Щуплый бледный лаборант невнятно мямлил, что не вправе выдавать информацию о больных и по всем вопросам лучше обращаться к доктору. Его огромные глаза под толстыми стёклами всё время как будто что-то искали под ногами, воровато ощупывая старый линолеум. Но сто долларов и непроницаемое лицо Марка сделали его более приветливым и раскрепощенным: "Диагноз верный и сомнению не подлежит. Вопрос в другом – что-то спровоцировало его. Эммануил Александрович очень переживает из-за этого. То, что у Ларисы Владимировны с почками были проблемы – это неоспоримо. Именно поэтому интоксикация ударила по ним в первую очередь. Чем именно была вызвана интоксикация, нам не удалось установить. Потоцкая слишком поздно обратилась". Следующая сотка долларов была обменена на один из образцов крови умершей, который Марк тут же определил к знакомому патологоанатому и по совместительству криминалисту Семёну Ильичу Бересту и со спокойной совестью отправился в ресторан, где якобы обедала Потоцкая за день своего недуга. Он был уже здесь с ревизией, но ничего необычного и тем более опасного не выявил. Лариса Владимировна любила это место и заезжала сюда довольно часто. Её знали и помнили, что она обычно заказывала. Зачастую она наведывалась в заведение с подругой. Та тоже ничего странного не вспомнила. "Лара кушала рыбу с миндалём в винном соусе, а я предпочла утку в оранжевом джеме. Это делисьё! В таких местах не травят, дорогой мой…", – манерно облизывалась Викуля, вспоминая в подробностях последнюю встречу с подругой. Зачем Марк шёл снова в этот ресторан, он и сам не знал. Скорее всего, ему нужно было оживить память или… Это "или" иногда работало безоговорочно. Опыт подсказывал, что время лечит не только болезненные ощущения, но и приступы страха, злости, обиды. После длинных пауз может всплыть то, что когда-то казалось мелким и не достойным внимания. В его практике так уже было, и не раз. Потому перед неблизкой дорогой в село Мерло, где ждало его следующее намеченное расследование, Марк Николаевич решил заехать в ресторан "Гранд бульвар".
В зале ресторана было тихо и темно. Мелкий дождь барабанил по большим окнам, нагоняя утреннее уныние и зевоту на молодого официанта, расставляющего сверкающие бокалы на столы с белоснежными скатертями. Жесты молодого человека были грациозные, даже вычурные, и никак не вязались с его мужской "оболочкой". Услышав за спиной шаги, он оглянулся на раннего посетителя и скривился в неискренней улыбке:
– Опять Вы. Это становится закономерностью, а потому утомляет, – парень манерно закатил глаза к потолку. – Я же Вам сказал всё, что знал. Или Вы пожаловали отобедать? Так ещё рано. Приходите через часик. На завтрак у нас прекрасная запеканка из свежайшего творога, блины по-французски, хрустящие круассаны и …
– Будь добр, не тараторь, – остановил его Марк и уселся на стул рядом с парнем, усилием подавляя неприятное ощущение от осознания его нетрадиционной ориентации. – Я не голоден. Хотя от кофе не отказался бы.
– Сделать? – молодой человек выжидающе уставился на мужчину, манерно вскинув руку.
– Будь добр. Мне…
– Эспрессо, без сахара и без крЭма. Я всё помню, – бросил через плечо официант по пути к барной стойке. – Я же Вам говорил: у меня профессиональная память.
– Да. Я помню.
– Так зачем же Вы снова пожаловали? Неужели чтобы меня увидеть? – парень улыбнулся, а Марк содрогнулся от отвращения и поспешил перейти к делу:
– Ты говорил, что Потоцкая была здесь с подругой…
– Да, с Викулей. Очень колоритная дама.
– Да уж. К ним кто-нибудь подходил, заговаривал?
– Конечно. Я подходил и, как Вы выразились, заговаривал. Прошу Вас, Ваш кофе, – он поставил перед Марком дымящуюся чашку и мило улыбнулся.
– Благодарю. А кроме тебя, кто-то говорил с ними?
– Нет… Нет, я не помню. Разве что за то короткое время, когда я мог быть на кухне, например, или, прошу прощения, в уборной.
В этот момент в зал ввалилась тучная, но маленькая женщина в синем халате со шваброй и ведром. Она что-то громко напевала себе под нос, и от её присутствия пространство тут же оживилось, перекатываясь глухим эхом.
– Борисовна! – пискляво воскликнул официант. – Вы снова опаздываете! Через полчаса пойдут клиенты, а вы со своей шваброй!
– Не нервничай, а то поседеешь! – рявкнула толстуха и внимательно посмотрела на Марка. – Шо, тоже из ваших? А так не похож, с виду вроде нормальный мужик!
– Я нормальный, и не только с виду, – отрезал Войт, влил в себя залпом кофе и поднялся, чтобы уйти.
– Ну и слава Богу! – засмеялась уборщица.
– Если вдруг что-нибудь вспомнишь, позвони мне, – Марк Николаевич протянул официанту свою визитку.
– Вряд ли. Я Вам всё сказал. Вы ищете не там! И потом, я слышал, что у неё просто отказали почки, зачем же копаться в этом снова и снова?
– У кого отказали? – оживилась Борисовна.
– Вам-то какое дело? Вы трите, трите и идите вон туда, – он показал на выход в галерею магазинов.
– Поговори мне, недоразумение! Будет он мне ещё указывать, шо мне делать. Ты бач, яке гимно!
– Боже мой, какой уровень, какая низость… Это выше моих сил, прошу прощения, – на ходу бросил молодой человек Марку и скрылся за баром.
– Вот и правильно, вали, – заключила уборщица и окликнула уходящего посетителя. – Так кого ты ищешь?
– Как давно вы работаете в этом центре?
– Ты шо, еврей? Вопросом на вопрос отвечаешь! Чи из ментовки?
– Не то и не другое.
– То есть, никакое! – засмеялась Борисовна, выставляя напоказ неровные зубы. Одной рукой она оперлась на швабру, а другую определила на то место, где лет сорок назад красовалась талия. – Я здесь, милый человек, с самого начала работаю. Вот как выстроили этот храм отжима денег, так я и работаю.
– Вы видели эту женщину? – Марк протянул ей фото Потоцкой.
– Ясный перец! – гоготнула женщина и ударила рабочей ладонью по фото. – Она часто в эту столовую ходила. А вот зараз перестала. Давно не было. А шо? А, так это в неё почки отказали? Да… – она сочувственно покачала головой, – бач як бува, деньги есть, а болезни на это наплевать! А я…
– Не могли бы Вы вспомнить, где её видели в последний раз, – мужчина поспешил перебить философские размышления Борисовны.
– Та чого ж не могла бы?! Пока склерозом не страдаем, слава Богу! Вот тут и бачила. С другой какой-то фифой. И в магазине, где шмотки дорогие, тоже видела. Они там шорхались…
– Спасибо, – выдохнул Марк, пряча фото во внутренний карман лёгкой куртки.
– А, так погодь, я её ещё видела с каким-то фраером.
– В смысле? – оживился Войт. – Когда? Где?
– Так это самое… Ну, да… Это и был последний раз… Здесь и видела.
– В ресторане?
– Нет, в этом же центре, только на втором этаже, в кафетерии. Я ж, милый человек, мою не только в этой столовке! Борисовна – везде! Так сказать, незаменима! – засмеялась женщина.
– Ну, и что они?
– Ничего, – уборщица неопределённо пожала плечами. – Сидели разговаривали и этот… кофий пили. Я ещё подумала, что баба себе молодого любовника нашла.
– Значит, он молодой? Может, это был её сын? – Марк достал из кармана телефон и, отыскав нужный снимок, протянул Борисовне.
– Не, не он. Этот совсем сосунок, а тот постарше. Лет двадцать семь будет. Смазливый такой, но уставший, что ли.
– Уставший? – не понял мужчина.
– Да, малость потрёпанный.
– Описать сможете? – Марк Николаевич вынул из портмоне сто гривен и протянул женщине.
– Ага, – глаза Борисовны лукаво сощурились, – значит, за информацию. Смотрела кино, знаю, как это всё происходит. – Она взяла деньги, аккуратно сложила и затолкала куда-то за пазуху. – Ну шо… Нормальный молодой мужчина, рост не скажу, так як он сидел. Волосы чёрные, одет хорошо.
– Глаза, нос… – начал было Марк.
– Ну, ты даёшь! – возмутилась уборщица. – Я его до подробностей не рассматривала. На кой чёрт он мне сдался?!
– Плохо… – снова выдохнул Марк. – Может, что-то ещё вспомните, что-то странное, необычное.
– Да ничего странного не было. Мужик пил с бабой кофе! Шо тебе ещё надо? А! Он какие-то фотки смотрел! Точно! Но это разве странное?
– На снимках была она?
– Не знаю! – гаркнула Борисовна. – Ты меня совсем замучил. А мне ещё целый этаж мыть! Так шо, звыняй, милый человек, но дама тебя покинет.
– Вот мой номер телефона, – Марк сунул карточку в руку уходящей женщины. – Если что, звоните.
– Добро, бувай!
"Получается, что эпизод с фотографиями всё-таки имел место, но он никак не связан со встречей однокурсников. Неужели любовник? – Марк Николаевич перебирал в голове новую информацию, пытаясь прийти к логическому заключению. – Нет… Не может быть. Сейчас никто не пользуется бумажными фото. Если нужно передать фотографии, это можно сделать с помощью телефона или компьютера. И потом, зачем было давать своему молодому любовнику снимок, где она совсем юная? Чтобы тот увидел разницу? Нелогично. Не сходится. Зачем и кому понадобились эти старые фотки? Кто этот человек?" Машина вынырнула на просёлочную дорогу и, неуклюже переваливаясь, направилась к возвышающемуся серому зданию с вывеской "Клуб". Из пасти старых арочных ворот, обосновавшихся сразу перед заведением, вяло вышли несколько мальчишек лет десяти и поплелись к зелёному ларьку с разным "антисъедобным" изобилием в виде жвачек, стеклянных карамелек и вездесущей кока-колы. Марк Николаевич посмотрел им в след и подумал, что хорошо, что его детство прошло в "советской нужде", где сахарный петушок на палочке был верхом изобилия и радости.
Не надо ездить быстрее, чем летает твой ангел-хранитель
Село Мерло, в котором, со слов Виолетты, она родилась и выросла, было образцом запущенной украинской глубинки: убитые дороги, покосившиеся телеграфные столбы, серые понурые дома и угрюмые немногословные жители. Клуб давно уже не был средоточием культуры. Здесь были размещены игровые автоматы для подростков, несколько машин с "одноруким Джеком" для взрослых и небольшой бар с дубовой стойкой и стеной-витриной разнообразных напитков, плавно переходящий в зал ресторана. Ресторан был закрыт, а за барной стойкой сонная девушка медленно вытирала стаканы. При виде статного посетителя её чёрные брови удивленно вскинулись, а рот перестал жевать и слегка приоткрылся, зависнув между улыбкой и намечающейся дежурной фразой:
– Здрасьте, – наконец выдали малиновые губы. – Чего желаете?
– Информации, – Марк Николаевич смотрел спокойно, но строго.
– Тогда Вам не сюда, – тут же нашлась девушка, а её радость улетучилась.
– А куда? Что-то я в Вашей деревне ни школы, ни администрации не наблюдаю.
– Потому что всё находится в центе, в Кленовом. Отсюда на тачке минут десять будет.
– Ясно. А что же у Вас есть своего?
– Вот пиво, вино, виски, коньяк, – девушка подняла глаза к полке и громко клацнула языком. – Сушёная рыба, свежая выпечка, чипсы, шоколад… – Заметив, как посетитель улыбается, продавщица споткнулась на полуслове и грозно уставилась на него. – Может, поделитесь тем, что Вас так развеселило? А то я стою здесь, скучаю.
– Только взамен на информацию, – Марк Николаевич протянул девушке пятьдесят гривен, – мне, пожалуйста, стакан берёзового сока и сдачи не надо.
– Ого, даже так! – радость снова заплясала на лице кокетки, окрасив щёки в розовый цвет.
– Вот видите, Вам уже весело, Оксаночка, – заключил мужчина, прочитав имя под фразой "Вас обслуживает…" в пластиковой рамочке на стойке.
– Хороший выбор! Наша продукция не оставит Вас равнодушным! – девушка поставила перед ним стакан сока и заискивающе посмотрела. – Только я не Оксаночка, а Олечка. Я её подменяю.
– Тогда, Олечка, не могли бы Вы мне подсказать, как мне найти дом Виолетты Коваленко?
– Виолетты?! Ох и имя! – засмеялась девушка. – Нет, дядя, Вы не по адресу. Таких у нас нет. Я бы точно знала. Я вообще здесь каждую собаку знаю. А что?! У нас здесь четыре улицы всего, так что не ошибёшься. Обманула тебя твоя краля! – последнее предположение её особенно обрадовало. – Может, с горя чего покрепче примешь, душу отогреешь? – Олечка перегнулась через стойку, чтобы ближе подобраться к клиенту и шёпотом произнесла, – глядишь, и я приглянусь, а?
– Не сомневаюсь, – Марк Николаевич поспешил встать со стула, сражённый пивным дыханием молодой продавщицы. – Но мне пора.
– Ну, смотри. Передумаешь – я здесь.
– Я учту.
Дождь слегка поутих, и теперь небо только изредка роняло на землю громоздкие одинокие капли. Откуда-то со стороны проклюнулось робкое солнце и заиграло на куполе низенькой церквушки золотым светом. "Надо же, а я её и не заметил", – подумал мужчина и, перепрыгивая глинистые ямы с мутной водой, пошёл к машине. "Значит, Виолетта лжёт. А, может, она вовсе и не Виолетта?", – его мысли путались в догадках и предположениях. Он чувствовал, как внутри просыпается забытый авантюризм, заставляя по-другому биться сердце и делая размеренную жизнь значимой и интересной. Машина вторично известила о том, что требуется заправка, и Марк Николаевич свернул в ближайший съезд, ведущий к жёлто-красному сервису "Шелл". У кассы оживленно разговаривали двое:
– Прікінь, а він мені так свысока, падло, і каже: "Не надо ездить быстрее, чем летает твой ангел-хранитель". Ну, не поц?! Сам гнав на своём мерсе, як нимый, а мне даёт указания! – возмущался худой высокий мужчина в кепке.
– А ти шо? – второй водитель был низкий, но крепкий, он смотрел на коллегу с неподдельным интересом.
– А шо я? Нічого! Поїхав далі. Туди, де бабки, краще не влазити. Дорожче вийде.
– Це точно, – вздохнув, согласился крепыш. – Ти зараз в яке Мирло, Богодуховське чи Золочевське?
– В Золочевське. Блін, дорога там убита! А зараз, після дощу, то взагалі торба!
Марк Николаевич насторожился:
– Мирло – это, случайно, не Мерло? – он беспардонно вмешался в разговор.
– Так, воно, – согласились в один голос водители. – А шо?
– Правильно ли я понял, что деревни с таким названием две? Одна – в одном районе, а другая – в другом?
– Правильно. А шо?
– Да, видимо, с фантазией в этих краях туго, – выдохнул Марк Николаевич.
– Шо? З якой фантазией? – не поняли мужики, взирая на случайного собеседника с опаской.
– С богатой! – повысил голос Войт, нащёлкивая в телефонном интернете названия районов. – Получается, я был в Богодуховском районе? – то ли спросил, то ли заключил он, не глядя на растерянных водителей.
– Так а ми звідки знаємо?! – возмутился один из шофёров. – От цікавий чоловік! Якщо звідси їхав, – длинный показал рукой на съезд слева, – то в ньому, а якщо з …
– Спасибо, мужики! – улыбнулся Марк Николаевич. – Мне вас сам Бог послал.
– Ну, ти скажеш! – засмеялся тот, что пониже. – Нас, звичайно, посилають регулярно, але з іншої інстанції…
– Або в іншу, – добавил длинный и громко заржал.
После небольшого таймаута дождь стоял стеной. Разбиваясь о землю, он превращался в пар-туман и медленно расползался в пространстве. Войт сел в машину и включил дворники на всю мощность. Затем посмотрел на часы, стрелки которых приближались к шести часам вечера, и решил отложить визит в Мерло под номером два до "лучших времён", в душе надеясь, что таковые наступят уже завтра.
Если ты беседуешь с Богом – это молитва, а если Бог с тобой – шизофрения
Татьяна Анатольевна Гарькава забежала в прихожую, держа объёмную сумку-портфель над собой.
– Надо же, льёт, как из ведра! – она тряхнула головой, прогоняя серебристые капли воды, и посмотрела на своё отражение в зеркале. – Вся мокрая! Так это я только метров десять от машины пробежала.
– Татьяна Анатольевна, – почти шёпотом позвала девочка-практикантка, вставая из-за стола и подходя ближе к начальнице, – там эта пришла, Виктория Януш…
– Она в кабинете? – рука женщины замерла на секунду, выпустив из пальцев зажатые локоны волос. – Я же тебя просила без меня клиентов в кабинет не пускать.
– Да, я помню! – всхлипнула помощница, – но она такая, такая непробиваемая! Вы же сами знаете…
– Да, – выдохнула психолог. – Ладно, Леночка, ничего страшного. Что у нас на сегодня?
– Намечено трое, но Павленко предупредил, что на этой неделе прийти не сможет, просил расписать ему приёмы на следующий месяц. А ещё звонила Мари, то есть ваша мама, – спохватилась девушка и смутилась, – просила вам напомнить о завтрашнем походе в театр и…
– И? – женщина выжидающе смотрела на помощницу.
– И сказала, что не хочет слышать никаких отговорок… Видимо, все мамы одинаковы в своём рвении устраивать жизнь детей, – заключила серьёзно Лена и почти "по-старчески" покачала головой.
– Может быть, – жест и заунывный тон девушки рассмешили Татьяну Анатольевну, но она поспешила успокоить её. – Это совсем не плохо, когда кто-то о тебе думает и заботится. Принимай это как должное, но не забывай о себе. Ладно… Если Павленко сегодня не будет, тогда мы можем поработать над твоей дипломной работой. Я же обещала Валентине Дмитриевне. А она обеспокоена не на шутку.
– Вот видите?! Мама всё вечно преувеличивает! – махнула рукой Лена. – Всё у меня нормально, я со всем справляюсь.
– Ну, и хорошо, но поработать не будет лишним, и тут мама права, – бросила на ходу психолог и скрылась за дубовой дверью.
В кабинете было темно. Тусклый голубой свет вливался в комнату, очерчивая силуэт женщины, стоящей у окна. Татьяна Анатольевна поздоровалась и хотела включить лампу, но глубокий женский голос попросил:
– Не нужно. Давайте сегодня поговорим в потёмках. Мне всегда нравились сумерки. В них есть что-то магическое, необыкновенное. Вы не находите?
– Небольшая временная пропасть: день уже завершился, а ночь ещё не началась, – медленно сказала психолог, пытаясь настроиться на волну клиента.
– Да… И это возбуждает…
– Вы это чувствуете? – осторожно спросила Татьяна Анатольевна.
– Чувствую… – в голос клиентки просочилась не то ирония, не то грусть. – Меня всегда возбуждают неопределённые вещи, на которых нет штампов, которые не подвержены большому вниманию… О них не думают, их выпускают из виду. Всех интересует, чем ты занималась днём. Или ночью. Но никто не спросит о сумерках. Получается, что это время вседозволенности? Разве это не прекрасно? – силуэт дёрнулся – и женщина повернулась к психологу лицом. На вид ей было лет 35–40. Ухоженная, с безупречным макияжем, маскирующим не совсем правильные крупные черты лица и скрывающим эмоции. Длинные тёмно-каштановые волосы были собраны на затылке в тугой хвост, придавая деловой строгости образу.
– Зависит от того, под каким углом зрения смотреть, – сказала психолог, пытаясь понять, к чему клонит клиентка.