Но и огнестрельное оружие не годится - по тем же самым причинам. Что же тогда остается?
Он осмотрел свои сильные волосатые руки, словно в первый раз их видел. Да он бы мог запросто ему голову свернуть как цыпленку, этому негодяю. Скрутить так, чтобы хрустнули позвонки… Нет, и так не годится - все равно остается след.
Верховный глубоко задумался. Решение пришло неожиданно, и он улыбнулся своим волчьим оскалом. Затем подошел к секретеру, открыл его и выбрал из груды перчаток пару тонких прорезиненных.
Нащупал в кармане длинный ключ, похожий на железнодорожный.
Посмотрел на часы - половина четвертого ночи: самое подходящее время для задуманного, лучше не найти.
И он вышел из кабинета, аккуратно прикрыв за собою массивную дверь, которач тихонько защелкнулась.
* * *
Республика жила напряженно, и Валентин Власов, временный ее руководитель, каждые два часа докладывал оперативную и прочую обстановку лично новому премьер министру правительства Владимиру Владимировичу Путину.
Не были исключением и выходные дни - он звонил Путину по прямому телефону домой либо на дачу. Иногда приходилось это делать и среди ночи.
После перестрелки на главной площади Черкесска новый премьер-министр срочно вызвал в Москву Валентина Власова и Владимира Семенова.
В обсуждении ситуации, сложившейся в КЧР, снова, как и в прошлый раз, участвовал глава кремлевской администрации Александр Волошин. Снова - бесконечные варианты, каждый из которых ведет в тупик…
Семенов, по сути избранный президентом республики, занял жесткую позицию. Он заявил, что все разумные сроки, отведенные для ожидания неизвестно чего, прошли. Терпение карачаевцев на пределе, дальнейшие проволочки ни к чему хорошему не приведут, и пора ему, Владимиру Семенову, вступать в должность, по всем законам божеским и человеческим.
Этот разговор, напомним, происходил задолго до того, как Семенов, терпение которого лопнуло, своей волей назначил дату собственной инаугурации.
В то же время небезызвестный Борис Акбашев, отдельно приглашенный в Москву, от имени черкесов и абазинцев потребовал немедленно приступить, как того требуют представляемые им народности, к срочному разделу республики, "разводу постылых друг другу супругов"…
Никто никого не слушал, никто никого не понимал, вернее, не хотел понимать. Как сказано у знаменитого русского классика, "глухой глухого звал к суду судьи глухого"… Так писал не кто-нибудь, а сам Александр Сергеевич Пушкин.
И все возвратилось на круги своя, и приглашенные возвратились в Черкесск, и отчаявшийся Власов снова и снова звонил в Москву, новому премьер-министру Владимиру Путину…
* * *
Однажды, проходя по одному из дальних коридоров Дома правительства, Матейченков обратил внимание на не замеченную прежде бумажку с надписью "библиотека", прикрепленную кнопками к двери. Надпись была сделана от руки.
Читать, конечно, было некогда, но взыграло любопытство, и генерал постучал в дверь…
К его удивлению, библиотека оказалась открытой. Худощавая женщина неопределенного возраста в больших роговых очках и синем рабочем халате сидела за стойкой.
Матейченков вежливо поздоровался, поинтересовался, открыта ли библиотека.
- Открыта, как видите. Только читать стали совсем мало, - пожаловалась библиотекарша.
- Да, не время для чтения.
Генерал оглядел небольшую комнату. Книг на полках было небогато, но стояли они ровненько, в линеечку, и пыли на них его острый взгляд не углядел. Видно, женщина знала и любила свое дело.
- У вас нет помощников?
- Я сама справляюсь.
- Мало работы?
- Вы первый посетитель за неделю!
- Хорошо содержите книги.
- Стараемся. Фонд, правда, не пополняется - денег пока нет. Но те книги, что остались, бережем. Есть у нас переплетный мастер, старенький, он все работы делает бесплатно. Так и живем, - улыбнулась женщина.
- К вам можно записаться?
- Вы сотрудник Дома правительства? - спросила библиотекарша. - Что-то я вас не припомню.
- Нет.
- Приезжий?
- Да.
- Чтобы записаться в библиотеку, - сказала женщина строго, - нужна постоянная прописка в Черкесске…Вы здесь надолго?
- Думаю, да.
- Тогда я вам посоветую обратиться в местное отделение милиции.
- Зачем в милицию? - удивился Матейченков.
- Возможно, там вам разрешат регистрацию. Это временная прописка, - пояснила библиотекарша.
- Ясно.
- У вас ведь нет регистрации?
- Нет, - чистосердечно признался Матейченков.
- Ну, вот видите. И приехали, небось, не сегодня.
- Не сегодня.
- Тогда рекомендую пойти в милицию, не откладывая. У нас сейчас, с некоторых пор, такие строгости пошли - не дай бог.
- С каких это пор?
- С тех пор, как к нам из Москвы приехал один генерал, порядок наводить. Не слышали?
- Нет.
- Его сам Ельцин прислал. Говорят, человек справедливый и спокойный, но ужасно строгий. Его все как огня боятся.
- Ладно, воспользуюсь вашим советом. Извините за беспокойство. - произнес Матейченков и повернулся, чтобы уйти.
- Погодите, - остановила его женщина, когда генерал уже взялся за ручку двери.
- Да?
- Что вы хотели почитать?
Матейченков пожал плечами:
- Не знаю.
- Можете поискать что-нибудь на полках.
- Может быть, в другой раз. После регистрации…
- Смотрите. Смотрите, не стесняйтесь.
- Спасибо. Если что-нибудь подыщу, я залог оставлю, - Матейченков захотел снять часы, но вовремя вспомнил, что подарил их свидетелю-черкесу, а новые купить не успел.
К счастью, библиотекарша его остановила:
- Что вы, что вы! Я вам верю. Да кому нужны книги в наше время? Вот помню, в мое время, лет двадцать назад…
Не вслушиваясь в ее поток сознания, Матейченков отошел к стеллажам. Книги были расставлены не по алфавиту, а по жанрам: фантастика, детектив, военные приключения и так далее. Была и полка с многозначительной табличкой "Любовь".
- Заговорила я вас, наверно, товарищ, - донеслось до Матейченкова. - Вас, наверно, приключенческая литература интересует?
- Спасибо, - на всякий случай откликнулся он.
- Приключения вон там, где вы стоите, на нижней полке…
Матейченков заинтересовался толстой книгой, любовно переплетенной мастером в коленкор. Он вытащил ее, прочел на обложке: "Православный календарь".
Книга была старинная, с ятями. Бумага пожелтела от времени и была захватана многочисленными читателями. Он полистал книгу, вдыхая запах слежавшейся пыли.
- Что-то отобрали?
- Да.
- "Православный календарь"? - удивилась библиотекарша.
- Он самый.
- Где вы его нашли?
- Я не искал, он сам ко мне пришел, - пошутил генерал.
- Странно…
- Что же тут странного?
- Мы его давно списали. И книга подлежала уничтожению.
- Грех такую книгу уничтожать.
- И я так считаю.
- А в чем дело?
- Так распорядился Хубиев… Вы извините, вам, как приезжему, эта фамилия, наверно, ничего не говорит… В общем, был у нас такой правитель. Он пришел к власти еще во времена присной памяти Леонида Ильича Брежнева. А тогда велась на всех уровнях борьба с религиозным дурманом. Наш Хубиев хотел быть большим католиком, чем сам папа, и специальным циркуляром повелел все книги, связанные с религией, уничтожить.
- Уничтожить?
- Представьте себе. Не взять под замок, не сдать в спецхран до лучших времен, а пустить под нож.
- Круто.
- К нему депутация наших учителей и писателей ходила, пытались доказать, что это недопустимо. Что среди религиозных есть книги огромной ценности.
- Не доказали?
Она махнула рукой:
- Куда там. Хубиев только расхохотался в ответ и произнес… Мне один знакомый адыгейский поэт рассказывал, он был в той депутации… Нет, вы только подумайте, он им сказал: "Вы вот все время жалуетесь, что бумаги для книг и тетрадей не хватает. Бумагу делают из макулатуры. Порубаем на капусту эти вредные книги - вот вам и бумага появится!..
- Невежественный человек.
- Нет, вы только подумайте! Бумага появится! - Женщина возмущалась так, словно все это произошло вчера, а не бог знает сколько лет назад.
- Значит, "Календарь" спасся чудом?
- Можно сказать и так. Между прочим, если бы эту книгу обнаружили тогда во время ревизии, а их было несколько, то я бы крупно могла схлопотать.
- Уволили бы?
- Ну, это само собой. Хубиев был беспощаден, если ему где-нибудь чудился дух крамолы. Голову бы мне, может, и не отрубили, но какой-то срок припаяли запросто.
- А книгу эту хоть берут?
- Увы и ах! Нет желающих.
- Вот это зря.
- Я могу вам формуляр на эту книжку показать - он девственно чистый, как снежная вершина Эльбруса. Вы первый на моей памяти, кто ею заинтересовался.
- Мне показалось, книга любопытная.
- Все в прошлом… Все теперь стало другим. И время другое, и народ другой.
Из окна донесся глухой гул митингующей толпы, который как бы подтверждал ее слова. За время пребывания Матейченкова в библиотеке он повторился несколько раз.
- Все время этот шум, - пожаловалась библиотекарша. - Я уж и окно задраила, и бумагой все щели заклеила - ничего не помогает. В такую жарищу хочется окно распахнуть, но об этом не может быть и речи. Когда это только кончится.
- Никто не знает.
- А знаете что? Эту книгу можете забрать, - сказала вдруг библиотекарша.
- Почитать?
- Нет, насовсем.
- Слишком дорогой подарок…
- Да бросьте вы. Книга все равно списана - это раз. И читатели ею не интересуются - это два.
- Что ж, спасибо, - произнес Матейченков и взял книгу под мышку.
- Есть у меня и еще одно соображение… - библиотекарша понизила голос.
- Любопытно.
- А вдруг вернутся прежние времена? Не приведи господь, конечно. Но ведь все может быть, разве не так?
- История повторяется только в виде фарса.
- Не скажите. Вон тот же Владимир Хубиев, которого я упоминала, снова пробовал баллотироваться в президенты.
- Но он же с треском провалился, - не выдержал Матейченков.
- Это ничего не значит, - вздохнула женщина. - Сегодня провалился, а завтра опять на коне.
- Да с чего вы взяли?
- Говорят, московское руководство его поддерживает, - все тем же негромким голосом, словно боясь подслушивания, сообщила она.
- И что?
- Москва может поставить, кого захочет.
- Но сейчас же свободные выборы! Сам народ выбирает себе президента.
- Вы наивный человек! Ладно, окончим этот разговор. И, пожалуйста, не приносите мне эту книгу обратно.
…Перед сном, когда только что купленные в местном универмаге часы показывали половину четвертого ночи, генерал попробовал полистать подаренную книгу.
Старинный шрифт читался с трудом, затрудняло чтение и то, что некоторые слова были тщательно подчеркнуты, а другие - старательно взяты в рамочку. Но книга показалась ему очень любопытной, и генерал порадовался счастливому приобретению.
* * *
Верховный шейх шаг по коридорам мягким кошачьим шагом, словно крадучись. Ему никто не попадался - люди давно спали, а роботы закончили сеанс уборки. Пол мягко посверкивал в свете ночных панелей, горящих в полнакала. Никем не встреченный, спустился на лифте на нужный этаж. Приятная тяжесть универсального ключа оттягивала карман.
Вот и нужная комната.
Он постоял перед дверью несколько мгновений, огляделся. Ни души. Подергал тихонько дверь - она была заперта. "Предусмотрительный, сволочь", - подумал Верховный шейх и достал свой ключ.
Здесь нужно сказать, что все гостевые номера в подземном дворце и могли по желанию постояльцев запираться. Это имело определенный смысл, потому что в запертую комнату не мог проникнуть. Никто - кроме Верховного шейха: у него имелся для подобных случаев универсальный ключ, на манер железнодорожного. Каждый знает, что в железнодорожном вагоне пассажир может закрыться в купе на засов. Нежелательный гость туда не проникнет, а вот проводник, если ему это необходимо, запросто откроет дверь в купе.
Замок был превосходно связан, и потому ключ повернулся мягко, издав еле слышный щелчок.
Верховный шейх тщательно натянул перчатки, перед тем, как вставить ключ в скважину. Сделав отверстие пошире, он скользнул в комнату, тихонько прикрыв за собой дверь.
* * *
В город Черкесск незаметно и как-то по будничному пришла осень. Сначала потихоньку, робко, пугливо оглядываясь, по листику окрашивая деревья в желтый цвет - цвет печали и измены, как утверждают профессиональные гадалки.
Но вскоре осень стала смелой, даже наглой, и само солнце заставила подниматься пониже. Трудолюбиво притаскивала с Приэльбрусья облака и столь же трудолюбиво, до капельки выжимала их над Черкесском. Или вдруг, невесть на что рассердившись, поднимала на улицах несусветный ветер, почем зря гоняя мусор и вороша опавшие листья, словно искала среди них спрятанное сокровище.
Трясясь в газике на одну из дальних баз вновь прибывшего отряда ОМОНА, Матейченков вдруг припомнил стихи об осени, запомнившиеся с далекого детства:
Был зеленый язык с полуслова понятен.
Отчего же в разбеге аллей
Беспокоит мне душу тревожен, невнятен,
Надрывающий шум тополей?Это осень прокралась доверчивой дверью:
Буду тихой и впредь, вот те крест!
Обманула, прикинулась, втерлась в доверье,
Все, придя, полонила окрест.О, осеннего мира холодное море,
С сердцем спаянная земля!
И застыли в предчувствии снежного горя
Тополя, тополя, тополя…
Матейченков взял с собою "Православный календарь" и попробовал было читать на ходу, но из этого ничего не получилось. Читать при такой тряске - только глаза портить.
Тем более, голова была полна другим. Накануне он инспектировал часть внутренних войск, которую по согласованию с ним прислал главком Овчинников. В части Матейченков обнаружил ряд существенных недочетов, и теперь ему придется исправлять их на ходу самому.
Пока он трясся в газике, ему припомнился долгий разговор с генерал-полковником Овчинниковым, который произошел за несколько дней до вылета Матейченкова на Северный Кавказ.
- Вячеслав Викторович, - сказал Матейченков, - ты профессионал своего дела…
- Надеюсь.
- Как определить в нескольких словах роль и назначение внутренних войск? Чем они отличаются от всех прочих?
- Вопрос совсем не такой простой, как кажется на первый взгляд. Тут ведь что самое печальное? Узковедомственный подход к делу, - сам себе ответил Овчинников. - К счастью, мы имеем соответствующий правовой акт.
- О внутренних войсках МВД РФ?
- Ну да. Он дает перечисление основных задач, которые должны решать части оперативного назначения: блокирование районов чрезвычайного положения, пресечение вооруженных столкновений, изъятие оружия у населения…
- Разъединение противоборствующих сторон, разоружение незаконных вооруженных формирований и так далее. Думаю, именно этим мне придется заниматься в Карачаево-Черкесии, - закончил генерал Матейченков.
- Вот этим перечислением и определяется сущность внутренних войск. Извини, но короче не скажешь.
- Скажу тебе честно, я ведь чего больше всего опасаюсь? Будут у меня, кроме твоих, и армейские части, и ФСБ, и, возможно, МЧС… Как обеспечить их тесное взаимодействие?
- Это, пожалуй, главное. У нас ведь застарелая болезнь - каждый привык тащить одеяло на себя.
- Какова сейчас численность внутренних войск?
- Порядка 200 тысяч.
- Солидно.
- И ты, Брут! - улыбнулся Овчинников.
- А что?
- А то, что меня постоянно упрекают: такая внушительная армия - да с ней можно раздавить все бандформирования на территории России.
- А разве нет? - поддел Матейченков.
- Ты забываешь, что мы обязаны охранять ряд важных правительственных объектов, - загорячился Овчинников. - Сюда входят и ядерные комплексы, и специальные грузы, и так далее. Там постоянно заняты большинство моих ребят.
- А что скажешь о Чечне и Дагестане?
- Мне пришлось там солоней, чем другим. Во-первых, мы все время прикрывали административную границу с Чечней.
- СМИ тебя здорово клевали.
- И по большей части несправедливо. Но эту часть вынесем за скобки, - помрачнел Овчинников. - Далее, когда чеченские боевики вторглись в Дагестан, мы столкнулись не с бандитскими формированиями, а с частями вполне современной армии - и по боевой выучке, и по современному вооружению.
- Плюс помощь заграницы.
- Ну да. По-моему, главное - это взаимодействие милиции и армии. В этом залог успеха.
- Я тоже так думаю.
- Знаешь, во время вторжения чеченских сепаратистов в Дагестан нам пришлось хлебнуть лиха!
- Много было боевиков?
- Главная группировка составляла более четырех тысяч человек. Добавь сюда 20 единиц бронетехники, 140 орудий и минометов.
Матейченков присвистнул:
- Тут без армии не обойтись.
- Конечно. Но главное, повторяю - взаимодействие частей. Мы приобрели там неплохой боевой опыт, но достался он, поверь, дорогой ценой.
- Удалось его использовать?
- Да, когда мы ворвались непосредственно в Чечню на плечах самих боевиков.
- Ну, а в Чечне?
- Ты ведь не туда собираешься?
- Линии судьбы неисповедимы. А вообще-то мне намекнули, что Чечня не исключена.
- Противник коварен и хитер, и вооружен до зубов, и подпитывается все время зарубежьем. Но ведь мы воюем не против народа, а за народ. Поэтому я верю в конечную победу, что бы там ни было. Да, учти еще одну важную вещь: мусульманские воины - фанатики. Согласно их религии, тот, кто погибнет в бою против неверных, прямиком попадает на небо.
Матейченков прочел:
Блаженны падшие в сраженье:
Они теперь вошли в Эдем
И потонули в наслажденье,
Не отравляемом ничем.
- Это что? - спросил Овчинников.
- Коран.
- Во-во: блаженны падшие в сраженье. Ну, а плюс ко всем этим прелестям в Чечне тон сейчас задают ваххабиты.
- Фанатики.
- Они опасны вдвойне.
- Камикадзе?
- И это тоже имеет место.
Этот разговор и припомнил генерал Матейченков, когда размышлял, о чем будет говорить в следующий раз с руководством соединения внутренних войск.