О т в е т. Ну находим людей, которые хотят что-то продать. А потом находим тех, кто хочет это купить. Ну и сводим их… И получаем проценты со сделки. Самая обычная деятельность.
В о п р о с. Судя по документам, вы занимаетесь также реализацией музыкальной и видеопродукции?
О т в е т. Да. Это одно из направлений нашей деятельности. Мы продаем видеокассеты, компакт-диски.
В о п р о с. Что вы можете сказать о вчерашнем инциденте?
О т в е т. Ничего.
В о п р о с. Как это – ничего? Вы признаете, что вчера, около одиннадцати часов вечера, совершили покушение на жизнь Анны Разиной? А также нанесли тяжкие телесные повреждения ее телохранителю?
О т в е т. Ну… это я сделал, просто чтобы ее напугать. Я даже не хотел в нее попасть.
В о п р о с. Интересно. Вылить банку соляной кислоты, чтобы просто напугать… Вы знаете, что охранник, на которого попала кислота, находится в реанимации и врачи борются за его жизнь? И его шансы остаться в живых очень малы?
О т в е т. Нет, не знаю. Я целился не в него.
В о п р о с. Хорошо. Значит, вы пытались плеснуть кислотой в Разину с целью "напугать"?
О т в е т. Я хотел плеснуть так, чтобы не попасть в Разину. Чтобы просто напугать ее.
В о п р о с. А зачем вы хотели напугать Разину?
О т в е т. Чтобы она не мешала.
В о п р о с. Кому?
О т в е т. Молодым артистам, которые из-за нее не могут пробиться на сцену. Хотя сами гораздо более талантливы, чем она.
В о п р о с. А почему вы уверены, что она мешает молодым артистам?
О т в е т. Я читаю газеты и журналы, смотрю телевизор. Там все про нее рассказывают. У Разиной монополия. Она пытается помешать молодым артистам, чтобы сохранить свои деньги. Это мафия.
В о п р о с. Значит, я так понимаю, вы пытались помочь молодым артистам, которым, по вашему мнению, мешает Анна Разина. Но как сама Разина должна была узнать об этом? Вы предупреждали ее, посылали письма, звонили? Угрожали?
О т в е т. Нет, не угрожал. А как бы я это сделал? Ее номера телефона у меня нет, адреса тоже…
В о п р о с. Ну адрес и номер телефона нетрудно выяснить… Но если вы никак не предупредили Анну Разину, ваши действия не имеют смысла, ведь Разина бы не поняла вашей цели.
О т в е т. Почему? Поняла бы. И я уверен, что она поняла. Я кричал… Я изо всех сил кричал, потому что надоело терпеть эту старую каргу…
В о п р о с. Что вы кричали?
О т в е т. Я кричал, что делаю это ради Анжелики.
В о п р о с. Вы имеете в виду Анжелику Раззаеву, на концерте которой это и произошло?
О т в е т. Да, я имею в виду именно ее.
В о п р о с. А как вы узнали, что Разина будет на концерте?
О т в е т. Это… случайно… Я не знал. Я ее увидел случайно.
В о п р о с. Но как вы объясните, что у вас оказалась банка с кислотой?
О т в е т. Я всегда ношу с собой кислоту.
В о п р о с. С какой целью?
О т в е т. Я на досуге занимаюсь изготовлением радиоприборов. А там нужна кислота, чтобы делать печатные платы.
В о п р о с. И перчатки вы с собой носите?
О т в е т. Да, и перчатки. Кстати, у меня в сумке были и платы, это вы наверняка знаете.
В о п р о с. Значит, вы увидели Разину и тут же решили на нее напасть?
О т в е т. Да, решился напасть.
В о п р о с. И заранее не готовились?
О т в е т. Нет, не готовился.
В о п р о с. А на концерте оказались случайно?
О т в е т. Нет. Я бываю на всех концертах Анжелики, которые проходят в Москве. Иногда езжу и в другие города, когда Анжелика бывает на гастролях.
В о п р о с. Вы ее поклонник?
О т в е т. Да, я ее поклонник.
В о п р о с. И поэтому решили напасть на Разину?
О т в е т. Именно поэтому. И думаю, таких, как я, кто понимает действительное положение дел, очень много. Так что если бы я этого не сделал, сделал бы кто-нибудь другой. А может, еще и сделают…
В о п р о с. Значит, вы хотели защитить не всех молодых артистов, а конкретно Анжелику.
О т в е т. Я боролся за Анжелику. И в ее лице за всех молодых артистов, которые страдают из-за Разиной.
В о п р о с: Вы знакомы с Анжеликой?
О т в е т. Можно сказать, что да.
В о п р о с. Расскажите, при каких обстоятельствах вы познакомились?
О т в е т. Я как-то раз подошел к ней после концерта. Здесь, в Москве.
В о п р о с. Когда это было?
О т в е т. Не помню точно. Может, месяц назад. Может, полтора.
В о п р о с. И что дальше?
О т в е т. Просто подошел и попросил автограф. Мы разговорились – рядом никого не было. Она рассказала мне, какие гадости ей делает Разина.
В о п р о с. Прямо так, малознакомому человеку она стала рассказывать о своих проблемах?
О т в е т. А эти проблемы и так всем известны. О них в газетах пишут, по телевизору рассказывают…
В о п р о с. И тогда вы решили отомстить Разиной?
О т в е т. Именно тогда я и решил отомстить этой Разиной.
В о п р о с. Анжелика вас об этом просила?
О т в е т. Просила. Очень просила. Она даже дала мне деньги.
В о п р о с. Сколько?
О т в е т. Тысячу долларов.
В о п р о с. У вас есть купюры, которые она вам передала?
О т в е т. Да. Они находятся у меня дома…"
Бородулин еще раз внимательно перечитал протокол допроса Павла Красина и подшил его в пока еще очень тонкую папку с делом о нападении на Анну Разину. Перед следователем лежали три папки. Бородулин вынул из ящика стола чистый лист и написал рапорт с просьбой объединить все три дела в одно. Ясно было, что все они связаны с одним человеком – Анжеликой Раззаевой. Показания Руслана Сафина и Павла Красина недвусмысленно свидетельствовали об этом.
Следователь даже и сомневаться не стал. Картина преступления вырисовывалась настолько ясная и четкая, что ему даже в голову не пришло придумывать какие-то другие версии. Да и что тут думать? Все понятно. Анжелика и Разина – настоящие враги. Вот молодая певица и решила отомстить. Наняла людей, заплатила деньги. Бородулин вызвал Анжелику повесткой и послал купюры, которые были обнаружены у Сафина и Красина, полученные, по их словам, от Анжелики, на дактилоскопическую экспертизу.
Вечером, после допроса Анжелики, Бородулин получил результаты экспертизы. На купюрах эксперты обнаружили отпечатки пальцев Анжелики Раззаевой.
Бородулин уже сел писать постановление о взятии подозреваемой Анжелики Раззаевой под стражу, когда зазвонил внутренний телефон:
– Бородулин?
– Да.
– Это Меркулов. Зайди-ка ко мне.
– Сейчас, Константин Дмитриевич.
На душе у заместителя генерального прокурора России Константина Дмитриевича Меркулова было неспокойно. Так неспокойно, что он даже достал из сейфа бутылку своего любимого коньяка "Белый аист" и блюдечко с нарезанным лимоном. Налил четверть чайного стакана и залпом выпил ароматный напиток. Потом аккуратно отделил шкурку от тоненького колечка лимона и закусил. Чуть-чуть посидел, прислушиваясь к организму, по которому быстро распространялось тепло от выпитого, потом откинулся в кресле и задумался…
Коньяк всегда помогал Константину Дмитриевичу думать. Меркулов и сам любил повторять, что коньяк промывает не только внутренности, но и мозги. Он позволяет мысли течь неторопливо и в правильном направлении, не отвлекаясь на частности. А сейчас ему совершенно необходима была ясная голова, чтобы обдумать телефонный разговор, который произошел несколькими минутами раньше.
– Здравствуйте, Константин Дмитриевич, – раздался в трубке незнакомый голос, когда Меркулов поднял трубку.
– Здравствуйте, – ответил он.
– Это вас беспокоит Дейнекин. Начальник московского ГУВД.
– Здравствуйте… э-э… – Меркулов не помнил его имени-отчества. Он, конечно, знал, кто такой Дейнекин, не раз общался с ним в деловой обстановке. Однако никогда не имел с ним никаких мало-мальски важных контактов. Слухов о Дейнекине ходило немало. Говорили, что он связан с криминальным бизнесом, и именно этим своим связям он обязан быстрой и блестящей карьере в органах внутренних дел. Меркулов был не из тех, кто любит сплетни, однако придерживался той точки зрения, что дыма без огня не бывает.
– Станислав Романович, – подсказал Дейнекин.
– Да, Станислав Романович, чем могу? – ответил Меркулов.
– Видите ли, Константин Дмитриевич, я звоню вам по поводу вчерашнего происшествия. Я имею в виду нападение на Разину.
– Да, я в курсе, – ответил Меркулов, хотя и так было понятно, что заместитель генпрокурора по следствию в курсе всех крупных происшествий, которые случаются в Москве.
– Я тут вчера, в силу того что первым оказался на месте происшествия, рискнул без вашего ведома вызвать Бородулина, с которым в свое время работал… Надеюсь, вы не против? Тем более дело-то по уровню больше вашему ведомству приличествует?
– Да нет, я не против, – ответил Меркулов, к которому с утра уже заходил Бородулин с рапортом о вчерашнем происшествии.
– Тем более что он уже расследует два дела, которые, судя по всему, связаны между собой. Я даже предложил Бородулину обратиться к вам с предложением объединить эти три дела в одно.
– Ну, – сухо ответил Меркулов, – если будет такая необходимость, то конечно…
– Да. Кажется, есть такая необходимость, ведь мотивы прозрачны – это конкуренция в кругах эстрадных артистов.
– Вы в этом уверены? – хмуро спросил Меркулов. Как всякий представитель прокуратуры, он несколько высокомерно относился к способностям милиции изыскивать доказательства преступления. Сыщик, считал Меркулов, должен изловить подозреваемого, а дальше – наша забота.
– А разве есть какие-то сомнения? – искренне удивился Дейнекин.
"Сказать бы ему: не суй свой нос куда не надо", – подумал Меркулов. Но сказал совсем другое:
– Идет следствие. Разберемся. Но пока выводы делать рано.
– Ну что же, – примирительно сказал Дейнекин, – вам виднее. Однако я со своей стороны готов оказать любую помощь следствию.
– Спасибо, – ответил Меркулов.
– Скажу больше, я навел некоторые справки о главной подозреваемой и нашел некоторые материалы.
– Какие материалы? И кого вы считаете главной подозреваемой? – недовольно поинтересовался Меркулов.
Дейнекин чуть помолчал и сказал:
– Знаете, Константин Дмитриевич, я думал, вы в курсе дела. Ведь об этом пишут все газеты…
– Я в своих выводах полагаюсь не на домыслы журналистов, а на факты.
– Конечно, конечно, Константин Дмитриевич. Но мы вчера поговорили с Бородулиным, и он мне в общих чертах, так сказать, поведал, что следствие располагает фактами, которые позволяют вычленить из круга подозреваемых одну личность. И я рискнул навести справки со своей стороны. Ведь вы понимаете, дело-то нешуточное. Можно сказать, затрагивающее честь мундира.
– Это чьего мундира? – иронично поинтересовался Меркулов.
– Мундира российских правоохранительных органов, – чуть подумав, нашелся Дейнекин. – Под угрозой доброе имя любимцев публики, легендарных певцов. Честь нации, можно сказать, задета! Ведь Консон и Разина – наше достояние. Вот сегодня даже сам премьер-министр высказался по этому поводу.
Меркулов целый день был в разъездах, вернулся в кабинет совсем недавно и еще не был в курсе этого. Однако нельзя было продемонстрировать свое незнание перед представителем Министерства внутренних дел, и он неопределенно сказал:
– Да, конечно. Поэтому-то это дело или, вернее, эти дела взяла на себя Генеральная прокуратура, а не городская или межрайонная.
– И я о том же. Но понимаете, раз в самых высоких сферах заинтересовались этим, то нужно проявить оперативность. Это долг каждого сотрудника правоохранительных органов. Вот я и поступил в соответствии со своим долгом. И навел справки об основной подозреваемой. А то, знаете ли, пока следователь составит запрос в МВД, пока он дойдет до нас, пока работники раскачаются, пока разыщут, пока ответ придет… Может пройти очень много времени. А тут важна оперативность.
"Интересно, чего он добивается, – думал Меркулов, слушая вдохновенную речь Дейнекина, – хочет тоже получить свою порцию лавров? Возможно. Первый оказался на месте преступления, первый дозвонился до Бородулина, организовал осмотр… А тут еще и в части следствия оказывает необходимое содействие…"
– Хорошо, – наконец сказал Меркулов, – присылайте мне ваши материалы. Вместе с Бородулиным мы решим вопрос о необходимости их приобщения к делу. Большое вам спасибо, Станислав Романович, за содействие и, главное, за оперативность. Мы с вами делаем общее дело.
– Да-да… Я тоже так думаю.
Сразу после того как Меркулов положил трубку, раздался еще один телефонный звонок. Теперь это был один из внутренних телефонов, стоящих на маленьком приставном столике у кресла Константина Дмитриевича. Телефон этот отличался цветом и имел специальную табличку "Генеральный прокурор РФ".
– Я слушаю, – взял трубку Меркулов.
– Константин Дмитриевич, – раздался голос генерального, – вы в курсе, что премьер-министр взял под личный контроль расследование обстоятельств дел о нападениях на эстрадных звезд?
– Да, – уверенно ответил Меркулов и не согрешил против истины, так как, в сущности, узнал об этом только что от Дейнекина.
– Я вас прошу в короткий срок информировать меня об обстоятельствах дела, насколько продвинулось следствие и составить краткое резюме по этому поводу. Завтра я должен быть в Кремле с информацией. Понимаете, дело нешуточное. Если мы не можем защитить любимцев всей страны от злостного хулиганства, причем неоднократного, то кто же нам поверит? Кто доверит нам свою безопасность? Согласны?
– Согласен. Будет сделано.
– Это нужно сделать срочно.
– Прямо сейчас буду составлять резюме.
– Кто у вас занимается этим делом?
– Следователь Бородулин.
В трубке раздалось недовольное кряхтенье.
– Бородулин? Он же обычно занимался экономическими преступлениями.
– Да, но показал себя с самой лучшей стороны, – попытался возразить Меркулов, хотя на самом деле это было не так.
– А почему дело поручено именно ему?
– Лето. Все в отпусках. Те следователи по особо важным делам, которые остались, заняты. Я же не могу поручить такое ответственное дело следователю из системы городской прокуратуры.
– Да, я понимаю… Но вы все-таки посмотрите, насколько Бородулин компетентен. Вы человек опытный, помогите ему. И если это возможно, проработайте вариант перепоручения дела другому следователю, который более искушен в делах такого рода, то есть чисто криминальных. А до тех пор, Константин Дмитриевич, я лично попрошу вас контролировать ход следствия. Понимаете? Я прошу вас курировать каждое, буквально каждое действие Бородулина. Отодвиньте несрочные дела. Мы должны показать, что Генеральная прокуратура способна расследовать преступления и в короткие сроки. По всем вопросам сразу обращайтесь ко мне.
Положив трубку, Меркулов задумался. Итак, почти заурядное дело о нападении на Симеонова за вчерашний день приобрело совсем другую окраску. Теперь это выглядело просто как планомерные покушения на популярных эстрадных звезд. И разумеется, это не могло не вызвать интереса в самых высоких сферах, куда Консон и Разина были вхожи и раньше и сейчас. Не будь звонка Дейнекина, все встало бы на свои места. Но после такого странного и навязчивого предложения Меркулов насторожился. Уж кому-кому, а ему, старому и опытному прокурорскому работнику, было известно, что просто так, на пустом месте или из желания услужить, такие предложения не делаются. Органы внутренних дел и прокуратуры были всегда на ножах, поскольку милиция часто скрывала преступления, а прокуратура постоянно указывала на эти грубые нарушения закона. Милицейское ведомство испытывало неприязнь к прокуратуре из-за ее надзора над милицией. Меркулов пока не понимал, почему всеми этими делами так заинтересовался начальник столичного управления внутренних дел.
– Константин Дмитриевич, – донесся из селектора голос секретарши, – тут Бородулин.
– Зови.
В кабинет вошел следователь Бородулин с несколькими папками в руках. Меркулов жестом пригласил его сесть.
– Валерий Иванович, нужно срочно составить справку по делам о нападениях на эстрадных звезд…
– Справку? Кому?
– Для предоставления генеральному прокурору. Я ее составлю сам, дайте мне материалы дел.
– Хорошо. Я тут составил рапорт о желательности объединения этих дел в одно.
– Вы считаете, для этого достаточно оснований?
Бородулин кивнул и протянул Меркулову свой рапорт. Тот мельком просмотрел содержание:
– Значит, судя по словам задержанных по второму и третьему эпизодам, их действия направлялись непосредственно Анжеликой Раззаевой?
– Выходит, так.
– А она на допросе все отрицает?
– Да, отрицает.
– Ага. – Меркулов снова углубился в чтение рапорта Бородулина. – А как сама Анжелика объясняет наличие отпечатков пальцев на денежных купюрах, которыми, по словам Красина и Сафина, она с ними расплачивалась?
– Очень просто, но крайне неубедительно, – хихикнул Бородулин, – Анжелика Раззаева говорит, что иногда раздавала деньги своим поклонникам. И поэтому могла дать и преступникам.
– Хм… Дествительно малоубедительно… Ведь давать можно мелочь, не крупные же купюры она жертвовала каждому встречному?
– В том-то и дело, – улыбнулся Бородулин. – Я ей, конечно, задавал этот вопрос. А Раззаева утверждает, что раздавала поклонникам довольно большие суммы – купюры от десяти до ста долларов.
– Интересно… Выходит, быть поклонником Анжелики очень даже выгодно…
– Да! – хохотнул Бородулин в ответ на шутку начальника.
– Ясно… А какие купюры были найдены у Красина и Сафина?
– У Сафина десятидолларовая, а у Красина пятидолларовая.
– А в общей сложности какие суммы она им платила? Что по этому поводу говорят задержанные?
– И тому и другому – по тысяче долларов.
– У них нашли какие-нибудь деньги во время обыска?
– Да, конечно.
– Какие суммы?
– Восемьсот пятьдесят долларов у Сафина и девятьсот двадцать – у Красина.
– А отпечатки пальцев нашли только на одной из купюр.
– Да, но мне кажется, этого достаточно. Не могут отпечатки быть на всех купюрах. Ведь наверняка деньги были в пачках, и не сама Анжелика пересчитывала купюры. Тем более сейчас это делают только машины. Значит, отпечатки могли остаться только на верхней и нижней купюрах.
– Да… И то если они не запечатаны в банковскую упаковку. Вы обратили внимание на этот момент?
– Конечно. Задержанные утверждают, что пачки были просто перетянуты резиночками. А местоположение отпечатков говорит о том, что это было именно так.
– Что там еще? – потер подбородок Меркулов.
– Я тут начал составлять постановление о взятии подозреваемой Анжелики Раззаевой под стражу.
Меркулов постучал пальцами по столу:
– Вы считаете, что это необходимо? Может, ограничимся подпиской о невыезде? Не забывайте, что Раззаева тоже очень популярная певица и если мы посадим ее в СИЗО, то обязательно начнутся протесты, разные спекуляции в средствах массовой информации…