- Ну что ж, ты ошибаешься.- Я пожал плечами.- Никто в мире не смог бы так сыграть. Когда жена Томми увидела его мертвым, у нее началась истерика, а когда я говорю "истерика", я не преувеличиваю.
- Это могло быть просто чувство вины,- настаивала она.- И нервы.
- Разумеется,- сказал я.- Могло быть, только не было.
- Тогда почему она исчезла?
- Не знаю. Может, она уехала к родственникам. Может, ей тяжело сейчас оставаться дома.
Она покачала головой.
- Нет. Я звонила ее братьям, они тоже не знают, где она. Мне пришлось самой договариваться насчет похорон и панихиды.
- Панихиды? Когда она будет?
- Сегодня вечером, в шесть.
Она посмотрела на часы.
Я спросил:
- А сейчас сколько?
Она снова взглянула на часы. Вы когда-нибудь замечали, как это бывает? Человек смотрит на часы, и потом секунду спустя вы спрашиваете у него, который час, а он не может ответить.
- Двадцать минут пятого,- сказала она.
- Я потерял целый день работы из-за тебя. Не говоря уже о шести баксах на счетчике, которые ты наездила.
- Я заплачу,- ответила она.- Не волнуйся, я не зануда.
- Да ладно, не беспокойся,- пробурчал я.- Скажи мне только, кто был боссом Томми и где его найти.
- Я не могу.
- О'кей, сестренка,- сказал я, отворачиваясь и снова берясь за руль.- Везем тебя в кутузку.
- Нет!
Я подождал немного.
- Так что?
- Я не знаю! - воскликнула она.- Я бы сказала, если б знала, честно, сказала бы.
- Сестра Томми должна это знать,- сказал я.- Особенно если она была так близка с ним, как ты говоришь.
- Я не утверждала, что мы были очень близки,- возразила она.- Я и приехала только потому, что Томми убили.
- Приехала? Откуда?
- Из Вегаса.
Я снова обернулся.
- Ты живешь в Лас-Вегасе?
- Уже два года,- кивнула она.- Можно, я покажу тебе кое-что? Мне надо достать это из моей сумочки.
- Если будешь двигаться очень медленно.
Двигаясь очень медленно, она вытащила авиабилет и передала его мне. Это оказался билет туда и обратно на рейс Лас-Вегас - Нью-Йорк, и по нему было видно, что она прилетела только вчера утром и что ее зовут Абигейл Маккей.
- Абигейл? - переспросил я, но она поправила:
- Эбби.
- Смешно,- сказал я.- Абигейл. Ты не тянешь на Абигейл.
- Я никакая не Абигейл,- обиделась она.- Все зовут меня Эбби.
Но мне было приятно подразнить ее, может, из-за моих собственных проблем, связанных с именем, может, просто хотелось немножко отыграться.
- Абигейл,- повторил я, усмехаясь.- Трудно представить, что ты - Абигейл.
Она рассердилась не на шутку.
- Ну а уж ты-то как раз вполне Честер. Ты самый что ни на есть Честер из всех Честеров, вместе взятых.
- Ну что ж,- сказал я, развернулся, завел машину, и мы снова тронулись по Флэтландс-авеню.
- По-моему, ты отвратителен,- поведала она.
- Это чувство взаимно,- ответил я.- Фактически, чувство паравзаимно.
В зеркале я мог видеть ее недоуменное лицо.
- Что?
Это был каламбур, построенный на выражении "пари-взаимно" - это такая система ставок на скачках. И еще я имел в виду "пара" в смысле "сверх", как "парапсихология" или "парашютист". Но попробуйте-ка объяснить каламбур. От объяснений никогда не становится смешно. Так что я промолчал.
Мы остановились на красный. Это было в районе, где когда-то собирались строить кирпичные дома, а сейчас там стоят ряды домов "под кирпич". Между ними носились ребятишки, кидающие друг в друга снежками, и пока мы ждали, когда загорится зеленый, а дети бегали вокруг нас, она проговорила:
- Извини меня. Я просто терпеть не могу эти разговоры насчет Абигейл.
- А я терпеть не могу эти разговоры насчет Честера,- сказал я.
- А как тебя зовут знакомые?
- Они зовут меня Честером,- ответил я.- Я хочу, чтобы они звали меня Чет, но никто не зовет.
- Я буду,- пообещала она.- Если ты не будешь звать меня Абигейл, я не буду звать тебя Честером.
Я взглянул на нее в зеркало и понял, что она действительно старается подружиться со мной, и я подумал, что она чувствует то же самое по поводу своего имени, что и я по поводу своего, и что с моей стороны было вроде как подло этим пользоваться.
- Договорились,- кивнул я.
- Пожалуйста, ты не мог бы не сдавать меня полиции, Чет? - попросила она.- Если ты сделаешь это, некому будет искать убийцу Томми, совсем некому.
Наблюдая за ней в зеркало, я видел, что ее подбородок дрожит и она вот-вот заплачет.
- А как же легавые? Пусть они займутся этим.
- Искать человека, убившего букмекера? Ты шутишь? Как по-твоему, они в самом деле будут стараться?
- Но они правда ищут,- заверил я.- Один из них приходил ко мне сегодня утром. Они-то меня ни в чем не подозревают, кстати сказать.
- И я тоже,- ответила она.- Теперь уже нет. Я не хотела сказать, что полиция не будет делать то, что положено. Конечно, они сделают кое-что, чтобы на бумаге все выглядело как надо, но на самом деле они не станут очень стараться ради букмекера, и ты это знаешь не хуже, чем я.
Сзади засигналили. Я взглянул на светофор и увидел, что горит зеленый. Мы проехали перекресток, и в середине следующего квартала я остановил машину у пожарного гидранта, обернулся и сказал:
- Хорошо. Возможно, полиция в самом деле не станет стараться так, как старалась бы, будь это губернатор. Я допускаю, что тут ты права. Но ты-то что во всем этом понимаешь? Ты носишься повсюду с какими-то дурацкими идеями в голове, делаешь поспешные выводы, размахиваешь пушкой и вообще ведешь себя как чокнутая. Так ты никакого убийства не раскроешь, а только наживешь себе неприятности.
- Я ошиблась с тобой,- согласилась она.- Я это признаю. Мне надо было получше все выяснить, прежде чем действовать. Но теперь я буду осмотрительнее.
Я покачал головой.
- Ты не поняла. Вся суть в том, что ты и понятия не имеешь о работе детектива. Ты поступаешь так же, как те, кто ходит на бега, не имея ни малейшего понятия о скачках, и ставит на лошадей с разными необычными кличками.
- Иногда эти люди угадывают победителя.
- А каковы шансы?
Она нахмурилась.
- Ну хорошо. Но я не ошибаюсь насчет Луизы! У нее был роман. Томми знал, что она изменяет ему, но не знал с кем. Он мне писал об этом еще много месяцев назад.
- Она просила развода? Он отказал?
- Нет, она все скрывала. Томми просто знал об этом, вот и все.
Я покачал головой.
- Тогда ей не было никакого смысла его убивать. Вряд ли она должна была унаследовать миллион долларов после его смерти. Если она хотела расстаться с Томми, она могла просто собрать вещи и уйти.
- Могут быть обстоятельства, о которых мы не знаем.
- Именно об этом я и говорю,- сказал я.- Могут быть какие угодно обстоятельства, о которых ты не знаешь, и пока ты не выяснишь, что это за обстоятельства, ты ничего не можешь утверждать. И разумеется, ты не должна во всеуслышание обвинять кого-либо в убийстве.
- Тогда почему она исчезла? - требовательно спросила она.
- Откуда я знаю? Этому может быть множество объяснений. Вполне возможно, что она придет на панихиду сегодня вечером, и ты сможешь ее спросить.
- Как же, придет.
- Может, нет, а может, и да. Откуда ты знаешь?
- Если она явится,- объявила Эбби,- я принесу тебе свои извинения.
- Ты уже сейчас можешь принести мне свои извинения,- заметил я.
- Я уже просила прощения. И делала это совершенно искренне.
Мой локоть опирался на спинку сиденья. Эбби опять наклонилась вперед и положила ладонь на мою руку.
- Ты не поможешь мне? Я осталась совсем одна, Чет, у меня никого нет теперь, когда умер Томми.
Я взглянул на нее. Мне трудно было ей верить. Такая хорошенькая девушка с большими голубыми глазами, гладкой кожей и густыми белокурыми волосами, да еще так дорого одетая, вряд ли могла быть совсем одна в этом мире. Я спросил:
- У тебя нет никого там, в Лас-Вегасе?
Она пожала плечами.
- Так, знакомые. Никого, кто был бы мне по-настоящему близок.
- А я, выходит, тебе по-настоящему близок?
Она сняла ладонь с моей руки и откинулась назад.
- Нет,- ответила она, глядя в окно.- Нет никого, я уже сказала.
- Откровенно говоря,- объяснил я,- я не хочу впутываться ни в какие дела, связанные с убийством, да и тебе не советую.
- Я это делаю ради Томми.- Она снова смотрела на меня.- Потому что он был моим единственным братом. И потому, что я была его единственным родным человеком.
- О'кей,- кивнул я.- Я тебя понял. Но с этого момента тебе придется вести дела иначе.
- Я постараюсь,- пообещала она.
Я наконец решился.
- Вот что я скажу тебе, Эбби. Я хочу знать, как мне получить мои деньги, ты хочешь знать, кто убил твоего брата. Наши интересы, возможно, в чем-то совпадают, так что я согласен помогать тебе какое-то время. До тех пор, пока либо ты выяснишь, что тебе нужно, либо я. Договорились?
- Конечно! - Она улыбнулась сияющей улыбкой и протянула мне руку. Я ее пожал и почувствовал, что она прохладная, гладкая и очень нежная.- Спасибо, Чет.
- Я пока еще ничего не сделал,- ответил я.- Можно, я внесу предложение?
- Буду очень рада.
- Отправляйся на панихиду. Оставайся там от начала до конца. Постарайся разглядеть каждого, кто придет, и выяснить, кто он. Если появится жена Томми, спроси ее, где она была. Если появится кто-нибудь из тех, на кого Томми работал, спроси, где я могу получить мои деньги. Во сколько заканчивается панихида?
- В девять.
- О'кей. Я по средам играю в покер в одном месте. В девять я буду там. Я дам тебе телефон, и ты можешь…
- А мне там нельзя поиграть?
Удивленный, я ответил:
- Ну, несколько раз у нас девушки играли.
- Я не такая, как те девушки,- спокойно сказала она.- Я обещаю, что буду играть хорошо.
- Надеюсь, не слишком хорошо,- усмехнулся я.
- Увидим.- Она пожала плечами.- Так, значит, твои друзья не будут возражать против меня?
- Они не будут,- пообещал я.- Приходи прямо туда. Манхэттен, Восемьдесят первая Восточная улица, тридцать восемь. Между Парк и Мэдисон. Хозяина квартиры зовут Джерри Аллен.
- Я приеду около половины десятого.
- Прекрасно. Куда ты сейчас?
- Назад, в квартиру Томми,- ответила она.
- О'кей. Но я включу счетчик, а то еще легавый остановит.
- Конечно,- сказала она.- У меня есть деньги.
- Отлично. Ты уже должна мне шесть сорок пять за поездку сюда.
Я завел двигатель, включил счетчик, проехал на Рокэвэй и свернул налево, на кольцевую.
- Я рада, что мы вместе, Чет.
- Только до тех пор, пока я не получу свои деньги,- напомнил я.- Конечно, я не хочу поступать не по-джентльменски, но это и вправду не мое дело - гоняться за убийцами.
- И не мое,- кивнула она.- Но я не могу так это оставить. Однако я понимаю, что у тебя, естественно, нет таких чувств, как у меня, и не собираюсь просить тебя делать больше, чем ты захочешь.
- Хорошо. Договорились.
- Да,- произнесла она, как будто ей это только что пришло в голову,- послушай, не могла бы я забрать назад свой пистолет?
- Ха-ха,- ответил я.
- Что-то не так?
- Ничего.
- Ты имеешь в виду, что я не могу забрать свой пистолет?
- Вот именно.
- Это нечестно, Чет. Он мне нужен для моей собственной безопасности.
- Ты будешь в большей безопасности без него,- заверил я.- Как и все окружающие.
И на этом наш разговор закончился.
11
В гараж я вернулся только в половине восьмого. Когда ставил машину, ни словом не обмолвился о дыре в крыше. В конце концов, если кто-то ее и заметит, откуда они смогут узнать, когда это случилось и кто ездил тогда на этой машине?
Причина, по которой я работал до половины восьмого, хотя покер начинается в семь, состояла в том, что у меня почти совсем не оставалось наличных. Я не знал, кончилась для меня полоса невезения или выигрыш Пурпурной Пекунии был только случайностью. И если уж мне придется проиграть сегодня вечером, то, по крайней мере, я не хотел записывать долги в присутствии Эбби Маккей. И не спрашивайте меня почему, я и сам не мог бы этого объяснить.
Еще в начале шестого я позвонил отцу и сказал, что не приду домой к ужину. В грязной забегаловке неподалеку от гаража я перекусил сосисками с фасолью, прежде чем ехать на другой конец города к Джерри Аллену. Все это время я ощущал тяжесть пистолета в кармане пальто. Мне не то чтобы очень хотелось таскать его повсюду с собой, но ничего другого я придумать не мог.
Я доехал на семьдесят девятом автобусе и поднялся наверх. Джерри живет на последнем этаже пятиэтажного дома без лифта. Как правило, те, кто добирается до его двери, к этому моменту чувствуют себя будто рыбы, вытащенные из воды. И я не был исключением.
Но наконец я позвонил, и мне открыл сам Джерри. Он совладелец цветочного магазина на Лексингтон-авеню. Кажется, он не совсем гетеросексуален, но ведет он себя прилично, да никого из нас и не волнует, чем он занимается в свободное от карт время. Кроме того, в картах он просто профан. Мне кажется, предоставляя свою квартиру для игры и постоянно проигрывая нам, он вроде как покупает право быть принятым в компанию настоящих парней, неважно, осознает он это или нет. Джерри имеет привычку посмеиваться со смущенным видом, когда проигрывает, а проигрывает он много.
Джерри сказал: "Привет, ты что-то поздно", а я с трудом перевел дух и кивнул. Он вернулся к игре. Я закрыл за собой дверь, снял пальто и повесил его в стенной шкаф. Потом прошел в гостиную, где у Джерри около окна стоит прекрасный круглый дубовый стол. За ним уже сидело пятеро парней. Оставалось два свободных места рядом, как раз между Джерри и Сидом Фалько, тем самым Сидом, о котором спрашивали меня бандиты. Неожиданно мне стало как-то не по себе. Мне не хотелось находиться рядом с Сидом Фалько, парнем, с которым я спокойно проводил вместе время вот уже пять лет. Я сел возле Джерри и сосредоточил свое внимание на том, что происходило на столе.
Там шла игра, семикарточный штуд. На пятой карте остались двое: Фред Стел и Лео Моргентаузер. Лео выглядел на возможный флеш, Фред - на стрэйт. Дуг Холлман сдавал. Я взглянул на карты, затем - на лица и понял, что Лео либо уже имеет пять карт, либо вот-вот прикупит, а Фред держится за стрэйт, пока только на четыре карты, и пятая ему не светит; и, наблюдая за всем этим, я начал успокаиваться и входить в норму, несмотря на соседство Сида Фалько.
Игра в покер два раза в неделю, по средам и воскресеньям, была нашей традицией вот уже целых пять или шесть лет, и за все эти годы произошли только небольшие изменения в составе игроков. Теперь нас было пять завсегдатаев, включая меня, плюс еще пяток ребят, которые заходили время от времени. Лео Моргентаузер (законченный флеш, выступающий в настоящий момент против незаконченного стрэйта Фреда) был одним из "незавсегдатаев". Он работал учителем в профессионально-технической школе в Квинсе и специализировался не то по автомобилям, не то по швейным машинам, не то по чему-то там еще. Выглядел он забавно - высокий, худой, с лохматой шевелюрой и громадным кадыком. Лео был женат, а зарабатывал, вероятно, не очень много, поэтому приходил играть он нечасто, но когда это случалось, он, как правило, выигрывал. Он хорошо разбирался в психологии покера и великолепно блефовал, когда ему это было нужно. Его самым большим недостатком было то, что он старался как можно реже рисковать. Поэтому иногда он уносил домой меньше наших денег, чем мог бы. Разумеется, меня это не огорчало.
Кроме него, за столом в этот вечер сидели только завсегдатаи. Фред Стел, который сейчас как раз остался один на один с Лео, не очень-то соображал в картах и был почти таким же профаном, как Джерри Аллен. Проигрывал он регулярно, может быть четыре раза из пяти, но каждый раз, когда начинал проигрывать, он осторожничал, поэтому редко проигрывал помногу. Предметом шуток над Фредом была его жена Кора. Она не выносила азартных игр и всегда пыталась выследить Фреда, звонила чуть ли не каждый раз, когда мы играли, спрашивая, не с нами ли Фред, и Джерри его всегда покрывал. Раза два она даже заявилась в квартиру, но Джерри ее не пускал с тех пор, как однажды, больше года назад, она дала ему по носу. Было очень смешно, хотя Джерри, у которого из носа хлынула кровь, не находил этого. Фред был владельцем прачечной самообслуживания на Флэтбуш-авеню в Бруклине, и, я полагаю, зарабатывал он довольно прилично, судя по тому, что в среднем он оставлял за каждую нашу встречу по десять - двадцать долларов. К тому же он много играл на скачках. Кстати, это по его совету я начал делать ставки у Томми Маккея.
Дуг Холлман (он в настоящий момент сдавал), громадный волосатый толстяк, был хозяином автозаправочной станции на Второй авеню, недалеко от Мидтаунского туннеля. Он относился к типу "бурных" игроков, тех, кто, блефуя, пытается выглядеть злобно и угрожающе. В общем, он неплохо играл в покер, выигрывал чаще, чем проигрывал, и единственное, чем он меня всерьез раздражал, были дешевые двадцатипятицентовые сигары, которые он постоянно курил.
И наконец, Сид Фалько - худощавый, серьезный и, вероятно, самый молодой из всех сидящих за столом. Он и к покеру относился с убийственной серьезностью и всю свою игру строил на математических расчетах, играл строго по инструкции, что значит - очень консервативно, без воображения; выигрывал он понемногу, но регулярно. Обычно два-три раза за вечер он пытался блефовать, ведь в инструкции говорится, что время от времени следует делать это, чтобы держать других игроков в напряжении, но все его попытки оказывались прозрачными, как вощеная бумага. Блефовать было для него настолько неестественно, что он и вел себя при этом по-дурацки, как свихнувшийся робот в научно-фантастическом рассказе. Прикуривал сигарету, все время как-то странно дергаясь, или начинал рассказывать анекдот высоким тонким голосом, или принимался сверять свои часы с часами всех остальных. Так что его блефы обычно проваливались.
Текущая раздача наконец закончилась, и когда Фред Стел ответил на последнюю ставку Лео Моргентаузера, все поняли, что он в конце концов прикупил-таки себе свой стрэйт. И разумеется, все, за исключением Фреда, давно уже знали, что у Лео был флеш.
Лео начал проделывать номера из репертуара актерской студии: хмуро посмотрел на свои закрытые карты, на открытые карты Фреда, на фишки перед собой, на банк, на противоположную стену и, наконец, вздыхая и покачивая головой, поднял ставку.
А Фред поднял еще. Потому, что он дурак в игре, потому, что его стрэйт ему пришел и он не мог поверить, что этот стрэйт был проигрышем, и потому, что игра недавно началась и пока еще он не успел много проиграть.
И тогда Лео вскричал: "Ха!" - и с великолепным размахом и зловещей победной улыбкой поднял Фреда в ответ.