- 24-
В один из пятничных вечеров Дмитрий предложил Косте Трохову и Николаю Крылову наведаться в уже полюбившийся им спортивный бар, чтобы обсудить все, что стало им известно за приятным времяпрепровождением.
Они расположись за столиком в большом шумном зале, где по большому плазменному телевизору передавался футбольный матч, и многочисленные зрители шумно реагировали на то, что происходило на экране.
Мужчины сидели тесным кружком, чтобы хорошо слышать друг друга и время от времени бросали взгляды на экран, где пока ни одна из команд еще не открыла счет.
- Ну, что парни, - начал разговор Костя, принимая из рук официантки заказ, - судя по всему, наши интересы во всех этих делах тесно переплетаются, поэтому давайте думать, что предпримем дальше.
- Для начала нужно наведаться в этот странный кружок, - предложил Дмитрий, поднимая бокал и делая глоток холодного пенного напитка, - посмотреть, что к чему.
- Только надо сделать это как-то неофициально, - добавил Николай, - иначе можем спугнуть.
Костя Трохов, выбрал из мисочки сырную гренку, потряс ее в воздухе и подтвердил:
- Да, нужно неофициально, - затем откусил от нее половину и продолжил рассуждать, - Кого-то еще подключать не хочется. Но опасаюсь, что если там собираются мои "клиенты", то некоторые из них знают меня в лицо. Димка тоже здоровый мордоворот, это может их напрячь. Слушай, может ты, Николай сходишь к ним, - предложил он Крылову, который больше походил на научного работника, чем на следователя.
- Да и, правда, - оживился Дима, - Коля, сходи на разведку в этот псевдотуристический кружок. Скажешь, что хочешь устроить туда своего Славку, ничего страшного, что ему еще и года нет, они же об этом не знают. Осмотришься, пообщаешься. А мы тебя с улицы подстрахуем.
Крылов опустил пустой бокал на стол и, пожав плечами, согласился.
- Го-о-ол! - пронеслось эхом по залу. И подвергшись всеобщему ажиотажу, Костя, Дмитрий и Николай, забыв про дела и работу, с увлечением стали следить за ходом игры.
В понедельник следующей недели ровно в три часа дня Дмитрий высадил Николая Крылова из машины за квартал до нужного адреса. А сам вместе с Костей Троховым поехал дальше, чтобы, уже там, на месте, не привлекая к себе внимания, понаблюдать, как Крылов посетит сомнительный кружок по туризму, и оказаться рядом на тот случай, если тому понадобиться помощь.
Туристический кружок располагался в глубине двора, скрытый с дороги деревьями и кустарниками, в здании бывшего детского сада, в котором одно крыло было заброшено и зияло пустыми, разбитыми рамами, а другое ощетинилось зарешеченными стальными прутьями окнами, к тому же еще и наглухо закрытыми жалюзи. В эту часть здания вела металлическая дверь без какой-либо вывески, но снабженная камерой видеонаблюдения.
Дима оставил автомобиль неподалеку, во дворе одного из домов, вышел из него вместе с Костей и они последовали в темный, грязный, пахнущий кошками подъезд дома, из окон которого наилучшим образом просматривался вход в кружок. Расположившись у подоконника, заваленного шелухой от семечек, пустыми деформированными алюминиевыми банками и сигаретными окурками на одном из верхних этажей, они следили из пыльного подъездного окна, как спустя некоторое время ко входу подошел Николай и позвонил в звонок, затем беседовал по переговорному устройству, снова позвонил, махнул рукой и расстроено зашагал прочь.
Павлов с Троховым выждали еще немного времени после ухода Крылова, покинули свой пост в грязном подъезде, дошли до автомобиля и в соседнем дворе посадили Николая в машину. Тот сразу начал рассказывать:
- Я позвонил в дверь и сообщил, что хочу записать к ним своего сына. Меня спросили, как я о них узнал? Ответил, что однокласснику сына попала в руки их листовка, и мой Славик теперь тоже хочет заняться туризмом. Видимо мне не поверили, сообщили, что набор закончен и отключились. Когда я повторно позвонил в дверь, пригрозили, чтобы я не хулиганил, иначе у меня будут неприятности. Поэтому мне пришлось уйти.
- Просто неприступная крепость какая-то…, - протянул Костя, - не нравится мне это, ой не нравится. Что дальше делать будем?
- Думать, - ответил ему Дима с кривой усмешкой.
Высадив коллег у входа в метро, сам он направился в архив, где для него была подготовлена информация об интересующей его семье Кошей.
- 25-
Забрав в архиве очередной ответ на запрос, Дмитрий расположился в своем автомобиле и начал читать. На этот раз в документе было следующее:
Карл Фридрих фон Кош, родился в 1898 году в Санкт-Петербурге, в семье купца второй гильдии Витольда фон Коша. Национальность - немец. Преподавал в городской гимназии историю и немецкий язык, увлекался живописью. В 1923 году женился на дочери аптекаря Аиде Вейгер, 1900 года рождения. Немке. В 1924 году у них родилась дочь Софья, которая умерла в возрасте 4 лет от воспаления легких, в 1929 году родилась вторая дочь Ирма.
В 1941 году Карл фон Кош оставил семью в Ленинграде, перебрался в Ленинградскую область и перешел на сторону немцев, числился сотрудником Гатчинского СД под фамилией Кохель.
Супруга скончалась в марте 1942 года от сыпного тифа. Дочь Ирма была эвакуирована с другими детьми, оставшимися без попечения родителей, в апреле 1942 года в Краснодарский край, погибла от бомбежки эшелона по пути следования, в результате авианалета.
Карл Кош-Кохель арестован и расстрелян в 1948 году.
Остальная информация оказалась засекреченной.
- И это все? - разочаровано подумал Дмитрий, пробежав глазами листок еще раз, - Если все умерли, то кому понадобились его картины? А может дело не в картинах? Тогда в чем?
Он закрыл глаза, откинулся на спинку водительского сидения и, вытащив из ворота, цепочку с маленьким крестиком, покрутил его между пальцев и мысленно произнес:
- Если я не распутаю это дело, то, как посмотрю в глаза Мите и Геле. Ох, Геленька, помоги мне.
Шел седьмой месяц блокады Ленинграда. Больных было много, свободных мест в госпитале уже не оставалось. В инфекционном отделении больные лежали рядом с умершими, которых не успевали уносить.
По коридору сновали санитарки в белых халатах, старшая медсестра раздавала указания хмурым пожилым мужчинам с носилками:
- Из третьей заберете двоих, из пятой еще одного.
До нее доносился громкий разговор из-за одной запертых дверей. Вслушиваться она не стала, времени на это не было.
- Я хирург, понимаете хирург, - доносился из кабинета главного врача возмущенный мужской голос, - я не инфекционист, не терапевт. Отправьте меня на фронт, там я большую пользу принесу, чем здесь.
- Дорогой, мой, Николай Сергеевич, - устало ответил ему второй мужской голос, - Вы, прежде всего врач, а у нас и так специалистов не хватает. Поэтому мы все делаем одно общее дело - спасаем наших пациентов. Ну, хорошо, - выдохнул усталый голос, - еще пару месяцев, а там посмотрим.
Дверь резко распахнулась и из кабинета стремительно вышел среднего роста жилистый мужчина тридцати с небольшим лет в белом халате и шапочке. Широко шагая, он быстро шел по коридору. На пороге третьей палаты, где лежали больные сыпным тифом, в его рукав вцепилась девочка-подросток лет двенадцати или тринадцати:
- Доктор, пожалуйста, спасите мою маму, - молила она, - она умирает!
- Что ты тут делаешь?! - возмутился он, - Уходи сейчас же, здесь заразные больные.
- Пожалуйста, помогите ей! - не отпускала его девочка.
- Я делаю все, что могу, - отмахнулся он и добавил, чуть мягче, - Иди домой!
Девочка не уходила, она сняла и трясущимися руками развязала свой заплечный мешок.
- Вот, - показала она ему содержимое, - у меня есть продукты, я отблагодарю. Только вылечите маму.
Доктор посмотрел на лежащее в мешке продовольствие, глаза его сузились и он процедил сквозь зубы:
- Немедленно убирайся и никому никогда не показывай то, что лежит в твоем мешке! Настя! - уже крикнул он находившейся неподалеку медсестре, - выведи посторонних, не место здесь детям!
Немедленно подбежавшая Настя заохала и, обняв девочку за плечи, повела в сторону выхода, приговаривая.
- У нас очень хороший доктор. Он обязательно поможет твоей маме. Его зовут - Савицкий Николай Сергеевич, запомни это имя.
Девочка выкрутилась из-под ее руки и заявила, что она знает, где выход и дойдет туда самостоятельно.
Вечно занятая медсестра, напутствовала ее "надеяться на лучшее" и, развернувшись на каблуках, помчалась по своим делам.
Девочка огляделась, вернулась к больничной палате и заглянула сквозь приоткрытую дверь, туда, где лежала ее мать. У постели матери стоял тот самый доктор, которого она просила о помощи, и разговаривал с молоденькой санитаркой.
- Аида Кош у нас во Дворце пионеров хоровой кружок вела, - щебетала санитарка, - мы песни разные пели, как же мне этого сейчас не хватает. Я очень петь люблю.
- И что пели? - поинтересовался доктор.
- Ну, наши советские песни пели, еще народные. А сама она романсы любила. У нее муж в первые дни войны на фронт ушел и говорят, что без вести пропал.
- На фронт значит ушел… - протянул доктор и сухо сообщил стоявшей рядом санитарке, - в общем, допелась она, Наташа, не жилец больше. И не смейте тратить на нее лекарство, его и так не хватает.
Наташа понимающе посмотрела на доктора и ничего не сказала.
Девочка за дверью побледнела, залилась слезами и бросилась прочь из больницы.
Уже на улице, пробегая через заснеженный парк, она поскользнулась и упала лицом в рыхлый мартовский снег. В истерике девочка колотила по снегу руками и ногами не переставая твердить при этом "Ненавижу, ненавижу, ненавижу…". Взяв себя в руки, она утерла снегом опухшее от слез лицо и пошептала "Николай Сергеевич Савицкий, да я твое имя теперь на всю жизнь запомню".
- 26-
Несколько дней рыжий стажер Кости Трохова с чрезвычайным усердием и внимательностью следил за туристическим кружком, поэтому к концу недели у того, появилось большое количество фотографий с изображениями людей входящих и выходящих из здания бывшего детского сада.
Собравшись в кабинете Трохова, Дмитрий с Константином склонились на столом и заинтересованно разглядывали разложенные на нем снимки, напечатанные на цветном принтере.
- Смотри, вот этот, - ткнул Костя пальцем в одну из фотографий, где был изображен высокий худощавый мужчина лет пятидесяти с острыми чертами лица, в очках и длинном черном пальто, - по описанию Егора похож на Эдуарда Олеговича, руководителя их кружка.
- А этот, - перевел он палец на другой снимок с широкоплечим, спортивного вида молодым мужчиной с короткой стрижкой, в темных джинсах и укороченной кожаной куртке черного цвета, - скорее всего его заместитель, Михаил. По наблюдениям моего парня, днем кружок посещает человек шесть подростков от 12 до 14 лет.
Костя сложил вместе несколько фотографий и их протянул Дмитрию:
- Вот они все, можешь посмотреть, - произнес он, передавая снимки и продолжая рассказывать, - А поздно вечером собирается совсем другая публика, с которой даже я не хотел бы оказаться один на один в темном переулке. Он показал на фотографии, запечатлевшие крепких накаченных парней в темной одежде и спрятанными под капюшонами лицами.
- Может подключить федеральные структуры? - предложил Дмитрий, внимательно рассматривая снимки один за другим.
- А какие у нас доказательства?! - возразил ему Костя, - Те двое теперь уверяют, что напали на Митю из-за внезапно возникших личных неприязненных отношений. Представляешь?! Вот… - выругался Трохов, - У нас нет ничего, кроме версий и предположений, а этого недостаточно, сам понимаешь…
- Сделай мне копии этих фотографий, - попросил Дима.
- Да хоть все забирай, я себе еще распечатаю, - ответил Константин.
Дмитрий собрал все снимки вместе в пачку и вложил их в прозрачную пластиковую папку.
Какое-то время они с Костей обсуждали возможные варианты решений, но вспомнив, что он обещал Геле встретить ее сегодня с работы и свозить к Мите, который уже выписался из больницы и долечивался дома, спешно попрощался и уехал. Ему не терпелось поскорее ее увидеть.
Дмитрий проехал на территорию больничного городка и остановился неподалеку от корпуса, где она работала и чтобы не сидеть без дела, дожидаясь ее, взял папку, достал фотографии, полученные от Кости и начал рассматривал их еще раз, пытаясь запомнить лица, запечатленных на них людей. Время от времени он поднимал голову, посматривая в окно, чтобы не пропустить Ангелину.
Едва увидев ее, неспешно идущую по дорожке, в своем светлом пальто и голубом берете, Дима сунул снимки обратно в папку, небрежно бросил ее на пассажирское сидение, вышел из машины и помахал Геле рукой. Она увидела его, заулыбалась и, приблизившись, дружески чмокнула в щеку. Затем открыла пассажирскую дверь автомобиля и, не глядя, села на сидение. Тут же ойкнула и вытащила из-под себя папку с фотографиями. Посмотрела на них и удивленно спросила:
- Дима, а зачем тебе фотографии Эдика?
Павлов недоуменно переспросил:
- Эдика? Ты имеешь в виду Эдуарда Олеговича? Откуда ты его знаешь?
- Ну как же?! - еще больше удивилась Геля, - Я же рассказывала тебе про него, это сын Ираиды Максимовны, соседки Оленьки.
Дмитрий, моментально став серьезным, спросил ее:
- Геля, можем мы ненадолго заехать ко мне на работу? Мне нужна твоя помощь.
- Да, конечно, - согласилась она.
Дмитрий привез ее в следственный отдел и провел в свой кабинет. Усадив за стол, достал из сейфа Оленькин телефон и дал послушать запись разговора.
- Ты узнаешь эти голоса? - спросил он после того, как воспроизведение записи закончилось.
- Да, это точно Олин голос, - подтвердила Геля.
- А второй, мужской?
- Я не уверена, но, похоже, что она разговаривает с Эдиком, тот тоже немного картавит.
После этой фразы Геля охнула:
- Дима, ты думаешь, это ОН… ее и Женю?
- Геля, я пока не могу этого утверждать, - остановил ее Павлов.
- Но, ты же слышал, в чем она его обвиняла… - не унималась Геля.
Дмитрий объяснил:
- Даже, если Эдуард действительно прививает подросткам националистические идеи, то это нужно доказать. Пока нам нечего ему предъявить. Как и нет прямой связи между ним и убийством.
- Но запись…, - растерянно возразила Геля.
- Это ничего не доказывает, - ответил ей Дмитрий и предложил, - Давай съездим к Мите в другой раз, а сегодня лучше навестим Ираиду Максимовну, вдруг она расскажет нам что-нибудь интересное.
- 27-
Ираида Максимовна удивилась, увидев Гелю и Диму на пороге своей квартиры, но, тут же, заохала, засуетилась, провела на опрятную кухоньку и предложила чай.
В кухне у нее была идеальная чистота и порядок: бежевая скатерть без единого пятнышка, тюль накрахмалена, баночки на шкафчике выстроены по размеру, даже мельхиоровые ложки были тщательно начищены.
- Какой у вас образцовый порядок, Ираида Максимовна, - восхитилась Геля.
- А что мне еще делать, Гелюшка, - улыбнулась Ираида Максимовна, доставая три фарфоровых блюдца и изящные чашки с нежным цветочным узором, - целыми днями дома, занимаю себя как могу.
- Ираида Максимовна, - вступил в разговор Дмитрий, принимая из рук пожилой женщины чашку, пахнущего чабрецом, чая, - я понимаю, что вы уже давали показания, но давайте просто поговорим, возможно, вы что-то еще вспомните, что могло бы нам помочь.
- Я постараюсь, молодой человек, - пообещала она. - Напомните мне еще раз свое имя.
- Дмитрий, - представился он.
- Хорошее имя, - улыбнулась Ираида Максимовна и погрозила пальцем Геле, - смотри, Ангелина, не упусти такого парня, видишь, какими глазами он на тебя смотрит. Это ты правильно сделала, что тогда с Иваном развелась.
Дмитрий не поверил своим ушам, он с радостным удивлением посмотрел на зардевшуюся Гелю, отчего она смущенно отвела глаза.
- Я потом тебе объясню, - отмахнулась она и попыталась вернуть разговор в нужное русло:
- Ираида Максимовна, вы же знаете, как я любила Оленьку, помогите нам, пожалуйста. Вспомните, может она вам на что-то жаловалась, что-то рассказывала?
Ираида Максимовна погладила ее по руке:
- Милая моя, я бы рада тебе помочь, только не знаю как, - ласково произнесла она, немного подумала и начала рассказывать:
- Оленька в последнее время часто жаловалась, что скучает по Мите. Мальчик вырос, стал жить отдельно. Женечка был занят на работе, и Оленька много времени посвящала занятиям с чужими детками. С того времени, как я беседовала с Оленькой в последний раз, не происходило ничего необычного. Все как всегда: утром я хожу за продуктами в гастроном за углом, весь день вяжу перед телевизором, вечером приходит мой Эдичка. Мы ужинаем и я ложусь спать. В нашем доме очень толстые стены, а у меня всегда громко работает телевизор, поэтому я ничего не слышала. Наверно это дело рук каких-то наркоманов.
Она достала из кармана кружевной платочек и приложила его к глазам.
- А чем занимается ваш сын? - спросил Дмитрий.
- Эдичка педагог, - с гордостью произнесла Ираида Максимовна, - раньше преподавал в строительном техникуме немецкий язык, но на работу было далеко ездить, поэтому он уволился и сейчас руководит туристическим кружком, здесь в нашем районе.
Дима и Геля услышали, как открылась и захлопнулась входная дверь.
- Мамуля, я дома, - раздалось из прихожей, и в коридоре, ведущем на кухню с полиэтиленовым пакетом в руках, появился Эдуард Олегович.
Увидев незваных гостей, он изменился в лице, его глаза сузились за стеклами очков, а губы сжались в тонкую полоску.
- Эдичка, дорогой, - проворковала Ираида Максимовна, - к нам зашла Гелюшка со своим другом, Дмитрием, который расследует убийство Оли с Женей.
- Вы снова допрашивали мою маму, - сходу накинулся на них Эдуард. Он действительно произносил букву "р" несколько гортанно и его голос был схож с голосом, слышанным Димой на Олиной телефонной записи. - Сколько можно издеваться над пожилым человеком, - почти кричал он, - Не мучайте ее! Вы, что не видите, как она устала. Уходите немедленно! - приказал он, указывая на дверь.
- Простите моего сына, - извиняюще, произнесла Ираида Максимовна, - он просто очень за меня переживает.
Дмитрий с Гелей переглянулись, поднялись из-за стола и вышли за дверь, поняв, что в присутствии Эдуарда продолжить разговор не получится.
- Я же говорила, что он неприятный тип, - проронила Геля, спускаясь вниз по лестнице.
Но Дима уже думал о другом, он лукаво посмотрел на Гелю и спросил:
- Это правда, что ты развелась с мужем?
- Да, - нехотя призналась Геля, - он спутался с какой-то девчонкой со своей работы, та однажды нагло заявилась ко мне, сказала, что они любят друг друга и больше не могут и дня прожить порознь, я и отпустила его с Богом. Они уже несколько лет счастливо живут вместе.
- А ты?
- А я уже несколько лет счастливо живу без него, - усмехнулась Геля.