- Я умоляю, - протянул Кирилл, и, перехватив меня за локти, тряхнул. - Это же так просто! Вот ключ. Дома никого нет. Прислуга придет только послезавтра.
- Меня охрана к вам не пустит.
- Пустит. Я позвоню маме в больницу, она перезвонит охранникам на вахту и скажет, что прислала медсестру за вещами. Наши квартиры на одной площадке. Вы откроете дверь, как отключить сигнализацию я вам скажу. Это же так просто!
- Нет.
- Но почему?!?!
Прошло несколько минут, а я так и не ответила. Я не знала, как потактичнее объяснить безумному от ужаса человеку, что моя жизнь только-только начала опять налаживаться, что рисковать и впутываться в историю с криминальной подоплекой я никак не могу. Мне не хочется, не можется и не получиться никак. Я устала, я живу на подводной лодке в автономном режиме и только в исключительных случаях спасаю терпящих бедствие моряков. Моя задача - накормить, напоить и обогреть. На дальнейшее человеколюбие Софьи Ивановой не распространяется. Я самаритянка, а не гладиатор. Я боюсь тигров и острых предметов, я ведаю страх, печали и упреки. Моя субмарина из яичной скорлупы и в любую минуту может дать течь. Не ждите от меня Поступков. Я просто женщина, а не Александр Матросов.
- Кирилл, выслушайте меня, пожалуйста. - Мой гость сидел опустив голову и на обращение никак не отреагировал. Он окаменел и упал внутрь себя. - Я кое-что хочу вам объяснить. Я не ханжа, не упертая правдоискательница, мне двадцать четыре года и за этот время я не встретила ни одного человека хоть в чем-то не противоречившего закону. Достаточно вспомнить правила дорожного движения. Все ловчат, все преступают. Я торгую просроченными конфетами и могу продать бутылку пива подростку. - Кирилл поднял голову и посмотрел на меня. - Не потому, что беспокоюсь за товарооборот товарища Тушкоева, а потому, что не продай я им эту несчастную бутылку пива, они, то есть девчонки, если решили ее выпить, все равно выпьют. Подойдут к любому мужику и попросят "дядя, купи пива". Не к женщине, женщина их скорее всего отчитает, а конкретно к мужчине, в котором еще эдакую слабость к малолеткам заметят. И что произойдет дальше?
Я втягивала Кирилла в дискуссию и ждала ответа.
- Что? - наконец спросил он.
- Не знаю. Мужчина может просто купить им бутылку "Жигулевского", а может сказать: "Девчонки! Зачем вам это пойло? Пойдемте, со мной угощу "Миллером"". Или шампанским, или мартини, или ликером. А может и водки купить, типа, слабо, девчушки? Смотри сюда, - я отодвинула занавесочку за своей спиной, - это две бутылки слегка просроченного пива. Можешь считать меня ненормальной, но это для подобных случаев. Отравиться не отравятся, но понос проберет однозначно. Как думаешь, на следующий день им захочется повторить опыт?
Туполев слабо улыбнулся:
- А не боишься, что отравятся?
- Нет. Точно знаю, что обойдется гадким привкусом и жидким стулом. Какое-то время пива им больше не захочется. И на педофила девчонки не наткнуться.
- А конфеты?
Я хитро улыбнулась:
- А я больше двух штук в одни руки не отпускаю, говорю - кончились. И вообще, у дорогих конфет срок годности с запасом. Тем более что килограммами их не покупают.
Кирилл распрямился и оперся спиной на стену палатки:
- Зачем ты мне все это рассказываешь?
- Хочу показать, как легко убедить самого себя в правомерности любого гадкого поступка. Главное подвести базу, оправдание всегда найдется.
- Ты продаешь малолеткам пиво из сострадания или все же понимаешь, что поступаешь бессовестно?
- Понимаю. И если вижу перед собой разболтанных девиц, которых уже не один понос не остановит, могу отчитать безжалостно.
- Какие мы предусмотрительные, - ядовито усмехнулся Туполев.
Я добилась своего. Кирилл перестал умолять и давить на психику, продажа некондиционных товаров немного его отвлекла. Бухаться на колени он больше не собирался.
- Как ты думаешь поступить дальше? - спросила я.
- Мне нужна фора в три-четыре месяца. Потом явлюсь с повинной.
- Зачем тебе это время?
Кирилл опять встал, задрал голову к потолку и выпалил вверх:
- Я пишу книгу. Чтобы ее закончить, мне нужен хотя бы месяц и еще два-три на договор с издательством.
- И о чем твоя книга? - немного заинтересованно спросила я.
- Прости, но это неважно, - буркнул Туполев и вернулся на ящик.
- Ты меня не обманываешь?
- Нет. Когда ты принесешь мне ноутбук, я покажу тебе текст.
Только что я непрозрачно намекала гостю, что договориться на моих глазах с совестью у него не получиться. Я не говорила ему в лоб - ты убил женщину, пусть случайно, но ты должен за это ответить. Я терпеливо ждала принятия мужественного решения.
Но ему удалось меня зацепить. Как для каждой гадости оправдание, так и для каждой рыбки есть своя наживка.
- О чем твоя книга? - повторила я.
Кирилл усмехнулся, оперся локтями о прилавок и посмотрел на свой дом.
- Это мечта. Фантастический роман.
- Звездные войны и все такое?
- Почти. Но там, на моей планете все по-другому. Красивые женщины всегда добрые, мужчины не предают друзей…
- Утопия?
Он рассмеялся:
- Знаешь, после Назара ты первая, кому я в этом признался. Даже мама не знает о Коумелле.
- Коумелле?
- Это планета. Там умные звери и впечатлительные цветы. Звери живут своей почти разумной жизнью, а вместо собак и кошек, люди держат дома цветы. Представляешь - ты приходишь домой, а цветок радостно раскрывает бутон тебе навстречу. И благоухает. Если его обидеть, он вянет. Так учат детей - не обижать ничто живое…
Кирилл прерывисто, со всхлипом вздохнул, и я поняла, что, кажется, помогу ему. В обмен на обещание.
- Твоя книга почти готова?
- Да. Не хватало только эпилога. Но теперь я знаю, чем закончиться история.
- Все закончиться плохо? Как в жизни?
- Нет. Они найдут друг друга. Мой Алмен, Олия и его брат Азар.
- Азар, это Назар?
- Почти. Там все почти и условно, все относительно и призрачно. Утром гибкие туманы, вечером, пылающие над горными пиками закаты…
Я слушала и ловила себя на мысли, что почти вижу горные вершины, окрашенные отсветом пламенеющего заката, настолько хорошо Кирилл рассказывал о дивном мире. Ох, как захотелось мне побывать на этой Коумелле! Планета с умными цветами меня заворожила.
- А море там есть?
- Океаны. И в них разумная жизнь. Вторая, более древняя цивилизация.
- Здорово! Дашь, почитать?
- Обязательно. Как только ты принесешь мне ноутбук.
Заглатывать наживку я все же не торопилась.
- А набрать эпилог на другом компьютере у тебя не получиться? Потом, когда Назар или мама принесут тебе ноутбук, ты объединишь конец и начало…
- У меня нет денег, - перебил Кирилл.
- Совсем?
- Ну не совсем, кое-что в кошельке и на кредитной карте болтается. Но основная часть моих личных средств на счетах в московском отделении швейцарского банка. Почти восемьсот тысяч евро.
- Много, - вздохнула я. - Но при чем здесь ноутбук?
- У меня отвратительная память, я рассеян. Номера счетов занесены в память компьютера. Есть, конечно, еще зашифрованная бумажка в рабочем сейфе, но туда мне точно не добраться. Проще тебе сходить домой, и принести ноутбук.
- Ага, - расстроилась я, - ты все же считаешь, что сумел меня уговорить? Не выйдет, уважаемый. Шарить по чужим квартирам я не пойду.
- Это моя квартира! - вскрикнул Кирилл. - Мой компьютер, мои деньги!
- Ну, не знаю, - вякнула я.
Кирилл сел на корточки перед моими коленями, взял мои руки в свои и крепко сжал ладони. Его лицо застыло перед моими глазами - побледневшее, все еще испуганное, но уже не растерянное. Он принял какое-то решение и собирался его выполнить. Оставалось только заставить маленькую белую пешку шагнуть по полю в тыл черного короля.
- Софья, когда я к вам пришел, то, по-моему, сказал, что должен был сегодня ехать в Москву?
- Нет, точнее не помню.
- Так вот. Сегодня вечером я должен был выехать в Москву, поселиться в отеле и завтра в мой номер должен был придти Назар. Мы заранее обговорили все условия встречи. Но когда машина уже выезжала на московское шоссе, от Назара поступило СМС сообщение "Встреча переноситься. Связь по схеме номер три". Это значит, что он уже в России, но у него изменились обстоятельства и он свяжется со мной дополнительно через какое-то время. Софья, если вы не принесете мне ноутбук, я не смогу срочно связаться с братом. Я не помню, что значит "схема номер три".
- А послать сообщение SOS его секретарше в виртуальный офис, вы не можете? - я редко могла назвать себя дурочкой. Лапшу с ушей всегда стряхивала одним движением головы. - И не говорите мне, пожалуйста, что из-за плохой памяти вы забыли этот адрес электронной почты. Думаю, по нему вы отправляли сообщения по десять раз на дню.
- Да. Помню. Но его уже нет.
- Кого? Офиса?
- Да. Брат подготовил переезд из-за границы в Москву, все, как вы понимаете, происходит в строжайшей тайне и даже мама пока не знает, что Назар в России.
- Паранойя, - вздохнула я.
- Нет! Осознанная необходимость! Самоед не делает повторных выстрелов, он стреляет один раз и наверняка! А я не хочу добивать своего парализованного брата.
- Не орите, - сухо попросила я. - Мне надо подумать.
Взяла сигарету и вышла воздух.
На холодном небе ярко сияли звезды. Где-то в неснесенных частных домиках тявкали дворовые собаки, от зверинца доносилось хриплое сопение и скрежет досок полового настила клеток. За две недели соседства со зверинцем я даже на секунду не подумала пойти и взглянуть на зверей. Несчастные и запертые они не будили любопытства.
Лучше б интересовалась зверьми, чем окнами дома напротив, вздохнула и глубоко-глубоко задумалась. Кирилл несколько раз менял причину, по которой ему необходимо получить ноутбук. Сначала был роман, потом восемьсот тысяч евро, теперь схема номер три для связи с братом. Где правда?
Не исключено что все вместе и является причиной такой настойчивости, и Кирилл не лукавит. Впрочем, о невозможности связи, скорее приврал. Никакой офис, даже виртуальный не сворачивают за столь короткий срок. Кто-нибудь обязательно остается на связи.
Но что я знаю о правилах игры в прятки с убийцами? Ничегошеньки. Какой-то засекреченный канал связи должен иметь место. А приговоренный может не иметь сотового телефона, по которому его можно отследить и так далее.
Так врет мне Кирилл или нет? Куда он пытается меня втянуть или в его просьбе сходить за компьютером, нет ничего дурного? И как я буду чувствовать себя в последствии, если помогу ему избежать наказания - то есть взять восемьсот тысяч и скрыться?
Думаю, плохо буду себя чувствовать. Но если откажу ему в помощи, станет еще хуже. Вот ситуация-то! И что тут выбрать?
По крайней мере, дождаться утра, решила я. Затоптала окурок в землю и вернулась на борт субмарины.
Кирилл не знал, что я почти себя уговорила, и встретил возвращение словами:
- Если хотите, я отдам вам половину денег, что хранятся на счетах. Хотите? Это много, в долларовом исчислении около полумиллиона.
Я оседлала табурет как лошадь и усмехнулась:
- А мне так кажется, что мало. Свобода получается куда дороже.
Он поверил. Удивительно, но он поверил. Мы жили в разных мирах и мыслили разными категориями.
- Сколько? Сколько вы хотите?
- Все.
- Берите. Все! Только принесите текст!
Ну, вот все и прояснилось. Приоритетным является запертый в компьютере роман. Если бы гость начал торговаться или нести какую-то чушь об абсолютной невозможности связаться с братом, не исключено, что я прекратила бы всяческие разговоры на эту тему. Но Кирилл так обрадовался возможности вернуть свой текс, что я невольно растрогалась.
- Кирилл. Вам повезло. Вы наткнулись на альтруистку. Я способна работать за идею.
- То есть… вы согласны?! Вы сходите за компьютером?!
- Куда ж от вас деться, - вздохнула я. - Только сначала спрошу - вы верующий человек?
- Да. А что?
- Крестик носите?
- Ношу. - Он расстегнул рубашку и вытянул из-под нее оловянный крестик на черном шнурке.
Шнурок и старенький, потертый крестик, мало сказать меня умилили, растрогали окончательно и до слез. Красавец в кашемировом пальто, с золотой заколкой на галстуке и запонках в четыре моих зарплаты и оловянный крестик. Бывает же такое.
- Вы сможете поклясться на кресте, что после означенного срока, придете с повинной?
- Могу.
Он был готов на все, а я хотела спать спокойно и говорить своим детям с чистой совестью - ваша мама, детки, не совершила в жизни ни одного бесчестного поступка. Может быть на первый взгляд ситуация и отдавала фарсом, но у меня и без сокрытия беглых преступников полный набор интеллигентских комплексов, главным из которых является неизживный комплекс вины. Если Кирилл Туполев через четыре месяца не придет в прокуратуру, это останется на его совести. Я не хочу ворочаться в бессонной постели, собирая в кучу грехи и размышляя - а правильно ли я поступила тогда-то и тогда-то, а нельзя ли было поступить иначе? Я бы предпочла спать спокойно, и клятва Кирилла нужна мне как таблетка димедрола. Что произойдет дальше, один Бог ведает, но я сделала все возможное. Не отказала в утешении грешнику, дала приют гонимому и вообще, была на высоте.
- Клянитесь.
- Софья, я обещаю вам, что через четыре месяца или раньше, как только закончу дела связанные с изданием рукописи, я сам приду в милицию. - Он перекрестился и поцеловал крестик.
Пафоса не чувствовали ни он, ни я. Мы были абсолютно серьезны. В этом было что-то из детства - каждый, кто хотя бы раз строил с приятелем "домик" из диванных подушек и одеяла, вспомнит, как звучат самые невероятные рассказы и признания в темноте и тесноте, когда голова приближена к голове, когда можно признаться во всем до самого конца, не опасаясь устыдиться пылающих щек или слезы, пущенной в ответ. Мы сидели среди ящиков, как в детском "домике", нас окружала тишина, и темнота скрывала наши лица.
- Ну? Теперь вы сходите за ноутбуком?
- Да. Но завтра.
- Почему?
Положа руку на сердце, я могла бы ответить - утро вечера мудренее, - но озвучила совершенно другую, практичную мысль:
- Ночью не присылают медсестру из лечебницы.
- Ух, ты черт, - Туполев треснул себя по лбу. - Действительно не присылают. Отлично соображаете, Софья. И почему вы с такой головой пивом торгуете? Вам бы заводом руководить…
- Спасибо. - Отношения двух детей под одеялом - комплименты и признания, - находились в развитии. - Кто-то из нас должен был сохранить трезвость мысли.
- Кстати о трезвости, - вспомнил Кирилл и дотянулся до бутылки с водкой. - Предлагаю выпить на брудершафт.
- Я на работе, - отказалась я. - Но могу чокнуться минералкой.
Наливая себе в пластмассовый стаканчик, Туполев бормотал:
- Надо же как мне повезло вас встретить… - Сомнительное, на мой взгляд везение. Лучше бы он ехал сейчас в Москву, а не устраивал проверок собственной жене. - Вы и козу доить умеете… А если, - он поднял стаканчик на уровень глаз и посмотрел через него на меня, - я предложу вам уехать вместе со мной?
- Предложите, - я протянула руку со стаканчиком минеральной воды.
- Сначала брудершафт.
Мы переплели руки, неловко выпили и еще более неловко встретились губами на секунду.
- Ты сможешь уехать со мной?
- Куда?
- Не важно, куда-нибудь.
- Вы будете…
- Стоп. Мы уже на "ты".
- У меня водка была понарошку, - улыбнулась я.
- Не играет роли. Пили брудершафт. Так что там с твоим вопросом?
- Я представила, как буду доить козу, пока ты пишешь свой роман. Забавно. Идиллическая картинка - отпуск на четыре месяца.
- Да, - погрустнел он, - всего лишь…
- Только не предлагай мне ждать тебя из заключения!
- Как ты догадалась?
- Мы три часа дышим одним воздухом и впитываем мысли.
- Быстро. Мысли Беллы я не научился впитывать и за пять лет. А жаль.
- Я буду тебе писать. Одно письмо в месяц.
- Обещаешь?
- Клянусь.
Он привстал с ящика и потянулся ко мне.
Пожалуй, это через чур, решила я и ушла в сторону. Не удержав равновесия, он вытянулся вдоль прилавка и уткнулся головой в коробки с "Волшебной Фантазией".
- Черт! - одна из коробок слетела на пол. Кирилл собирался нагнуться, но не успел. Бросил взгляд на свой дом и замер: - Софья, там свет.
- Где?
- В моем окне. В гостиной.
Я вывернулась под его рукой и посмотрела на окна дома из красного кирпича. В одиннадцать вечера многие из них еще не погасли, в том числе и знакомые окна гостиной Туполевых, были хорошо освещены.
- Странно, - пробормотал Кирилл. - Милиция давно уехала. Кто там бродит? - В его голосе послышалось прежнее волнение.
- Я думаю, это ваша горничная. Ее вызвали и она наводит в квартире порядок.
- Софья, выходи за меня замуж. Ты самая умная женщина, после учительницы алгебры. Но ей восемьдесят четыре года. Выйдешь?
- Обязательно. Только сначала отсиди.
Каждому заключенному нужна жена хотя бы по переписке. Тогда сидение обретает конечную цель и благородную направленность. Нельзя отказывать в милости падшим, убогим и больным. Меня всегда умиляла сцена из "Женитьбы Бальзаминова", когда две чистые бабки с тазами пихали бублики в руки, протянутые сквозь решетки. У матушки Сережи Бальзаминова была специально припасена связка свежих бубликов - да не оскудеет рука дающего.
Кирилл с трудом выпрямился и потер поясницу:
- Пол царства за постель.
- Спина болит?
- Ноет, - признался и пошутил, - никогда не сидел столько в скрюченной позе на пивном ящике.
- В принципе, после двенадцати я могу закрыть палатку.
- В самом деле? - оживился Туполев. - Можешь?
- Могу. Когда нас переселили с проспекта в глубь двора, ночной торговли почти нет. Раньше машины останавливались, жители из квартала напротив добегали. А сейчас все ходят на параллельную улицу к трамвайной остановке.
- Ну и?
- Мне надо позвонить своему хозяину. Сколько времени? - Я отодвинула Кирилла и посмотрела на будильник за его спиной. - Пять минут двенадцатого. Еще не поздно…
- Дать сотовый?
- Давай. У меня на счету десять центов.
Дозвонившись до Ибрагима Аслановича, я наврала ему, что плохо себя чувствую и пообещала - завтра в восемь утра, до прихода Земфиры на смену, буду на месте. И поскольку я редко пользовалась подобной возможностью, наш дорогой Душман дал лишь одно напутствие:
- Деньги в кассе не оставляй!
- Конечно, Ибрагим Асланович. Спокойной ночи. - Я вернула телефон Кириллу и улыбнулась: - После двенадцати приглашаю вас к себе в гости.