Да чушь собачья! Ведь я была в парикмахерской, потом дома, а оттуда отправилась в этот чертов ресторан, чтоб ему пусто было! Значит, старикан-охранник врет, ему кто-то заплатил, чтобы он дал ложные показания! Но зачем? Кому понадобилась та машина? И где, черт побери, Витька? Должен же он объявиться?
Я развернулась на каблуках и бросилась назад, не обращая внимания на грозный окрик шефа. Я решила поехать в гараж и расспросить там про Витьку и машину. Но перед этим все же нужно заскочить в парикмахерскую и попытаться уговорить Люсю.
Однако мне не повезло. Народу в первой половине дня в понедельник в салоне почти не было, Люськи на месте тоже. А когда я поинтересовалась, ее соседка по рабочему месту поджала губы и кивнула мне на дверь кабинета хозяйки салона.
- Наша с утра раздрай устроила! Что-то там у нее с деньгами не сошлось, сейчас с Люськи стружку снимает.
- Часто она так? - поинтересовалась я, только чтобы что-нибудь сказать.
- Каждый понедельник по плану, но сегодня что-то сильно разоралась, кто-то на Люську стукнул, что она от клиентов деньги берет, а в кассу их не кладет.
Я вздохнула, сообразив, что от Люси мне помощи не дождаться, и поехала в гараж. Там все оказалось одновременно и просто и сложно. На мой прямой вопрос, куда делась машина за номером таким-то, начальник гаража Виктор Степаныч отвечал твердо: где эта машина, он понятия не имеет. Он лично Витьку никуда не посылал и документов никаких предоставить не может.
- Это как же? - я даже оторопела. - Ну и порядочки у вас!
- Нормальные порядки, как и везде! - буркнул он.
Я прижала его к стенке, тогда он признался, что подлец Витька, видно, брал машину на выходные для собственной надобности. Бывало так и раньше, но всегда в понедельник утром машина стояла в гараже, чистая и неповрежденная.
- А сейчас уже второй час, машины нету, и вы понятия не имеете, где она и шофер!
Тот только рукой махнул, и я поняла, что Степаныч потихоньку мухлюет с рейсами и накладными, что он покрывает водителей, а они - его, и ничто не заставит их признаться в своих маленьких грехах.
Я рассердилась и пообещала Степанычу кучу неприятностей. Он поверил, потому что и сам понял, что с машиной что-то нечисто. Виктор Степаныч тяжко вздохнул и вышел из кабинета. Я поплелась за ним.
В процессе разбирательства, для которого пригласили сторожа Михалыча и двух работяг, делающих вид, что чинят грузовик, выяснилось, что Витька в пятницу был приятно обрадован моим звонком и решил использовать его на всю катушку. Начальства не было, Виктор Степаныч тоже отлучился на дачу в пятницу вечером (с ума они все посходили с этими дачами!).
Работяги долго мялись и чесали в затылке, сторож тоже молчал, отворачивая лицо в сторону, но Виктор Степаныч был неумолим, а я призвала на помощь все свое терпение. В конце концов сторож сдался и сообщил, что Витьку уговорил поехать на ночную рыбалку Кешка Воскобойников. Собрались прямо из гаража, не заезжая домой, чтобы жены не пронюхали и не упекли на дачу. Удочки и все, что нужно, у Кешки были припрятаны тут же. Собирались вернуться в субботу вечером или в крайнем случае в воскресенье утром. И вот... - Михалыч развел руками.
- В какое место поехали? - вступил Степаныч.
- А Кешке этому домой звонили? - вторила ему я.
Сторож отвечал обстоятельно, что ехать собирались по Выборгскому шоссе, а на какое озеро конкретно, он не знает. Мой вопрос он проигнорировал.
Степаныч пробормотал под нос какое-то ругательство и крупными шагами устремился в кабинет.
У Кешки Воскобойникова дома ответила жена, что сам Кешка приполз домой утром в субботу жутко избитый, на лице синяк, и все тело болит. Провалялся два дня, и в понедельник на работу не пошел, а ей ничего не рассказывает.
- Сейчас что делает? - рявкнул Степаныч.
- Спит, что же еще...
- Будить!
Испуганная жена побежала будить. Степаныч глянул в мои умоляющие глаза и включил громкую связь.
- Рассказывай, - строго предложил он разбуженному Кешке, - лучше по-хорошему...
- Степаныч, - заныл было тот, но Степаныч был настроен решительно:
- Ты меня лучше не зли!
- Ну... - покорно вздохнул Кешка, - это, значит... ехали мы, ехали...
- В аварию, что ли, попали? - не выдержала я.
- Ой, а кто это? - удивился Кешка, но Виктор Степаныч так зарычал, что Кешка согласился: - Влипли, на семнадцатом километре... Там один "чайник" вывернулся - хотел проскочить... А Витька и говорит - хрен, мол, ты у меня проскочишь... Ну и...
- Ну? - деревянным голосом спросил Степаныч.
- Вот тебе и ну! - вздохнул Кешка.
- Что с Витькой? - вклинилась я.
- Слушай, что она все время влезает? - возмутился Кешка. - Слово сказать не дает!
Степаныч глянул на меня искоса:
- Помолчи пока, очень прошу.
И пока я обиженно молчала, он вытащил из Кешки клещами следующие сведения. Машина попала в аварию на семнадцатом километре Выборгского шоссе. Было это где-то в шестом часу вечера. Тот чайник тоже пострадал, а "Жигули" его всмятку. Витькин же пикап, конечно, починки требует, но он, Кешка, готов работать сверхурочно и бесплатно, и Витька тоже. Как только его выпишут из больницы.
- Ну? - поощрил Степаныч.
- Его в больницу увезли, в Белоостров. Нога сломана и два ребра. А так - ничего.
- А какого же черта ты на работу не вышел?
- Боялся, - признался Кешка.
Степаныч стал звонить в ГИБДД и выяснил, что, да, авария была в пятницу в полшестого, водитель пикапа отправлен в больницу в Белоостров, а покореженную машину оттащили на стоянку.
- Вот тебе и здрасьте! - вздохнул он, положив трубку.
Я в это время писала цифры на листочке бумаги.
Стало быть, раз Витька поехал на рыбалку, то никак не мог вывезти работы Козлятьева со склада. Эта Мария со склада сказала, что машина пришла без пяти пять, пока погрузили, допустим, минут двадцать шестого выехали. И никак не могла машина оказаться в половине шестого на семнадцатом километре Выборгского шоссе. А уж милиция врать не станет! То есть, может, и станет, но не по такому поводу. Раз отмечено у них, что авария в полшестого, значит, так оно и есть.
Да, но на склад приезжал тот самый пикап, с этими номерами, и подпись Витькина...
Номера те же, и подпись... И подпись, и номер можно подделать. Витьку они как следует не разглядели, то есть ясно теперь, что это был не Витька. А вот про меня все точно говорят, что на складе и вечером в офисе была именно я. В лицо они меня, видите ли, запомнили...
Нужно все рассказать шефу, пускай разбирается.
Не успела я войти в офис, как из кабинета шефа выскочила Ленка с красными пятнами на щеках. Увидев меня, она перевела дух и, без сил плюхнувшись на стул, сказала:
- Слава богу, ты пришла. Иди к Олешку, там тебя давно ждут.
- Кто еще? - испуганно спросила я. Ничего хорошего от жизни я уже не ждала.
- Увидишь. - Ленка махнула рукой.
Я вошла в кабинет шефа и не столько увидела, сколько почувствовала своего старого знакомого, Афанасия Козлятьева.
Афанасий, на протяжении многих лет ваяя козлов и прочую парнокопытную живность, так проникся сущностью своих излюбленных персонажей, что стал похож на них внешне, а самое главное - приобрел совершенно невыносимый специфический запах. Попросту говоря, он зверски вонял козлом.
Находиться с ним в одной комнате больше получаса было опасно для жизни. За время нашего сотрудничества я выработала кое-какие приемы, которые позволяли мне оставаться в живых даже при довольно длительном непосредственном контакте - например, затыкала ноздри ватными шариками, пропитанными французскими духами, или делала вид, что у меня простуда, и закрывала лицо носовым платком.
Бедный Олешек не так часто имел дело с Козлятьевым, и сейчас на него было просто жалко смотреть. Он разевал рот как выброшенная на берег рыба, обмахивался картонной папкой-скоросшивателем и пытался отгородиться от клиента грудой деловых бумаг и рекламных буклетов.
Вспомнив, как шеф наорал на меня утром, я в зачатке затоптала ростки жалости в своей душе и взглянула на Олешка с плохо скрытым злорадством.
- Вызывали, Олег Викторович?
Задыхаясь и вытирая бумажной салфеткой слезящиеся глаза, Олешек указал рукой на Козлятьева и с трудом проговорил:
- Вот... Соколова... разберись с клиентом... твоя вина, ты и оправдывайся.
Козлятьев, увидев меня, исполнился свежих сил и бросился в атаку, которую смело можно было назвать газовой. Тряся длинной редкой бороденкой, он возопил блеющим голоском:
- Где-е? Где-е, ээт-та, мои шеде-евры? Где, эт-та, мои бе-ессмертные произведе-ения?
Я чихнула, прикрыла нос платочком и вытянула вперед руку, чтобы не позволить Афанасию приблизиться на критическое расстояние, где концентрация запаха могла превысить предельно допустимую норму, рассчитанную для работников зоопарка.
- Афанасий Леонтьевич, мы ведь с вами работаем не первый год?
- Не первый, - вынужден был признать творец парнокопытных.
- У нас с вами были когда-нибудь проблемы?
Козлятьев задумался, мелко тряся бородой, и наконец выдал результат этого мысленного напряжения.
- Не-ет, эт-та, пробле-ем не было...
- Ну так и не волнуйтесь, мы найдем вашу... э, продукцию.
Последнее слово было моей ошибкой. Усталость и нервное напряжение последних дней дали себя знать, и я допустила очевидный промах.
- Продукцию? - взвизгнул творец. - Вы называете мои ге-ениальные, эт-та, бе-есценные творения продукцией?
Я перевела испуганный взгляд на шефа в надежде на моральную поддержку, но Олешек, похоже, был уже на грани удушья, его лицо побагровело, а сам он понемногу сползал с кресла. Рассчитывать на его помощь не приходилось, нужно было отбиваться самостоятельно.
- Афанасий Леонтьевич, - взмолилась я, закрыв пол-лица платком и мечтая об обычном армейском противогазе, - не сердитесь, это у нас профессиональная терминология. Все, что мы перевозим, мы на своем языке называем грузом или продукцией. Это ни в коей мере не значит, что мы недооцениваем ваши... шедевры.
- То-то, - Афанасий успокоился, гордо поднял свою бороденку и расчесал ее пятерней, распространив новую волну непереносимого парнокопытного аромата.
Олешек бешено жестикулировал, давая мне понять, чтобы я увела дремучего творца прочь из кабинета.
- Афанасий Леонтьевич, - снова заговорила я, - не волнуйтесь, я все найду в ближайшее же время...
- То-то! - повторил творец. - Эт-та, понимать должны, культура, эт-та, великое искусство!
Я передала его Ленке, у которой наготове была уже чашка кофе и коробка печенья. Может, его нужно кормить сеном? Надо бы обсудить с шефом этот вопрос.
Но шеф был невменяем, да еще и кондиционер в кабинете внезапно перестал работать.
Шеф дополз до раскрытого окна и рухнул на подоконник. Я встревожилась, как бы он не вывалился - все же офис находится на восьмом этаже.
- Ну и денек сегодня! - простонал он, повернувшись. - Правду говорят - понедельник день тяжелый...
"Ага, - мысленно поддакнула я, - в моем случае это еще и пятница, суббота, воскресенье... и вообще, следует признать, что для меня настала полоса неудач".
Но я не собиралась так просто сдаваться и поэтому выложила шефу все подробности про аварию, про Витьку и про больницу.
- Точно можно доказать, что машина была не наша! - втолковывала я шефу. - Нашей машины вообще там быть не могло! И Витьки...
- Витьки там не было, но ты-то была! - протянул шеф с каким-то странным выражением. - Тебя видели...
- Да сколько же вам говорить, что не было меня там! - разозлилась по-настоящему я. - Не было и быть не могло! Ведь машина...
- Что - машина? - шеф тоже повысил голос. - Кто еще знал про то, как выглядит наша машина, про то, как зовут шофера и какие на машине номера?
- Тогда, может быть, вы скажете: за каким чертом мне все это понадобилось?
- Это я тебя хотел спросить, - неожиданно спокойно ответил Олешек. - Объясни мне, пожалуйста...
- Да идите вы к черту! - Я хлопнула дверью и выскочила из кабинета, пролетела мимо Козлятьева, распивающего кофе возле Ленкиного стола, и вдохнула полной грудью только на улице. Загазованный городской воздух показался мне удивительно чистым и свежим после того, что творилось у нас в офисе.
Хватит бегать как оглашенная, требуется посидеть и поразмыслить над всем случившимся. Хорошо бы успокоиться и съездить еще раз на склад, потолковать с той вредной теткой Марией в тихой обстановке. При начальстве она ничего не скажет, а наедине, может, и проговорится.
Но перед тем как ехать на склад, нужно перекусить и вообще немного отдохнуть. Ноги сами пронесли меня два квартала и остановились перед вегетарианским бистро. В такую жару мяса совсем не хочется. Наши, из офиса, обычно ходят в кафе, что напротив, так что здесь я никого не встречу и спокойно поем.
Я жевала казавшийся безвкусным салат и думала, с чего начать. Шеф помогать мне не собирается, это ясно. С тем старым вохровцем говорить мне не о чем. Он будет стоять на своем до конца, хоть расстреливай его прямо в будке. Думаю, он на лица и не смотрит, а только на пропуск. А пропуск ему предъявили именно мой - семьсот восемьдесят семь бе-пе, как выразился старый хрыч.
Пропуск... что-то не то с этим пропуском... ах да, я же его потеряла в машине у того типа, Вадима. Потеряла ночью, в пятницу, когда мы с Пашкой, еще живым, ехали из ресторана.
Но, позвольте, ведь если старику охраннику предъявили мой пропуск в шесть часов, то у меня его быть не могло. Вот интересное дело, как я могла его оставить в машине Вадима, если его не могло у меня быть. Значит, когда я вышла без десяти четыре и предъявила вахтеру пропуск, он был у меня. Потом я торчала в парикмахерской, и сумка валялась на подоконнике. В принципе там все свои, но, когда я выходила из зала, чтобы высушить волосы, я на всякий случай брала из сумки кошелек - больше красть у меня нечего. Как оказалось, есть чего. Кто-то вытащил пропуск из сумки и проник в офис.
Бред какой-то, ведь помещение уже было заперто и поставлено на сигнализацию. Значит, этот кто-то знал, как отключить сигнализацию. И про машину он, вернее, она все знала. И еще сумела выдать себя за меня. Но кто мог знать, что я проторчу два часа в парикмахерской?
В это время зазвонил мобильник. Я обрадовалась - наконец-то Алена дала о себе знать! Мне просто необходимо с ней поговорить!
Но это была не Алена. В трубке раздался взволнованный шепот секретарши Ленки.
После ухода Афанасия Козлятьева секретарша Леночка открыла в офисе все окна, чтобы поскорее выветрить отчетливые следы пребывания скульптора.
Сквозняк перелистал страницы детективного романа, который Лена читала без отрыва от трудовой деятельности.
В этот момент дверь офиса широко распахнулась, и на пороге один за другим появились трое посетителей.
При виде этих троих Леночка широко распахнула свои круглые, как блюдца, бледно-голубые глаза и временно потеряла дар речи. В их приличной фирме, занимавшейся перевозками произведений искусства, таких отродясь не бывало. Конечно, попадались иной раз пренеприятные типы - взять, например, того же Козлятьева, после которого приходится проветривать офис, но бандитов до сих пор видеть не приходилось. А в том, что трое посетителей - самые настоящие бандиты, Лена не сомневалась ни секунды. Она была девушка современная и регулярно смотрела телесериалы.
Возглавлял тройку молодой человек довольно приличного вида. И костюм на нем, и рубашка, и ботиночки начищенные - в общем, совсем бы приличный был молодой человек, да только глазки как-то беспокойно бегают, да нижняя губа гнусно оттопырена, и на шее толстенная золотая цепь красуется, и в тон этой цепи во рту зуб золотой нет-нет да блеснет. И на лице у этого молодчика выражение такое скверное, сразу ясно, что под мышкой прячет он огромный черный пистолет.
Следом за ним шел вперевалку толстый и неповоротливый с виду субъект с замашками бывшего борца - тут тебе и шея толщиной в фонарный столб, и бритый затылок в жирных складках, и пудовые кулаки, и маленькие тупые свинячьи глазки, теряющиеся в толще румяных щек, и внушительный живот, свисающий поверх спортивных штанов.
Замыкал шествие подвижный и дерганый человек очень небольшого роста, с узким и неприятно бледным лицом и с пронзительными холодными глазами, которыми он вдруг взглядывал на встречного человека - и казалось, что от такого взгляда должны оставаться глубокие порезы.
Этот-то третий посетитель более всего напугал несчастную Леночку.
Если первый из тройки представлял собою, надо полагать, руководство, лицо, ответственное за переговоры и принятие решений, второй был носителем грубой физической силы, то третий казался посланцем самой смерти, и от него даже в этот жаркий день веяло ледяным могильным холодом.
- Вы к кому? - испуганно пискнула Леночка, вжавшись спиной в мягкую спинку своего вращающегося кресла.
- К твоему шефу, - уверенно и без лишнего хамства ответил лидер тройки, подходя к кабинету и берясь за дверную ручку, - докладывать ему не надо.
- Не надо, ты слышала? - подал голос замыкающий, и этот голос оказался таким же холодным и страшным, как его глаза.
А толстяк в спортивных штанах приблизился к Леночкиному столу, сально усмехнулся и пообещал:
- Жди меня, мандаринчик, я к твоему шефу ненадолго, а потом мы с тобой пообщаемся!
Все трое без приглашения втянулись в кабинет Олега Викторовича, и замыкающий плотно закрыл за собой дверь.
Несмотря на ясно выраженный запрет, Леночка включила переговорное устройство, чтобы слышать происходящее в кабинете - мало ли шефу понадобится срочная помощь... Правда, она не знала, чем сможет ему в таком случае помочь.
Первое, что Леночка услышала из кабинета, был удивленный возглас Олешка:
- Господа, вы ко мне?
- К тебе, к тебе, не сомневайся, - последовал уверенный и жизнерадостный ответ - должно быть, лидера группы.
- Чему обязан? - несколько испуганно спросил Олег Викторович, не привыкший к посетителям такого рода.
- Ты, козья рожа, куда машину дел? - ласково поинтересовался посетитель. - Тебе, блин, что, голова надоела? Хочешь фасон поменять? Так это мы запросто!
- Вы, извиняюсь, про какую машину говорите?
- Ты мне дурочку-то не валяй! - угроза в голосе бандита стала гораздо явственнее. - Я к тебе не шутки шутить пришел!
- Вы про машину со скульптурой, что ли, интересуетесь? - такого заискивающего и холопского голоса Леночка никогда не слышала от своего сурового шефа. - Про машину с керамическими работами скульптора Козлятьева?
- Ты только послушай, Костик, что этот сморчок говорит, - вступил в разговор третий голос, холодный и страшный, - про козла какого-то... Это он что - тебя козлом обозвал?
- Не волнуйся, Рахим, не волнуйся, - примирительно проговорил бригадир, - это он не про нас. А ты, блин, фильтруй базар! Видишь, Рахим уже нервничает, а он когда нервный - это не дай бог... Он уже три дня ни в одном глазу... В том, значит, смысле, что за три дня не замочил никого. А это на него очень плохо влияет. Так что ты нас не нервируй, а лучше сразу колись!