* * *
- Просыпайся, надо идти.
Вера открыла глаза. Она не заметила, как за воспоминаниями уснула. Солнце скрылось, на землю оседал холодный сырой туман. Вера поежилась и поднялась с травы. Сумерки сгущались, и вдали, в Ивангороде, зажигались огоньки.
Тимур зашагал по полю. Острые остатки сжатой соломы кололи девушке ноги, и она остановилась:
- Не могу здесь идти. Больно.
Тимур поднял Веру и усадил на плечи. Скоро он вынес ее к реке.
- Это Нарова, за ней Эстония. Нам туда, - произнес он, махнув в сторону другого берега, и вернул Веру на землю.
За светлой полосой воды в темной мгле мерцал одинокий огонек.
- Как же мы переберемся? Река широкая, а лодки нет, - вновь обретя почву под ногами, забеспокоилась Вера. - Садись и жди. - Тимур снял с себя бархатную куртку, постелил на влажную от тумана траву и усадил ее. Затем полез за пазуху и извлек кожаный мешочек с камнем и небольшой узелок. Развернув узелок, он расставил треугольником маленькие бронзовые фигурки и запалил веточку.
Розовое облако сначала накрыло фигурки, затем стало расплываться, и Вера увидела русого мужчину, сидящего за деревянным столом с двумя такими же русыми мальчишками и женщину с усталыми глазами, подающую сковородку со шкворчащим салом. Она даже унюхала аппетитный запах блюда и проглотила слюну. Мужчина уже поднял ложку, чтобы начать есть, но вдруг остановился и посмотрел на них.
- Как тебя зовут, рыбак? - спросил Тимур.
- Меня зовут Матти, но я сейчас ужинаю, и это не лучшее время для разговора, - ответил эстонец с сильным акцентом.
- Извини, Матти, но нам срочно нужна помощь. Ты получишь золотой червонец, если перевезешь нас на свой берег.
- А могу, курат, получить красноармейскую пулю, - безразличным тоном сообщил рыбак и поднялся.
Женщина что-то спросила его на своем языке и, получив ответ, уселась за стол рядом с сыновьями. Розовое облако постепенно рассеялось, и видение исчезло.
- Что это было? - испуганно прошептала Вера.
- Я поговорил с хозяином рыбацкого хутора. Сейчас он к нам приплывет.
- Ты колдун? - изумленно воскликнула она.
- Не кричи. По берегу могут патрулировать пограничные разъезды красноармейцев, - ответил возлюбленный и, сложив фигурки в узелок, убрал их обратно за пазуху. Туда же он спрятал и кожаный мешочек с камнем.
Минут через двадцать вдалеке послышался мерный всплеск весел. Еще через пять минут большая рыбацкая лодка зашуршала носом о песок.
- Пошли! - приказал Тимур и, подав Вере руку, повел ее к воде.
Эстонец подождал, когда они усядутся, затем молча отпихнулся веслом от прибрежного валуна.
Не успели они отплыть и десяти метров, как со стороны берега послышался конский топот и крики: "Стой!" Эстонец налег на весла. Тимур и Вера пытались разглядеть кричащих, но в сгустившейся темноте вырисовывались лишь контуры конников. Красноармейцы загнали коней по брюхо в реку, и темноту разорвали вспышки винтовочных выстрелов. Пули свистели рядом:
- Ложитесь, курат, на дно, - тихо потребовал Матти, продолжая невозмутимо грести.
- Сейчас они уберутся, - проговорил Тимур и не мигая посмотрел на берег.
Через мгновение там раздалось тревожное ржание коней и матерная ругань красноармейцев. Животные рвались от реки и сбрасывали седоков. Один плюхнулся в воду, другие, пытаясь удержаться, матерились и лупили коней кнутами. Лодка быстро миновала середину реки, и возня на .берегу стала стихать.
Вера никогда не слышала свиста пуль рядом со своей головкой, но совсем не испугалась. Она была так поражена чудесами Тимура, что все остальное ее мало трогало. Как ее друг смог договориться с человеком без телеграфа и телефона?
Она сама отчетливо видела этого светловолосого рыбака-эстонца с ежиком колючих усов на верхней губе. Эстонец в розовом облаке и их гребец, без сомнения, одно и то же лицо. Сознание Веры отказывалось принимать информацию из потустороннего мира, в котором ее любимый так вольготно себя чувствовал, и пребывало в смятении. Она покосилась на Тимура, но тот сидел как ни в чем не бывало и спокойно смотрел на стремительно приближавшийся к ним эстонский берег.
Пришвартовавшись к длинным мосткам из свежевыструганных досок, Матти привязал лодку и молча переждал, пока Тимур помогал Вере выбраться на причал.
На берегу сушились сети. Выложенная булыжниками дорожка вела к дому.
- Принимай, курат, гостей, - сказал Матти жене.
Женщина не поняла. Рыбак повторил ей на родном языке и уселся на свое место.
Вера огляделась и подумала, что жилище рыбака точь-в-точь такое, как она разглядела его в розовом видении. Даже запах из сковородки был ей уже знаком.
Узнала она и жену хозяина, и его сыновей, со слабо скрываемым любопытством разглядывающих пришельцев.
Тимур вынул из кармана царский червонец и выложил его на стол, рядом с миской хозяина.
- Это терпит, курат. Ужин не терпит, еда остыла. Надо есть.
Уговаривать Тимура и Веру не пришлось. Хозяйка на огромной пылающей плите быстро приготовила им яичницу с салом, и гости наконец насытились.
- Вам стелить одну постель, или будете спать раздельно? - спросил Матти, потягивая на десерт самодельное пиво.
- Мы муж и жена, - ответил Тимур. Вера покраснела и отвернулась.
- Утром я повезу рыбу в Нарву и могу прихватить вас. Но имейте в виду, у нас тоже есть пограничники, а документов, как я понимаю, у вас нет, - сказал Матти, провожая гостей в малюсенькую комнатушку за печью.
- Спасибо за все, - улыбнулся хозяину Тимур.
- За эти деньги я должен бросать сеть месяц. Поэтому можете не благодарить. Я, курат, хорошо заработал, - возразил рыбак и, поставив возле высокой железной кровати свечу, удалился.
Вера, продолжая смущаться, нерешительно остановилась у незнакомого ложа.
- Укладывайся и ни о чем не думай. Тебе надо выспаться, - ответил Тимур на вопросительный взгляд девушки.
Он быстро скинул с себя одежду, спрятал под подушку узелок с фигурками, мешочек с магическим хрусталем и забрался под одеяло.
Вера присела на краешек кровати, нерешительно сняла с себя кофточку и юбку. Оставшись в чулках и корсете, немного подумала, задула свечу и разделась догола. Укладываясь рядом с возлюбленным, она прижалась к нему и нашла его губы.
- Я тебя люблю. Ты волшебник, Тимур, - прошептала она и услышала мерное посапывание.
Молодой человек крепко спал.
Проснулась Вера от яркого света. Низкое осеннее солнце стояло напротив маленького оконца и било в глаза. Девушка сперва не поняла, где она, и с удивлением оглядела незнакомую комнатку. Тут было множество незнакомых вещей - прялка в уголке за комодом, корзины с шерстью в изголовье кровати, охотничье ружье на стене… Потом вспомнила вчерашние приключения и улыбнулась. Они за границей, и больше нечего бояться. Но вместе с памятью пришла и неловкость.
Юная Филлипова первый раз в жизни спала всю ночь с мужчиной. Вера быстро оглядела постель, но Тимура рядом не обнаружила. Еще раз оглядевшись, приподнялась, дотянулась до своей одежды и торопливо ее натянула.
От стены с печью шел сильный жар. Девушка потрогала изразцы и одернула руку - так горячи они были. Нерешительно потоптавшись по комнатке, она остановилась возле окна. Солнце мешало глядеть вдаль, но Вера все-таки рассмотрела дорогу и бегущих по ней двух лошадок, которые тянули возок на резиновых шинах. Такие шины в Питере называли "дутиками". Упряжка приближалась.
Скоро ей удалось разглядеть и возницу. Вожжи держал русоволосый Матти. Вера видела, как он лихо подкатил к крыльцу и осадил лошадок. Навстречу из дома выбежали мальчишки и жена рыбака. Они стали деловито выгружать поклажу, а Матти распряг лошадей и куда-то повел их под узцы.
Гостья осторожно открыла дверь, выбралась в горницу и заметила на обеденном столе большой глиняный горшок, из-под крышки которого шел пар и вкусно пахло. Хозяйка и ее сыновья внесли несколько коробов.
- Терре, Верра, - улыбнулась эстонка, смешно выговаривая имя Филлиповой.
- Здравствуйте, - ответила Вера. - А где Тимур?
Хозяйка знаками показала, что по-русски не понимает, и, трогательно наморщив лоб, сообщила:
- Матти понимает.
Вера сообразила, что надо ждать хозяина. Женщина указала ей на стол и жестом предложила занять ее вчерашнее место. Гостья благодарно кивнула и села.
Сыновья еще раз внесли по коробу и тоже чинно уселись. Через несколько минут появился с большой коробкой и сам хозяин. Он подошел к Вере, пожал ей руку и, поставив короб у ее ног, протянул конверт:
- Вот, письмецо от мужа, а в картоне твой новый гардероб.
Вера открыла конверт и достала листок, исписанный мелким каллиграфическим почерком. Тимур писал, как печатал:
"Любимая, теперь ты моя жена и должна знать, что твой муж по рождению Царь Тибета. Наша судьба предначертана Богами, и я должен выполнить возложенную на меня миссию. Так наказал мне отец. Это путь воина, и женщину брать с собой опасно. Сколько времени мне понадобится, знают только Боги. Пока я не вернусь, живи у Матти. Это хорошая семья. У них никто тебя не обидит. Через три дня тебе привезут новые документы, а одежду и обувь я прикупил. Понадобятся деньги - без стеснения обращайся к хозяину. Если станет трудно, я буду являться к тебе в мыслях. Жди меня. Ты теперь Царица. Твой любящий муж Тимур Карамжанов".
- Выходит, у меня, курат, теперь две хозяйки, - усмехнулся русоволосый рыбак и подставил супруге миску.
Жена сняла крышку с горшка и наложила ему с верхом, затем взяла миску Веры и наполнила ее. Следующими еду получили сыновья, и лишь обслужив всех, супруга Матти вспомнила о себе. Семья обедала в полном молчании. Вера отправляла в рот тушенную со свининой капусту, а из глаз ее капали слезы.
- Как вы вчера узнали, что мы ждем на том берегу? - машинально спросила она у Матти.
- Твой муж попросил, я, курат, поплыл, - недовольно буркнул хозяин.
Отрываться от миски ему не хотелось.
Но Вера решилась еще на один вопрос:
- Что такое курат?
- Это так, просто черт по-нашему, - ответил эстонец и сосредоточенно углубился в трапезу.
* * *
Слава посматривал в окно, чтобы не проехать Пушкино. Он воспользовался тем, что на его последней боковой скамейке никто не сидел, и складывал прочитанные листки на пустое место рядом. Электропоезд начал тормозить, Синицын отметил название станции и снова углубился в текст. Электричка остановилась, и несколько человек, прибывших к месту назначения, протопали мимо. Слава не обратил на них внимания и поэтому не успел среагировать, когда последний из этой компании схватил сложенные им листки и бросился к выходу. Когда старший лейтенант сообразил, что произошло, и рванул в тамбур, было поздно.
Автоматические двери вагона закрылись. Синицын прилип к окошку и попытался высмотреть на платформе "грабителя". Мимо проплывали типичные дачники с сумками и корзинами, которых заподозрить в злостном хулиганстве было сложно.
Слава вернулся на скамейку, убрал оставшуюся пачку распечатки в кейс и стал гадать, какие последствия могут возникнуть в связи с его ротозейством.
Если листки украли господа из компании убийцы, то теперь им известно, что у Синицына есть текст романа. По его собственной версии, издательницу Рачевскую убрали только за обладание электронным вариантом романа. Выходит, теперь настала его очередь. Слава потрогал кобуру под мышкой и оглядел вагон. Но никого подозрительного не заметил.
До Пушкино приключений больше не произошло. Но все равно, выйдя из вагона, старший лейтенант прежде всего покрутил головой. С ним двигалась группка дачников, но это были пожилые дамы, обремененные сумками и пакетами. Синицын знал, что следует подняться на пешеходный мостик, перейти через железнодорожные пути, топать вперед по ходу поезда, а затем свернуть налево. Но когда свернуть, забыл, и хотел достать из кармана листок с адресом.
- Пока прямо, - отчетливо услышал он и огляделся. Ни одного человека на песчаной дорожке вдоль железнодорожного полотна не наблюдалось. Идущие рядом пассажиры с московской электрички свернули раньше.
"Что за бред? У меня глюки начинаются!" - испугался Слава, но, послушавшись указания мистического голоса, продолжил идти вперед:
- Теперь сворачивай. Ты на месте, - снова услышал он. И снова никого рядом. Слава остановился, потер виски и увидел номер дачи, которую искал.
Ира Старовцева сидела в качалке на террасе и в наушниках слушала радио.
Щиколотка ее правой ноги была забинтована. Слава быстро отметил про себя, что женщине за сорок, что она недурна и если бы следила за фигурой и не лопала на ночь, могла бы еще притягивать мужские взгляды на улице.
- Следователь районного отдела внутренних дел старший лейтенант Вячеслав Синицын, - представился он.
- Господи, какой молоденький! - покачала головой Ирина. - Найдите себе в комнате стул и присаживайтесь рядом. Чаем могу напоить в том случае, если вы сами его вскипятите. Я стараюсь без крайности не вставать. Нога болит ужасно.
- Спасибо, мне ничего не надо, - отказался Слава и пошел в дом за стулом.
В помещении царил типичный для интеллигентных москвичей дачный бардак. На столе вперемежку с банками варенья лежали книги и журналы. На диване, вальяжно устроившись на мужских брюках, дремал огромный рыжий кот. Слава освободил себе стул, на котором висело меньше хлама, и понес его на террасу.
- Если вы не встаете, кто за вами ухаживает? - поинтересовался он.
- Утром муж все ставит мне под нос и уезжает. До вечера мне хватает. А вечером он возвращается после работы и кормит меня ужином, - разъяснила Старовцева.
- Это на его брюках развалился рыжий котище? - догадался следователь.
- Вот сволочь. Пользуется моей немощью, - проворчала хозяйка. - Гамлет очень любит Славу. Поэтому сон на его брюках для него кайф.
- Если я правильно вас понял, то Гамлетом зовут кота, а Славой вашего мужа? - улыбнулся Синицын и, дождавшись утвердительного кивка хозяйки, добавил:
- Выходит, мы с вашим супругом тезки.
- Выходит, - согласилась Ира.
- Я веду дело об убийстве Олега Ивановича Каребина. Мой коллега Лебедев сообщил, что у вас имеется важная информация. Очень не терпится ее услышать. - Синицын поставил стул напротив качалки, но остался стоять.
- Вы присаживайтесь. В двух словах всего не расскажешь, - предупредила Ирина.
Слава послушно сел. Старовцева пошарила рукой по столу, нащупала пачку "Мальборо", извлекла сигарету и застыла.
Слава вскочил, схватил со стола спички и дал даме прикурить.
- Благодарю. Если курите, угощайтесь, - предложила Старовцева.
- Не курю и не пью, - признался старший лейтенант и покраснел.
- Напрасно смущаетесь, серьезно проговорила хозяйка. - Умение не прибегать в жизни к бутафорским привычкам признак воли. А мужчину такой признак красит.
- Почему бутафорским? - удивился молодой человек. Такой формулировки он еще не встречал.
- Обычно за сигарету или стакан хватаются, чтобы скрыть неловкость. Это поначалу театральные штучки. А уж потом они перерождаются в зависимость. Вот я от сигарет и завишу, - пояснила Старовцева.
Слава кивнул и стал ждать рассказа.
- Я с ним когда-то спала, - неожиданно заявила Ирина.
Синицын промолчал. Хоть эта информация звучала смело, но для дела пока интереса не представляла.
- Продолжайте, - попросил он.
- Я знала Олега много лет. Сначала у нас был бурный роман, и он даже сделал мне предложение. Дура была, отказалась.
- Почему дура? - переспросил Синицын.
Ирина внимательно поглядела в его глаза и спокойно ответила:
- Хотела иметь обеспеченного мужа. Не верила, что Олег своего добьется. А жить на чердаке, хоть и с талантливым парнем, остереглась. Просчиталась, потому и дура. - Женщина глубоко затянулась и замолчала.
Синицын не стал ее торопить.
- Сперва Олег на меня дулся, а потом у него появились другие женщины, а со мной он согласился дружить. Он же писатель. Ему редактор нужен. А я, молодой человек, редактор вполне приличный.
Слава кивнул, не желая останавливать рассказ. Ирина загасила сигарету в консервной банке, служившей ей пепельницей, и продолжила:
- Странности в его жизни проявились полгода назад…
- Когда он начал писать роман "Спаситель мира"? - не утерпел Синицын.
- Да, именно тогда, - подтвердила Ира. - Да и сама идея романа возникла при мне. Я пригласила Олега на рождение. Приятель мужа, который у нас бывает, привел друга. Очень любопытного мужика. Сами посудите, не гуманитарий, а эрудирован бесподобно. Свободно изъясняется на трех языках. При этом прекрасное знание литературы, музыки, живописи и, что сразу покорило Олега, истории. Мы прилично выпили и привязались к нему с вопросом, кто он по профессии. Меня этот мужик по-настоящему заинтриговал, да и моих друзей тоже. Кроме Олега и этих мужиков, к нам зашла еще одна пара. Я не люблю больших сборищ, а тем более по столь сомнительному поводу, как собственное рождение. Эрудит, его звали Гришей, сперва уплывал, но затем признался, что отдал жизнь разведке. Но больше за границей не работает, а преподает. Разговор зашел о том, какие странные люди иногда идут в шпионы. Я вспомнила Моэма.
"У нас тоже встречались личности известные, - усмехнулся Гриша. - Например, господин Стерн. Кто знает, что великий мудрец, до сих пор имеющий толпы последователей, служил в ОГПУ и, можно сказать, был создан этой организацией? В то время в наших органах в моде были большие игры, вроде операции "Трест" с Савинковым".
У Олега глаза загорелись, он увел Гришу на кухню и просидел с ним до рассвета. Я сперва обижалась, что интересного гостя увели, но, сообразив, что для Каребина это не просто треп, им не мешала.
- Этот Гриша и помог Олегу Ивановичу получить документы в архивах ФСБ? - Слава привстал со стула, не в силах скрыть волнения. - Вы поможете мне с этим разведчиком встретиться и поговорить?
- Обещать не могу, но постараюсь. Разведчик, как потом выяснилось, читал книги Каребина и был его большим поклонником. - Ира снова вытянула сигарету из пачки и вопросительно поглядела на Синицына. Тот не сразу, но сообразил, что от него требуется. Дождавшись огня, Старовцева заговорила опять:
- Вы верно догадались. Олег получил доступ к архивам, связанным со Стерном, и буквально дневал и ночевал на Лубянке. Он выглядел в то время сумасшедшим.
Глаза у него горели. Он ничего не видел и не слышал. Мне стало жалко Машу. Олег молодую жену вовсе перестал замечать. Но Маша молчунья, все держит в себе. Так длилось несколько месяцев. Но однажды, в начале марта, Каребин пришел ко мне очень изменившимся. Он стал задумчив и не слишком разговорчив. Пришел он, чтобы принести мне несколько глав своей новой книги. Я понимаю, что у творческих людей настроение часто меняется, поэтому не придала значения его состоянию.