– Для тех, кто меня не знает, представлюсь: Генеральная прокуратура. Вот, смотрите, – Турецкий раскрыл свое удостоверение, показал, но потянулся посмотреть лишь один охранник. – К семи часам мы ждем появления Долгалева. В ваших интересах не мешать нашей с ним встрече. Поэтому я попрошу вас это помещение не покидать. На выходе вашего шефа встретит один из охранников и оперативный работник. Остальным предлагаю пока пить кофе, который так гостеприимно предложила нам Светлана.
– И сколько мы будем здесь сидеть? – спросила секретарша.
– Я полагаю, что после долгой разлуки вам наверняка будет приятно встретиться с вашим шефом.
– А почему такая странная секретность? – спросил один из молодых менеджеров.
– Дело в том, юноша, что ваш шеф совершил убийство. Вы здесь, я полагаю, человек новый и ничего, надеюсь, не знаете о нравах, царящих в этой фирме. А нам кое-что известно. Кстати, Светлана, – улыбнулся он секретарше, – попрошу вас представить мне личные дела всех присутствующих здесь.
– Но... кадровые вопросы... некоторым образом, это секретные сведения, которые...
– Света, дай документы! – почти приказал Заметалин, вероятно решивший любой помощью следствию облегчить свою собственную участь.
– Вы интересовались убийством? – продолжил Турецкий, повернувшись к молодому менеджеру. – Так вот, здесь работал бухгалтером некто Евгений Крохин. Он был расстрелян. Из автомата. Лично Долгалевым. Есть свидетели. Вас устраивает такой факт?
Обескураженный менеджер промолчал.
– А ваши свидетели не могут врать? – неожиданно спросил Заметалин. – Может быть, кто-то нарочно говорит это, желая подставить руководителя нашей фирмы?
– Вообще-то не вам бы, господин Заметалин, задавать подобные вопросы. Мы с вами, кажется, уже имели сегодня возможность убедиться в моральных, скажем так, качествах вашего шефа. Как я понимаю, вам в тот злополучный вечер, когда Долгалев отбывал в Питер, просто крепко повезло, иначе и вы были бы свидетелем, если не участником, того подлого убийства. Но тем не менее я не отвергаю и вашего сомнения. Вот по этой причине мы и собрались тут, чтобы встретить и задать прямые вопросы господину Долгалеву. Если у вас имеются сомнения, то почему бы действительно не быть им и у нас? Потерпите ради истины, думаю, это стоит сделать.
Работники фирмы мрачно молчали и без конца дымили сигаретами. Кофе, который приносила Светлана, выпивался мгновенно. Все явно волновались, нервничали.
Турецкий же, чтобы зря не терять время, просматривал личные дела сотрудников, принесенных Светланой. Народ тут собрался грамотный, большинство с высшим экономическим образованием. Смущало лишь то обстоятельство, что все они были приняты на работу недавно, то есть буквально два-три дня назад. Было ощущение, что за последние несколько дней кадровый состав фирмы сменился полностью. А где же те, прежние, о которых говорил Кирилл Васильев?
– Люди уволились, – уклончиво заявил Заметалин, – для архива у нас нет места.
В общем, все это было странно, хотя и понятно. Фирма не оставляла никаких следов.
Турецкий на минуту покинул комнату и позвонил по сотовому Грязнову, чтобы не занимать местный телефон. Договорился о дальнейших действиях. Он попросил Вячеслава послать оперативников к Долгалеву домой, по тому адресу, который Турецкому продиктовала Светлана. Вячеслав сказал, что у него есть немного свободного времени и он съездит по указанному адресу с ребятами сам.
Между тем народ в кабинете Долгалева нервничал все больше. Но – помалкивал. На всех несомненно действовало и присутствие облаченного в камуфляжную форму сотрудника милиции с короткоствольным автоматом, отрешенно сидевшего возле двери.
Тянулись долгие минуты ожидания. Турецкий поглядывал на часы: стрелка перевалила за семь, потом показала половину восьмого, а Долгалева все не было. Видно, все-таки где-то и в чем-то произошел сбой. Не исключено, что хитрый Долгалев, не особенно доверяя своему заместителю, мог сам навестить товарную станцию, заметить охрану, выставленную Рыбаревым у вагонов с трубами, и все понять без дальнейших объяснений. И значит, снова допущен промах. Чтобы не терять дальнейшего времени, Турецкий принял решение в присутствии всех имеющихся в наличии сотрудников фирмы провести обыск в кабинете ее руководителя. Процедура эта была долгая и нудная. С вынимаемыми из стола, шкафов и сейфа документами надо было обращаться максимально бережно.
В одном из стенных шкафов, внизу, неожиданно был обнаружен скрытый ящик, своего рода секретный сейф. И в нем находилась папка документов, упакованных в целлофановый пакет. Когда его вскрыли, глаза у Заметалина тревожно забегали. Большинство документов было подписано бухгалтером Крохиным. Турецкий понял, что это и есть те самые бумаги, которые долгалевская бригада изъяла у отца Евгения.
Составив протокол обыска и изъятия документов, он сказал:
– Господа! Во избежание неожиданных осложнений попрошу вас воздержаться какое-то время от информации и комментариев по поводу нашей сегодняшней встречи. По факту убийства Крохина производится расследование. И я не советую никому становиться на пути правосудия и мешать нам!
Судя по лицам присутствующих, таковых не находилось. И чтобы поставить точку, Турецкий закончил, обращаясь к заместителю Долгалева:
– Напоминаю вам, что вы являетесь подозреваемым по этому делу и обязаны являться в прокуратуру для проведения следственных действий по первому требованию. Ну а теперь, господа, полагаю, все свободны. Прошу извинить за то, что пришлось вас задержать на службе.
Жена Долгалева, полная невысокая брюнетка лет тридцати восьми, долго не открывала дверь, все выясняла, кто и для чего стучится. Однако, убедившись, что приехали действительно люди из милиции, впустила Грязнова в прихожую. Своих подчиненных Вячеслав попросил подождать на лестничной площадке.
– Где ваш муж, Эвелина Мстиславовна? – спросил он.
– В командировке.
– И давно?
– Более двух недель, так я думаю.
– А где он сейчас?
– О Господи! Если бы я знала! Он был в Вильнюсе, в Петербурге, потом в Днепропетровске, Киеве, Минске, сопровождал какой-то груз, проводил его через таможни.
– И когда он собирается появиться дома?
– Не знаю. А вам-то какой интерес?
– Я объясню. Но скажите еще: он часто звонит домой?
– Он вообще сюда не звонит.
"Не врет, – подумал Грязнов, – иначе наша прослушка сообщила бы..."
– Но тогда откуда вам известно, где он побывал и что там делал?
– Мне сообщает время от времени его заместитель.
– Понятно.
"Значит, у них с Заметалиным имеется какой-то неизвестный нам канал связи".
– Вы интересовались, Эвелина Мстиславовна, с какой целью я явился к вам. Сообщаю, что я со своими коллегами явился для производства у вас обыска. На что имею соответствующее постановление Генеральной прокуратуры. То же самое в настоящее время производится в офисе вашего супруга.
Грязнов достал из внутреннего кармана санкционированное Меркуловым постановление на обыск.
– А что он натворил?
– Он подозревается в убийстве.
– В убийстве?! – воскликнула женщина. – Вы с ума сошли! Долгалев – убийца! Это же чушь! Ну ладно, а что вы намерены найти в нашей квартире? Оружие? Так здесь никакого оружия отродясь не было. Пожалуйста, смотрите, сколько хотите, я разве возражаю? Боже, это какой-то театр абсурда!
Грязнов прислушивался к интонациям и не мог различить фальши. Похоже, он не врала. И не играла в возмущение. Он попросил понятых пройти в квартиру.
– Лучше уж вы сами все покажите, нет ли у вашего мужа каких-либо тайников в доме?
– Да смотрите, сколько хотите, сделайте одолжение, – уже с пренебрежительными нотками в голосе закончила она. – Проходите!
Квартира была просторной и отделанной, видно, совсем недавно по лучшим европейским стандартам. На полах богатые ковры, дорогая мебель, огромный телевизор и масса прочей заграничной техники.
– Весьма и весьма приятное жилище, – констатировал Грязнов, – обходя квартиру и внимательно разглядывая ее. – Полагаю, большие средства вложены в обстановку. Каким еще имуществом обладаете?
– Имеем гараж и две машины, но это принадлежит не мужу, а мне и моим родственникам.
– А кем вы работаете, Эвелина Мстиславовна?
– Воспитателем в детском саду! – с вызовом ответила женщина.
– Научите меня, – засмеялся Грязнов, – как на зарплату воспитателя приобрести столько имущества.
– Я работаю всю жизнь. И думаю, что смогла заработать себе на обеспеченную жизнь!
– Понятно. Я вот тоже всю жизнь работаю, но, увы!
– Значит, не так хорошо работаете. Или вам не повезло.
– Возможно. С кем живете? – спросил Грязнов. – Дети есть?
– Нет.
– Для кого ж так стараетесь?
– Для себя! – сказала женщина. И впервые в ее голосе прозвучала злость.
– Хранит ли ваш муж документы фирмы дома? – поинтересовался Грязнов.
– Нет. Он ничего лишнего в доме не держит. К слову, всю одежду, которую носить не собираемся, мы немедленно передаем в благотворительные организации, помогаем и деньгами. Муж хорошо зарабатывал в последние годы. А много ли нам двоим надо?
– Понятно. Я вижу, что ваш супруг действительно любит свой дом, он предусмотрителен и осторожен. Обеспечивает себе тыл... Чтобы было куда вернуться после тюрьмы.
– Какой еще тюрьмы?! Зачем вы оскорбляете моего мужа? – возмутилась женщина. – Что он такое совершил, что вы грозите ему тюрьмой?
– Я повторяю, он убил человека.
– Ну, это еще надо доказать!
– К сожалению, вынужден вас огорчить: тому есть и доказательства, и свидетели. Я, конечно, не так наивен, чтобы ждать, когда Долгалев явится к нам сам с покаянными признаниями. Но тем не менее передайте ему при случае, что это лучшее в его положении, на что он может рассчитывать.
– Господи, да что вы такое говорите? Я не верю ни одному вашему слову! – Хозяйка заплакала, размазывая подведенные черным карандашом красивые глаза. – Вы же совершенно его не знаете! Он такой внимательный, добрый, он так любит животных. Все порывался собаку купить. Но я воспротивилась... Жалко животное в четырех стенах мучить! Ведь мы с ним целый день на работе.
– Собак он, может, и любит, а вот своего бухгалтера Крохина расстрелял из автомата в присутствии подчиненных, чтобы и им неповадно было ослушаться.
Женщина с ужасом посмотрела на Грязнова, закрыв рот ладонью. Обыск длился два часа, однако для следствия ничего не дал.
– Последняя просьба, Эвелина Мстиславовна. Мне нужна фотография вашего супруга. Желательно из последних.
Она удалилась в спальню и тут же вернулась с большим пакетом цветных фотографий, снятых модным нынче "Кодаком".
Грязнов выбрал одну, где Долгалев – очень импозантный, моложавый мужчина – улыбался, отчего лицо его было привлекательным и легко запоминающимся.
– Возьму вот эту, – он показал фото женщине.
– Зачем она вам? – запоздало поинтересовалась она.
– Размножим и передадим во все отделения милиции. Вы наверняка обращали внимание на объявления: разыскивается преступник.
– Боже! – Она сжала виски ладонями и уже с неподдельным ужасом уставилась на Грязнова.
Он лишь развел руками в стороны, мол, что поделаешь – служба такая. Неужели до нее наконец дошло, что никаких шуток никто с ней шутить не собирается...
"А все-таки жалко бабенку, – думал Грязнов уходя. – Такая ухоженная, благополучная, похоже, не стерва. И собой вся очень даже ничего. А если она и предусмотрительная дамочка, в том смысле, что не только гараж с машинами заранее перевела на родственников, то возможная конфискация имущества Долгалева, когда тот займет подобающее ему место за решетчатой перегородкой в суде, ей лично может и не грозить. Ну а в дальнейшем – все указывает на то, что такой превосходный товар долго без внимания не останется".
Уезжая, Грязнов оставил на всякий случай двоих оперативников: на тот случай, если Долгалев все-таки вдруг объявится. В чем Вячеслав был совсем не уверен.
Грязнов поднял голову, отметив светящиеся окна квартиры Долгалева. А над городом, по-вечернему умиротворенным, кружились снежинки, пока еще редкие, но они обещали большой снег.
38
Турецкий звонил Наталье Гераниной, чтобы справиться о здоровье ее мужа.
– Кажется, ему стало немного лучше. Но состояние колеблется то в худшую, то в лучшую сторону. Врачи говорят, что надо ждать, время покажет, а я не знаю, что и делать. Возможно, Андрюшу надо было бы показать зарубежным специалистам?
– Наталья Максимовна, очевидно, пока надо довериться врачам. Специалисты смыслят в этом деле больше нашего. Травмы, ранения в голову – это всегда очень опасно. Надо, чтобы организм сам победил недуг. К счастью, ваш муж молод, он должен справиться с этим осложнением.
– Спасибо вам, Александр Борисович, за поддержку.
– Скажите, Наталья Максимовна, если лечащий врач разрешит мне поговорить с вашим мужем, вы не будете возражать?
– Право, я не знаю.
– Вы поймите, мы должны найти людей, покушавшихся на его жизнь. Они наверняка появятся опять. Поскольку Геранин слишком замкнутый человек и ни с вами, ни со своими коллегами не делился проблемами такого рода, у меня нет другого выхода, как только поговорить непосредственно с ним. Это я делаю в интересах его и вашей безопасности.
– Хорошо. Я не возражаю. Разрешит врач – разговаривайте.
– Спасибо, Наталья Максимовна, всего доброго вам.
Турецкий тут же принялся снова тыкать пальцем в кнопки, набирая номер лечащего врача Геранина.
– Здравствуйте, Сергей Петрович. Беспокоит вас Генеральная прокуратура.
– Узнаю, Александр Борисович.
– Хочу поздравить с успехом, Геранину, говорят, значительно лучше?
– Улучшение есть, но не на столько, чтобы праздновать победу, возможны рецидивы, – предупредил врач.
– Но поскольку он может говорить, я бы хотел недолго побеседовать с ним. Информацию о своих недругах может дать только он. Ни жена, ни сотрудники ничего определенного мне сказать не смогли. Все деловые переговоры он вел сам, точно так же, единолично, определял и стратегию банка. Он человек дела, и этим все сказано.
– Но ему еще рано волноваться.
– Давайте вместе определим, сколько минут я могу с ним пообщаться.
– Не более пятнадцати минут, – строго сказал Сергей Петрович.
– Я могу сейчас приехать? Не поздно?
– Пожалуйста, но побыстрее. Я распоряжусь, чтоб вас пропустили.
В светлой одноместной палате Геранина было тихо, пахло лекарствами. Бледное лицо банкира казалось безжизненным. Но, ощутив на себе взгляд, Геранин открыл глаза, усталые от боли, и чуть кивнул в знак приветствия.
– Я следователь из Генеральной прокуратуры Турецкий Александр Борисович, – представился Турецкий. – Хочу побеседовать с вами, выяснить некоторые детали и обстоятельства того неприятного события, которое произошло с вами. Подозреваете ли вы кого?
– У меня достаточно недоброжелателей, – тихо заговорил Геранин, – но я никого не подозреваю.
– Как обстоят дела в вашем банке?
– Пока ситуация устойчивая, но это мне дается большими усилиями.
– Расскажите о ваших сложностях.
Геранин говорил медленно и тяжело. Сейчас, после этого вопроса, он задумался, долго молчал.
Турецкий помнил строгий наказ врача о том, что разговор не должен длиться более пятнадцати минут, об этом ему напомнила и дежурная медсестра, поэтому нервничал и с сожалением думал, что время уходит зря. Но Геранин вдруг заговорил:
– Беда сильного банка в том, что его постоянно хотят поглотить, прибрать к рукам, заполучить его в свое подчинение.
– Можете сказать более конкретно? – спросил Турецкий.
– Сколько угодно. Но рассказ, видимо, получится долгий. А мне пока трудно...
– А если коротко?
– Коротко будет непонятно. Но попробую. Банк пытались разорить, в печати распространялись слухи о нашей неустойчивости, пробовали заполучить пятьдесят один процент акций и так далее и тому подобное. Советую прочитать "Скандал по-российски" в "Независимой газете". Там есть кое-что для общего понимания вопроса.
Геранин устало прикрыл глаза.
В палату заглянула медсестра, предупредила:
– Посетитель, ваше время истекло.
– Я понял. Спасибо, Андрей Афанасьевич, надеюсь, завтра мы сможем поговорить более предметно.
– Да, приходите, меня тоже интересуют результаты расследования. До свидания.
Турецкий простился и вышел с надеждой, что завтра он сможет узнать гораздо больше конкретных имен и событий, состояние Геранина внушало оптимизм.
Из справочного отдела юная девица, отчаянно постреливая глазками, принесла Турецкому ксерокопию статьи "Скандал по-российски".
В материале описывалась ситуация в Северобанке как кризисная, приводился пример из сотрудничества банка с российско-израильской финансовой компанией, которая предложила выгодную сделку, пообещав двадцать пять процентов годовых по депозитным счетам. Председатель банка Андрей Геранин после недолгого сотрудничества прервал сделку, в результате чего из Северобанка ушел первый заместитель Геранина Станислав Ярмошин.
Турецкий внимательно вчитался еще раз в текст и вдруг понял, что речь идет, скорее всего, о той самой российско-израильской фирме, которая пыталась разорить банк "Ресурс". Почерк и повадки, во всяком случае, были те же. Сразу же возник вопрос: кто стоит за этой компанией? Тем более что методы этой финансовой акулы были определенно грабительскими и видны невооруженным глазом.
Далее в статье сообщалось о том, что после ухода из банка на Станислава Ярмошина было совершено покушение. В лифте, в котором тот поднимался в свою квартиру по Кутузовскому проспекту, 30, взорвалась граната. Газета связывала это покушение со скандалом в Северобанке, а Ярмошин сразу дал объяснение в МУРе, заявив, что покушение организовал шеф охраны данного банка. Правда, несколько дней спустя, когда Ярмошина допросили в качестве свидетеля и предупредили об ответственности за дачу ложных показаний, он от своих первоначальных обвинений тут же отказался. Репортер описывал покушение в самых ярких красках. Граната, дескать, взорвалась в замкнутом пространстве лифта, не нанеся при этом серьезных ранений ни Ярмошину, ни его охраннику.
Прочитав заметку, Турецкий едва не расхохотался вслух, подумав, что только наши отечественные щелкоперы горазды так примитивно врать, лишь бы деньги платили. То, что газета выполняла чей-то нечистоплотный заказ, прочитывалось сразу. Да и цель была ясна: покушение на Ярмошина увязывалось с именем директора банка Андрея Геранина.
Теперь Турецкому было о чем спросить у раненого банкира, в частности по поводу израильской фирмы разговор мог оказаться вполне предметным.
Занятый своими мыслями, Турецкий не сразу обратил внимание на надрывающийся внутренний телефон. А когда поднял трубку, услышал, как всегда, недовольный голос Казанского:
– Александр Борисович, зайдите, пожалуйста, ко мне. Все утро вас ищу.
– Я все время на месте. Видимо, вас кто-то ввел в заблуждение.
– Заходите, есть очень важный разговор.