- Нет, Костик, - не унимался страшный Рахим, - а все-таки он что-то про козла говорил!
Снова раздался заискивающий, смертельно испуганный голос Олега Викторовича:
- Это вы, значит, от финской стороны? Представляете интересы устроителей выставки?
- Нет, Костик, он меня достал! Он меня просто конкретно достал! - перебил Олега страшный Рахим. - Что он за пургу метет? Он нас за кого, реально, держит?
- Тише, тише, Рахим, не волнуйся, - бригадир и сам, похоже, начал нервничать, - ты видишь, глист кошачий, до чего ты Рахима довел? У человека уже руки трясутся! А это при его профессии знаешь как опасно? Он ведь может через эту дрожь не того завалить, кого заказали! Я тебя конкретно спрашиваю - куда ты дел машину с нашим грузом? Там, блин, товара на лимон баксов без малого!
- Товара? - вскрикнул Олешек, и Леночка даже по голосу почувствовала, как он побледнел. - Какого товара... это что же... в машине с этими козлами и баранами был еще какой-то товар?
- Нет, Костик, ну ты слышал? - Рахим уже кричал так громко, что его слова долетали не только через переговорное устройство, но и сквозь плотно закрытую дверь кабинета. - Ты слышал? Он конкретно нас козлами понес! Ты, лох недорезанный, за козлов реально ответишь!
- Тише, Рахим, тише! Мы с ним разберемся, ты не думай! Это он не про нас! Ты ведь, блин, не про нас?
- Что вы! - Олешек чуть не плакал. - Конечно, не про вас, как можно! Там, в этой машине, там просто эти... животные... ну которые с рогами... они глиняные... на выставку в Финляндию...
- Ну! - бригадир услышал знакомое слово и начал понемногу успокаиваться. - Точно, в Финляндию товар должен был попасть, а его нету! Где машина, колись?
- А вы... - Лена поняла, что шеф опомнился и решил взять себя в руки, - вы, простите, какое отношение... наша фирма... мы всегда имели дело с самим Коз... ох, простите, автором работ...
- Не суетись, - доброжелательно посоветовал бригадир, - не суетись и не заикайся. Водички вон выпей. А потом четко расскажи, куда делась машина с товаром... почему она до Финляндии не дошла.
На глупый вопрос Олешка, какое отношение вся троица имеет к работам Козлятьева, бригадир не счел нужным ответить. Олешек и сам понял, что не стоит настаивать.
- Дело в том, - залебезил он пуще прежнего, - что у нас машина... пропала...
- То есть как это пропала? - заново наливаясь злобой, осведомился бригадир. - Что значит пропала? Ты что же, рыло собачье, наш товар налево пустил?
- Нет, Костик, я больше не могу на эту аскариду свиную спокойно смотреть! - включился в беседу темпераментный Рахим. - Дай мне с ним поговорить! Я ему оторву все конечности!
- Ты, блин, слышал, что с тобой будет?
- Нет, нет! - истерично взвизгнул Олешек. - Я тут абсолютно ни при чем! Это наша сотрудница Соколова! Она курировала Коз... отправку этих работ! Это она неизвестно куда машину со скульптурами отправила, а теперь отпирается!
- Вот ведь дерьмо какое, - с тоскливой злостью проговорил Рахим. - Теперь на какую-то бабу стрелку переводит! Ну, Костик, позволь, я ему оторву конечности, у меня на него просто душа горит!
- Подожди, Рахим, подожди! - бригадир прервал своего нервного подручного. - Подожди, он все сейчас объяснит. Ты, умник, говори толком, что за баба, при чем тут она?
- Она в пятницу на склад приехала, машину куда-то отправила, а теперь не признается... А машина пропала, и шофер как сквозь землю провалился - ни слуху от него, ни духу... А она говорит, что не была на складе, когда ее там видели...
В сильном волнении Олешек забыл, что Анна только что вот тут в его кабинете сообщила ему, что шофер Витька лежит в больнице с переломами, а машина после аварии отогнана на стоянку. Потом он вспомнил, но решил не запутывать свои показания. Если он будет все отрицать, может быть, удастся выпутаться.
Олег Викторович никогда не думал, что он такой трус. Все когда-то познается впервые...
- Ладно, - с пугающим спокойствием проговорил бригадир, - это тебе она, баба эта, могла в уши туфту капать, нам она все скажет. Рахим у нас специалист, каких поискать. Лучше всякого детектора лжи.
- А как же! - вклинился Рахим повеселевшим голосом. - Ты мне только дай человека, а я уж из него все выжму!
"Сволочь какая Олешек, - в бессильной злобе подумала Лена, - сдал Аньку этим бандитам. Может, она и не виновата, а у этих виновата, не виновата - один разговор. Будут пытать, а потом убьют. Сволочь какая шеф наш оказался, а с виду и не подумаешь..."
- Ладно, - резюмировал бригадир, - где эта твоя Соколова?
- Она вот-вот должна сюда вернуться, - угодливо ответил Олешек, - может быть, вы ее подождете?
Леночка в ужасе покосилась на закрытую дверь кабинета. Аньку надо было спасать. Торопливо выключив щелчком переговорное устройство, она набрала номер мобильника Соколовой. Услышав ее ответ, вполголоса проговорила:
- Аня, ни в коем случае не появляйся на работе. И вообще, куда-нибудь исчезни. Здесь тебя такие бандиты караулят - просто ужас! А Олешек, паразит, заложил тебя со всеми потрохами.
- Что такое? - испуганно спросила Аня. - Какие еще бандиты, что им нужно?
- Это из-за той пропавшей машины... у них там такое, такое... - последние слова Леночка почти прошептала испуганным голосом и поспешно повесила трубку телефона, потому что дверь кабинета начала медленно открываться.
После Ленкиного звонка кусок непрожеванной спаржи колом встал в горле. Мало было мне неприятностей! Что творится вокруг этой несчастной козлятьевской машины? Почему она интересует бандитов? Неужели эти дурацкие уродливые глиняные козлы могут представлять собой какую-то ценность? То есть, конечно, пропавшая машина с выставочными экспонатами - это большая неприятность и ущерб для репутации нашей фирмы, тем более что машина пропала при таких загадочных обстоятельствах, но я надеялась, что все как-то уладится и окажется простым недоразумением, машина найдется и все встанет на свои места. В общем, даже Олешек не так уж сильно на меня наезжал - и все потому, что дурацкая керамика Козлятьева ни для кого не представляет настоящей ценности... Но если к нам в офис нагрянули бандиты - значит, все гораздо серьезнее. Из-за грошовых глиняных зверюшек они не стали бы поднимать шум! Как только что сказала Ленка - "у них там такое...". Жаль, она не договорила фразу, но это, скорее всего, не телефонный разговор. Позвонить ей еще раз, расспросить ее подробнее? Нельзя, наверняка нарвусь на бандитов или на разъяренного Олешка, а она при них все равно не сможет ничего сказать... Ладно, подождем, как только будет благоприятный момент, Ленка обязательно перезвонит, знает, что я мучаюсь неизвестностью.
И тут у меня возникла более плодотворная идея: отправиться в мастерскую Козлятьева и попробовать расколоть самого скульптора. Если вокруг его "шедевров" имеет место такая подозрительная возня, должен же он сам хоть что-то знать?
Тем более что мне все равно совершенно некуда было деваться. В офисе меня поджидали бандиты, домой ко мне они могли нагрянуть с таким же успехом...
Я еще раз набрала телефон Алены, но у нее по-прежнему никто не отвечал. Тогда я остановила частника и назвала адрес козлятьевской мастерской.
Водитель попался разговорчивый и всю дорогу пытался развлекать меня байками из своей богатой приключениями жизни. Мне было не до того, но, слушая его, я почему-то вспомнила того шофера, который подвозил нас с Павлом в роковую ночь - Вадима.
Расплатившись с частником, я поднялась на верхний этаж сталинского дома, где размещалась мастерская Афанасия Козлятьева.
Дверь мастерской была не заперта. Я пару раз стукнула в нее, поскольку электрический звонок был оборван, и вошла внутрь. В большом полутемном коридоре громоздились огромные картонные коробки из-под импортной техники. Издалека доносился жизнерадостный блеющий тенорок Афанасия Козлятьева:
- ... бе-ешено, бе-ешено популярны! Просто бе-е-зумно! Их покупает вся Финляндия, и даже в Бе-ель-гию увозят!
Услышав мои шаги, Козлятьев, сидевший посреди просторной мастерской в глубоком кожаном кресле и важно беседовавший по телефону, тряся реденькой бороденкой, прикрыл трубку ладонью и деловито распорядился:
- В коридоре, эт-та, в коридоре пока поставь, мне после куда надо занесут!
- Что ставить, Афанасий Леонтьевич? - удивилась я.
- Как что? Это ведь факс с ксероксом доставили? Тут он наконец разглядел меня, поперхнулся, моргнул и проблеял в трубку:
- Ну, мы с тобой поздне-е побе-еседуем, тут ко мне люди по де-елу пришли!
Я остановилась в дверях мастерской и огляделась. За то время, что я у него не была, благосостояние Козлятьева ощутимо возросло. На возвышении возле левой стены, как и прежде, торчало впечатляющее чучело огромного черного козла - Афанасий утверждал, что это чучело вдохновляет его на создание новых шедевров и создает в мастерской особую творческую атмосферу. Если считать творческой атмосферой запах в мастерской, то он был прав.
Теперь рядом с историческим чучелом красовались огромный телевизор "Сони" и отличный японский музыкальный центр. Напротив телевизора стояли пара антикварных позолоченных кресел и низкий столик, инкрустированный ценными породами дерева. В центре столика гордо возвышалась бутылка виски "Джонни Уокер" - самый дорогой сорт, с черной этикеткой.
Все остальное пространство мастерской было заставлено керамическими и деревянными парнокопытными, находящимися в разной степени завершенности, но, несомненно, носящими черты удивительного портретного сходства со своим создателем.
И еще, конечно, мастерская была наполнена густой козлиной вонью - так сказать, воплощенным творческим духом Козлятьева.
Прижав к носу заблаговременно пропитанный "Паломой Пикассо" платочек, я решительно вторглась в козлиный заповедник и подошла к скульптору, который повесил телефонную трубку и уставился на меня с надеждой:
- Ну, что, эт-та, нашла мои шеде-евры?
- Нет еще, Афанасий Леонтьевич. Но вот чтобы облегчить поиски, не могли бы вы ответить на несколько вопросов?
- Бе-езобразие! - проблеял Козлятьев, тряся бородой. - Я тебе-е доверил самое це-енное! Свои шеде-евры! А ты не убе-ерегла!
Я продолжала невозмутимо осматривать мастерскую. Возле окна стоял дорогой шведский холодильник, на самих окнах установлены стеклопакеты... Скульптор явно процветал. Неужели в благополучной Европе такой бешеный спрос на козлов?
И тут я увидела одну очень странную вещь. На полу возле шведского холодильника лежал на боку очередной керамический козел. Обыкновенный невзрачный глиняный козлик с отчетливо выраженными признаками наследственного слабоумия на бородатой морде - Козлятьев, как всякий подлинный художник, во все свои работы вносил долю собственной индивидуальности.
Самый обыкновенный козлик, за одним только незначительным исключением.
Этого козлика здесь не должно было быть. Я сама, лично оформляла этому козлу разрешение на выезд за границу. Можно сказать, загранпаспорт. Я его очень хорошо запомнила, потому что при очередной перевозке больно ушибла об него коленку.
Не обращая внимания на хозяина мастерской, я уверенно прошла к окну и наклонилась над злополучным козлом.
Сомнений быть не могло: я отлично помнила его рахитично подвернутые, типично козлятьевские ножки и глубокую царапину на левом заднем копыте.
- Эй, ты че-его? - подозрительно проблеял мне в спину Козлятьев. - Ты, эт-та, поосторожней с шеде-евром!
Я перевернула козла и увидела на подставке хорошо запомнившуюся мне вмятину. Это был тот самый козел.
И он сейчас должен был находиться в машине, которая в пятницу вечером пропала вместе с партией козлов и с шофером. В той самой машине, из-за которой у меня такие неприятности, в машине, из-за которой в офисе фирмы сидят бандиты, поджидая меня...
Я отставила знакомого козла в сторону и начала осматривать все остальное поголовье.
В мастерской их было не меньше сотни, и все как на подбор - один другого уродливее. Но знакомых мне больше не попадалось.
- Эт-та, ты чего ищешь-то? - подозрительно блеял Козлятьев, двигаясь вплотную за мной.
- Афанасий Леонтьевич! - повернулась я к нему и уставилась прямо в душу суровым следовательским взглядом, позаимствованным в каком-то телесериале. - Откуда у вас этот козел? - и подвела скульптора к тому злосчастному парнокопытному, которое, по моим представлениям, должно было сейчас находиться в пропавшей машине.
Козлятьев не побледнел и не затрясся, как уличенный следователем преступник. Он воззрился на меня с полным непониманием и с детской обидой во взоре.
- Это не козе-ел, - проблеял он, - это шеде-евр, это произведе-ение искусства... Это воплоще-ение моих подсознательных настрое-ений и глубинных фантазий...
- Афанасий Леонтьевич! - рявкнула я, почувствовав, что он может нести такую чушь очень долго. - Я не о том! Откуда этот... шедевр здесь, в мастерской? Ведь вы отобрали его для выставки, и он должен был находиться на складе, а потом в машине?..
- ...Которая бе-ез вести пропала! - мстительно продолжил Козлятьев.
- Да-да. - Я не позволила ему уклониться от интересующей меня темы. - Так как же, интересно, это... произведение искусства снова оказалось здесь, в мастерской?
Козлятьев недоуменно пожал плечами. В его блекло-голубых, невыразительных, близко посаженных глазках не возникло и тени беспокойства или сомнений:
- А кто же его знает... Шеде-евры, они живут собственной жизнью... сами по себе...
- И размножаются сами, так, что ли?
Скульптор посмотрел на меня подозрительно - не издеваюсь ли я над ним? - и на всякий случай ничего не ответил. А я задумалась. Больно красиво излагал кондовый Козлятьев теорию насчет воплощения подсознательных настроений. Для его домотканых мозгов это слишком гладко и складно. Явно чувствуется, что он поет с чужого голоса. Опять же кто-то должен организовывать сбыт его сомнительных произведений в Европе?
- Афанасий Леонтьевич, - сменила я направление своих расспросов, - а кто ведет все переговоры о ваших выставках и о продаже ваших произведений за границей? Или вы сами этим занимаетесь?
- Нет, - не задумываясь, ответил скульптор, - я творец, мое дело самовыражаться, - и он горделиво обвел взглядом окружающие нас стада парнокопытных, - а всеми практическими вопросами занимается Ге-ена...
- Кто такой Гена? - ухватилась я за новое имя.
- Ме-енеджер мой, аге-ент. Геннадий Андреевич. Он - человек де-ела, но он поверил в мой талант и оказался прав. Он понял, что в моих шедеврах воплощены подсознательные впечатления.
Я поразилась тому, как гладко Козлятьев начал говорить и даже перестал блеять. В том, что он говорил, было кое-что. Если этот загадочный Гена занимается переговорами с иностранными фирмами и организациями, почему он ни разу не появлялся у нас в офисе? Почему я его никогда не видела? Наверное, потому, что он этого не хотел, не хотел светиться лишний раз. С другой стороны, я сама по вполне понятным причинам старалась как можно реже сталкиваться с Афанасием Козлятьевым и почти не бывала в его мастерской.
Внезапно у меня в сумочке запищал мобильник. На всякий случай я отошла в дальний угол мастерской и поднесла телефон к уху.
- Анька, они ушли! - выдохнула Ленка в трубку. - Шеф в предынфарктном состоянии, растекся по стулу, как пирожок с повидлом. Что ему дать - корвалол или валидол?
- По морде ему дать! - прошипела я. - Да плюнь ты на него, рассказывай, чего бандиты хотели?
- Оказывается, у них в машине был какой-то товар! - нервно заговорила Ленка. - Так и сказали: там, в машине, было на лимон баксов товару! А какого - не объяснили. И теперь они волнуются, куда же машина делась, потому что в Финляндии ее нет. Нашего Олешка пугнули, он тебя и сдал. Так что не вздумай на работу соваться. И домой тоже не ходи, потому что они адрес твой домашний у меня взяли.
- Вот спасибо!
- Это ты шефа благодари, - огрызнулась Ленка, - а я тут ни при чем. Но, Анька, если бы ты видела, какие они страшные!
- Что у них там было, в машине-то?
- Не знаю, они сказали товар. Ты не думай, я все отлично слышала, не пропустила бы...
- Ладно, спасибо тебе, созвонимся, если что! - Я отключила мобильник и задумалась.
С одной стороны, появление бандитов приводило в ужас, но, с другой, оно многое объясняло. Если раньше непонятно было, кому могла понадобиться машина, набитая дурацкими козлами, то при наличии в ней товара на миллион долларов этот вопрос автоматически снимался. Желающие на такую сумму всегда найдутся!
И в этот момент я почувствовала на себе чей-то взгляд. Как это иногда бывает - неприятное физическое ощущение, когда кто-то пристально смотрит тебе в спину.
Я обернулась и увидела в дверях мастерской невысокого рыжеватого молодого человека с редкими неаккуратными усиками и слащавой неискренней улыбкой.
- Афанасий, - обернулся молодой человек к скульптору, - у тебя никак гости? Познакомь, мон шер! У тебя - и вдруг дама! Это просто чудо какое-то! А что ты, мон шер, дверей вовсе не запираешь? Этак к тебе кто угодно войти может.
- Это, Гена, - Анна, я тебе о ней как-то говорил, - представил меня Козлятьев.
Интересно, что он такое обо мне говорил?
- А насчет двери - извини, дорогой, ты же знаешь, я натура творческая. Меня все земное мало заботит.
Я невольно бросила взгляд на дорогущий японский телевизор, инкрустированный столик с бутылкой виски на нем и усомнилась в непрактичности Афанасия. Впрочем, только про себя.
- А это - как раз Геннадий Андреевич... Он искусствовед и менеджер. Ну в общем, я о нем только что говорил...
- Надеюсь, ничего плохого? - с улыбочкой осведомился рыжеволосый Гена.
Эта улыбка была обозначена лишь у него на губах, глаза же оставались холодными, настороженными и очень неприятными.
- Так вы и есть та самая Анна? - протянул он, окинув меня внимательным взглядом.
- Что значит - та самая? - спросила я довольно невежливо.
- Не беспокойтесь, Афанасий говорил о вас только хорошее... правда, мон шер?
Козлятьев невразумительно кивнул, видимо, пытаясь понять причины явно возникшей между нами настороженности.
- А вот мы с вами сейчас и... за знакомство, как говорится. - Гена суетливо потер руки, подошел к столику и с живейшей симпатией оглядел бутылку "Джонни Уокера".
- Да я, извините, стараюсь крепкие напитки не употреблять, - сказала я, изобразив в тон своему новому знакомому неискреннюю улыбку.
"Особенно в компании незнакомых и малосимпатичных мужчин", - добавила я мысленно.
- Нет, ну мы просто непременно обязаны отметить такое замечательное знакомство! - Гена явно юлил и суетился. Что-то ему было очень нужно сделать.
- А я сейчас найду что-нибудь полегче... у Афанасия должна быть бутылка "Мартини"...
Он выскользнул в коридор. Где он, интересно, собирается "Мартини" искать - в ванной, что ли, или в туалете?
Я бросила взгляд на стену. Там висело пыльное зеркало в резной деревянной раме. Оно было повешено криво и неаккуратно, и под определенным углом в нем можно было увидеть часть коридора. Я немного переместилась и увидела в зеркале Гену. "Искусствовед" стоял в самом дальнем от мастерской конце коридора, прижав к уху плоскую трубку мобильного телефона, и с кем-то вполголоса разговаривал. Мне это чрезвычайно не понравилось.