– Ну и как ты, Славка, собираешься реагировать на весь этот бред? – поинтересовался сидящий по другую сторону письменного стола Александр Борисович Турецкий, заскочивший к другу исключительно по делу и ровно на пять минут, которые давно прошли.
– А никак! – отрезал Грязнов. – Я им этого барыгу все равно не выдам. Общественность они, вишь ты, поднимают! Знаем мы эту сраную общественность! Но ты видишь, какой наглый давеж?
– В первый раз, что ли? – философски заметил Турецкий. – Да на тебя он, насколько мне известно, не сильно и действует. Вы только не тяните, вы на него поскорей мокруху вешайте. Пусть разбираются адвокаты. Могу еще толковый совет дать. Если желаешь.
– Ну и какой? – заинтересовался Грязнов.
– А ты посмотри, кто больше всех разоряется. Ну, видишь, чья система приведена в движение? Господина… кого?… Аронова, Славка, политик ты мой замечательный. А кто у нас больше всех не любит этого сукиного сына, олигарха, а? Отвечаю: другой такой же дядя, которого в миру зовут господином Деревицким. И то, что обычно приятно господину Аронову, то неприятно господину Деревицкому. И наоборот. Отсюда вывод: пусть-ка телеканал, принадлежащий последнему, нанесет неприятный удар дяде Аронову. Кстати, если хочешь, могу помочь тебе организовать хорошее телеинтервью с кем-нибудь из той программы. Надо просто восстановить кое-какие прежние связи. А кто-нибудь из сыскарей, лучше с земли, не из начальства, расскажет, как выслеживали и брали наркоторговца. А заодно задастся умным вопросом: кому это выгодно выгораживать преступника и по какой такой причине? Уверяю тебя – вмиг заткнутся. И даже забудут имя этого твоего Мамедова! Давай подумай, а я постараюсь обеспечить. Не нравится мне, когда моих друзей всякая шпана дерьмом мажет…
– Нет, но какие мерзавцы! – воскликнул вдруг, возвращаясь определенно к последней телевизионной передаче Грязнов. – Это ж надо! Весь бомжатник на ноги подняли!
– Так где ж им нормальных-то людей набрать?! – засмеялся над искренними переживаниями друга Турецкий. – Наоборот, это очень удачно, что так лихо прокололся твой Петраков. Сразу и понятно, откуда ветер дует. Вот и надо помочь.
– В смысле помоги падающему? – усмехнулся Грязнов.
– Абсолютно точно! Подтолкни его.
Осетров имел все причины быть собой довольным. Деза выглядела словно новенький, сверкающий розоватым оттенком пятирублевик. В материале за подписью генерал-лейтенанта ФСБ Николаева не было даже намека на то, чтоб хоть в чем-то комар мог свой нос подточить.
Для большей убедительности, решил Евгений, и деньги надо взять. Наверняка все двадцать пять тысяч не отдадут, пусть половину, треть, не важно. Работа стоит денег. И если начать изображать какое-то неудобство, немедленно возникнет подозрение.
Поразительно, но Алена отнеслась к Жениному по сути предательству совершенно спокойно. Приняла от него конверт, вскрыла, словно ей это было положено, мельком просмотрела, поиграла бровями, засунула документ обратно в конверт и попросила посидеть, подождать ее. Она ровно на пять минут должна выйти из дома. Пять минут, не более.
Из этого он сделал вывод, что у этих деятелей давно все на мази, отработанный вариант. И пока он пил кофе, сидя в гостиной, Алена ушла и действительно скоро вернулась. Положила рядом с Женей другой пакет. Заклеенный. Сказала:
– Здесь ровно половина. Двенадцать пятьсот. Зелень, самой собой. Остаток – через день-другой. Надеюсь, у тебя не возникнет возражений? Материал ведь нуждается в проверке, да?
"Ах ты, как все у вас просто!"
Женя лишь кивнул. Ну и пусть они его снимают на пленку, пусть слушают, пусть…
Вопрос был в другом. Сделав этот шаг, Женя вдруг отчетливо до изумления увидел, что лежавшая в его объятиях сладострастная и неутомимая женщина и эта, которая со спокойным выражением лица протянула ему гонорар за его предательство, два совершенно разных человека. И в то же время – один. И если бы она сейчас же предложила ему переместиться на ложе широченной ее кровати, он бы, пожалуй, с отвращением отказался. Или без отвращения. Не надо драматизировать. Может быть, с ходу поискал бы причину для отказа.
И Алена, вероятно, это сама хорошо понимала. Она не стала ему ничего предлагать. Никаких страстных вздохов и жарких поцелуев. Работа есть работа. Ведь и он тоже должен осознать суть своего поступка, а это осознание может оказаться в какой-то момент очень болезненным. В душевном смысле…
– Так мы до твоего отъезда еще повидаемся? – ласково спросила она наконец.
– Теперь самый важный фактор у меня – время, – вздохнул Женя.
– Даже по ночам? – усмехнулась она.
– По ночам у меня в голове только одно.
– И что же? Начать тратить свой гонорар?
– Ты, дорогая.
– Приятно слышать. Но, к сожалению, сегодняшнюю ночь я буду вынуждена провести у матери. Да ведь ты и сам слышал! Сны у нее!
Он конечно же слышал, однако вовсе не был уверен, что говорила она с матерью. Скорее, это ее отчим сообщал о своем решении относительно информации Осетрова. Иначе откуда бы у нее поутру возникло уже твердое желание получить компромат на господина Деревицкого? То-то и оно… господа фокусники!
– Ну и хорошо, – беспечно сказал Женя. – Значит, тогда я получу от тебя отпущение грехов завтра? Но учти, тебе придется весьма основательно помолиться за мою душу… хорошо постараться!
– Обещаю это тебе! – ответила она таким тоном, что он мог бы подумать и о ее страстном желании вернуться в кровать, да побыстрее, и о том, чтобы он поскорее убирался отсюда к чертовой матери. Надо было останавливаться на последнем. Что Евгений Сергеевич Осетров и сделал. Подспудно понимая, что уходит навсегда. Насовсем.
Потом он все ждал с нетерпением, во что выльется состряпанная им достаточно умелая деза.
Известие пришло вечером. В восьмичасовой передаче новостей был дан завлекательный анонс, касающийся некоторых размышлений известного телеведущего на самые актуальные сегодня темы, связанные с коррупцией в высших эшелонах власти. Отчасти, может быть, даже на самом верху. Было ясно, что в Кремле, где же еще! Да и потом на все это указывал слишком многозначительный тон самого ведущего, который в последнее время почему-то предпочитал как можно реже появляться на экране. А тут – нате вам, такое событие!
Евгению позвонил Денис Грязнов и сказал, что после его беседы с одним ответственным лицом кое в каких вопросах появилась ясность. И он готов поделиться своими мыслями на этот счет. Иначе говоря, ждет вечером у себя в агентстве.
Точно такое же приглашение получил и Юрий Петрович Гордеев. Поскольку ряд сведений касался его непосредственно.
Они и собрались в указанное Денисом время, перекидываясь шутливыми замечаниями относительно уж больно нарочитой таинственности и многозначительных недомолвок известного телеведущего.
Наконец настал ответственный момент.
Популярный шоумен от политики появился на экране. Поглядывая задумчиво ускользающим взором поверх модных узких очков на многочисленных, заранее подготовленных телезрителей, он заговорил…
Это было бы смешно, если бы, как говорится, не было до такой степени грустно. Повторяя почти слово в слово факты из дезы, заготовленной Осетровым и, естественно, внимательно прочитанной его товарищами, усевшимися с сигаретами и чашечками кофе перед телеэкраном, печальный ведущий сетовал на разгул коррупции в государстве. И так у него все славно получалось, что главными коррупционерами, из-за которых, собственно, и страдает в основном население бывшей сверхдержавы, ныне скатившейся в разряд съедаемых коррупцией неуважаемых стран, России, является по сути два человека. Ну об одном из них нечего и говорить, его имя у всех на слуху – это, разумеется, господин Деревицкий, мечтающий сделать из страны свою личную вотчину. А вот другой… Тут горестно-лукавые глаза ведущего программы трусовато скользнули в сторону. А вот покровителем презренного олигарха оказался… Ну кто бы вы подумали? По этому поводу было бы очень своевременно устроить интерактивный опрос, чтобы выяснить мнение многомиллионной аудитории. Сейчас мы только сформулируем вопросы и зададим их телезрителям… Да, господа, у олигарха объявился покровитель. Его нетрудно вычислить. Хотя мы не раз намекали на него. Кто, скажите, помогает господину Деревицкому захватывать все новые предприятия на Севере страны и в Сибири? "Силовики", разумеется. А в чьих руках сегодня эти самые "силовики"? И школьник ответит: в руках президента. Только ему подчиняются и ФСБ, и МВД, и таможня, и налоговики, и прочие федеральные структуры, осуществляющие в стране контроль за экономическими и прочими реформами, от которых, в отличие от прежних лет, несмотря на горячие уверения нынешней администрации и, разумеется… Снова ускользающий многозначительный взгляд в сторону… Да, уверять нас можно в чем угодно, но мы видим своими глазами, как быстро на самом корню увядают так и не оформившиеся до конца нежные ростки демократии…
Он старательно "не называл" имени президента, хотя абсолютный болван и тот сообразил бы, на чью голову опрокинут этот ушат вдохновенной лжи. Ну конечно, раз уж сам президент санкционировал, так сказать, действия Деревицкого, в чем ни у кого больше никаких сомнений и быть не может… Вот же он – Документ! Свидетельствующий о новом переделе приватизированной собственности! Свидетельствующий также и о беспардонном обмане мировой общественности, доверяющей заверениям первого лица государства!…
Крупным планом – текст с рядом пунктов: первый, второй и так далее, и подписью генерала Николаева, которая легко читается…
И поскольку все это так, следовательно, именно на него, на президента, и ложится теперь вина за основной груз всех грубых просчетов и экономических неудач в стране, от которых в первую очередь и страдают простые люди. Да, те, кто в данный момент испытывают горечь, сидя у экрана телевизора…
И снова соболезнования в адрес правительства и всей президентской команды, в адрес доверчивого и снова обманутого Запада…
Такой откровенной пощечины президент России еще не получал. И нанесена она была с завидным хладнокровием. Которое, в свою очередь, проистекало по одной-единственной причине: Аронов, а вместе с ним и служба его безопасности, и принадлежащие ему голоса "творческой интеллигенции" – все они были абсолютно уверены, что на этот раз действительно располагают подлинным компроматом огромной силы. Как и тот же Федор Данилович Попков был сам твердо уверен в подлинности подписи генерала Николаева и в том, что тот мог получить санкцию лишь от самого президента. И никого другого. Слишком многое ставилось на карту, чтобы подобные разрешения мог давать кто-то иной, кроме первого лица в государстве.
…Весь следующий день на всех телевизионных каналах творилось нечто неописуемое. Нет, никто не собирался комментировать вчерашнюю вечернюю телепередачу, по этой части было глухо, как в танке. Зато активно комментировали разразившиеся наутро события.
Начиная с середины дня все действующие каналы телевидения демонстрировали, отделываясь для начала довольно скупыми сообщениями, кадры видеосъемки, запечатлевшие операцию, которую провели спецслужбы в офисе телестудии "Евразия" – любимом детище Владимира Яковлевича Аронова. Кадры действительно впечатляли: ну прямо такая операция – куда там кинобоевикам! Даже и не очень понятно было, чьи тут съемки – телеоператоров или самих спецслужб.
Телевизионный народ выстраивали по коридорам лицами к стенам, кое-кого укладывали физиономиями на пол. Вскрывались серверы компьютеров, изымались жесткие диски, коробки с дискетами, папки с документацией… Озабоченные лица, люди в масках и с короткоствольными автоматами, никаких комментариев, чужая с растопыренными пальцами ладонь, наплывающая на объектив камеры… Ну детектив, да и только!
Позже появились недоуменные лица сотрудников "Евразии", естественно, вчерашнего комментатора-ведущего, на лице которого была разлита скорбная радость: ну, а я вам вчера о чем толковал? Дождались?! Вот она – новая президентская демократия!
Сам Владимир Яковлевич Аронов от каких-либо комментариев решительно отказался. Никто даже толком, кажется, и не знал, где в настоящий момент находится олигарх, в чьей телекомпании проведены обыски и выемка документации.
И опять– таки, деятельность "Евразии" на данный момент никто не приостанавливал, работайте себе дальше, вы нам не нужны, нам нужен компромат, который у вас имеется -и здесь, на студии, и в офисе службы безопасности "Астор", где сегодня также проведена аналогичная операция. Да, конечно, им хорошо говорить… Сотрудники "Евразии", стоя перед камерами операторов, сетовали на то, что обысками и изъятиями полностью парализована вся их творческая деятельность. Многие пытались немедленно апеллировать к западной общественности: мол, опять демократии рот затыкают!
Одно за другим шли по телевидению интервью с известными общественными деятелями – представителями творческой интеллигенции, депутатами Государственной думы, просто со случайными прохожими на Новом Арбате. Большинство, еще не совсем разобравшись в сути событий, проявляли сдержанную озабоченность резкими действиями властей. Немногие, главным образом молодые артисты кино и шоу-бизнеса, с пеной у рта кидались немедленно доказывать, что прямо на их глазах происходит трагическое крушение демократии. Творческий народ постарше многозначительно ухмылялся, вспоминая свою "боевую молодость" на баррикадах вокруг Дома Советов, переименованного ими позже в "БиДе", от презрения к засевшим там "коммунякам", а еще позже обретшим свое единственно правильное название – Белый Дом, совсем неважно, что чисто по-американски, холуйство заразительно, стоит только начать…
Но где же Аронов? Почему молчит? Почему не взывает, как это случалось прежде, ко всему цивилизованному миру?!
А вот про Аркадия Семеновича Деревицкого подобного не скажешь! Всяческие "эхо-радиопрограммы" немедленно разнесли упорные слухи, что обвиненный во всех смертных грехах олигарх старательно, но пока бесперспективно, рвется в Кремль. Оправдываться, за чем же еще! Но его не принимают! Значит, знает кошка, чье мясо съела! Вот оно, рыльце-то в пушку". Ан не пускают к первому лицу! И с администрацией президента тоже у него что-то не получается. Правда, есть слухи, что в середине дня состоится большая пресс-конференция в Доме журналистов, где господин Деревицкий ответит на все без исключения вопросы прессы относительно вспыхнувшего скандала, скомпрометировавшего достойного олигарха. А весть об этой встрече с журналистами распространяется исключительно по той причине, что у Деревицкого буквально на один из самых ближайших дней назначена встреча с деловыми партнерами в Париже, куда он и собирается вылететь с коротким визитом. О чем, кстати, уже сообщалось в печати. Так что тут никаких параллелей или аналогий решительно не просматривается.
И снова вопрос: где Аронов? Почему до сих пор им не сказано ни одного слова в защиту собственного медиахолдинга? Уж не решился ли он бросить своих верных сотрудников на произвол судьбы? Точнее, на произвол властей?…
Один человек хорошо знал ответ на этот вопрос. Но молчал. Это был Федор Данилович Попков.
Глава девятнадцатая ОТВЕТНЫЙ УДАР
Сказать, что Владимир Яковлевич Аронов был в ярости, значило вообще ничего не сказать…
Обычно обходительный и предельно вежливый, широко, по-американски улыбающийся идеальными, блестящими зубами, он ураганом промчался в свой главный офис на Земляном валу и немедленно потребовал к себе начальника управления безопасности.
Попков впервые видел шефа полностью потерявшим над собой контроль. Они были вдвоем в кабинете. Хоть тут хватило соображения Аронову не выносить за пределы стен своего кабинета всего, что он собирался сказать отставному генерал-полковнику, возомнившему себя великим стратегом, мать его ети!…
Ну кому пришла в голову идиотская комбинация с компроматом на Деревицкого, в котором последний – далеко не главная фигура, а лишь повод для сведения счетов, это теперь уже никакой роли не играет! Был бы результат. Но ведь он получился с обратным знаком! И это уже не результат, а приглашение к похоронам! Причем по высшему разряду!
Попков насупленно молчал. Самым неверным шагом в настоящий момент с его стороны было бы напомнить хозяину, что вся команда действовала исключительно в том направлении, которое указал он сам. Причем говорил об этом неоднократно. Настаивал, торопил, ускорял, как только мог. Ему просто необходимо было оправдаться перед своими же партнерами из администрации президента, которые после предыдущей "пенки", касающейся еще давних связей Деревицкого с президентом, стали заметно терять доверие к Владимиру Яковлевичу. А там, где возникает первое сомнение, совсем недалеко и до окончательного разрыва отношений.
Рано утром Аронову позвонил один из замов главы администрации и с изрядной долей сарказма спросил:
– У вас там как, Владимир Яковлевич, полностью разучились думать? А сами вы собственный канал смотрите?
Аронов все видел. И Попков стопроцентно уверил его, что документ подлинный, уж кому, как не ему, старому кагэбэшному волчаре, и знать это! Но вместе с иезуитским вопросом зама руководителя президентской администрации сразу появилось ощущение допущенной ошибки. Холодком таким вдруг неприятно повеяло.
– Разве у кого-то возникло сомнение в подлинности документа? – спросил Аронов в свою очередь. – Лично я не сомневаюсь в том, что нам, кажется, удалось вскрыть очередной грубейший факт коррупции. Разве не так?
– Очень жаль, что вы продолжаете так думать, – ледяным уже тоном заметил собеседник. – В подобных случаях умные люди обычно советуются с теми, кто знает толк в таких делах. Ну что ж, вам виднее. Не смею вас больше беспокоить.
И раздались короткие гудки. Которые почему-то неожиданно показались Владимиру Яковлевичу и в самом деле похожими на отдаленные удары похоронного колокола. Черт возьми, и примстится же такая чушь! Но этот тон! Это "не смею вас больше беспокоить"! Так ведь разговаривают с полными ничтожествами! С болванами, с которыми больше не желают иметь никаких дел!
А следом он получил весть о том, что в "Евразии" обыск и выемка документации. Кем санкционирована акция? Приезжайте, вам все объяснять будут на месте.
Естественно, никуда он не поехал. Ни за какими объяснениями. Да и что ему могли бы сказать какие-то офицеры, выстроившие его сотрудников вдоль стен? Кто послал? Да какая теперь разница, был ли это директор ФСБ, генеральный прокурор или руководитель налоговой службы?! Ясно же, что не участковый милиционер…
А вот когда он узнал, что подобная же акция проводится уже и в офисе "Астора", где под автоматами собровцев изымаются секретные материалы службы безопасности, и, в частности, пленки и дискеты с компроматом на государственных руководителей, на конкурентов, на личных недругов олигарха Аронова, несанкционированные никакими правоохранительными органами, когда выявленный компромат становится тяжелейшим обвинением против него самого, вот тут Владимир Яковлевич уже точно услышал мерные звуки погребальной процессии. И помчался в свой офис.