Бородулин сидел как каменный. И в то же время он чувствовал огромное облегчение. Как будто сбросил с души большой и тяжелый груз. Действительно, впервые за многие годы он был свободен от навязчивого и ужасного чувства. Чувства ожидания и страха, что вот-вот зазвонит телефон и в трубке раздастся нагловатый и насмешливый голос Дейнекина… И пойдут указания, распоряжения, пожелания…
– Что будет со мной? – негромко спросил Бородулин.
– Ну в Генпрокуратуре вы работать, конечно, больше не будете. Думаю, и вообще в следственных органах. А вот в милицию, возможно, вас еще возьмут. Вы неплохой исполнитель. Поэтому, чем черт не шутит, попробуйте… А теперь, думаю, вам стоит написать заявление об уходе по собственному желанию…
Через четверть часа мы ехали по адресу, где проживал Петр Филонов, бывший "афганец", потом каскадер, ныне числившийся безработным. Однако и я, и Турецкий знали, что на самом деле он-то как раз последние годы работал интенсивно. Даже очень.
Обыск в квартире дал немало интересного. И самое главное, мы нашли подтверждения его связи с Дейнекиным – номера телефонов, причем не мобильников, а непосредственно кабинета на Петровке. Кроме того, мы обнаружили в шкафу скомканный камзол с золотыми пуговицами.
– Эге! – присвистнул Турецкий. – Гляди-ка! Ведь это наверняка тот самый камзол, со съемочной площадки в Останкине! Это значит?..
– …что Филонов сам и пырнул ножом Симеонова?
– Выходит, так. Очевидно, здесь нужно было особое мастерство, и Филонов решил выполнить эту акцию самостоятельно. Ты подумай – нужно было проникнуть в Останкино, предварительно узнав, когда и где именно будут проходить съемки, достать костюм, подготовить пути отступления… Это действительно большая и сложная работа.
– Интересно, как же ему все-таки удалось уйти?
– Ну, я думаю, – ответил Турецкий, – мы это еще выясним. От такого выдумщика, как Филонов, многого можно ожидать. Должен заметить, очень интересная фигура! Не часто встречаются такие затейники!
Кроме всего прочего, в квартире обнаружился целый склад различной пиротехники, множество разнообразных костюмов, несколько пистолетов, среди которых оказался даже коллекционный маузер в отличном состоянии. На рукоятке маузера имелась затейливая надпись: "Бойцу Красной Армии М. Романенко от командарма К. Ворошилова за проявленную доблесть на полях сражений. 12 февраля 1921 года".
– Да, такой пистолет дорого стоит… – бормотал Турецкий, разглядывая маузер. – Ну что же, я думаю, нам пора ехать к Дейнекину. Самое время.
Тут зазвонил его мобильный телефон. Александр Борисович вынул из кармана трубку:
– Да… Привет, Слава… Что?.. Да…
Лицо Турецкого постепенно становилось все более тревожным и даже озадаченным.
– Понял. Сейчас же едем.
Сунув трубку в карман, он взял меня за локоть и потащил к выходу из квартиры Филонова:
– Срочно едем в Шереметьево. Только что позвонил Слава Грязнов. Технари из МВД перехватили очень важный разговор. Дейнекин говорил с неизвестным, который предупредил его, что могут быть серьезные неприятности и что пора сматываться. Самое главное – он назвал рейс, которым Дейнекин должен отправиться за границу.
– Куда именно?
– В Грецию. Но это, как ты понимаешь, еще не означает, что данная благословенная страна, в которой, как известно, все есть, обретет еще и Дейнекина, – ухмыльнулся Турецкий. – Как бы там ни было, срочно едем в Шереметьево.
Машина мчалась по Ленинградскому шоссе.
К счастью, квартира Филонова находилась недалеко от станции метро "Тушинская", так что нам не пришлось ехать через весь город. Турецкий непрерывно разговаривал по телефону, отдавая краткие распоряжения:
– Связаться с диспетчерами… Задержать самолет под любым предлогом… Под любым… Ну скажите, что горючее нужно дозаправить или еще что-нибудь… Пассажиров не тревожить, сказать, что необходима дополнительная проверка… Главное, чтобы он не догадался. Кто знает, может, у него оружие имеется. Крыса, загнанная в угол, может горло человеку перегрызть… Осторожнее с ним… Так, – сказал он, наконец пряча телефон в карман, – теперь вроде должны успеть. Регистрация закончилась десять минут назад, и я уверен, что наш Дейнекин уже в самолете. Хотя среди пассажиров никакого Дейнекина нет. Скорее всего, это означает, что он воспользовался подложным паспортом. Ну ничего, уж его-то мы как-нибудь узнаем…
Через двадцать минут наша машина въехала на территорию аэропорта Шереметьево. Еще через несколько минут мы мчались по летному полю к огромному "боингу" авиакомпании Люфтганза.
Самолет застыл на предстартовой позиции. Люк его был открыт, а возле него находился трап. Видно, самолет удалось задержать буквально перед взлетом. Мы взбежали по ступенькам, прошли мимо озадаченных стюардесс…
– Ставлю две бутылки коньяка, что он летит первым классом, – подмигнул мне Турецкий.
Мы прошли в заполненный на треть салон первого класса, прошли мимо широких кресел с красной обивкой из натуральной кожи. Дейнекина не было.
– Вон чья-то рука… – мотнул головой Турецкий в сторону одного из кресел впереди.
Мы подошли. Человек в кресле спал.
– А вот и наш дорогой товарищ! – громко произнес Турецкий. – Просыпайтесь! Это еще не жаркая Греция, но наши горячие объятия я вам гарантирую.
Дейнекин не шевелился. Более того, он даже не открыл глаз. Турецкий нахмурился, тронул его за плечо. Дейнекин повалился на бок, оставляя на дорогой обивке кресла темный кровавый след…
Турецкий выругался. Расфуфыренная дама, сидевшая на противоположной стороне, возмущенно фыркнула.
– Прошу прощения, – сквозь зубы, но довольно сердито произнес Турецкий.
Дама зачем-то приподнялась, посмотрела на Александра Борисовича, потом перевела взгляд на труп Дейнекина… Увидела наконец кровавый след на спинке кресла… И вдруг завизжала, как пожарная сирена…
– Этого нам еще не хватало! – поморщился Турецкий. – Она же нам самолет перепугает!
Пока одна стюардесса приводила в чувство грохнувшуюся в обморок пассажирку, Турецкий пытался выяснить у другой, кто недавно был в этом салоне, останавливался у кресла Дейнекина, может, говорил с ним… Стюардессу пришлось допрашивать по-английски, поскольку запас их русских слов сводился только к нескольким фразам типа "Не желаете ли воды" и "Туалеты находятся в хвосте самолета". В конце концов удалось выяснить, что к креслу Дейнекина подходил один из пассажиров эконом-класса. Стюардесса не смогла толком описать его, поэтому Турецкий безо всяких церемоний схватил ее за руку и потащил в салон для пассажиров экономического класса.
– Sorry, miss, – говорил он, улыбаясь своей самой обворожительной улыбкой, – but it is very urgent…
Извините, мисс, но это очень срочно (англ.).
Стюардесса безропотно последовала за нами. Мы прошли несколько раз по проходам просторного "боинга", но… она никого не узнала. Турецкий был мрачнее тучи… Тут к нам подошла еще одна стюардесса, видимо старшая, и сказала, что из самолета только что вышел какой-то человек, сославшись на то, что отказывается от полета…
– Быстрее! – Турецкий кинулся по проходу к выходу, впрочем не забыв извиниться перед очаровательной стюардессой…
Он бежал по летному полю. Мы сразу определили, что это именно он. Слишком уж нервно он кидался из стороны в сторону, видимо не решив до конца, куда именно бежать.
– Стой! – закричал Турецкий.
Парень в красно-зеленой рубашке и светлых брюках обернулся и пустился наутек. Он был от нас довольно далеко, метрах в ста, может быть даже еще дальше. Зато на ровном асфальте летного поля его фигура была как на ладони.
– Стой! Остановись! – кричал Турецкий.
Парень бежал в сторону, противоположную зданию аэропорта. Расчет был верен – можно было добежать до бетонного забора, которым был обнесен аэродром, перемахнуть через него… В конце концов, это была единственная возможность уйти от погони, на которую, очевидно, он не рассчитывал. В противном случае преступник побежал бы в сторону аэропорта, а там скрылся бы в толпе и… поминай как звали.
– Не уйдет! – задыхаясь, кричал мне Турецкий. – Догоним!
Мы неслись за преступником, однако расстояние между нами, похоже, все не сокращалось. Преступник был довольно резвым.
– Надо предупредить службы аэропорта, – прохрипел Турецкий, доставая из кармана телефонную трубку, – и охрану…
Вдруг преступник изменил направление своего движения. Он побежал не к забору, узкая ленточка которого уже виднелась, а правее, в центр летного поля.
– Куда это он? – прокричал я.
– К машине! – ответил Турецкий с отчаянием в голосе.
Действительно, по летному полю медленно, как и требовала техника безопасности, двигалась красная машина со светящимся табло на крыше: "Follow me"/
Следуйте за мной. (англ.).
Преступник бежал прямо к ней, размахивал руками и что-то выкрикивал. Что именно – мы не слышали. Но почему-то водитель притормозил.
Преступник подбежал к машине, на ходу вынимая что-то из кармана… На солнце сверкнуло лезвие ножа…
– Стой!!! – заорал Турецкий.
Преступник рывком распахнул дверь со стороны водителя, вышвырнул его из машины и дал по газам…
Турецкий снова выругался – еще крепче, чем в самолете… Красная машина уносилась теперь по летному полю. Надпись "Follow me" смотрелась почти насмешкой…
– Не уйдешь! – надрывно шептал Турецкий, выхватывая пистолет. – Все равно не уйдешь!
Он остановился и пару раз выстрелил по колесам. Машина, которая двигалась на бешеной скорости, чуть осела набок, ее понесло в сторону.
– Надо его взять живым! – кричал Турецкий, снова целясь…
Хлопнули еще два выстрела. Машина двигалась по замысловатой траектории. Очевидно, водитель потерял управление.
– Может, вы его застрелили? – спросил я.
– Нет, я целился по колесам, – рявкнул Турецкий. – Бежим!
Красная машина описывала невообразимые загогулины. И тут… Метрах в пятидесяти двигалась желтая автоцистерна с крупной надписью "Огнеопасно". Водитель цистерны, очевидно, заметил, что с красной машиной что-то не так. Попытался уйти в сторону… Но не вышло. Красный автомобиль со всего размаха врезался ему в бок. Я заметил, будто в замедленной съемке, как изгибается, корежится надпись "Огнеопасно", как из прорехи хлещет прозрачная жидкость, которая спустя секунду превращается в огненный поток…
К счастью, водитель автоцистерны успел выскочить из машины. И вовремя – буквально через секунду все, что там находилось, превратилось в пылающий смерч.
Мы смотрели на него как завороженные.
– Вот так, Юра, – грустно сказал Турецкий, – бывает и так. Преступник, конечно, наказан, но…
Вскоре подъехали мощные пожарные машины, которые залили цистерну и автомобиль белой пеной из брандспойтов с широкими раструбами. Казалось, что в середине раскаленного от солнца летного поля образовалась небольшая снежная поляна с высоким сугробом.
– Очень жаль, – сказал Турецкий, – теперь вряд ли будет возможно опознать преступника. А значит, и найти того, кто руководил этим делом.
– Можно еще раз попытаться допросить Филонова… – неуверенно заметил я.
Турецкий отрицательно покачал головой:
– Филонов имел выход только на Дейнекина. Дейнекин убит. Он был единственной ниточкой, которая связывала нас с главным действующим лицом. Ну и, конечно, этот киллер. Поймав его, мы смогли бы выйти на заказчика. Но киллер взял и сгорел на наших глазах.
– Но ведь должен же оставаться хоть какой-то выход?
Турецкий пожал плечами:
– Посмотрим, покумекаем.
– Постойте… – У меня в голове вдруг как будто молния сверкнула. – Ведь Дейнекин перед вылетом говорил с кем-то по телефону…
Турецкий внимательно посмотрел на меня и вдруг широко улыбнулся:
– Вот ведь, а я и забыл совсем. Голова у тебя светлая, Юра! Генпрокуратура много потеряла, когда ты ушел в адвокаты.
Турецкий немедленно стал звонить Грязнову. Потом отдал распоряжение передать все данные на человека, который разговаривал с Дейнекиным по телефону, на все вокзалы, аэропорты, таможни…
В VIP-зале Шереметьева раздались нежные звуки, всегда предваряющие объявления по радио.
"Уважаемые пассажиры! Заканчивается посадка на самолет, следующий рейсом Москва – Лондон. К пассажирам просьба пройти в зал номер два".
Сидевший в одном из мягких кресел человек довольно внушительного вида сложил газету, которую только что читал, и небрежно бросил ее на столик. Поправил на крупном носу очки в отличной золотой оправе. Встал, тронул узел галстука, чуть одернул светлый летний пиджак в тонкую, еле заметную полосочку. Подхватил небольшой кожаный чемоданчик и отправился в зал номер два. Шел он широко, вальяжно, как человек, который уверен не только в своем прошлом, но и в будущем. Симпатичная девушка в костюме стюардессы проводила его к специальному микроавтобусу, единственным пассажиром которого оказался он, и пожелала приятного полета. Человек рассеянно кивнул.
Микроавтобус мягко тронулся с места и покатил по почти идеально ровной поверхности летного поля. Огромный "Боинг-747", к которому он направлялся, стоял далеко в стороне.
Когда микроавтобус подъехал к трапу, человек направился к стюардессе, стоящей у трапа, вынул из внутреннего кармана пиджака паспорт и билет. Сдержанно улыбнувшись, протянул их стюардессе.
– Так… – ослепительно улыбаясь, сказала стюардесса. – Привалов Георгий Ильич? Мы рады приветствовать вас на бор…
Но тут телефонная трубка, которая торчала из ее кармана, громко заверещала. Стюардесса мигом достала и прижала ее к уху. Пассажир заметил, что она как-то изменилась в лице, еще раз внимательно посмотрела в его документы, потом на самого пассажира…
– Хорошо… – наконец сказала стюардесса в микрофон и нажала кнопку. А потом взглянула на пассажира: – Тут возникли некоторые вопросы. Прошу вас пройти обратно в автобус. Вас доставят в здание аэропорта.
Человек сдвинул брови. Лицо его чуть побледнело.
– Но через пять минут улетает мой самолет! Мне нужно лететь! – недовольно пророкотал пассажир.
– Не волнуйтесь, – стюардесса улыбнулась еще более ослепительно, – самолет будет задержан.
– А в чем дело? Я не понимаю! – Пассажиру явно не хотелось возвращаться в аэропорт.
– Я не знаю, – мягко ответила миловидная стюардесса. – Пожалуйста, все вопросы вы решите в здании аэропорта.
Она снова старательно улыбнулась.
Пассажир тяжко вздохнул и послушно отправился обратно в микроавтобус. По дороге он несколько раз оглянулся. Глаза его уже не выражали прежней уверенности. Скорее, тревогу. Да и походка стала какой-то сбивчивой, входя в автобус он даже споткнулся.
Стюардесса смотрела ему вслед, а когда микроавтобус тронулся с места, она снова достала трубку, быстро набрала вызов и произнесла в микрофон:
– Едет.
У входа в аэропорт человека уже ждали. Его взяли под локти и повели в комнату милиции. Глянув в окно, он успел заметить, как огромный "боинг" вырулил на взлетно-посадочную полосу…
В комнате милиции его ждали.
– Здравствуйте, Георгий Ильич! Позвольте представиться. Я – следователь Генеральной прокуратуры по особо важным делам Александр Борисович Турецкий. Это я попросил снять вас с рейса.
– Я не понимаю! – нахмурился Привалов. – Что случилось? Мой самолет улетел, я видел. Вы за это ответите!
– Не беспокойтесь, – улыбнулся Турецкий, – У нас есть санкция генпрокурора России на ваше задержание. Так что в любом случае вам не удалось бы покинуть пределы страны.
– Что за чушь! – воскликнул Привалов. – Какая санкция! Я бизнесмен!
– Нам это известно, – спокойно ответил Турецкий, – и еще кое-что. Сейчас мы поедем в Генеральную прокуратуру, где зададим вам несколько вопросов.
…Через две недели на спецполигоне Управления налоговой полиции происходило важное мероприятие. Огромный бульдозер с тяжелым зубчатым катком, прикрепленным спереди, сокрушал картонные коробки, из которых вылетали мелкие осколки пластмассы. Некоторые коробки разрывались, и из них высыпались разноцветные кружки с дырками посередине. Это были компакт-диски, конфискованные у пиратов.
Коробок было очень много. Время от времени подъезжали самосвалы, которые опрокидывали на землю полигона все новые и новые коробки. Вскоре почти вся площадка покрылась толстым ковром из осколков, ослепительно поблескивавших на солнце.
Мероприятие освещалось практически всеми средствами массовой информации. Истребление компакт-дисков снимали несколько телекомпаний.
После того как бульдозер проехался туда-сюда несколько раз и у присутствующих не осталось никаких сомнений, что ни один из дисков более непригоден к прослушиванию, многочисленные корреспонденты бросились к организатору акции – начальнику Московской налоговой полиции.
– Это самая большая партия контрафактной продукции, – говорил он, – за всю историю борьбы с таким негативным явлением, как пиратство. Сумма ущерба, который потерпели пираты, превышает двадцать пять миллионов долларов.
В ответ на почтительный вздох, который издали корреспонденты, он повторил:
– Да-да, вы не ослышались. Именно двадцать пять миллионов долларов. Это деньги, которые недополучили наши деятели искусства, эстрады. А в конечном счете пострадали мы с вами, обычные люди, которые, приобретая пиратскую продукцию, получали не только плохое качество, но и просто-напросто покупали краденое. Теперь, когда эта огромная партия компакт-дисков уничтожена, по отечественным пиратам нанесен удар, самый ощутимый за все время нашей деятельности. И я хочу поблагодарить наших коллег из Генеральной прокуратуры за неоценимую помощь, которую они оказали в борьбе с пиратами.
Константин Дмитриевич Меркулов, который стоял тут же, поклонился.
– Как вы считаете, – спросил один из журналистов, – когда у нас будет покончено с пиратами?
Меркулов чуть посопел, потом ответил:
– Не знаю, когда именно, но что будет покончено, это я обещаю. Во всяком случае, ущерб им будет нанесен значительный. И то, что вы сегодня увидели, подтверждает мои слова. Мы будем уничтожать пиратские диски до тех пор, пока пиратам не надоест их изготавливать.
– А если первым надоест вам? – раздался насмешливый вопрос из толпы журналистов.
Меркулов улыбнулся и покачал головой:
– Это наша работа. Мы ее любим, поэтому и занимаемся борьбой с правонарушениями. А значит, нам никогда не надоест.
– Скажите, а арестованы ли реальные руководители преступного бизнеса? Или, как обычно, попалась мелкая рыбешка, а крупная ушла?
– Мне приятно сообщить, – сказал Меркулов, – что мы не ударили лицом в грязь. На этот раз арестованы все – и руководители, и исполнители. Пока я не могу раскрывать имен, следствие хоть и близко к завершению, но еще не закончено, однако могу сказать, что уничтожен один из крупнейших картелей, который производил и сбывал пиратские компакт-диски.
– Какую часть рынка пиратской продукции занимал этот картель, о котором вы говорите?