– Потому что человек, сообщивший мне его конфедициально, отказывался засвидетельствовать свои слова.
– Это очень важная информация, – сказал Фрадков. – Мы не собираемся следовать таким путем, мы ведем исключительно честный бизнес. Но знать, на что способны пойти наши конкуренты, всегда очень полезно.
– Я с вами полностью согласен.
– Фрадков молчал, что-то обдумывая. Мне так и казалось, что я вижу, как медленно, с большой натугой, перемещаются в его голове тяжелые плиты мыслей.
– Нам в ближайшее время надо будет провести кампанию в средствах массовой информации касательно аукциона. Мысль проста: мы, как крупный российский концерн, имеющий богатый опыт ведения бизнеса в самых разных сферах экономики более чем кто-либо достойны того, чтобы стать обладателем нефтяной компании. Завтра вы должны представить мне план этой кампании. И свяжитесь с Мариной Анатольевной Царегородцевой, она будет курировать финансовой частью вашей деятельностью.
– А почему бы нам в таком случае не провести пресс-конференцию и всенародно объявить о нашей позиции.
Фрадков не надолго задумался.
– Давайте, проводите, – согласился он.
Фрадков кивнул головой, что по-видимому на его языке означало, что разговор окончен, и я могу быть свободен. Я поднялся и сделал вид, что уходу. На самом же деле я заготовил небольшой ход, Интересно, сработает ли он?
Еще когда я вошел в кабинет, то увидел на стене картину: мужской портрет с искаженными чертами лица. Не зря я все-таки полночи читал монографию о Модильяни, так как сразу же узнал руку мастера.
Я замер в благовейном восторге перед картиной.
– Михаил Маркович, могу я вас кое о чем спросить? Неужели это сам Модильяни?
Мои слова подействовали на Фрадкова волшебным образом, буквально за мгновение он, словно Золушка, весь преобразился, с лица, подобно маске, слетела угрюмость, и оно приобрело какое-то совсем иное выражение. Он быстро встал и направился ко мне.
Пока он преодолевал разделяющее нас расстояние, я наблюдал за ним. Если бы он спросил у меня совета, я бы порекомендовал ему каждый вечер хотя бы с часок проводить в спортзале, занимаясь на тренажерах. Невысокий, толстый, а от того неуклюжий, он не шел, а как-то странно семенил ногами. Обладая такой непривлекательной внешностью и такими некрасивыми манерами, по неволи станешь нелюдимым.
– Вы правы, это Модильяни, – подтвердил он. – Я приобрел эту картину на одном из аукционом в Англии. А вы интересуетесь живописью, в частности этим художником?
– Я когда-то немного занимался живописью, а Модильяни был одним из моих любимейших живописцев.
В моих словах было примерно тридцать процентов правды, что в данной ситуации являлось, на мой взгляд, высокий результатом. Я действительно в свое время немного занимался живописью, так как учитель рисования находил у меня неплохие способности. Но затем меня увлекли другие стороны жизни, и я навсегда и без большого сожаления забросил это дело. Что же касается Модильяни, то до вчерашнего вечера, а вернее, даже ночи, я им никогда не интересовался. Да и в художественном музее в последний раз побывал лет десять тому назад.
– Я очень люблю этого художника, – сообщил Фрадков. – А какая печальная у него судьба. Я был на его могиле в Париже. На памятнике начертано" Смерть настигла его на пороге славы". От этого грустно вдвойне. У меня дома есть еще несколько его картин.
Я решил, что ситуация благоприятствует для следующего шага.
– Очень бы хотелось как-нибудь посмотреть на них.
Фрадков окинул меня настороженным взглядом, и я понял, что он все еще не доверяет мне.
– Думаю, это возможно.
Он снова засеменил к своему столу, а я понял, что аудиенция окончательно закончена.
Глава 6
Я вернулся в отдел. И устроил первое производственное совещание. Двое моих сотрудников заняли места в моем кабинете. Я внимательно рассматривал их. Мои первые впечатления о них только подтверждались. Ольга была все такой царевной-несмеяной, она смотрела на меня своими печальными глазами, и мне почудилось, что в них таится упрек. Но если это так, то за что она меня упрекает? Как бы по деликатней выяснить, что с ней все же творится, что за вселенская скорбь поселилась в ее душе? Но это как-нибудь потом.
Я перевел взгляд на Потоцкому. Он сидел как-то чересчур вальяжно, уж как-то слишком независимо от меня, положив ногу на ногу. Так при новом начальнике обычно себя не ведут. Конечно, если только у подчиненного есть другой, более высокопоставленный покровитель. Хорошо, учтем и это обстоятельство.
Я стал объяснять, какое задание нам предстоит выполнить.
– Пропагандистская кампания должна быть энергичной и наступательной, но не агрессивной. Нам надо вдолбить в голову всех, в чем заключаются наши преимущества. А начнем мы с пресс-конференции. И кроме того, в ряде органов печати необходимо разместить заказные статьи. Ставки очень велики, а потому надо работать по крупному. Времени мало, поэтому через два часа жду ваших предложений. Тогда и наметим уже конкретный план действий.
Я проводил глазами своих сотрудников и тут же раздался телефонный звонок. В трубке звучал мелодичный женский голос.
– Леонид Валерьевич, с вами говорит финансовый директор Марина Анатольевна Царегородцева. Михаил Маркович попросил меня связаться с вами и обсудить финансовые детали предстоящей кампании. Когда мы сможем это сделать?
– Я готов прямо сейчас.
– Замечательно. Я вас жду.
Она-то меня ждет, но не думает о том, что пока я не являюсь счастливым обладателем спецпропуска на семнадцатый этаж, меня туда просто не пустят. Разве только в кампании с Перминовым.
Я позвонил ему и поведал о своем затруднении.
– Я распоряжусь, чтобы завтра вам выдали этот пропуск. Вам придется часто навещать семнадцатый этаж, – засмеялся он. – Ждите, сейчас к вам приду.
Перминов проводил меня до двери кабинета Царегородцевой и как-то странно-многозначительно посмотрел на меня. Затем загадочно улыбнулся и пожелал мне приятной беседы.
Царегородцева сидела за столом. Она встретила меня улыбкой и пригласила сесть. Несколько мгновений мы молчали. Я разглядывал ее, а она, кажется, тоже самое делала в отношении меня.
Я почувствовал волнение. И дело заключалось не только в том, что передо мной сидела весьма привлекательная женщина; далеко не все привлекательные женщины, которых я встречал на своем жизненном пути, вызывали во мне интерес. Но она относилась именно к этой категории.
Что-то было завораживающее в ней. То ли секрет ее обояния таился в больших серых глазах с поволокой, то ли в удивительно тонких губах, которые загадочно улыбались мне, то ли в том изящество, с каким она наклоняла голову, перемещала руки по столу.
Так уж получилось, что в последнее время отношения с представительницами слабого пола у меня как-то не складывались, подружки, которых я находил, быстро исчезали. Они вызывали во мне скуку, так как были слишком уж предсказуемы в своих словах, желаниях поступках.
– Вы еще не знаете о порядке, который существует у нас, – сказала она. – Для проведения каждой пропагандисткой кампании вы составляете смету и присылаете ее мне. Я изучаю ее и отдаю на подпись Михаилу Марковичу. И если он ставит ее, вам открывается финансирование.
– Я понял, сегодня такую смету составлю.
– Кстати, вы можете посылать мне ее по электронной почте.
Вопрос был исчерпан, но у меня возникло подсознательное ощущение, что Царегородцева совсем не против продолжения нашего разговора. Что же касается меня, то говорить об этом было даже излишне.
Она откинулась на спинку кресла.
– Как вам у нас в "Конти"? – спросила она.
– В "Конти", – не понял я.
– Так мы на своем сленге называем наш концерн.
– Понятно. Пока трудно сказать. Я работаю всего пара часов. Но мне нравится, что здесь быстро принимают решения. Это соответствует моему характеру. Чем дольше размышляешь, тем нерешительней становишься.
– Да, решения тут принимаются быстро, – согласилась Царегородцева. – Но быстро, не означает, что всегда правильно.
Я не совсем понимал, что она имеет в виду, скорей всего в данный момент она вела диалог не со мной.
– Ошибки возможны в любом деле. А это бизнес, штука весьма рискованная, – как можно неопределенней произнес я.
– Тут вы правы. Хотя все зависит от того, чем рискуют.
С кем же она ведет заочный диалог, подумал я?
– Знаете, я привык рисковать. В каком-то смысле это моя профессия.
– Ну да, вы же бывший сотрудник ФСБ, а затем журналист газеты "Расследование". Я читала некоторые ваши публикации. И вам не бывало страшно?
– Разумеется, мне довольно много раз бывало страшно. Но до сих пор удавалось обуздывать свой страх. Мой опыт свидетельствует, что именно неспособность справиться с ним, и представляет наибольшую опасность. На моих глазах погибали люди только потому, что были парализованы испугом. Владей они в тот момент собой, могли бы остаться в живых.
Мне показалось, что мои слова попали в точку, Правда, в какую я не представлял. По крайней мере она задумалась.
– Да, наверное, вы правы. Но, боюсь, это не всем по силам. Нужно обладать большой выдержкой, чтобы в нужный момент не поддаться панике.
– Разумеется, но меня готовили к таким ситуациям.
– В таком случае наша кампания в вашем лице получила более чем ценного сотрудника.
– Честно говоря, очень надеюсь, что эти мои качества тут не понадобятся. Одна из причин, почему я принял это предложение, как раз и заключается в том, что я хотел пожить спокойной жизнью. Поверьте, в этом есть своя прелесть.
– Тогда остается только пожелать, чтобы это ваше намерение исполнилось.
Она изменила положение тела в кресле, и я понял, что на этом наш разговор закончен. Получился он несколько сумбурным и малопонятным.
Я встал и направился к выходу. У двери я повернул голову и посмотрел на хозяйку кабинета. И увидел, что она тоже смотрит на меня.
Глава 7
Я понимал, что от того, как пройдет моя первая кампанию, будет зависеть моя репутация, а значит и степень доверия ко мне. Я решил не ударить в грязь лицом, и провести ее на высшем уровне. А потому весьма беспощадно эксплуатировал свой небольшой коллектив. Бедняги, им приходилось работать на полную катушку. Я видел, что они не привыкли к такому ритму, и выдерживать резко возросшие нагрузки им было не так-то легко. Но если Ольга безропотно сносила все, что выпадало на ее долю, то Потоцкому это явно не нравилось. В прямую высказывать свое недовольство он не осмеливался, но весь его вид говорил о том, как он сильно возмущен таким положением вещей.
Я же специально нагружал его сверхмеры, так как подозревал в наушничестве. И был бы совсем не против, если бы он попросил о переводе в другое подразделение. Ну а если же он этого сделать не хочет или не может, то пусть расплачивается за шпионаж.
Впрочем, на данном этапе больше меня интересовала Ольга, чем ее коллега. Я заметил, что на ее столе стоит фотография в рамочке. Причем, она поставлена так, что кроме нее разглядеть, кто на ней изображен, было практически невозможно. Однажды я заметил, что посмотрев на снимок, у нее выступили слезы. В конце каждого рабочего дня она клала его в стол и запирала ящик.
Однажды, дождавшись, когда все уйдут домой, я аккуратно открыл ящик стола. Сделать это без ключа не представляло для меня никаких трудностей. В свое время этому своеобразному искусству меня обучали лучшие специалисты данного дела.
Я понимал, что поступаю некрасиво, но оправдывал себя тем, что мною движет отнюдь не праздное любопытство, меня не покидало ощущение, что тут таится некоторая загадка. И если я ее разгадаю, то это может принести мне ощутимую пользу.
Я извлек фотографию из ящика. На ней был запечатлен мужчина, помоложе меня, с приятным открытым лицом. Он широко улыбался; чувствовалось, что был в хорошем настроении. Он был снят на фоне здания концерна.
Кто бы это мог быть? Несколько секунд я раздумывал, пока догадка не осенила меня. Правда, ее еще надо проверить. Но если я прав, это дает обильную пищу для важных размышлений.
Другая проблема, над которой я ломал голову, как мне пробраться в кабинеты своих начальников, чтобы установить там "жучки". Если это сделать не удастся, то мое пребывание в концерне вряд ли окажется плодотворным. Но чтобы осуществить этот план, надо преодолеть целую череду препятствий: во-первых, каким-то таинственным образом незаметно миновать блок-пост у лифта, во-вторых, так же незаметно проскочить мимо видеокамер. Дабы выполнить эту задачу следует на время превратиться в призрака. Увы, таких способностей до сих пор я в себе не замечал. Следовательно, нужно искать другие пути. Но без помощника, который работает в концерне, это будет сделать трудно, я слишком плохо знаком с внутренними помещениями, а на их изучение уйдет слишком много времени. Но где взять такого человека? Круг замкнулся.
Свои мысли я безотчетно, но все больше обращал в сторону Ольги. Если я сумею проникнуть в ее секрет, то как знать, не улыбнется ли мне удача. Я уже установил, что мужчина на фотографии – бывший руководитель нашего департамента, Дьяченко Евгений Васильевич, то есть тот человек, чей кабинет я занимаю. В моем распоряжении о нем имелась крайне скудная информация; кроме того, что он погиб в автомобильной катастрофе при невыясненных обстоятельствах, больше мне по сути ничего известно. Но вот Ольга, может быть, что-то знает или о чем-то догадывается. И она должна поделиться со мной своими сведениями.
Два дня я затратил на то, чтобы выяснить, каким маршрутом она возвращается с работы домой. Делала она это самым демократичным способом – на автобусе, который иногда приходилось ждать в толпе таких же бедолаг не менее пятнадцати минут. Я решил, что с моей стороны будет весьма благородно, если однажды подвезу ее на своем автомобиле.
Я вышел из здания немного раньше, чем обычно, и теперь сидел в машине, дожидаясь, когда моя сотрудница его покинет. Наконец я заметил в толпе окончивших работу людей ее печальный силуэт. Как обычно, она подошла к автобусной остановки.
Только бы не приехал в ближайшие несколько минут автобус, молил я провидение. Я завел машину, подъехал к остановке. Ольга стояла, опустив голову вниз, и ничего не замечала вокруг.
– Ольга Вячеславна! – позвал я.
Она встрепенулась, подняла голову. При виде меня, ее лице отразило удивление. Она подошла к машине.
– Еду мимо, вижу, вы тут стоите, – пояснил я свои действия. – Садитесь, я вас подвезу.
Теперь на ее лице появилась нерешительность.
– Спасибо, я лучше дождусь автобуса.
Не хватало еще только, чтобы она отклонила мое приглашение.
– Садитесь, заодно по пути и поговорим. Я хотел бы лучше знать тех, с кем работаю. Вы понимаете, как это важно для успешной деятельности.
Против такого аргумента она не смогла устоять и села в машину.
– Куда вас везти?
Ольга назвала адрес. Довольно далеко. Тем лучше, будет время обстоятельно побеседовать. К тому же если выбрать дорогу, где много пробок, то наговориться можно просто всласть.
Но первые минуты нашего совместного пути мы проехали молча.
– Вы каждый день добираетесь на автобусе, это не очень удобно, – сказал я.
– Ничего особенного, так вынуждены делать многие. Город очень большой.
– Это верно, большой, – согласился я. – А хотите, иногда буду вас побрасывать. Я мужчина холостой, по вечерам делать нечего, а прокатиться по вечернему городу с приятной молодой женщиной – одно удовольствие.
Ольга посмотрела на меня своими большими грустными глазами.
– Леонид Валерьевич, я бы хотела сразу же уточнить одно обстоятельство; если вы собираетесь ухаживать за мной, то не стоит начинать, вы только напрасно потеряете время.
– А почему? Вы же, насколько мне известно, тоже не замужем. А два свободных человека – это всегда потенциальная пара.
– Возможно, но это не тот случай.
Я решил, что здесь как иногда в рулетке, надо идти ва-банк и ставить на одну цифру все фишки.
– Мне кажется, в вашей жизни совсем недавно произошло что-то очень трагическое. Я не прав?
Я отдавал себе ясный отчет, что вторгаюсь в запретную зону и причиняю ей боль. Но ставки в игре были слишком уж высоки, и кто знает, сколько раз еще придется совершать и более жестокие поступки.
И все же ее реакция меня повергла в полное замешательство. Ольга не просто заплакала, она даже не зарыдала, она захлебнулась плачем. Все ее тело крупно затряслось, а слезы всего за несколько мгновений сделали почти насквозь мокрой кофточку. А так как она не только не успокаивалась, но еще сильней заходилась в рыданиях, мне пришлось припарковать машину к бордюру.
Я не знал, как ее утешить и положил руку ей на плечо, надеясь больше на естественное затухание истерики. Но пришлось ждать не меньше пяти минут, прежде чем Ольга немного успокоилась.
Я вытер платком слезы с ее щек, она благодарна кивнула головой. Хотя благодарить меня было не за что, именно я своими расспросами вверг ее в это состояние.
– Можно ехать дальше? – спросил я.
Она кивнула головой.
– Простите, это получилось само собой, – прошептала она, когда мы снова оказались в плотном потоке машин.
– Могу я задать вам несколько вопросов? Но не для того, чтобы флиртовать с вами.
– Спрашивайте.
– У вас был роман с моим предшественником?
Ольга несколько секунд молчала, она явно колебалась, стоит ли посвящать меня в детали своей личной жизни.
– Зачем вам это знать, я не понимаю.
– Скажите, Ольга, я вам нравлюсь, не как мужчина, а как человек, как непосредственный ваш руководитель? Говорите честно, я их тех людей, которые тонко чувствуют ложь.
– Я не собираюсь лгать. Вы мне симпатичны. Пока, – добавила она после короткого раздумья.
Я улыбнулся.
– Значит, я могу рассчитывать хотя бы на минимальную степень доверия с вашей стороны.
– Пожалуй.
– Тогда я все же настаиваю на своем вопросе.
– Мы любили друг друга и хотели пожениться.
– Но никто о вашем романе в концерне не знал. Вы его тщательно скрывали, – предположил я.
– Да, на работе мы поддерживали чисто деловые отношения. А встречались подальше от концерна.
– А могу я узнать, почему?
– А вы еще не поняли? – вдруг с вызовом спросила она.
Такая интонация прозвучала столь непривычно в ее устах, что я даже покосился на Ольгу. И удивился выражению ее лица, впервые оно было не печальным, а полным ненависти.
– Вы же знаете, что я здесь работаю совсем недавно.
– В концерне следят за сотрудниками. По крайней мере, никто не знает точно, установлена ли за ним слежка или нет. И Женя считал, что встречаться тайно безопасней.
– Могу я задать вам самый трудный для вас вопрос?
– Вы хотите узнать, как погиб Женя? Не беспокойтесь я смогу вам ответить. На сегодня я уже выплакалась. Автомобильная катастрофа, грузовик наехал него его машину и всю ее расплющил. Врачи уверяли, что Женя погиб мгновенно. Когда я его увидела в морге, то даже сначала не узнала, так он был изуродован.
– Грузовик, естественно, не нашли.
Ольга пожала плечами.
– Вы не верите, что это был несчастный случай?