Один из немецких заслонов, возможно, пропустил бы небольшие русские самоходки и танкетку, если бы они шли мимо. Ожидали добычу покрупнее. Но мотоцикл с разведкой, вскарабкавшись на холм, разглядел впереди два танка Т-3 и замаскированную траншею с пулеметными гнездами.
Вернувшись, сержант-разведчик доложил Мищенко увиденное. И старший лейтенант, и Карелин не сомневались, что, кроме Т-3 и пехоты, замаскированы поблизости приземистые легкие 75-миллиметровки, наверняка имеются минометы, возможно, что-то еще.
Но это могла быть и подвижная небольшая засада, которую можно разгромить ударом с флангов и продвинуться хотя бы еще на несколько километров. Полки постоянно подгоняют – соседи, уже далеко впереди, а вы плететесь в хвосте!
Возвращаться, толком не разобравшись, – припишут трусость. Испугались двух танков и кучки пехоты. Что, еще одну разведгруппу посылать?
Не лежала душа у Мищенко и Карелина идти к лесу, тянувшемуся полосой по краю степной балки. За долгий этот день сдружились, хорошо понимали друг друга и с тоской догадывались, что ничем хорошим их разведка не кончится. В лесу достаточно места для целого батальона.
Наверное, подобные мысли родились и у старшины, командира устаревшего плавающего танка, броню которого сумел пробить через борт даже пулемет винтовочного калибра.
– Движок масло гонит, – сообщил старшина, козырнув по уставу. – Перегрев сильный. Боюсь, заклинит.
– Масло в запасе есть?
– Есть, а что толку? Каждые полчаса подливать, да и то на среднем ходу. Газу прибавим – амбец движку.
Возможно старшина преувеличивал ситуацию. Проверить? А что толку? Движки раскаленные, к ним не подступишься, да и ни к чему это. Старый танк, малопригодный к бою, действительно получил несколько пробоин.
Приняли следующее решение. Самоходки и танк останутся пока на месте. Возможно, удастся починить Т-40. А мотоциклисты пройдут краем леса. Разведчики укатили, а механики, собравшись вокруг старого танка, возились, помогая в ремонте.
Проехав с километр, разведчики разглядели еще один танк и немецких наблюдателей. Вернувшись, доложили увиденное. Командиры посидели, покурили, обсудили ситуацию. Чего долго рассуждать? Сидя на месте, ничего толком не выяснишь.
После недолгого совещания решили нанести удар. Если других сил поблизости нет, то уничтожить вражескую засаду. Ну а если окажется крепкий узел обороны, то по крайней мере выяснить обстановку и доложить своим.
Т-40 оставили в укрытии. Мищенко должен был обойти лес с правого фланга, а Карелин вместе с Зацепиным зайдет слева.
– С Т-3 поосторожнее, – напомнил Карелин. – У большинства сейчас пушки калибра 75 миллиметров и броня усиленная. Я с такими сталкивался.
А Зацепина предупредил отдельно:
– Подкалиберные снаряды дальше чем на пятьсот метров не используй. Да и вообще береги на всякий случай.
Подкалиберные снаряды с вольфрамовым сердечником, эффективно пробивающие танковую броню, наши артиллеристы начали получать лишь в 1943 году. Да и то, ввиду дефицита вольфрама, выдавали под расписку по три-четыре снаряда.
– Понял, – кивнул младший лейтенант.
После удачного выстрела по вражескому мотоциклу он заметно ободрился и был уверен в своем орудии.
Заметили их немцы? Непонятно. Но лейтенант Карелин заложил круг не скупясь. Отъехав от дороги километров пять, пересекли балку. В этом месте она была пологой и росли лишь редкие акации. Увидев в небе пару истребителей "Фокке-Вульф-190", прижались к кучке деревьев.
Укрытие никудышное, но "фоккеры" торопились по своим делам. Авось на заметят.
– Вроде мимо курс держат, – озабоченно подтвердил Ульян Осин.
Оказывается, Карелин в напряжении разговаривал сам с собой. Через силу улыбнулся, похлопал Ульяна по плечу.
– А я самогоном у хохлов разжился, – тоже желая поднять настроение Карелину, сообщил Ульян. – Вечерком раздавим.
– Если доживем, – мрачно добавил наводчик Янков. – Давайте подкалиберный зарядим, товарищ лейтенант. Наткнемся на какого-нибудь громилу вроде "тигра".
– Заряжай, – согласился Карелин.
Десантники сидели настороженные, держа в руках автоматы. Павел не мог вспомнить, возят ли фрицы своих пехотинцев на броне танков. Кажется, нет. У них техники хватает. А человек на танке или самоходке – легкая мишень в любой стычке.
Воевать еще толком не начали. Разбили грузовик да мотоцикл, а двух ребят уже потеряли. И третьему бедро насквозь просадили, довезут ли живым?
– Остановимся, послушаем, – дал команду лейтенант.
Вдали доносился шум моторов. Затем пронесся по другой стороне балки мотоцикл. За ними, что ли, гонятся?
Стало окончательно ясно, что в балке среди деревьев сосредоточена какая-то немецкая часть. Может, всего одна батарея или несколько танков, а может, хороший кулак. Карелин с раздражением подумал, что вместо блуждания по холмам можно было связаться с авиацией и выслать хотя бы тихоходный У-2.
Ну и что? Прилетит разведчик на скорости 120 километров в час и собьют его, прежде чем он успеет осмотреться и что-то сообщить по слабенькой рации. Пару истребителей выпрашивать – целая проблема. Так что нечего в рассуждения пускаться, а проверить балку своими силами и поскорее убираться. Павел уже понял, что в таком удобном месте, когда вокруг голая степь, немцы обязательно организуют узел обороны. Самое подходящее место для удара по наступающим советским войскам.
Двигались осторожно, ожидая каждую минуту наткнуться на танк или орудие. А то и заметить не успеют, как сверкнет из засады вспышка. На небольшом расстоянии немцы не промахнутся. Карелин слышал за спиной тяжелое дыхание Ульяна Осина. Он тоже отлично понимает, на какой тонкой нити висит их жизнь.
Но наткнулись внезапно на полевые кухни. Две штуки слабо дымили – повара опытные, сушняк понемногу подбрасывали. Неподалеку стояли в ряд укрытые маскировочными сетями три грузовика. И четвертый, с будкой и открытой от жары дверью, прижимался к тополю. Торчали гибкие штыри антенн, провод опутывал ветки дерева.
Стационарная полевая радиостанция. И одновременно тылы какой-то части. Укрылись неплохо, с самолета их не разглядишь. Русскую разведку они явно не ожидали. Рассчитывали, что двинутся по дороге, а не полезут по холмам и оврагам. А гул моторов заглушала орудийная канонада. Сигнал тревоги раздался через считаные минуты.
– Бей по радистам, – скомандовал Павел.
Дефицитный подкалиберный снаряд с вольфрамовой головкой, рассчитанный на броню тяжелых танков, искрящимся клубком вспыхнул на поверхности камуфлированной будки. Все три дюйма снаряда пробили дыру, а там, внутри, раскаленный наконечник отделился от оболочки и прошил насквозь напичканную аппаратурой будку.
Все происходило как в замедленном фильме. Застыл повар с ведром в руке. Из открытой двери радиостанции выпрыгивал солдат. Впереди разворачивалась зенитная 20-миллиметровка, застучали частые звонкие выстрелы.
– Осколочный! – командовал сам себе заряжающий Осин.
За секунду успел сорвать предохранительный колпачок и вбросил снаряд в казенник орудия. Трассы мелких зенитных снарядов, способных за сотню метров пробить дюймовую броню, тянулись к самоходке Сани Зацепина. Лязгнуло о металл раз и другой, следом взорвался мелкий фугасный снаряд.
Как ни быстро прыгали десантники, но одного из них ударило в прыжке и смяло, как тряпичную куклу. Зацепин тоже рассчитывал на танки, и орудие было заряжено бронебойным снарядом.
Наводчик, не слишком опытный, да еще оглушенный ударами по броне, пальнул неточно. Бронебойный снаряд взметнул фонтан земли, снес часть бруствера рядом с зениткой и с треском проломил дорожку брызнувших в разные стороны кустов терновника.
Заряжающий на машине Зацепина, торопясь подать очередной снаряд, невольно приподнялся, выглядывая цель. Яркая трасса, стремительно увеличиваясь в размерах, неслась ему прямо в лицо.
– Мама…
Вряд ли боец успел что-то произнести. Младший лейтенант увидел лишь его расширенные от ужаса глаза, а затем словно хрустнул грецкий орех. Без усилия, с легким треском. Саню Зацепина обдало брызгами крови, а заряжающий, с излохмаченным танкошлемом и бурым месивом вместо головы, свалился на дно машины.
Расторопные, тренированные зенитчики, привыкшие иметь дело с быстрыми целями, успели врезать в "сушку" Зацепина еще несколько снарядов, пробить кожух, защищавший откатник орудия, и сбросить с брони тесно прижавшегося к ней десантника.
Наводчик Никита Янков настрелялся за полгода войны достаточно и не зря вместе с нашивками за ранения носил две тяжелые тусклые медали на засаленных, старого образца колодках. За боевые заслуги! И за подбитые цели…
Осколочный снаряд весом шесть килограммов взорвался тоже на бруствере. Часть осколков зарылись в землю. Но оставшихся острых кусочков металла и взрывной волны хватило, чтобы уложить двух зенитчиков, тяжело ранить третьего и перевернуть легкую автоматическую пушку.
Именно в этот момент все пришло в движение. Повар побежал в лес, держа на весу простреленную руку. Трое солдат открыли огонь из автоматов по десантникам, перебегая от дерева к дереву. В них пустили осколочный снаряд, который переломил молодой тополь. Водители кинулись к грузовикам, торопясь вывезти их из-под огня. Десантники, наткнувшись на автоматные очереди, залегли и вели ответный огонь. Из продырявленной полевой кухни выбивались струйки пара.
Саня Зацепин угодил фугасным снарядом в борт грузовика, разнес кузов и выбил два колеса. Машина осела на один бок. Водитель успел выпрыгнуть и побежал к ближнему дереву, передергивая затвор карабина.
Радиостанция полыхала чадным пламенем, выпуская клубы черного дыма от горящей пластмассы передатчиков и прочих приборов.
Двое десантников бросили гранаты и подорвали еще один грузовик. Но это была не главная цель – всего лишь тылы. Танки, минометы, пушки наверняка находились где-то впереди. Даже если бы кто-то из бойцов знал немецкий, "язык" бы не помог.
Если не поторопишься, обе самоходки зажмут, расстреляют.
– Саня, за мной! Десант на броню.
Пехота, торопливо обшарив убитых в поисках трофеев, карабкалась на "сушки".
– Куда девать погибших? Брать с собой?
Это кричал сержант, командир десанта, уже потерявший четырех человек.
– Оставить. Подберем позже.
– Сашка, справитесь втроем?
Зацепин, в изодранном комбинезоне, заляпанный кровью, молча кивал и смотрел на мертвое тело своего заряжающего.
– Или в помощь Осина дать?
– Обойдусь. Сам обойдусь! Честное слово, товарищ лейте…
Последние слова утонули в треске заработавших двигателей. Напряженные, сообразившие, что попали в дрянную ситуацию, десантники держали наготове автоматы, вжимаясь в броню. Кто-то выпустил очередь в грузовик. Его осадили.
– Не дергайся! Сиди тихо, настреляешься еще. На поляне едва не в лоб столкнулись с танком Т-3.
Это была машина нового образца с 75-миллиметровым орудием и наваренными листами дополнительной брони.
В жизни часто все решает случай. Машина Карелина шла хоть и первой, но ее прикрывали молодые сосны. Самоходка Зацепина двигалась по открытому месту. Наверное, они увидели друг друга одновременно, но реакция более опытного немецкого экипажа оказалась быстрее. Все произошло настолько неожиданно, что даже десантники не успели спрыгнуть. Их сбросило, швырнуло на землю мощным толчком бронебойной болванки, которая врезалась в броню СУ-76 Сани Зацепина.
Когда Алесь Хижняк развернул машину, чтобы помочь товарищу, раскаленная болванка уже воспламенила бензин. Самоходка младшего лейтенанта Зацепина за считаные секунды превратилась в костер.
Более крепкий физически, младший лейтенант Зацепин тащил к задней дверце потерявшего сознание наводчика. Он никак не мог открыть защелки (возможно, их заклинило), и это стоило жизни наводчику, который вспыхнул в своем промасленном комбинезоне.
Саня протянул руки, пытаясь схватить его, выдернуть из огня, но нестерпимый жар заставил отшатнуться, лопнула обгоревшая кожа на ладонях. Наводчик, крича что-то невнятное, встал на колени, затем поднялся в рост. Это было жуткое зрелище – черный горящий человек.
Зацепин перевалился через задний борт и, шатаясь, побрел прочь. Десантник пытался поднять с земли товарища, потом отпустил его и крикнул:
– Бежим, лейтенант. Сейчас рванет.
– А этот, – Саня показал на тело лежавшего десантника.
– Шея сломана.
Уцелевший командир самоходки и пять-шесть десантников, сбившись в кучку, успели отбежать шагов двадцать.
Взрывная волна свалила их на траву. Саня с трудом приподнялся. Его родная "сушка" вместе с погибшим экипажем уменьшилась вдвое. Нижняя часть корпуса с выбитыми колесами и порванными гусеницами уже не горела, чадила, выплескивая редкие языки огня.
Рядом с Зацепиным ворочался один из десантников. Он был смертельно ранен металлическим обломком. Не пришедший в себя лейтенант растерянно смотрел на умирающего бойца. Хотел вскочить, но не повиновались ноги.
Экипаж Карелина достал Т-3 со второго выстрела. Вначале пустил снаряд Никита Янков, угодил в нижнюю часть корпуса. Болванка, оставив рваную борозду, врезалась в землю и, пройдя под днищем танка, закувыркалась, сшибая мелкие деревья.
– Никита, спокойнее…
С лязгом закрылся затвор, принимая в казенник новый снаряд. Выстрел пробил броню возле курсового пулемета, вывернув его вместе с шаровой установкой. Из сдвоенного отверстия пошел дым, а из люков Т-3 успели выскочить двое танкистов.
Они на минуту застыли, глядя на обломки русской самоходки. Почему-то никто не стрелял: ни танкисты, ни десантники. Наверное, не успели прийти в себя. Танкисты, в своих черных блестящих шлемах, исчезли в кустах.
Карелин напряженно следил за лесом. Впереди прозвучали несколько орудийных выстрелов. Наверняка действовал Мищенко. Торопливо собрали десантников. Павел обнял Костю Зацепина.
– Живой…
– Руку обожгло. А ребята сгорели.
Взорвался боезапас на Т-3, башню сорвало с погона. Когда проезжали мимо, даже на расстоянии чувствовался жар. Самое разумное было как можно быстрее уходить.
Если здесь была радиостанция, то рассредоточен минимум моторизованный батальон. Но не бросишь же товарища! Где-то ведет бой старший лейтенант Мищенко. Между деревьями мелькали силуэты.
Прибавили ходу. Самоходка была облеплена десантниками. Карелин выпустил две зеленые ракеты. Поймет ли его Мищенко, что продолжать разведку нет смысла. Их просто сожгут, пробьют тонкую броню из гранатометов.
Валентин Мищенко его понял. Самоходка с ревом выскочила из леса одновременно с машиной Карелина. Вокруг нее плясали разрывы мин. Черно-зеленые столбы земли, травы и дыма. Огонь в дневное время, как правило, незаметен.
Очередной взрыв сорвал с брони самоходки Мищенко сразу двоих десантников. Остались всего лишь двое. Спасая их от осколков, старший лейтенант на ходу втащил обоих десантников в рубку. Вслед открыли беглый огонь две пушки. Они добили бы обе машины, но Мищенко и Карелин ныряли в низины – помогала бугристая местность.
– Господи, неужели уйдем, – шептал один из десантников, вцепившийся в борт рядом с Карелиным.
Минометы открыли огонь и по его самоходке. Нескольким десантникам Карелин приказал перелезть в рубку. Разместилось человек шесть вплотную друг другу. Павел вовремя последовал примеру Мищенко.
Сразу два минометных взрыва накрыли машину градом осколков. Боец, сидевший снаружи, вытянулся всем телом, открыл рот, пытаясь что-то сказать. Его схватили за руки Зацепин и еще один из десантников. Они также оставались на броне вместе с несколькими бойцами.
Мотоцикл с разведчиками так же быстро уходил прочь от места засады, делая немыслимые зигзаги. Из низины вынырнул легкий Т-40 и присоединился к остальным машинам. Двигался он медленно, рывками. Видимо, пулеметные пробоины давали о себе знать.
Механик тоже пытался маневрировать, но двигатель не тянул. За поврежденной машиной стлался шлейф дыма.
– Если не выпрыгнут, конец им, – проговорил один из десантников.
Но вместо того, чтобы выпрыгивать, старшина, командир плавающего танка, развернул башню и открыл огонь из крупнокалиберного ДШК. Он успел дать несколько длинных очередей. Видимо, стал менять ленту, когда снаряд ударил в корму и машина застыла. Выпрыгнул механик и побежал от дымившегося Т-40. Саня Зацепин, с трудом удерживая обвисающее тело десантника, кричал Карелину:
– Замедли ход! Сверни, подбери человека. Очередной взрыв ударил с перелетом, второй на десяток метров поближе. Карелин, высунувшись из рубки, осмотрел десантника, которого продолжали держать младший лейтенант и другой боец.
– Отпустите его и лезьте в рубку. Он уже мертвый.
– Почему? – закричал младший лейтенант, у которого начали сдавать нервы. – Своих врагу бросаем!
– У него затылок всмятку и в спине две дыры, – буркнул заряжающий Ульян Осин. – Выполняйте приказ.
И, разжав пальцы Зацепина, с силой оттолкнул тело погибшего, чтобы оно не угодило под гусеницы.
– Я в рубку не полезу! – со злостью заявил младший лейтенант. – Сидите там сами, шкуры свои спасайте.
– Ну и сиди, – сплюнул заряжающий. – Тебе мало экипажа? Сам хочешь подохнуть!
– И подохну! – не мог отойти от шока восемнадцатилетний командир сгоревшей самоходки. – Я смерти не боюсь!
А механика-водителя танка Т-40 подобрали мотоциклисты. Они сделали рывок вдоль низины, подхватили танкиста и прибавили газ. Перегруженный М-72 с ревом перевалил через гребень, увернулся от мины и нырнул под прикрытие холма. Через час остатки разведывательно-штурмовой группы вернулись в полк.
Когда доложились Тюлькову и сели ужинать, Карелин, разливая водку, сунул кружку Зацепину.
– Пей и сопли не распускай. Здесь война. Или не понял, что это такое?
Глава 7
Ворскла – кровавая переправа
Сентябрьские дожди превратили небольшую речку Ворсклу в мутный широкий поток. На сорокаметровый бревенчатый мост, к которому уже подбиралась вода, выскочили два легких танка Т-70. Немного отставая, двигались "тридцатьчетверки" с десантом.
Командир танковой роты не был уверен, что опоры выдержат вес "тридцатьчетверок" – двадцать семь тонн, поэтому впереди шли два легких Т-70. Существовала опасность, что мост заминирован, хотя разведчики видели, как четверть часа назад через Ворсклу уходили остатки артиллерийского дивизиона, прикрывающего отход немецких войск.
Дивизион дрался неплохо, получив приказ держаться сколько можно. Но понятие "сколько можно" у германских и русских командиров разное. Тягачи и бронетранспортеры поторопились снять с позиций шесть оставшихся 75-миллиметровок, ровно половину дивизиона. Наши так бы не торопились. Шесть пушек и минометы, сосредоточенные на узкой дороге с затопленными обочинами, – немалая сила.
Но немецкие артиллеристы решили, что повоевали достаточно, и спешно убрались за бурлящую речку. Теперь рубежом на этом участке станет Ворскла, а мост наверняка взорвут. Но у советских танкистов тоже был свой приказ, который на войне должен исполняться безоговорочно. Возможно, экипажи Т-70 предчувствовали плохое, но лишь увеличили скорость, гоня прочь мысли о смерти.