- Все в порядке,- успокоил ее Гарри.- Ситуация под контролем.
- А что это у него на куртке, Гарри?
- Это кровь,- сказал я.
Наступила внезапная гулкая тишина, наполненная эхом, как после удара в гонг. Я отчетливо услышал, как Гарри сглотнул. Его глаза заблестели, и он еще крепче сжал рукоятку молотка.
Мы все стояли и ждали.
3
Когда появились полицейские, мы заговорили одновременно. Но они сначала выслушали Гарри. Может, потому, что он стоял ближе, или потому, что он держал молоток, а может, потому, что его жена говорила вместе с ним. Затем они велели ему забрать жену и молоток и вернуться в свою квартиру, чтобы помочь леди, которая бьется там в истерике. Они пообещали зайти к нему попозже. Гарри и его жена удалились с достоинством, как и подобает добропорядочным гражданам, а полицейские повернулись ко мне.
- Я этого не делал,- заявил я.
Сначала они удивились, потом уставились на меня с подозрением.
- Никто еще вас и не обвинял,- заметил один из них.
- Тот парень принес молоток, чтобы меня ударить,- сказал я.- Он думал, что я это сделал.
- Почему он так думал?
- Не знаю. Может, жена Томми сказала ему.
- А почему она могла так сказать?
- Потому что у нее истерика,- объяснил я.- Но я не уверен, что она ему что-то говорила. Может, просто потому, что у меня кровь на куртке.- Я взглянул на руку.- И на руке тоже.
Они дружно посмотрели на мою куртку и на мою руку, а затем нахмурились. Но этот полицейский продолжал спрашивать все так же вежливо:
- Как же это произошло?
- Жена Томми схватила меня,- ответил я ему.- Тогда она и запачкала мне куртку. Она заходила в гостиную и, наверное, дотронулась до Томми, а потом окровавленными руками схватилась за мою куртку.
- А рука?
- От телефонной трубки.- Я кивнул на телефон.- Она хотела выхватить у меня трубку.
- Это она сообщила полиции о случившемся?
- Нет. Я.
- Вы? А кому же звонила миссис Маккей?
- Никому. Она хотела позвонить лега… полицейским, но я и сам уже разговаривал с дежурным. Она просто не поняла что к чему.
- Ясно.- Они переглянулись, и тот, который расспрашивал меня, продолжал:
- Где тело?
- Там,- я махнул рукой в направлении гостиной.- Последняя дверь.
- Покажите нам.
Мне не хотелось туда идти.
- Может, вы сами…- пробормотал я и вдруг понял, что им нужно. Они не хотели выпускать меня из виду.- Ладно.
Я повел их по коридору в гостиную, где все еще лежал Томми с внутренностями наизнанку.
Тут же мне стало стыдно, что я так подумал.
Я отошел в сторону, полицейские осмотрели труп. Потом один их них обратился ко мне:
- Можно позвонить по вашему телефону?
- Конечно,- кивнул я.- Только это не мой телефон.
Телефонный аппарат стоял возле окна. Когда молчаливый полицейский пошел звонить, второй задал очередной вопрос:
- А почему вы звонили с кухни, а не отсюда?
- Я не хотел находиться с ним в одной комнате,- ответил я.- Мне и сейчас этого не хочется.- Я старался не смотреть на Томми, но все же видел его краешком глаза.
Полицейский взглянул на меня.
- Вам плохо?
- Вроде нет.
Он кивнул на дверь.
- Подождите там минутку.
- Ладно.
Я вышел в коридор. За моей спиной зазвучали приглушенные голоса полицейских. Я не стал прислушиваться.
Минуты через две разговорчивый полицейский вышел из гостиной и предложил мне заглянуть в квартиру Гарри. Казалось, Гарри был удивлен, увидев меня без наручников. Удивлен и даже раздосадован, будто это чем-то его задевало. Жена Томми лежала на громоздком диване в комнате, тесно заставленной мебелью. Одной рукой она закрывала лицо. Я увидел, что она уже смыла кровь.
Усевшись на журнальный столик, полицейский мягко сказал:
- Миссис Маккей?
Она откликнулась, не убирая руки от лица:
- Что?
- Могу я задать вам несколько вопросов? - Он произнес это еще более мягко. Очевидно, он знал, как надо себя вести с родственниками убитого.
- Можно, я воспользуюсь вашей ванной? - спросил я у Гарри.
Вместо ответа он недовольно поморщился и обратился к полицейскому:
- Ему можно?
Тот с досадой взглянул на него через плечо.
- Да, да.- И снова повернулся к жене Томми.
Теперь я считался гостем, и жена Гарри вежливо проводила меня в ванную комнату. Я закрыл за собой дверь, стараясь дотрагиваться до всего только чистой рукой, набрал воду в раковину и вымыл руки. Взял полотенце, намочил его и постарался оттереть кровь с куртки. Затем прополоскал полотенце, вытер руки и вернулся в гостиную.
Полицейский был уже не один. К нему присоединились три детектива в штатском. Все трое были в шляпах и не вынимали рук из карманов. Они уставились на меня. Полицейский в форме сообщил:
- Это он обнаружил труп.
- Я займусь им,- сказал один из детективов. Вытащив наконец руки из карманов, он приблизился ко мне со словами: - Это вы Честер Конвей?
- Да.
Краем глаза я заметил, что Гарри и его жена сидят, прижавшись друг к другу, в одном кресле и с любопытством наблюдают за происходящим. Они без сожаления расстались с ролью участников, превратившись в благодарных зрителей. Это устраивало их нисколько не меньше.
- Я детектив Голдерман,- представился человек в штатском.- Пойдемте со мной.
Гарри и его жена явно расстроились, поняв, что меня не будут допрашивать в их присутствии. Вместе с детективом Голдерманом мы вернулись в квартиру Томми. Он провел меня в спальню. В гостиной, судя по всему, работала целая бригада криминалистов.
Голдерман вытащил записную книжку.
- Что ж, Конвей, рассказывай все по порядку.
Я и рассказал по порядку: как позвонил Томми в четыре часа, как сказал ему, что зайду около шести, как попал в дом, как обнаружил, что Томми убит, начал звонить в полицию, как потом пришла его жена и закатила истерику.
Когда я замолчал, он спросил:
- Маккей был твоим другом, не так ли?
- Да,- кивнул я.- Приятелем.
- Зачем ты к нему сегодня пришел?
- Так, в гости,- ответил я.- Иногда я захожу к нему после работы.
- А кем ты работаешь?
- Таксистом.
- Права с собой?
- Конечно.
Я протянул ему права, он сравнил мое лицо с фотографией, поблагодарил и отдал права обратно. Затем спросил:
- Тебе известно, по какой причине с твоим другом могли поступить таким образом?
- Нет,- ответил я.- Неизвестно.
- Может, он был напуган или чем-то взволнован, когда ты позвонил ему сегодня днем?
- Нет, сэр. У него был обычный голос.
- Это он предложил встретиться в шесть или ты?
Тут я замялся: мне не хотелось рассказывать легавому, что Томми был моим букмекером и нас связывали чисто деловые отношения; но, с другой стороны, я боялся, что он поймает меня на лжи. Пожав плечами, я сказал.
- Не помню. Наверное, я. Или мы оба так решили.
- Кроме тебя, к нему никто не собирался зайти?
- Не знаю.
- Гм…- Минуту он размышлял, потом поинтересовался: - Ты не знаешь, у Томми были нормальные отношения с женой?
- Отличные,- сказал я.- Насколько я знаю.
- Они не ссорились?
- По крайней мере, в моем присутствии.
Он кивнул.
- Скажи мне твой домашний адрес, Честер.
- Сто шестьдесят девять Плейс, Джамайка, Квинс. Детектив записал адрес в свой блокнот.
- Возможно, мы с тобой еще увидимся.
- Значит, сейчас я могу идти?
- Конечно.- Он повернулся ко мне спиной и вышел из спальни, как будто я перестал существовать.
Я тоже вышел. Он повернул направо, к гостиной, а я - в противоположную сторону. Вышел на улицу, где стало еще холоднее, спустился в метро и поехал домой. Сидя в вагоне, я все время думал о том, что произошло, и только когда доехал до станции "Вудхевен", вдруг вспомнил, что так и не получил девятьсот тридцать долларов.
4
Отец опять разбросал свои бумаги по всему обеденному столу. Счетная машинка была выключена, повсюду валялись шариковые ручки, и даже пол был весь усеян смятыми листами бумаги. У моего отца есть привычка: когда он напряженно думает о чем-то, он начинает механически почесывать себе нос, подбородок или лоб, и часто забывает при этом, что в руке у него шариковая ручка. Так что в конце концов его лицо становится похоже на бумагу, которую используют для печатания долларовых купюр: все оно покрывается короткими синими штрихами.
- Уже поздно,- сообщил я.- Восьмой час.
Отец уставился на меня рассеянным взглядом, который означает, что ум его полностью занят цифрами. Нацелившись на меня ручкой, он провозгласил:
- Вопрос в том, собираешься ли ты иметь детей?
- Во всяком случае, не в данный момент,- ответил я.- Ты что-нибудь приготовил на обед?
- Если бы только ты женился,- сказал он,- мне стало бы проще со всем этим справляться.
- Конечно, стало бы,- согласился я.- Может, я и женюсь когда-нибудь. А как насчет обеда?
Он посмотрел на меня так, как будто я отвлек его от важных размышлений.
- Обеда? А сколько времени?
- Восьмой час.
Он нахмурился, извлек из-под бумаг будильник и, взглянув на него, еще больше сдвинул брови.
- Так поздно! - воскликнул он.- Где ты был?
- Это долгая история,- ответил я.- Так ты начал готовить обед?
- Я тут со всем этим закрутился,- он махнул рукой в сторону своих бумажек.- Еще один страховой агент сегодня приходил.
- Новый?
- Суть-то все равно старая,- сказал отец и с отвращением швырнул ручку на стол.- Их система работает против меня.
- Что ж,- посочувствовал я,- у них ведь компьютеры.
Я прошел на кухню, достал из холодильника две порции полуфабриката индейки, засунул их в духовку и включил ее.
Отец прошел на кухню за мной.
- Когда-нибудь они допустят ошибку. Все ошибаются.
- Но не компьютеры.
- Все,- настаивал он.- И когда они ошибутся, я буду наготове.
Идея моего отца заключается в том, что когда-нибудь он сможет переиграть страховые компании. Годы идут, страховые компании конкурируют друг с другом, предлагая все новые и новые варианты страховок, и правила страхования постепенно становятся все запутаннее и непостижимее: согласно им то и дело расширяется одно, отменяется другое и предполагается третье. Разумеется, при любом варианте соблюдаются прежде всего интересы компании. Страховые компании - как казино в Лас-Вегасе: они занимаются бизнесом, чтобы делать деньги, так что сальдо всегда должно быть в пользу заведения. Но отец мой убежден, что рано или поздно одна из компаний предложит такую страховку, в которой найдется слабое место, другими словами - выпустит полис, по которому, чтобы выиграть, не нужно будет преждевременно умирать. Хобби моего отца и заключается в поисках такого полиса. Правда, пока еще он не нашелся, и я не думаю, что это вообще когда-либо произойдет, но мой отец обладает верой и упорством завзятого игрока в рулетку, поэтому чаще всего, приходя домой, я застаю его погруженным в глубокие размышления в окружении множества бумаг, разложенных по всему обеденному столу.
В сущности, это достаточно безобидное хобби, и оно успешно отвлекает отца от других мыслей. Ему сейчас шестьдесят три года, а когда было пятьдесят восемь, его заставили уйти на пенсию,- он работал в отделе заработной платы на авиационном заводе,- и если бы у него не было этого увлечения, я не знаю, что бы он делал. Мама умерла в тот же год, когда отец вышел на пенсию, и, естественно, он не захотел уехать в Форт Лаудердейл один, так что мы продолжаем жить вместе - это вполне нас устраивает. Моим родителям было уже по тридцать четыре, когда я родился, и я был единственным ребенком в семье. Бурное, бьющее ключом веселье никогда не царило у нас в доме, так что можно сказать, что наша с отцом жизнь не особенно изменилась, только мамы уже не было, а на работу ходил я.
Пока готовился обед, я рассказывал отцу, что случилось за день. Время от времени он склонял голову набок и, искоса глядя на меня, говорил:
- Ты мне не рассказываешь сказки, а, Честер?
- Нет,- отвечал я и продолжал свой рассказ.
Я закончил его словами:
- И самое главное во всем этом, что я так и не получил свои девятьсот тридцать долларов.
- Это большие деньги,- сказал он.
- Конечно, большие,- кивнул я.- Интересно, кто будет их выплачивать - теперь, когда Томми умер?
- Надо узнать, куда теперь тебе пойти, чтобы получить эти деньги.
- Я именно это и сказал.
Он поднял голову и принюхался.
- Обед еще не готов?
Я взглянул на часы.
- Еще пять минут. Завтра я позвоню жене Томми и спрошу ее. Она должна знать.
- Что спросишь?
- Куда мне пойти, чтобы получить деньги,- ответил я.
Он кивнул и сказал:
- А…
Потом мы сели за стол и стали обедать.
5
На следующий день я встал поздно и решил с утра на работу не выходить. Около двенадцати я позвонил жене Томми. Она взяла трубку после второго гудка. Я сказал:
- Алло, миссис Маккей? Это Чет.
- Кто?
- Чет,- повторил я.- Чет Конвей.
- А…- По крайней мере, она не назвала меня Честером.- Что вы хотите?
- Извините, миссис Маккей, конечно, мне неудобно беспокоить вас в такое время, и я бы не стал этого делать, но, видите ли, именно сейчас у меня несколько туго с наличными…
- В чем дело? - Ее голос звучал раздраженно.
- Дело в том, миссис Маккей, что я приходил к вам вчера, то есть к Томми, чтобы забрать деньги, которые я выиграл, и, естественно, я их так и не получил. И вот я подумал, что, может быть, вы скажете, у кого мне теперь получить свои деньги.
- Что? Что вы хотите? - Она говорила так, будто я ее только что разбудил или что-то вроде того, и она не может понять, о чем я говорю.
- Я хочу узнать, куда мне пойти, чтобы получить свои деньги, миссис Маккей.
- А я тут при чем?
- Ну…- Я растерялся. Секунду или две собирался с мыслями и наконец спросил: - А вы не знаете, кто был боссом Томми?
- Кем?
- Миссис Маккей, Томми работал на кого-то. Он был связан с синдикатом или с кем-то еще, он же не сам по себе принимал ставки.
- Не понимаю, о чем вы говорите,- сказала она.
- Может быть, лучше поговорить не по телефону? Слушайте, я не мог бы зайти к вам попозже? Вы будете дома?
- Лучше забудьте об этом,- вдруг сказала она.- Просто забудьте.
- Что вы имеете в виду? Забыть? Это почти тысяча долларов!
Неожиданно в трубке послышался другой голос, мужской. Мужчина спросил:
- Кто говорит?
Полицейский. Конечно же полицейский. Я быстро сказал:
- Я поговорю с миссис Маккей позже,- и повесил трубку. Вот почему она не хотела мне ничего говорить.
Сколько же еще времени пройдет, прежде чем я выясню что-нибудь? Деньги нужно было достать в ближайшие два дня.
Я болтался по дому часов до двух, пока наконец не собрался с силами пойти на работу. По дороге, в вагоне метро, я прочел в "Ньюс" заметку под заголовком: "Букмекер найден убитым в квартире". Там говорилось, что Томми был известным букмекером и прежде неоднократно подвергался арестам. Он был убит тремя выстрелами в спину. Убийца использовал пули "дум-дум": такая пуля загнута спереди, и, попав в человеческое тело, она разворачивается, поэтому грудь Томми и была так страшно изуродована там, где пули прошли навылет. Еще говорилось, что "тело было обнаружено Честером Конвеем, проживающим по адресу: 169 Плейс, Джамайка, Квинс. Мистер Конвей заявил, что был другом покойного".
Все это вызвало у меня несколько странное чувство. Одно дело - потихоньку играть на скачках, время от времени делая ставку у букмекера, и совсем другое - прочитать о себе в "Дейли ньюс" в связи с убийством буки. Я вдруг показался себе каким-то крутым мафиози и, представив, как мои друзья читают эту газету, почувствовал себя одновременно смущенным и - должен признаться - в глубине души польщенным. Любой из нас мечтает о волнующей тайной жизни, скрытой от чужих глаз, и именно в этом смысл всех историй о Суперменах, и Бэтменах, и Спасателях-одиночках, а тут "Дейли ньюс" совершенно запросто наделяет меня такой жизнью, только упомянув вскользь мое имя. Неожиданно я стал одним из тех парней, которым известны скрытые лазейки, ведущие в заброшенные склады, потайные проходы, открывающиеся прямо в стенах домов, их тех, кто назначает полночные встречи незнакомцам в масках, никогда не называющим своих настоящих имен. Я почувствовал себя совсем не таким, как обычные люди, окружающие меня, читающие в поезде "Ньюс" и не подозревающие, что здесь, среди них, находится тот, о ком они читают, вездесущий Честер Конвей, 169 Плейс, Джамайка, Квинс.
В гараже, по-видимому, никто не читал газеты, или ребята не связали это со мной, или просто не подали виду. Во всяком случае, никто ничего не сказал. Я зашел, отметился на выезд и поехал.
Сначала - к Томми. Как только я отъехал от гаража, тут же повесил табличку "В парк" и направился прямо на Сорок шестую улицу. Полицейских машин перед домом не было, и я припарковался у пожарного гидранта - в Нью-Йорке нет мест для парковки, последнее было ликвидировано в 1948 году, но такси, остановившееся ненадолго у гидранта, как правило, не трогают,- вышел и позвонил, но никто не ответил. Я вернулся в машину и отправился работать.
Я попытал счастья у двух гостиниц и тут же сорвал банк, поймав пассажира до аэропорта Кеннеди. К сожалению, единственное, что я мог сделать после этого,- взять другого пассажира и отправиться обратно в Манхэттен. Так я и поступил, а потом до позднего вечера мотался по городу.
Я еще раз попробовал заехать к Томми около семи - там все еще никого не было - и потом в третий раз, часов в одиннадцать, и опять никого не застал.
Я вернулся в гараж около полуночи, поставил машину и поехал на метро домой. Подошел к дому в начале второго, увидел в окне кухни свет,- отец оставляет его для меня, когда я поздно возвращаюсь,- остановился на крыльце перед дверью, нащупывая в кармане ключи, и тут в спину мне уперлось что-то твердое. Затем кто-то сказал очень мягким, вкрадчивым голосом:
- Только веди себя прилично.
6
Я вел себя прилично. Я остался стоять там, где стоял, лицом к двери, которая находилась в футе от моего носа, и твердый предмет перестал давить мне на спину. Затем чьи-то руки быстро обшарили меня, а потом тот же голос произнес:
- Вот и молодец. Теперь повернись и спускайся с крыльца.
Повернувшись, я увидел перед собой двоих здоровенных парней в темных шляпах, прошел между ними и спустился по ступенькам.
На улице они велели мне повернуть направо и идти до угла, что я и сделал. На углу у обочины стоял темный "шевроле". Мне приказали сесть на заднее сиденье. Я был в ужасе, я не понимал, кто они и что им нужно, и мне не приходило в голову ничего другого, кроме как молча повиноваться.
Один из них сел со мной на заднее сиденье и захлопнул дверь. Затем вытащил пистолет и положил его себе на колени. В слабом свете уличного фонаря пистолет блеснул темно и зловеще. Я забился в угол, уставясь на него и не веря своим глазам. Пистолет? Для меня? За кого же они меня приняли?