Я старательно повторила версию, выдвинутую ранее Жанке. Ульянка снова затянулась сигаретой, некоторое время помолчала, а потом пробасила:
- Наверное, пару дней назад я бы согласилась на ваше предложение, но сегодня это невозможно. - В ответ на мой недоуменный взгляд поэтесса пояснила: - По совету мадемуазель Жаннет я оставила поэзию и переключилась на детективы, благо появился повод...
Вот как! Оказывается, это именно наша француженка посоветовала литературной даме бросить писать в стол стишата и заняться детективами? Впрочем, бог с ней! Сейчас важно разговорить Ульянку именно насчет детективов, а точнее, насчет повода. Я скроила на лице выражение бесконечной грусти и воскликнула:
- Что вы говорите! Неужели с поэзией покончено навсегда?! - уверена, поэзия от этого ничего не потеряла. Хоть произведений Ульяны я не имела чести читать, но в издательствах тоже не дураки сидят. Раз они не берут ее стихи, значит, в них нет ничего стоящего. - Может, вы все-таки поторопились? Разрешите почитать ваши произведения? Я, некоторым образом, имею отношение к литературе - преподаю в лицее вместе с Жанной, поэтому смогу оценить стихи по достоинству. Было бы совсем хорошо, если бы вы их продекламировали лично...
Ульянка не стала упрямиться. Она поднялась во весь свой немаленький, надо сказать, рост, закрыла глаза, несколько картинно отставила руку с длинным мундштуком, в котором дымился окурок, в сторону, и затянула речитативом:
- О да! Я жестока!
Я на многое способна!
Хочешь, я могу убить тебя?!
А потом умереть самой...
Ты прав! Я - Черный Ангел!
И я могу тебя убить...
А потом выть волчицей,
Страдать, и... убить себя...
А ты неглуп! Ты веришь мне!
В то, что я могу тебя убить.
А знаешь, почему?
Потому, что люблю тебя больше жизни!
Да! Поэтому я могу убить тебя!
Потому, что любовь важнее жизни...
Но я этого никогда не сделаю...
Ты так прекрасен, когда спишь...
По ходу декламации складывалось ощущение, что, пожалуй, убить Ульянка может: для этого ей достаточно всего лишь прочитать свои стихи. Вернее, от таких стихов хочется умереть в самостоятельном порядке, лишь бы только больше никогда их не слышать. Я улыбалась, очень надеясь, что улыбка получается не слишком кривая, и тихо радовалась темным очкам, прочно сидевшим на моем носу.
- Мощно! - крякнув, молвила Клавдия. В высокой поэзии сестрица не сильна, но думаю, на нее творение Ульянки произвело удручающее впечатление. Впрочем, автору было наплевать на впечатление, произведенное на слушателей. Ульяна сменила сигарету в мундштуке, глубоко затянулась, выпустив клуб дыма, по качеству и количеству сравнимый с дымом из всех трех труб "Титаника", и пояснила:
- Это из позднего. Ранние стихи менее совершенны.
Испугавшись, что поэтессе взбредет в голову подтвердить свои слова делом, то есть прочитать еще и свои ранние творения, я поспешила перевести разговор на более интересную для нас с Клавкой тему:
- Вы, несомненно, талантливы. Надеюсь, на детективном поприще вы тоже сможете себя проявить. Кстати, от Жаннет мне стало известно, что роман вы будете писать на основе реальных событий. Это так?
- Да, - пыхнула Ульянка. - Буквально на днях мне довелось стать единственным свидетелем ужасного преступления. Если вы не торопитесь, могу рассказать...
Поскольку мы с Клюквиной никуда не торопились, даже более того, пришли сюда именно с целью узнать подробности происшествия, то с радостью выказали готовность послушать рассказ будущей звезды детективов.
...Вечер в тот день был не слишком удачным: слова казались пустыми, рифмы никак не хотели находиться - словом, стихи не слагались. От многочасового марафона за компьютером, а также от бесчисленного количества выкуренных сигарет слезились глаза. Ульяна сняла очки, чтобы дать им отдохнуть (в смысле, глазам), и решила выпить коньячку. Не пьянства ради, а пользы для: под действием горячительного мозг поэтессы начинал функционировать гораздо активнее и выдавать шедевры буквально на-гора. Однако на этот раз урбанистический пейзаж большого города не вдохновлял. Хотелось плюнуть с высоты пятого этажа на окружающую действительность и лечь спать. Скорее всего, Ульянка так и поступила бы, но тут во двор на приличной скорости влетела легковая машина - по виду иномарка, старая и довольно сильно потрепанная жизнью.
- Вот черти! - в сердцах произнесла Ульяна. - Гоняют, словно на ралли Париж - Дакар! А тут, между прочим, люди живут, детишки играют...
Обуреваемая праведным гневом, девушка посылала проклятия на голову несчастного водителя. Может, ее проклятия подействовали, может, какие-нибудь высшие силы были согласны с мнением Ульяны, но пассажирская дверца вдруг распахнулась, и оттуда вывалился человек, а буквально через мгновение машина врезалась в фонарный столб. Тусклый свет, источаемый фонарем, тут же погас.
- Ни фига себе! - очень нелитературно выругалась Ульянка. - Водитель - труп. Это надо отметить!
Странное желание, согласитесь, но поэтесса немедленно привела его в исполнение, после чего схватила телефонную трубку и, поглядывая одним глазом в окно, принялась звонить в милицию и в "Скорую". Тем временем события приняли неожиданный оборот. Откуда-то из-под подворотни выскочила молодая женщина, очень неудачно замаскировавшаяся под бомжиху. Но Ульянка-то своим наметанным глазом сразу определила в ней коварную преступницу! Она сперва подскочила к человеку, валявшемуся на снегу. Ульяна заметила, как женщина вытянула вперед руку, удлиненную пистолетом с глушителем, и произвела контрольный выстрел в голову бедолаге, который, несомненно, скончался именно от него. Потом убийца проверила состояние водителя, на всякий случай пальнула и в него и скрылась с места преступления. Кстати, в руках у женщины был чемодан, довольно внушительных размеров... В нем, скорее всего, лежали орудия убийства - на тот случай, если пистолет даст осечку.
- Можете не сомневаться, авария подстроена, а эта дама - главарь мафии! - закончила рассказ Ульянка.
- А вы не заметили, дама пришла... м-м... добивать несчастных уже с чемоданом? - обеспокоенно поинтересовалась Клавдия.
Поэтесса погрузилась в раздумья, впрочем, ненадолго.
- Не знаю, - призналась она. - Я не помню. В этот момент меня как раз соединили с дежурным по городу... Да разве в чемодане дело?!
- Ага, ага... - кивнула Клавдия, и лицо ее затуманилось, что всегда означало только одно: у Клавки начался активный мыслительный процесс. Одному богу известно, какая революция свершалась сейчас в ее голове!
Мои мысли были гораздо прозаичнее:
- Скажите, а между исчезновением дамы и приездом спецслужб на месте аварии никто не появлялся?
Ульянка не стала упрямиться:
- Было дело. Как только дамочка сбежала, так сразу же возле разбитой машины бомж местный нарисовался.
- Бомж? - переспросила я.
- Ну... Бомж - не бомж... Сантехник это наш был. Его жена выгнала из квартиры, так он в подвале соседнего дома обосновался. Думаю, они с убийцей заодно. По сговору действовали!
Мне показалось, что настало время задать очень личный вопрос. Я некоторое время мялась, как барышня на выданье, а потом не без смущения поинтересовалась:
- Ульяна, а... Я заметила, что у вас проблемы со зрением, извините. Как же вы умудрились разглядеть подробности происшествия? Дамочка, маскирующаяся под бомжиху, сантехник, тоже бомж практически... Пятый этаж все-таки, а вы без очков.
- Кто сказал, что я с пятого этажа наблюдала? Я вызвала, кого надо, и бегом бросилась на улицу. Так что, можно сказать, я - самый главный свидетель!
- А бомж-сантехник? - удивилась Клавка.
- Так он пьяный был. Наверняка ничего не помнит, а когда протрезвел, решил, наверное, что сон видел. Его милиционеры (это слово Ульянка произнесла с легким оттенком презрения, что-то вроде "милиционэры") даже допрашивать не стали - бесполезно!
- А с вами мен... милиционеры говорили? - полюбопытствовала я.
- Ну, разумеется, - снисходительно ухмыльнулась Ульяна. - Очень симпатичный мужчина в форме. Капитан, кажется, я в званиях не разбираюсь. Между прочим, он оказался тонким ценителем поэзии. Я ему тоже свои стихи читала!
Бедный капитан! Честно говоря, мне с трудом верится, что сотрудники правоохранительных органов разбираются в лирике, тем более, как выразилась Ульянка, являются тонкими ее ценителями. А прослушивание Ульяниных стихов наверняка отбило у мента любовь к литературе в принципе.
Что ж, вечер встречи можно считать оконченным. Выразив надежду, что поэтесса добьется несомненных успехов и на детективном поприще, мы покинули Ульяну, чему и я, и Клавдия были несказанно рады - по двум причинам. Во-первых, от дыма дешевых сигарет уже першило в горле и слезились глаза, а во-вторых, совершенно очевидно, что назревал момент, когда Ульянке пришло бы в голову заняться чтением вслух своих ранних творений.
- Ну, что скажешь? - приплясывая от мороза на трамвайной остановке, спросила Клавка.
- Фантазия у девушки богатая, - повторила я мысль, высказанную ранее Жанке.
- Это понятно, а по делу? - не унималась сестрица.
- Хм! Внимательно выслушав Ульяну, я лишь утвердилась в этом.
- Думаешь, ей нельзя верить?
- Почему же? Хронологию событий, во всяком случае, она изложила вполне толково. И знаешь, что? Нам надо исправить досадный промах, допущенный ментами.
- Первый раз, что ли? А что за промах?
- Они не стали говорить с сантехником-бомжем, а мы не побрезгуем...
- Фу! - сморщила нос Клавка.
- И ничего не "фу"! Беседовать будем завтра с утра, пока он еще не опохмелился. Такие люди, знаешь ли, очень разговорчивы по утрам, особенно если явиться к ним с "лекарством".
Клюквина равнодушно пожала плечами, что, должно быть, означало: нынче вечером ты начальник - я дурак, тебе и карты в руки.
Поздно вечером позвонил Брусникин. Я сперва подумала, что Салтыков уже доложил супругу о нашем нездоровом интересе к базе данных, но нет, обошлось. Димка пожаловался на тоску, одолевшую его вдали от меня, выразил надежду на скорую встречу и, пожелав спокойной ночи, отключился.
- Спать, - велела я сама себе и с удовольствием отправилась выполнять приказание.
Ночью мне снились чемоданы. Большие и маленькие, старые и новые, дорогие и не очень... Они буквально преследовали меня по пятам, я убегала, но, как это часто бывает во сне, ноги плохо слушались, и в конце концов пришлось проснуться, чтобы прекратить этот кошмар.
Оказалось, что проснулась я ни свет ни заря. Даже Клавдия, всегда встававшая с первыми петухами, еще сладко спала в своей девичьей кроватке, чему-то блаженно улыбаясь во сне.
- Жалко будить, но надо, - вздохнула я, с сочувствием глядя на сестру. - Иначе сантехник успеет опохмелиться, и тогда от него не добьешься ни слова.
Клюквина долго не хотела просыпаться. Она мычала, ворчала, брыкалась, ругалась матом, но все-таки после многих пинков и уговоров открыла глаза:
- И отчего тебе не спится? Вроде и на работу сегодня не надо, а вскочила раньше меня.
- Вставай, труба зовет! Пора в подвал, к сантехнику!
- Могла бы и без меня сходить, - пробубнила себе под нос Клюквина.
- Не могла бы. Без твоей моральной поддержки я ни шагу не могу ступить...
Моя доброта нынче зашкалила за абсолютный максимум: пока Клавка плескалась в душе, я приготовила завтрак. Впрочем, приготовила - сильно сказано. Кофе, бутерброды с колбасой и по пластиковой бутылочке питьевого йогурта - вот и все удовольствие, но я все равно чувствовала себя героем дня. Оценка моего трудового подвига в устах Клавдии звучала примерно так:
- Хм... Ого! Прогресс налицо. Глядишь, скоро научишься и омлет жарить. Вот пупсику твоему будет радость!
- Будешь язвить, насыплю тебе в кофе стрихнину! - прошипела я.
Неразборчивое мычание послужило мне ответом.
...Всю дорогу до подвала, в котором обитал бомж-сантехник, Клавдия употребила на воспитательный процесс. Надо признаться, много нового я услышала в свой адрес, а также в адрес самых великих педагогов. Наверное, они переворачивались в гробах, слушая нелестные отзывы потомков, ярким представителем которых являлась моя сестрица, совершенно не почитавшая авторитетов, о своей деятельности. Впрочем, все обошлось: нам не явились призраки на Макаренко, ни Песталоцци, ни Ушинского, ни даже Медынского. По дороге мы приобрели лекарство для сантехника. Разумеется, не в аптеке, а в круглосуточном супермаркете. Пол-литровая бутылка водки должна была облегчить пробуждение "объекта", а также развязать ему язык.
Ступеньки, ведущие в подвал, обледенели. Нельзя было спуститься по ним, не сломав себе шею. Мы с Клавдией на миг замерли в замешательстве, но зоркий глаз Клюквиной обнаружил ведро с песком неподалеку от крыльца. После нехитрых манипуляций, призванных облегчить нам путь, мы уперлись носами в полуоткрытую дверь. Открыть ее, впрочем, как и закрыть, было невозможно, потому что между косяком и собственно дверью образовался довольно значительный сугроб. Оставалось загадкой: как человек нормального телосложения может проникнуть внутрь помещения? Нам это удалось лишь потому, что мы с Клавкой отличались повышенной субтильностью.
В нос сразу ударил дух затхлости, повышенной влажности и еще чего-то непонятного, но свойственного всем подвалам нашей родины. Под огромными трубами центрального отопления, источавшими тепло, на куче тряпья скукожилась какая-то фигура. С первого взгляда определить, кому она принадлежит, было проблематично.
- Кому водки?! - громко крикнула Клавка.
Услыхав знакомое и наверняка дорогое сердцу слово, фигура под трубами зашевелилась:
- Бесплатно?
- Не совсем. Нужна информация, - уведомила сестрица.
Тряпки полетели в разные стороны, и пред нами предстало нечто... Иными словами, описать то, что возникло перед нами, было почти невозможно: мелкий полудохлик, в засаленных лохмотьях и в вязаной шапке, именуемой в народе, простите, "пидоркой". Зубы у существа росли исключительно в шахматном порядке. Вот так, с первого взгляда, определить, кто перед нами, мужчина или женщина, поверьте, было очень проблематично... Признаюсь, меня немного обрадовал тот факт, что у существа оба глаза были фиолетовыми. Это против-то наших с Клавкой двух из четырех!
- Где водка? - прохрипело нечто.
Клава извлекла из сумки поллитровку и, помахав ею в воздухе, выдвинула условие:
- Сперва информация.
- Базар те нужен?!
Базар нам, безусловно, был не нужен, а вот понять, согласно ли это нечто вступить с нами в переговоры, я не смогла. Поэтому ловко выхватила бутылку из рук Клюквиной и, подняв ее над головой, потребовала:
- Адрес сантехника! Живо!
- Леньки, что ли? - затуманилось существо.
- Вам видней...
- Значит, Леньки. Он у нас один такой, интеллигент хренов...
После продолжительных и чрезвычайно утомительных переговоров с Луизой - так представилось то, что возникло из кучи тряпок, - стало ясно: интеллигент Ленька переехал в соседний подвал. Там, конечно, холоднее и не так просторно, но Леонид, как истинный джентльмен, уступил элитное койко-место даме.
- Он, блин... - Луиза размазала по грязному лицу скупую слезу, - нехороший человек, бросил меня! А я, девочки, нахожусь в интересном положении!
- В каком?! - обалдела я, разом нарисовав себе страшную картину обездоленных детишек, явившихся на свет в результате преступной связи Луизы и проклятого Леньки-сантехника.
Луиза шмыгнула носом и охотно пояснила:
- Голова просто разрывается, а денег нет! Этот гад прекрасно знал, что я буду утром страдать, и все равно ушел. А чего обещал?! Ох, бабоньки, не верьте мужикам, никогда не верьте! Подлые они!
Женская солидарность сыграла со мной скверную шутку - я расчувствовалась и потребовала у Луизы:
- Давай стаканы!
Как по волшебству, перед нами возникли пустые емкости из-под консервов, которые даже больной разум назвать посудой не решился бы и под страхом смертной казни.
Я наполнила "стаканы" примерно наполовину.
- Афонька, неужто и нам пить придется?! - тихо ахнула Клавдия.
- Ни за что! Это Луизе на завтрак, обед и ужин.
- Скорее уж на завтрак. Не думаю, что она станет растягивать удовольствие, - хмыкнула сестрица. - Ты только не увлекайся - Леньке оставь.
Едва лишь первые капли водки дробно громыхнули по дну жестянки, как Луиза забыла о нашем существовании, чем мы с Клавдией не преминули воспользоваться и ушли, оставив даму "завтракать" в одиночестве.
Вход в соседний подвал мало чем отличался от предыдущего, разве что отсутствием сугроба при входе, поэтому нам не составило труда проникнуть внутрь. Подвальчик был тесноват, конечно, зато внутреннее убранство помещения поражало "роскошью". Несколько пустых пластмассовых ящиков, сложенных вместе и накрытых обрывком дорогих обоев с неровными краями, несомненно, служили столом бродяге. На "столе" стояли два пустых пластиковых стакана, лежал обкусанный с обеих сторон батон хлеба, аккуратно завернутый в прозрачный полиэтиленовый пакет, и тарелка со сколотым боком, в которой доживали свой век несколько кусков заветренной вареной колбасы. Натюрморт дополняла бутылка из-под пива, в которой стояла хилая сосновая веточка - наверное, в преддверии наступающего Нового года. Отсутствие мусора, пустых бутылок, лохмотьев и прочих атрибутов вольной жизни наводило на мысль, что обитатель данных апартаментов не чурается порядка и чистоты, а также помнит о народных традициях: Новый год без елки - все равно что водка без закуски: вроде и приятно, а душу не греет!
- Президентский номер! - ворчливо заметила Клавдия.
- Все лучше, чем каморка Луизы! - прокряхтела я в ответ, ловко уворачиваясь от ржавых подтекающих труб.
Откуда-то из угла послышался сиплый мужской голос:
- От япона мать! Видать, оскудела Россия мужиками! Проходите, барышни, не смущайтесь. Я вас ждал.
Интересно, черт возьми! Оказывается, мы в этом богом забытом месте желанные гости? Впрочем, может, хозяин "президентского номера" ждал кого-то другого? Мои сомнения были немедленно разрешены, едва мы с Клавкой предстали перед очами невысокого мужчины средних лет, чью физиономию украшали редкие усы-щеточки пшеничного цвета. По рукам, в которые въелась грязь, а также по валявшейся в некотором отдалении старой авоське, из которой выглядывали непонятные железки, я поняла, что перед нами не кто иной, как Ленька-подлец, сильно обидевший своим невниманием бедную Луизу.
- Вот и и говорю: кончились, видать, в государстве мужики, раз в ментовку баб на работу принимают! Хотя... Может, оно и к лучшему. Бабу не обманешь - она сердцем видит! - Ленька поднялся навстречу нам с Клавкой с деревянного настила, прикрытого рваным одеялом. - А я все удивлялся: почему это ко мне никто не заглядывает из ваших коллег? Свидетель, как-никак... Мне, между прочим, кое-что известно... Вы же по поводу недавнего происшествия?
От сантехника нестерпимо разило перегаром.