* * *
Кеб с грохотом провез нас по Мэрилебон-Роуд и остановился под козырьком трехэтажного терракотового терминала, против гостиницы "Грейт Сентрал". Пробравшись через вокзальную толпу к дальней платформе, где стоял наш поезд, мы сели в курящий вагон первого класса. Газетами и табаком на дорожку мы запаслись заранее и посему ни в чем не нуждались. Поезд отбыл по расписанию. Вскоре за окном уже проносились пригороды, промелькнул Дидкот, начался Оксфордшир. Примерно через час с четвертью мы высадились в Тэплоу. Это зеленый сельский полустанок на границе графств Бакингемшир и Беркшир, недалеко от Олд-Виндзора.
Теолодиус Бейнс оказался представительным молодым человеком в добротной охотничьей куртке из камвольной шерсти, в брюках гольф и скрипучих кожаных ботинках. Джентльмен-фермер, он прожил в Мейденхеде всю жизнь, исключая разве что время последней афганской кампании, когда его призвали на службу в инженерные войска. Подобно мне, он был ранен и выписан домой.
Сначала его лошадь везла нас в гору через лес, а затем полем по грунтовой дороге, которая сменилась широкой мощеной, ведущей в Мейденхед. Мы проехали древний городской мост, гостиницу и ресторан с фахверковым фасадом, где летом всегда много отдыхающих, и за Мейденхедом снова потащились по пыльной дороге среди полей пшеницы, ячменя и льна. Наконец показался фермерский дом с пристройкой, служившей хозяину кабинетом. Немного поодаль стояли коровники, силосная башня и какие-то сельхозмашины.
На крыльце дома нас встретила миссис Софи Бейнс. Она взяла наши шляпы и пальто и проводила нас в прохладную гостиную. У нее была пышная фигура и черные кудрявые волосы, собранные на затылке в пучок. Здоровый деревенский румянец показывал, что она не гнушается работы на свежем воздухе. Она тепло улыбалась и без конца благодарила нас с Холмсом, что мы по первой просьбе приехали из самого Лондона. На маленьком круглом столике нас ждали бокалы холодного лимонада, а черный лабрадор по кличке Хьюго стучал хвостом по турецкому ковру от нетерпения облобызать гостей.
– Говорят, до Олд-Виндзора отсюда всего несколько миль? – спросил я, потрепав собаку по голове, а затем вынул трубку, табак и уселся в кресло.
– Так и есть, доктор Ватсон. – Миссис Бейнс передала мне салфетку под запотевший бокал. – В замок ездит много туристов, особенно по выходным. Вся Хай-Виндзор-стрит бывает запружена повозками.
– Кстати, – вмешался Холмс, – кто из гостей наведывался к вам в последнее время? Особенно меня интересуют престарелые дирижеры, музыковеды, критики, утверждающие, что были знакомы с вашей бабушкой. Может быть, еще кто-то приезжал?
– Да вот не далее как вчера заглянули два религиозных подвижника – мистер Мортли Адамс и Силас Лавербрингер. Они оставили нам духовные книги и рассказывали о новом движении за трезвость и о сиротах Ист-Энда. Мистер Адамс чудесный рассказчик, я слушала его, позабыв обо всем. Мы даже помолились вместе. Жаль, что Теолодиуса не было дома, он уезжал по делам в Биконсфилд.
Холмс забарабанил длинными пальцами по ручке кресла.
– Вы не помните, кто-нибудь из этих джентльменов под каким-либо предлогом не выходил из комнаты?
– Как же, мистер Адамс захотел умыться, потому что день был жаркий и пыльный, а им предстоял путь в Амершем. Ванная у нас наверху. Я объяснила ему, как туда пройти, а сама в это время готовила чай на кухне.
– Вот вам и ошибка, неверное умозаключение, – сказал Холмс.
Бедная миссис Бейнс растерянно молчала.
– Предположу, что коллекция хранилась на втором этаже?
– Да, в сейфе, в кабинете мужа, мистер Холмс, – всхлипнула миссис Бейнс.
Супруг принялся утешать ее.
– Моя дорогая миссис Бейнс, уверяю вас, что вы не первая и не последняя, кто стал жертвой мошенников, – сказал Холмс, но уже без той резкости, с которой поначалу воспринял ее признание. – Воры воспользовались вашей добротой и доверчивостью. Как бы там ни было, вытрите слезы и постарайтесь вспомнить, как выглядели эти два набожных джентльмена. Этим вы гораздо больше поможете делу.
– Попробую поточнее описать их, мистер Холмс. Мистер Мортли Адамс высокий, ростом где-то шесть двадцать, с острыми, как у эльфа, ушами, торчащим кадыком и абсолютно лысой головой. Одет он был как обычно одеваются священники. Ах да, самое главное – левый глаз у него не двигался, смотрел в одну точку. Я еще подумала, что это не глаз, а стеклянный шарик.
– Вы исключительно наблюдательны, сударыня, – похвалил ее Холмс. – Одного мы теперь узнаем без труда, а что же его сообщник, мистер Силас Лавербрингер?
– Этот похож на обезьяну. Низкорослый, приземистый, кривоногий. У него кустистые брови, прямые волосы мышиного цвета, торчащие из-под кепки, и густая черная борода.
– Я не я, если это не маскировка, Ватсон! Благодарю вас, миссис Бейнс, теперь, если позволите…
– А костюм на нем был точно с чужого плеча, – добавила женщина и поджала губы, – и галстук криво повязан.
– Значит, вы говорите, кривоногий, – пробормотал Холмс. – Кто-нибудь из посторонних знал, что у вас в сейфе хранится коллекция яиц Фаберже?
– Как не знать, мистер Холмс! Не далее как в прошлом месяце журнал "Ледиз войс" опубликовал статью о моей бабушке Кониетте Де Карло, ее оперной карьере, о ее наставнике и импресарио Тонти, который помимо всего прочего был ее любовником. Там же был упомянут и его подарок, который теперь хранится в доме наследницы, то есть в моем доме.
– Хм, "Ледиз войс" весьма популярный журнал, и это не может не беспокоить. Выходит, что благодаря этой статье все воры Лондона получили оповещение о ваших драгоценностях.
– Ах, мистер Холмс, я сердцем к ним привязана и ни за что не решилась бы отдать их на хранение в какой-нибудь банк, ведь я так люблю ими любоваться.
– Увы, теперь другие люди без лишних сантиментов любуются вашей коллекцией, – довольно грубо заметил Холмс. – Впрочем, яйца, скорее всего, разберут по камешкам – так их легче и безопаснее сбыть на черном рынке. Каждый сапфир, рубин или бриллиант стоит немалых денег. Я знаю, что в Ист-Энде орудует несколько банд, специализирующихся на кражах драгоценных камней, для них это обычное дело.
– О боже, моя бедная бабушка, наверное, в гробу сейчас переворачивается. Так из них вынут все камни и продадут, вы говорите?
– Разумеется. В результате драгоценное изделие утратит свою ценность и будет навсегда потеряно для законного рынка. Так что мы должны торопиться, пока этого не произошло, – говорю вам как человек, имеющий опыт в расследовании подобных дел. Ватсон, у вас еще остался табак? А то у меня весь вышел.
– Конечно, угощайтесь.
Я протянул ему свой корабельный табак, и Холмс быстро набил трубку.
– Отлично. Полагаю, миссис Бейнс, вы поставили в известность местную полицию? – спросил он, неторопливо раскуривая трубку.
– Ничего другого нам не оставалось, мистер Холмс, – ответил ее муж. – Хотя я лично не доверил бы этим болванам даже зашнуровать ботинки на ногах моей жены, не то что искать ее драгоценности.
– Наши воры несомненно в курсе, что их разыскивают и повсюду шныряют полицейские в гражданском, и в городе, и на станции. В беркширском участке служат не такие уж болваны, мистер Бейнс. Во всяком случае, они не преминут задержать Мортли и Лавербрингера, если те попадутся им на глаза. Что ж, дичь поднялась, и мы с доктором Ватсоном начинаем преследование. Ваши хозяйственные постройки, коровники и прочее… мы хотим осмотреть их.
– Это направо, мистер Холмс, по бетонной дорожке. Там еще мой старый плуг и крытая повозка.
Весь скот был на пастбище, и мы без помех могли обследовать помещения. Мистер Мартнер, скотник, в разговоре с нами упомянул, что куда-то подевалась их призовая свинья Мертл. Наверное, ушла за ограду и заплутала в поле. Ее искали, но не нашли, и он боялся, что теперь и не найдут.
– Может быть, она свалилась в канаву, переломала ноги и сдохла, – с грустью предположил скотник.
– Жаль. Хорошие свиноматки очень ценны, – искренне посочувствовал я.
– Еще бы! Это призовая пятнистая свинья беркширской породы. У них очень редкая щетина и сочное белое мясо. – Мужчина закурил, но, увидев хозяина и еще несколько человек, поспешно бросил сигарету на пол, затоптал ее и схватил вилы, чтобы продолжить работу.
Оказалось, что из беркширского участка прибыли полицейские. Холмс разговорился с ними.
– Удалось ли вам что-нибудь узнать? – спросил он, нетерпеливо постукивая тростью о бетонный пол.
– На прошедшей неделе в Мейденхеде видели двоих незнакомцев, которые интересовались, как добраться до фермы "Ларчиз". Хозяин гостиницы подробно их описал – один высокий, другой пониже.
– Хм, – буркнул Холмс, – это называется подробно? А как же цвет волос, глаз, черты лица, дефекты кожи, осанка, походка, одежда?
– Нет, сэр, таких тонкостей он не запомнил.
– Что ж, негусто. Но вы хотя бы послали людей на железнодорожные станции, сержант?
– Конечно, сэр. Мы установили наблюдение на станции в Мейденхеде. Также наш человек следит за проезжающими через городской мост.
– А ближайшая станция, сержант?
– Какая станция, сэр?
– Тэплоу. Мы сами добирались оттуда. Поезд из Лондона останавливается там раз в час.
– Да, сэр, но Тэплоу не наш участок. Тэплоу относится к Бакингемширу, пусть они там и наблюдают.
– У вас все как в аптеке, друг мой, – усмехнулся Холмс. – Вы слышали, Ватсон? Мы немедленно возвращаемся на станцию Тэплоу и расспрашиваем смотрителя, не видел ли он у себя кого-нибудь похожего на Мортли Адамса. Надеюсь, вы не откажетесь, мистер Бейнс, дать нам на время вашу чудесную двуколку?
– Я сам отвезу вас, джентльмены.
* * *
Мы снова пустились в путь по беркширским полям. Светило солнце, дул теплый ветерок, наша лошадь неслась легким галопом среди овсов и пшеницы. Я думал о том, что скоро время обеда и хорошо бы заехать в ресторан, виденный нами в Мейденхеде. Еще мне казалось, что у нас пока мало улик, чтобы утверждать, что именно эти двое похитили коллекцию, однако я привык доверять чутью Холмса, а Холмс явно что-то почуял.
В Тэплоу мы попрощались с Теолодиусом Бейнсом, прошли через живописный вестибюль в сельском стиле и вышли на платформу. Жарко припекало солнце, громко гудели пчелы, привлеченные клумбами с душистым горошком и цветочными ящиками на окнах станции. Через десять минут ожидался поезд, следующий в Лондон.
Холмс потянул меня за рукав, указывая взглядом на длинный гроб под холщовой тканью, стоявший на тележке у почтового отделения. Мы почтительно сняли шляпы. В этом не было ничего необычного, ибо гробы часто перевозят по железной дороге, но Холмс, конечно, не преминул подойти и прочитать, куда направляется груз. "Оплачено. Ланнон, Мэрилебон, на попечение гробовщиков" – гласила надпись на бирке.
– Бедняга может ехать без билета, – вздохнул я.
Мы пошли в дальний конец платформы, чтобы полюбоваться сельскими видами. Вдруг из дверей зала ожидания появился станционный смотритель с метлой в руках.
– Ватсон, – шепнул мне Холмс, вынимая сигарету, – взгляните на него. Ничего не замечаете?
– Он неловко держит метлу, точно впервые взялся подметать. Он горбится, потому что ручка коротка для его высокого роста.
– Это, конечно, так, но я имел в виду черты лица. Вы помните, как миссис Бейнс описывала Мортли Адамса?
Притворяясь, что изучаю расписание, я украдкой косил в его сторону.
– Правый глаз у него так и шныряет туда-сюда, а левый не движется! Этому может быть единственное объяснение – глаз искусственный, сделан из стекла!
– Браво. И какой вывод можно сделать?
Вдали раздался свисток паровоза. Дверь почтового отделения открылась, и я так и обмер: кривоногий человек с чертами неандертальца подозрительно поглядел по сторонам, пощупал гроб под холщовой накидкой, затем скрылся в дверях и снова вышел, будто его терзала нерешительность.
– Силас Лавербрингер собственной персоной, – буркнул Шерлок Холмс. – Смотрите, как он крутится возле гроба. Наверное, боится, что украдут. Ага, а Мортли Адамс, мнимый станционный смотритель, уже бросил свою метлу. Вот они скрылись за дверью. Ватсон, мы являемся свидетелями выдающегося воровского трюка, ибо они сейчас сунут гроб в багажный вагон и спокойно доедут с ним до Мэрилебона.
Локомотив уже въезжал на станцию, весь в бурлящих клубах дыма. С поезда сошла хрупкая женщина, она с трудом тащила два чемодана внушительных размеров. Когда к ней никто не подошел, чтобы помочь, она очень удивилась и стала растерянно озираться в поисках смотрителя станции или носильщика.
Мортли Адамс и его сообщник появились из почтового отделения в цивильной одежде, точно два обыкновенных пассажира, готовые сесть в поезд. Так оно и было.
Проводник, увидев гроб с железнодорожной биркой, спустился на платформу, подошел и стал толкать тележку вдоль поезда к багажному вагону.
– Эй, помогите, пожалуйста, – попросил он Силаса Лавербрингера, нарядившегося в яркий клетчатый костюм и котелок, точно букмекер.
Мортли Адамс, одетый не менее пестро и безвкусно, подскочил и помог ему водрузить гроб в багажный вагон.
– Куда же подевался старина Джекоб? – раздраженно ворчал проводник. – Неужто спьяну проспал поезд? И билеты некому проверить. Понятно, что здесь больше цветник, чем станция, но, как бы там ни было, смотритель должен выполнять свои обязанности. Где его черти носят?
А бедный Джекоб в это время сидел, наверное, в туалете, связанный и с кляпом во рту. Но не успел я высказать свое предположение, как Холмс втолкнул меня в вагон второго класса, и поезд тронулся, оставляя Тэплоу позади. Воры спокойно ехали в соседнем купе, уверенные, что гроб находится в безопасности среди багажа.
Шерлок Холмс, сидевший, нахохлившись, в углу купе, точно хищная птица, поманил меня к себе и взволнованно спросил:
– Ватсон, револьвер у вас с собой? Мортли Адамс и его приятель Силас Лавербрингер планируют осуществить преступную схему крупного масштаба. Не сомневаюсь, что в Мэрилебоне гроб будут встречать мнимые гробовщики с катафалком. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы его вынесли за пределы станции.
– Вы предлагаете мне их пристрелить?
– Ваш юмор в данном случае неуместен. Мы с вами, дорогой Ватсон, вступаем на арену опасной криминальной деятельности и вот-вот лицом к лицу столкнемся с жестокими преступниками из Ист-Энда. За эти драгоценные яйца Фаберже могут убить, Ватсон. Не забывайте об осторожности, когда поезд прибудет в пункт назначения.
Не тратя времени даром, я проверил револьвер и остаток пути глядел в окно на живописные сельские пейзажи и шпили Оксфордшира. Когда потянулись лондонские пригороды, поезд замедлил ход. Холмс сидел в глубокой задумчивости и курил трубку, окутанный клубами дыма, наполнявшего купе, несмотря на полуоткрытое окно.
Как мы и предполагали, на станции Мэрилебон развернулись основные драматические события. Мне выпала честь сыграть важную роль в падении Мортли Адамса и окончательной ликвидации крупной воровской шайки из восточного Лондона, похищавшей драгоценности.
Когда среди густого паровозного чада засуетились пассажиры, засвистели и закричали грузчики и носильщики, поехали тележки, груженные багажом, мы увидели, как гроб выносят из поезда и везут вдоль платформы. Впереди за турникетом стоял некто в черном сюртуке и черном цилиндре – очевидно, мнимый гробовщик. Позади, как павлин, вышагивал Мортли Адамс в котелке и его волосатый коллега, похожий на ухмыляющуюся гориллу.
– Мистер Крочетт из "Крочетт, Уимпол и сын" просил передать, что катафалк прибыл, – важно сообщил им служащий с пышными бакенбардами и прилизанными седыми волосами. – Осторожно, мистер Тренчард, не сверните турникет.
Холмс выскочил из-за почтовой тележки и со всего размаху ударил тростью по крышке гроба. Служащие станции оторопели.
– Что это означает, сэр? – возмутился железнодорожник.
– Это означает, что вы сию секунду пойдете в отделение дорожной полиции и вызовите сюда инспектора Брауна из Скотленд-Ярда. Вот вам моя визитка, чтобы не возникало вопросов. Пусть прихватит несколько констеблей покрепче, предстоит кое-кого арестовать. И не только мистера Крочетта, но также этих двоих джентльменов, похожих на цирковых клоунов. За ними нужен особый присмотр. Эй, мистер Адамс, не двигайтесь, а не то Ватсон продырявит вам череп, так что мозги растекутся по платформе. Имейте в виду, он меткий стрелок и редко промахивается.
Скосив глаза, я увидел, что человек в черном сюртуке и цилиндре разгоряченно спорит с дежурным по станции, не пускающим его за турникет.
И тут из гроба послышались возня и царапанье, точно чьи-то острые когти драли крышку изнутри.
– Что там такое? – в ужасе отшатнулся проходивший мимо священник.
Не тратя времени даром, Холмс сорвал холщовый чехол и стал с силой просовывать железный наконечник трости под крышку, работая им как рычагом, чтобы открыть гроб.
– Ха, да тут ни таблички, ни надписи – гладкое дерево! – воскликнул он. – Надо думать, это не случайно.
Не прошло и минуты, как Холмс взломал гроб и с грохотом отшвырнул бесполезную крышку. То, что было внутри, вызвало всеобщее остолбенение, а затем возмущение, потому что в гробу лежал совсем не иссохший желтый покойник, а вполне живая пятнистая и толстая свинья на соломенной подстилке, глядевшая на нас осоловелыми глазами.
– Да это же Мертл, призовая свиноматка беркширской породы! – с изумлением вскричал я. – Та самая, что пропала с фермы!
– Наверняка в отруби добавили порядочное количество пива, чтобы усыпить ее, – сказал Холмс. – И вообразите себе, мой дорогой Ватсон, ценность этой свиньи резко возросла. Живая или мертвая, она теперь тянет на полмиллиона фунтов.
– Боже милосердный, неужто ей скормили коллекцию Фаберже?
– Браво, Ватсон! Старушка пообедала сапфирами, бриллиантами и рубинами, которые были второпях варварски выдраны из тех самых яиц. У свиней столь крепкая пищеварительная система, что такие деликатесы не нанесут ей ни малейшего вреда. Вот какую схему придумали Мортли Адамс и компания, чтобы вывезти драгоценности из Беркшира в Лондон и далее. Кстати, нашего друга гробовщика повязали первым – смотрите, полицейские надевают ему наручники.
– Проклятье! – кричал Мортли Адамс, когда его уводили. – Если бы не вы, я мог бы разбогатеть!
Косолапый Силас Лавербрингер только рычал и скалился от бешенства, точно цепной пес.
– В тюрьме-то вы не скоро разбогатеете, – саркастически усмехнулся один из полицейских.
Мы вошли в вестибюль вокзала.