Чтобы окончательно убедиться, что ошибки тут нет, в Воронеже в этот вагон сел охотник с зачехленным ружьем и рыжим спаниелем на коротком поводке. Собачка оказалась созданием умилительным, всем в вагоне понравилась. Но вот сумки двоих азербайджанцев ей почему-то очень не приглянулись. Так и залилась лаем. Еле успокоил ее хозяин. Да он вскоре и сошел на одной из станций, извинившись за своего "невоспитанного друга".
А молодые люди, поначалу заметно взволновавшиеся, постепенно успокоились, увидев, что на них никто не обращает внимания, и поверив, что эпизод с охотником был действительно случайностью.
На московском перроне эти парни быстро выгрузили свои сумки из вагона, уложили их на каталку носильщика и… словно испарились. Вместо них появились двое других молодцов, которые и проводили носильщика на площадь к автомобильной стоянке. Там они перегрузили сумки с гранатами в багажник джипа "мицубиси", сели и укатили в Перово…
Первых двух курьеров взяли прямо на выходе из здания вокзала. Они искренне возмущались, не понимая, за что задержаны. Но, доставленные на Петровку, 38, где Вячеслав Иванович им лично предъявил их же фотографии – в вагоне поезда, возле носильщика с сумками, которые сами же и укладывали на его тележку, замолчали – как в рот воды набрали. Отказались отвечать на любые вопросы. А Грязнов особо и не настаивал. Отправил обоих в разные камеры.
Тем временем джип прикатил на Перовский рынок, где уже известные сумки были перенесены в подсобку фруктово-овощной палатки. А час спустя там появился и сам Мамедов.
Ариф Абдурахманович, как его почтительно называли торговцы фруктами, прошелся по торговым рядам в сопровождении рослых парней, о чем-то поговорил с продавцами на своем языке и вскоре удалился в подсобку принадлежащей ему торговой точки. Молодцы рассредоточились вокруг нее, лениво перебрасываясь гортанными репликами.
– Пора, – сказал полковник Кондратьев, наблюдавший за этой мирной картиной.
Из овощного фургона, въехавшего на территорию рынка неожиданно, посыпались одетые в камуфляжную форму и тяжелую защитную сбрую собровцы с короткоствольными автоматами. Молодцы и сообразить не успели, как оказались лежащими на земле с заведенными за голову руками, на которых бодро защелкивались наручники.
Сам Кондратьев вошел в сопровождении двоих "тяжелых" в подсобное помещение, где застал Арифа Абдурахмановича, резко отпрянувшего от сумки, в которой лежали плоды гранатов.
Мамедов выхватил из кармана мобильник, но трубка от сильного удара по руке, который незамедлительно нанес собровец, вылетела и ударилась об стену.
– Ариф Абдурахман оглы Мамедов? – спокойно уточнил Кондратьев.
Тот молчал, яростно сверкая белками выпуклых глаз.
– Вы задержаны, – так же спокойно продолжил Кондратьев, не дождавшись ответа. – Возьмите его, – сказал собровцам.
Мамедов дернулся, но тут же схлопотал под дых, взвыл и попытался вывернуться. Еще один короткий пинок сзади – и он распростерся на пыльном полу подсобки. Руки его были мгновенно завернуты за спину и взяты в наручники. Двое других торговцев, находившихся в этом же помещении, уже без возражений сами протянули собровцам руки.
Операция длилась считанные минуты. Братва была погружена в кузов крытого овощного фургона, Мамедова, согнутого дугой и с надвинутой на лицо черной шапочкой, вытащили из торговой точки и сунули в подъехавшую черную "Волгу" с мигалкой на крыше. А еще сорок минут спустя в кабинет для допросов задержанных, находящихся в Петрах, вошел генерал Грязнов. В форме.
Ввели Мамедова. Тот сразу заявил протест по поводу его незаконного задержания. Он также потребовал, чтобы ему была немедленно предоставлена возможность позвонить милицейскому начальству. И вообще, он отказывается о чем-либо говорить до тех пор, пока к нему не будет допущен адвокат.
– А что, – обернулся Грязнов к Владимиру Кондратьеву, – как ты считаешь, может, разрешим ему позвонить, а? Только ведь вот незадача, Мамедов, сейчас нет на месте Сергея Сергеевича Петракова. В отдаленной командировке он. Или ты кому другому хотел позвонить? Давай говори, я наберу тебе номер.
Мамедов скис, причем заметно.
– Ну хорошо, раз ты не хочешь больше звонить, я тебе объясню, по какой такой причине ты оказался тут, в моих, так сказать, палестинах. Интересуешься, что мы на тебя имеем? Много, Мамедов. На хороший срок набирается. Факт изнасилования – раз. Факт убийства бывшей своей работницы. Факт нападения на должностное лицо. Ну и ко всему прочему – наркота, Мамедов. И прежде, и теперь. Только раньше твои друзья помогали тебе отмазаться, а теперь их больше нет, и никто тебе не поможет, понял? А твоих курьеров из Баку мы во-он откуда вели! И чего везут, знали, и кому везут. И тебя, Мамедов, взяли прямо с наркотой. Нехило придумал – с этими гранатами-то. Вот они тебя и подвели под монастырь. Ну, будешь говорить или предпочтешь отмалчиваться?
– Адвоката давай, начальник. Без него слова не скажу.
– И не надо. Нам все твоя братва расскажет. Какой им интерес париться вместе с тобой по максимуму, верно говорю? Уведите его.
Мамедов тяжело поднялся, по знаку контролера пошел к двери, но вдруг остановился и даже повернул голову к Грязнову, словно желая что-то сказать. Грязнов выжидающе помолчал и заметил сам:
– Ты, Мамедов, больше за Петракова не беспокойся. Он от тебя откажется. Ты ему больше на хрен не нужен, ну как гиря на яйцах. Понимаешь? И помощника он своего сюда не пришлет, чтоб тебя выручать, как бывало прежде. Да и не пущу я сюда этого полковника, тут, Мамедов, уже моя епархия. Ну, ступай!
– Я не убивал! – заявил он громко. – Не докажешь, генерал!
– А ты за меня-то не переживай. Я докажу все, что мне надо. А ты, Мамедов, мне в этом поможешь. Не сегодня, нет, но через день, другой сам будешь проситься на допрос. Уведите!
Нет, недооценивал Вячеслав Иванович способностей своих врагов. Часа не прошло после его первого, краткого допроса Мамедова, как раздался телефонный звонок из Главного управления уголовного розыска. И звонил, естественно, Сергей Сергеевич Петраков. Откровенного хамства в его голосе не было, но вопрос прозвучал по меньшей мере бестактно: никаких тебе "здравствуй", да и не любит начальство само представляться, ко всему прочему еще и на "ты".
– Слышь, Вячеслав Иванович, что там у тебя опять за шум? Мне уже тут все телефоны пообрывали!
Грязнов решил и сам разговаривать в том же духе.
– А чего им надо от тебя, а?
Возникла пауза, которая говорила о некотором начальственном замешательстве. Наконец Петраков нашел-таки выход:
– Это Петраков говорит.
– А-а, Сергей Сергеевич? Здравствуйте, товарищ генерал. Значит, вам тоже не дают спокойно работать? И кто, если не секрет?
– Чего у тебя там… ну, в Перове, произошло?
– Плановая операция. Задержана крупная партия наркотиков. Курьеры, наркоделец, его охрана. Ну как обычно в такого рода операциях. Особенно когда акция проводится неожиданно и, как правило, результативно. Так я все же не понял, кто там у вас телефоны-то обрывает сейчас? Из Белого дома? Или наш министр? Так вы не сомневайтесь, Сергей Сергеевич, мы полнейший и детальнейший отчет представим. Со всеми связями. Они тут такое рассказывают! Интересно будет почитать… А насчет шума… да я что-то ничего подобного и не помню. Мы их тихо всех повязали. Без единого выстрела. А что касаемо их главного, так на него у нас гора материала. Там и изнасилования, и убийства, и оружие, и наркота, само собой. По моим прикидкам, на хороший срок тянет. Алло? Вам это неинтересно. Сергей Сергеевич?
– Ну ты уж прямо – наркобароны какие-то! Скажешь тоже… Поди, барыгу рядового повязали, а разговору!
– Нет, не скажите, Сергей Сергеевич! Это вам, может, со своего высокого этажа все это мелочью кажется, а мы на земле грешной сидим, мы видим. Так я никак не пойму, чем ваш интерес к этому, по вашему же мнению, рядовому событию вызван?
– При чем здесь мой интерес? – будто бы даже возмутился Петраков. – Жалобы на какие-то незаконные действия уголовного розыска поступают наверх. Ну а оттуда, как тебе известно, все уже лавиной на наши головы спускается.
– Так вы их успокойте. Скажите, что ничего незаконного мы не делаем. Ловим себе преступников, допрашиваем их, все дела в суд передаем, а уж там… сами догадываетесь. И про отчет скажите тоже, что будет он со всеми фамилиями и со всеми связями. Начальство и успокоится. Ему ж тоже лишние заботы на свою шею ни к чему. Я так понимаю.
– А они… эти, которых вы повязали, заговорили, что ли?
– А то! Куда денутся?
Приврал Грязнов, но сделал это сознательно: пусть теперь покрутится ужом господин Петраков. Он же не знает и поэтому может только догадываться, о чем заговорили перовские братаны. Пусть помучается. А вот выпустить ему из камеры Мамедова больше не удастся, не с капитаном Новиченко дело имеет. Грязнов решил, что в случае, если нажим окажется слишком наглым и сильным, он обратится за помощью в Генпрокуратуру, к Меркулову. Тот сумеет утишить шибко самонадеянных милицейских чинов, поскольку при всех постоянных перетрясках и кадровых перемещениях буквально во всех правоохранительных органах оказался Константин Дмитриевич одним из немногих, с чьим мнением и словом вынуждены считаться эти самые чины.
И еще решил Грязнов, что надо будет сегодня же рассказать обо всем Косте. Чтоб возможные разговоры на эту тему, а тем более вопросы, не оказались для него неожиданностью…
– Ну ладно, – не очень как-то охотно согласился наконец Петраков, – раз, говоришь, серьезно, значит, так и будем считать… А ты там, у себя, не варись в собственном-то соку, не зацикливайся. Звони, информируй, а мы всегда окажем посильную помощь. Ладно, давай…
Не понял Грязнов, чего "давай"? Дурачком прикинулся, сказал прочувствованно:
– Да, помощь нам тут, на земле, завсегда нужна. – И положил трубку. От греха. Чтоб не наговорить этому сукиному сыну чего лишнего. По поводу и его самого, и его "помощи".
Евгений Сергеевич Осетров, считая себя человеком молодым и решительным, не любил откладывать дела в долгий ящик. Поэтому, появившись на службе в конце дня, он сразу двинул к начальству. Разумеется, он не стал бы говорить о том заговоре, который вызрел на сегодняшнем совещании у него дома. Но идея с дезой ему очень нравилась. Вопрос был лишь в том, какой материал надо подбросить, а перед этим найти еще возможность вынудить Алену попросить его об этом. Ну тут, считал он, артистизма ему не занимать, ибо излишне самонадеянным человеком он себе, естественно, не казался, а известное объяснение в любви – со стороны Алены – позволяло ему надеяться на некую интимность в обсуждении не только сугубо личных, но даже и его служебных дел. Ведь о чем только не говорят в постели духовно близкие люди! Вот он и расскажет ей, в порядке как бы анекдота, о том о сем, они посмеются над нерадивыми потугами господина Деревицкого прорваться к президенту сквозь заслоны, выставленные его администрацией, добрая половина которой давно уже куплена господином Ароновым… и так далее. Каким образом начнется торг, Евгений себе не очень представлял, но был уверен, что Алена не упустит случая и на что-нибудь этакое намекнет: ну вроде того, что толковая информация нынче высоко котируется и дорогого стоит. А дальше – все обычным путем. Откажется он, она ему какую-нибудь бяку подсунет – да хоть ту же видеозапись сексуальных упражнений со своей верной подружкой Танечкой, которая на самом деле уже продала Алену со всеми потрохами, и не кому-нибудь, а господину адвокату, которого они за полного идиота держат.
Одним словом, здесь есть, на чем поиграть. И в конце концов опечаленный Женя будет вынужден согласиться. А тогда и настанет время всучить дезинформацию.
Но всю предысторию вопроса Осетров вскрывать перед своим начальником не собирался, речь могла идти лишь о конечном результате. С этим, собственно, и пришел он к Михаилу Свиридовичу Васнецову.
Генерал, надо отдать ему должное, внимательно выслушал своего заместителя. По выражению его лица никак нельзя было понять – разделяет он точку зрения Евгения Сергеевича или категорически с ним не согласен. Он и заговорил почему-то об Олеге Машкове. О дурацком происшествии на Нижних Полях, о непредсказуемости человеческой судьбы и вообще чуть ли не о Господе Боге, в чьих руках все нити нашего существования.
Это было странно для генерала, который если во что и верил, так только в законы собственной службы. Спросил, что по этому поводу думает Осетров. То, что Женя знал, вернее, о чем догадывался, он совсем не собирался выкладывать Михаилу Свиридовичу, поэтому он пожал плечами и сказал, что пока тоже иных версий, кроме как несчастный случай, здесь не видит.
Васнецов непонятно острым взглядом будто на миг пронзил Евгения и сразу же сменил тему. То есть вернулся к главному вопросу, с которым явился к нему Осетров.
– Хочу напомнить тебе, Евгений Сергеевич, что проблема утечек расследуется не нами, на то есть Служба собственной безопасности, и вертеться у нее под ногами никакого смысла и толка не вижу. Твои соображения по поводу того, что причиной смерти Рогожина была как раз организованная им утечка, я готов разделить, если… если у нас на руках окажутся подтверждающие это дело факты. Но ведь твой Вадим Рогожин, насколько я понимаю, вряд ли был единственным, кто владел опубликованной в прессе информацией по поводу, скажем так: деревицко-президентских контактов. Докажи мне обратное. Ведь и Рогожин получил эту информацию тоже от кого-то, так? Ну вот, видишь…
– Но ведь мы уже можем предположить, каким путем ушла информация и чем она обернулась, будучи опубликованной.
– Ну и что? Давайте всем скопом кинемся искать и разоблачать. И к чему придем в конечном счете, знаешь? К полнейшему конфузу. Я понимаю твое настроение, Евгений Сергеевич, но полагаю, что тебе играть в Пинкертона совершенно лишнее дело. Ты занимаешься Сибирью, где сейчас, кстати, и должна вспыхнуть наконец в открытую затяжная война Аронова с Деревицким. И предметом, поводом к ней послужит так называемый новый список объектов на приватизацию. О нем пока только ходят весьма уклончивые слухи в администрации, но, по некоторым источникам, этот список имеет место быть. Причем, опять же по слухам, санкционирован он самим президентом. Который, опять-таки к слову, дал твердые заверения на встрече с олигархами в Кремле, что результаты уже проведенной приватизации никогда пересматриваться не будут. Что ж получается – ложь? Это может быть очень серьезный документ. С большой долей компрометации нынешнего руководства страны… Но это я так, для общей информации. А что касается твоего предложения, Евгений Сергеевич, то я полагаю, что тебе не следует заниматься самодеятельностью. Найдутся и без тебя люди, которые пройдут по всей цепи утечек и сами разберутся, кто и в чем конкретно виноват. Поэтому, если ты не настаиваешь, – сказал он вдруг таким тоном, что у Жени и не возникла мысль настаивать, давай-ка поговорим о текущих делах.
Осетров вздохнул и достал свой блокнот.
– Вот и отлично, – с почти неуловимой улыбкой заметил Васнецов. – Я внимательно изучил материалы твоей последней командировки и полагаю, что тебе в самое ближайшее время снова придется отбыть в Сибирь. Есть информация о том, что господин Деревицкий недавно встречался с посредниками французской авиафирмы "Каравелла". Речь шла все о том же "Норде", и, значит, можно предположить с достаточной долей уверенности, что крупные денежки снова потекут рекой из России на Запад, причем без всякой надежды на их возвращение, как это уже случалось не раз. Говоря нормальным языком, воровство продолжается, и все об этом знают, но никто не хочет останавливать разграбление державы, извини за высокий слог.
– Почему? Одному таможеннику было обидно именно за державу. И для всей России он даже стал своеобразным символом.
– Ну, может быть, не спорю…
И перешли к делам.
Уходя от Васнецова, Евгений невольно вернулся к прогнозу Михаила Свиридовича относительно так называемого списка объектов на приватизацию, вокруг которого может развернуться война олигархов. Генерал сказал об этом походя, как бы между прочим, не особо акцентируя внимание. Просто как возможный факт, который на самом деле вряд ли имеет место. А потому и может стать предметом чьей-то изощренной игры: ведь такие могучие силы задействованы!
И, размышляя об этом, Евгений все больше приходил к мысли, что Васнецов вовсе не зря заговорил об этом. Как начальник управления он, естественно, не мог официально разрешить своему заместителю всучить Аронову дезинформацию на Деревицкого, после чего начнутся разборки на самом высоком уровне и отчего крепко достанется обоим олигархам – тут не окажется правого и виноватого, ибо на кону, говоря языком тех же олигархов, окажется честь президента. А это тебе не игрушки.
Официально об этом, конечно, нельзя и думать. Но к чему тогда столь подробное изложение возможной ситуации? Почему сказано: "Если ты не настаиваешь"? Генерал никогда ничего просто так не говорит, он умеет быть категоричным в своих решениях, а может, скажем так, допускать или не допускать тот или иной вариант – в зависимости от настойчивости исполнителя. Словом, вывод напрашивался такой. Я тебе не разрешил. Точнее, я тебе не посоветовал, сославшись на обилие текущих дел и то обстоятельство, что к данному вопросу уже подключилась Служба собственной безопасности. К тому же тебе надо будет снова отправляться в ближайшее время в длительную командировку.
Таким образом, вслух произнесено "нет" и тут же дан прогноз возможного при этом развития событий. Своего рода подсказка. На тот случай, если ты не послушаешься начальства и поступишь по-своему. И если у тебя время на это найдется лишнее. При том, что лишнего времени ни у кого из нас нет и быть не может…
Зная за собой склонность к некоторому авантюризму, о чем было, кстати, известно и руководству, Евгений в конце концов пришел к решению действовать немедленно, не откладывая в долгий ящик.
Но чтобы деза была стопроцентно заслуживающей доверия, ее источник не должен был вызывать ни малейшего сомнения. Перебрав в уме несколько вариантов, Осетров остановился на самом неожиданном для самого себя. Ну да, если ты без конца думаешь об одном и том же, поневоле появляется неординарное решение.
В качестве источника, памятуя о глубоком огорчении Васнецова по поводу негативной роли в "битве гигантов" начальника УФСБ генерала Николаева, продавшегося – чего уж теперь сомневаться? – господину Деревицкому, Евгений и решил назвать этого генерала. И здесь имелись два плюса. Во-первых, лицо, близкое к руководству Федеральной службы, а значит, хорошо информированное. А во-вторых, те, кому надо, уже знают о тесных контактах сибирского чекиста с Деревицким. И следовательно, ни у кого даже сомнения не должно возникнуть, что процесс составления "списка приватизированных объектов, в отношении которых будет принято решение о пересмотре", находится под непосредственным контролем Николаева. А если еще точнее – Деревицкого. Ну а отмашку дал сам президент. Иначе генерал Николаев никогда бы и носа не сунул в это абсолютно незаконное предприятие.
Итак, общий план в голове Евгения Сергеевича сложился, оставалось его тщательно детализировать. Бывший генерал Попков был, безо всякого сомнения, мастером провокаций, и победить его можно было только его же оружием.
Вечером в квартире Попкова раздался телефонный звонок, Федор Данилович, оторвавшись от ужина, с недовольным видом поднял трубку.
– Слушаю!