– Информацию о всех финансовых потоках, обо всем, что мы затеваем. Кроме того, они снова хотят, чтобы я перечислила бы средства на какие-то счета. Я не знаю, что делать. Мне страшно.
– Я задумался.
– Но что я могу в это ситуации сделать. Я же не поселюсь у вас дома и не стану охранять вас денно и нощно. Вы же понимаете, что это совершенно невозможно.
– Я пошла, – как-то странно произнесла Царегородцева. – Извините, я напрасно пришла к вам. – Она встала.
– Подождите, Марина Анатольевна. Я хочу вам помочь. Я очень хочу помочь. Но мы все попали в сложную ситуацию. Вам надо немедленно отправить куда-то дочь. Родственникам в провинцию или в какой-нибудь молодежный лагерь за границей. Но только так, чтобы ваши недруги не узнали, куда именно.
– Да, вы правы. Я так и сделаю. Спасибо за ценный совет.
Она направилась к выходу. Я последовал за ней. Она остановилась возле двери.
– Извините за поздний визит. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – растерянно проговорил я. Меня преследовало ощущение, что я не до конца понял цель ее визита.
Глава 26
На следующий день, едва я пришел на службу, как меня вызвал к себе Кириков. Вид у него был непривычно озабоченным, я впервые наблюдал его таким серьезным.
Я вам говорил о том, что у нас возникла напряженность на металлургическом комбинате. Сегодня я получил достоверную информацию, что против нас готовится настоящая психическая атака. Уже написаны статьи, в которых нас обвиняют во всех смертных грехах, должны выйти такие же передачи на местном телевидении. – Кириков вдруг усмехнулся. – В общем, хотят нас представить новыми Содомом и Гоморрой. – Ждут только отмашки. А она по нашим сведениям может последовать в любую минуту. Я прошу вас, съездите туда, попытайтесь разобраться в том, что нам происходит. Непременно наладьте контакты с местными журналистами и изданиями. Я понимаю, что бескорыстно никто на нас работать не собирается. Поэтому мы выделяем вам специальный фонд. Кроме того. там есть наш представитель, его зовут Александр Семеняка. Он в курсе всех тамошних дел. Он вас обо всем проинформирует и сведет с нужными людьми. И, кстати, с вами отправится в командировку Марина Анатольевна, она уже получила все указания. Там есть филиал нашего банка, через него в случае необходимости вы и будете работать. А я, если надо, тоже подъеду. Правда, немного попозже. Сейчас у меня другие срочные дела. Конечно, регион очень тяжелый, там слишком сильны позиции, чего скрывать, наших недругов. Но вы постарайтесь. С вашими способностями вы и не такие вопросы можете решить. Я вчера вечером общался с нашим депутатом. Его просто не узнать. Вы изменили его за один разговор. Честно говоря, я уже полагал, что мы сделали ставку не на того народного избранника, но теперь мне стало казаться, что из него что-то может выйти. Он воодушевлен и готов рыть землю. Вернетесь, продолжите с ним свои игры. Ну, как у нас в народе говорят, в добрый путь!
Я вышел из кабинета Кирикова. Единственное, что меня воодушевляло во всей этой истории только то, что со мной отправится Царегородцева. По крайней мне не должно быть скучно.
В моем кабинете на письменном столе меня уже ждал билет. Я посмотрел его, мне предстояло вылетать вечером.
Произошло ли это по воли случая или так захотела она, но на этот раз наши места с Царегородцевой находились в разных углах салона. Поэтому мне ничего не оставалось делать, кроме как скучать. Иногда я посматривал на нее, но видел лишь макушку головы. Насколько я мог заметить, за весь полет она ни разу не посмотрела в мою сторону.
В аэропорт мы прилетели ночью. Едва мы вышли из здания аэровокзала, как к нам подкатил средних лет, невысокий, с выпирающим тугим пузом человек.
– Очень рад приветствовать вас на нашей славной земле, – хихикнул он. – С распрекрасной Мариной Анатольевной мы давно знакомы. А вот с вами, дорогой Леонид Валерьевич, еще нет. Но много о вас наслышан. Счастлив, что лицезрею вас воочию.
Он протянул мне руку, я подал свою. Затем Семеняка прыжком подскочил к Царегородцевой, выхватил из ее рук сумку и почти побежал к стоящей неподалеку "Волге".
– Прошу вас садится. Понимаю, вы привыкли к другим автомобилям. Но у нас все проще.
Семеняка распахнул перед Царегородцевой заднюю дверцу, а сам сел спереди. Мне ничего не оставалось сделать, как занять место рядом с женщиной.
Машина тронулась.
– Гостиница, конечно, не Шератон, но самая лучшая в городе, – говорил Семеняка. – Так что не обессудьте, сделали все, что могли. Я специально к вашему приезду просил чтобы там прибрали, какую смогли сменили бы мебель. Я как вошел в номер, сразу же обомлел: такой старины давно не видел, прямо антиквариат – засмеялся он.
– Не надо было ничего делать, Александр Тихонович, – отозвалась Царегородцева, мы сюда прилетели исключительно по делу.
– Конечно, по делу, но жить всегда приятней в хороших условиях. Разве не так?
Ни я, ни она не сочли необходимым отвечать на столь очевидный вопрос.
Мы въехали в город. Он почти не освещался и в этот поздний час было трудно что-то рассмотреть. Да я, признаться, особенно и не старался, мне было просто не до того. Своим бедром я ощущал бедро своей соседки, причем, она вовсе не старалась отодвинуться от меня. И эти волшебные ощущения поглощали все мое внимание.
– А вот и приехали! – радостно провозгласил, словно большую новость, Семеняка.
Сожалея, что путь оказался столь коротким, я вздохнул. Я бы не отказался проехаться таким образом еще час.
Гостиница оказалась обшарпанной, как снаружи, так и изнутри. Зато формальности благодаря Семеняки были сведены к минимуму. Мы лишь показали паспорта и сразу же получили ключи. Я заметил, что наши номера с Царегородцевой оказались рядом.
В сопровождение Семеняки мы поднялись по лестнице на третий этаж. Каждый из нас двоих остановился возле своего номера. Одновременно мы посмотрели друг на друга и вошли к себе.
Не знаю, действительно ли к нашему вселению в номерах заменили мебель, но она действительно была, как выразился Семеняка, антикварная. В кресло даже было страшно садиться, казалось, что она тут же развалится под тяжестью тела.
Ко мне заглянул Семеняка. Окинув все внимательным взглядом, он глубоко вздохнул.
– Да, впечатление, конечно, тяжелое. Пойду сейчас еще поговорю с ними. Может быть, найдут они в своих закромах что-нибудь приличное.
– Не надо, – остановил я его, – сойдет и так.
– Вот и Марина Анатольевна не хочет, чтобы я говорил бы на эту тему. Просто стыдно за наш город. Такая бедность, даже негде принять гостей. Но ничего, завтра я постараюсь исправить ваше впечатление. Вечером приглашаю вас и прекрасную Марину Анатольевну на прием к себе домой. У меня женушка – хозяйка лучше не бывает. А какие ваши планы на утро?
– Во-первых, нам надо с вами обсудить массу вопросов, во-вторых, хотел бы побывать на комбинате. Это возможно?
– Для вас в этом городе нет ничего невозможного, – засмеялся в какой уже раз Семеняка. – Ну не буду больше утомлять вас своим обществом, мне жена говорит, что я имею свойство быстро надоедать людям. Да я и сам знаю про эти свои способности. Только одно не пойму: как я еще не надоел своей жене? Для меня это настоящая загадка.
– Наверное, у нее целое море терпения, – предположил я.
Семеняка громко и от души захохотал.
– А вы мне очень нравитесь, Леонид Валерьевич. Ну, все. Исчезаю, как ветер в лесу.
Я остался один. И сразу же на меня навалилось, словно скатившийся с гор камень, одиночество. Но не потому, что я был в номере один, а потому. что за стеной находилась Царегородцева. И я не знал, как преодолеть эту, казалось бы такую тонкую, преграду.
Пока я распаковывался, умывался, то все время думал об одном: какой бы найти предлог, чтобы пойти к своей соседке? В конце концов, почему я просто не могу постучаться к ней и предложить спуститься в ресторан и выпить там по бокалу вина или другого любого напитка из из, что там имеются. На первом этаже я видел какое-то заведение.
Я надел новую рубашку и вышел в коридор. Когда я стучал в дверь, то отчетливо слышал, как в такт этому стуку колотится мое сердце.
Царегородцева открыла мне не сразу. Она была в том же самом костюме, что и в самолете.
– Я подумал, что если вы не очень устали, мы могли бы с вами где-нибудь посидеть и поговорить, – произнес я заранее заготовленную фразу.
Она молча смотрела на меня.
– Зачем нам куда-то идти. Бутылка вина, я так полагаю, есть в вашем чемодане. Мы можем посидеть в моем номере.
– Конечно, – обрадовался я, словно бы сорвал банк. Хотя в каком-то смысле так оно и было. – Я сейчас принесу вино.
Номер Царегородцевой, как брат близнец, был похож на мой. Даже мебель та же. Мы расположилась в креслах за столом напротив друг друга.
– С вашего позволения я разливаю вино, – сказал я. Она ничего не ответила, даже не кивнула головой. Ее поведение не внушало мне большого оптимизма. – Выпьем за успех нашей миссии, – предложил я.
Царегородцева взяла стакан, и, не чокаясь, выпила.
– Вы что-нибудь решили на счет вашей дочери? – спросил я.
– Да. Я последую вашему совету, через пару дней она уедет за границу. А пока я отправила ее к родственнице в другой город. Это не далеко от Москвы.
– Больше вам не угрожали?
– Нет. Но это всего лишь пауза. Они меня не оставят в покое. Я это чувствую. Налейте еще вина.
Я моментально исполнил ее просьбу. Внезапно я решился задать вопрос, который возник уже давно.
– Вы знали моего предшественника, Евгения?
Царегородцева взяла стакан и выпила. Затем достала сигарету и так быстро закурила, что я не успел поднести огонек своей зажигалки к ее тонкому кончику.
– Это имеет какое-то значение? – спросила она.
– Может быть. Он погиб вскоре после того, как побывал в вашем кабинете.
Она внимательно смотрела на меня сквозь густую вуаль дыма.
– Вы считаете, что я виновата в его смерти?
– Нет, – поспешно произнес я. – Просто такое странное совпадение.
– А откуда вам известно про это совпадение?
Теперь почувствовал затруднение с ответом я.
– Можете не говорить, вам сказала об этом Ольга. Ведь так? Не утруждайте себя ответом. Вот только сделала она это напрасно.
– Почему?
– А что, собственно, для вас это меняет?
– Многое.
Царегородцева покачала головой.
– Напрасно вы лезете в дела, которые не имеют к вам прямого отношения.
– Никогда заранее неизвестно, какие дела имеют к тебе прямое отношение. А если однажды со мной случится тоже самое, что и с ним. Не знаю как вам, а мне бы не хотелось. А что он вам говорил тогда?
Царегородцева затушила одну сигарету и тут же взялась за другую.
– Я не помню, это был какой-то малозначительный разговор.
– После которого человека убивают.
– А кто вам сказал, что он убит. Расследование пришло к выводу, что это был несчастный случай.
– Вы в это верите?
– Да.
Я понял, что больше на эту темы она мне ничего не скажет. Она не доверяет мне. Или кого-то сильно боится.
– Послушайте, Леонид. – Она второй раз назвала меня по имени, и пока это было единственное мое достижение за весь вечер. – Не лезьте в дела, которые не имеют к вам прямого отношения. Умейте не замечать того, что вам не нужно видеть и знать. И тогда вы счастливо проживете свою жизнь.
– А вы обладаете столь замечательным даром?
– При моей должности иногда это бывает очень сложно. Но я стараюсь. И вам того же желаю.
– Боюсь, что ни у вас, ни у меня это не получается. Мы оба чересчур любознательные.
Царегородцева задумчиво молчала.
– Давайте допьем бутылку и разойдемся. Я устала и хочу спать.
Через две минут я покинул ее номер. Она проводила меня до дверей, а затем раздался характерный скрежет запираемого замка. Мне ничего не оставалось, как тоже отправиться спать. Я не сумел добиться ни одной из поставленных целей.
Глава 27
Меня вновь разбудил телефонный звонок. Я посмотрел на часы и обомлел: было почти десять, Давно я так долго и сладко не спал. Даже непонятно, почему я проснулся так поздно, обычно сон покидает меня гораздо раньше..
Звонил, естественно, Семеняка.
– Леонид Валерьевич, я вас не разбудил?
– Почти.
– Видите, как хорошо спится на чужбине, – засмеялся он. – Вы хотели поговорить. Если не передумали, то могу выслать машину.
– Высылайте через полчаса.
Я вышел из гостиницы и ко мне тут же подошел шофер, который нас вез вчера из аэропорта.
– Прошу вас, садитесь вон в ту машину.
Судя по всему в этом городе все было недалеко, так как наш путь продолжался не более пяти минут. Я бы с удовольствием его преодолел пешком и заодно немного посмотрел бы на город. Ездить тут на машине, на мой взгляд, представляло собой не что иное, как пижонство.
Офис, который занимал Семеняка, представлял из себя довольно скромное помещение, состоявшее из трех комнат. Кроме него, тут трудилось еще четверо сотрудника.
Глава местного представительства концерна пригласил меня в свой кабинет. В отличии от других помещений обставлен он был по здешним меркам можно сказать роскошно.
Мы расселились в удобных креслах.
– Чем могу быть вам полезен? – спросил Семеняка.
– Расскажите мне о том, что у вас тут происходит?
– Против нас ополчились вся местная королевская рать. А виноват в этом ваш коллега.
– Что вы имеете в виду?
– Некоторое время назад в местной газете появилась статья одного здешнего журналиста Алексея Подымова, который обрушился на хозяев металлургического комбината, то бишь наших с вами боссов. И в чем он их только не обвинял. Разве что не в содомии, – засмеялся Семеняка.
– И все же в чем конкретно, можно узнать?
Семеняка неохотно пожал плечами.
– Я же сказал, пунктов было много. Прежде всего, то, что с помощью разных финансовых схем владельцы завода уводят большую часть прибыли из под налогообложения. И при этом рабочим платят мизерную зарплату. Раньше уголь поставлялся с местных шахт, а теперь его привозят издалека. А шахтеры остаются без работы. Хотя комбинат безбожно загрязняет воздух, ни копейки не вкладывается в создание очистных сооружений. А в результате смертность в городе в полтора раза выше, чем в среднем по стране. Ну и еще про наркотики.
– А что про наркотики? – живо спросил я.
– Ну что якобы некие преступные группировки тесно связанные с руководством концерна распространяют среди рабочих завода и вообще горожан это зелье. Сами понимаете, что это полная чушь! – фыркнул Семеняка.
– Понимаю. А что наркомания здесь действительно очень сильна?
– Наркотиков в городе в самом деле много, можно купить чуть ли не каждом углу. Через город как раз идет транзитный путь. Вам еще в гостинице не предлагали?
– Пока нет.
– Ну, предложат. Только причем тут наши с вами шефы.
– Хорошо, что же произошло после статьи?
– Все словно с цепи сорвались, начиная губернатора и кончая последним бомжем. И теперь только и слышишь про то, что хозяева комбината всех грабят. Без конца появляются статьи в газетах, чуть ли не каждый день на комбинате очередная проверка. Губернатор во всеуслышание говорит, что намерен выгнать концерн с завода, кроет наших шефов, чуть ли не матом, сравнивает с живодерами. Ну и многое чего еще подобного. Как видите, ситуация хреновая.
– Вижу, – согласился я. – А могу я встретиться с этим Подымовым?
– Семеняка удивленно посмотрел на меня.
– Я думал, что вы захотите встречаться с другими журналистами. Я тут провел некоторую работу, они жаждут ринуться в бой. Конечно, не бескорыстно, – хихикнул Семеняка.
– С ними я тоже непременно встречусь. Но мне хочется знать противника в лицо. Насколько это серьезный враг.
– Он считается у нас звездой местной журналистики. С ним будет очень тяжело. И его не купишь. Многие пытались. Все это знают и поэтому верят каждому написанному им слову.
– Вы организуете с ним мою встречу?
– Сам то я с ним не общаюсь, между нами идет непремиримая война ни на жизнь, а не смерть. Как между алой и белой розой, – в очередной раз хихикнул Семеняка. – Но городок у нас не так чтобы большой, можно организовать встречу через третьих лиц. Когда вы с ним желаете встретиться?
– Лучше всего сегодня.
– Хорошо, к вечеру попробую это сделать. Будут еще какие-нибудь пожелания?
– Непременно. Я хочу поговорить с лояльными к нам журналистами, с теми, кто хотят вступить в бой. Нужно приступать к массированной пропагандисткой кампании по реабилитации владельцев комбината. Вы можете составить примерную смету. Я же не знаю здешних расценок.
– Она уже давно есть. Вот, пожалуйста, – протянул он мне листок бумаги. – Что касается журналистов, они могут прибыть сюда уже через полчаса. Они ждут лишь сигнала. Я их еще вчера предупредил.
– Я улыбнулся.
– С вами приятно работать.
– Стараемся, уважаемый Леонид Валерьевич. – Внезапно он как-то странно посмотрел на меня. – Я надеюсь, что вы там расскажите, когда вернетесь, о моих скромных заслугах. Буду очень вам признателен.
– Вот в чем заключается разгадка его необычной предупредительности. Я улыбнулся как можно доброжелательней.
– Можете на меня рассчитывать, расскажу во всех деталях.
– Я увидел, как довольно блеснули его глаза.
– А теперь зовите своих журналистов, – сказал я.
Их собралось человек семь. Работать с ними оказалось более чем просто. Они были готовы буквально на все, причем, за такую сумму, за которую я бы даже не стал шевелить пальцем. Но по-видимому, их полунищенское существование делало их столь податливыми, что ни о чем другом, кроме как о деньгах, думать они были не в состоянии. Я видел, как весело усмехался Семеняка, видя мое изумление. Судя по всему, для него в этом не заключалось ничего необычного, он отлично знал о сговорчивости местной ветви четвертой власти.
Мы быстро наметили план предстоящей кампании по реабилитации концерна, я вручил всем небольшой аванс в конвертах, которые предусмотрительно заготовил заранее Семеняка. Это так окрылили их получателей, что они явно были готовы броситься в атаку прямо сейчас.
Наконец все разошлись.
– Вы удивлены, Леонид Валерьевич? – осведомился Семеняка.
– Сперва удивлялся, потом перестал удивляться.
– У нас действительно живут бедно, хотя край и богатый. Но это вовсе не залог всеобщего благосостояния. Каждый должен найти к заветному ларцу свой золотой ключик. Разве у вас не так?
Судя по всему, он его отыскал, подумал я о Семеняке. Но развивать эту тему вслух не стал.
– Что делать мне сейчас?
– А ничего не делайте, отдохните, вы уже хорошо поработали. Посмотрите наш город. Он правду не стоит того, чтобы тратить на его осмотр ваше драгоценное время, но все же будет легче понимать, чем и как живет здешний люд. А вечером вместе с дорогой Мариной Анатольевной пожалуйте ко мне на ужин. Супруга уже вся в заботах. Это вам будет не гостиничный ресторан, – довольно засмеялся он.
– А как же встреча с этим Подымовым?
Семеняка непривычно серьезно посмотрел на меня.