Лайза не пожалела, что поднялась на пик: вид отсюда открывался ни с чем не сравнимый. Она испытала одно из самых сильных потрясений в своей жизни. Это было состояние эйфории и благодарности Саше зато, что он настоял на своем и поднял ее над землей. Наверное, нечто подобное испытал Иисус, когда дьявол в пустыне открыл перед ним все дали и царства земные. Только здесь, в горах, было одно царство - дикой природы, а Саша не искушал, а делился, с ней радостью единения..
Лайзе показалось, что у нее выросли крылья, захотелось подойти к краю пропасти, броситься вниз. Это было ощущение, что они одни во всей вселенной. И вся мощь космоса проходит через них, питая планету и заставляя ее крутиться быстрее. Все тело наполнилось легкостью и силой. Лайза едва сдерживала себя, чтобы не закричать от радости и счастья, а потом решила, что стесняться некого. И она запела первую пришедшую в голову песню - негритянскую, в стиле спиритчуел, но, взглянув на Сашу, увидела, что он хмурится.
- В чем дело, Белый Медведь? - спросила она, прекратив петь. - Я слишком громко кричу? Или не попадаю в тональность?
Белов покачал головой.
- Нет, ты тут ни при чем.
- А что случилось?
Не знаю. Я чувствую, что что-то идет не так. От-куда-то исходит угроза. Что-то очень плохое надвигается. Именно сейчас, в этот момент, но я не могу понять, где и что…
- Надеюсь, это не связано с нами? - перестала улыбаться Лайза.