Дима остановился на площадке у почтовых ящиков, развернул Гелю к себе лицом, обнял, прижал к себе и проговорил куда-то ей в висок:
- Геленька, какие мы все-таки дураки!
- Почему? - шепотом спросила она.
Он нежно поцеловал ее и так же шепотом ответил, продолжая целовать в губы после каждого слова:
- Мы… столько… времени… потеряли… напрасно… Но… я… обещаю… мы… все… наверстаем…
Дима взял ее за руку, вывел на улицу и подвел к автомобилю.
- Поехали ко мне, - робко предложил он.
- Поехали. К тебе, - согласилась Геля, улыбаясь счастливой улыбкой и не сводя с него блестящих влюбленных глаз.
- 28-
Где-то за стеной у Диминых соседей громко работало радио, как поняла Геля радиоточка, потому, что диктор сообщил, что наступила полночь и радио умолкло.
- Полночь, - констатировала она.
- Что? - невнятно отозвался Дима.
Они лежали рядом на Димином диване, уставшие и разомлевшие от счастья.
- Я говорю, по радио сообщили, что наступила полночь, - повторила Геля.
- А-а-а, - протянул он, скидывая остатки дремы, - за стенкой живет пожилая пара, они любят слушать местное радио, но так как немного глуховаты, поэтому слушают его громко. Ну и я иногда слушаю его с ними.
- Я когда была маленькая, тоже любила слушать радио, особенно радиоспектакли, - поделилась Геля воспоминаниями и улыбнулась сама себе в темноте.
- Ты меня извини, я понимаю, что сейчас не самый удачный момент, - сказал вдруг Дима, приподняв голову с подушки, он положил ее на согнутую в локте руку и внимательно посмотрел на Ангелину, - но раз это ночь откровений, я не могу не задать тебе этот вопрос. Он мучает меня, и я бы хотел получить честный ответ.
- Спрашивай, - нежно мурлыкнула Геля и перекатилась со спины на бок, чтобы видеть его лицо.
- Ты любила его? Только честно!
Геля сразу поняла о ком идет речь - Иван. А ведь она уже и забыла о его существовании.
Геля пристально посмотрела в Димины глаза и произнесла резче, чем следовало:
- Любила ли я его? Честно? Да, если хочешь знать, любила!
Затем осознав, что ей не следует так с ним разговаривать и если она не станет подбирать слова тщательнее, то их только-только возобновленные отношения могут снова разладиться, сбавила напряженность в тоне и продолжила уже более тепло и мягко:
- Понимаешь, тогда мне казалось, что это конец, что нам с тобой уже ничего нельзя исправить и наши пути разошлись навсегда. Мне было очень плохо, мне даже жить не хотелось. Иван очень ненавязчиво вывел меня из этого состояния. Он оказался очень хорошим человеком, внимательным, заботливым и он любил меня. Я ему очень благодарна за это. А то, что произошло потом, так сейчас я считаю, что только к лучшему.
Геля прижалась к Диме, обняла его и почувствовала, как сильно он напряжен неприятным для него разговором.
- Я хочу тебе признаться, - прошептала она, - Знаешь, я всегда боялась назвать его твоим именем.
Геля с облегчением почувствовала, что Дима расслабился. Он снова опустился на подушку и тоже обнял ее.
- Мы начнем сначала, - сказал она, прижимаясь к нему сильнее, - Теперь все будет по-другому!
Нет, - отозвался он и Геля почувствовала, что он улыбается, - Мы продолжим с того места, на котором остановились тогда… на нашей речке.
Быстрым движением он перевернулся и оказался над ней. С первым же поцелуем, они устремились к взаимному счастью.
- 29-
Несмотря на практически бессонную ночь, утром Дмитрий проснулся задолго до звонка будильника. Он неподвижно лежал с закрытыми глазами, стараясь не разбудить Гелю, тихо посапывающую на его руке и воспроизводил в памяти все услышанные ранее разговоры, еще раз прокучивал в голове информацию, и вопросов у него возникало все больше и больше. Он уже был уверен, что все делает правильно. Оставалось совсем немного, чтобы подтвердить его догадки, но для этого необходимо было плотно поработать с архивными данными и попытаться найти возможность ознакомиться с закрытой информацией.
Внезапно пронзительно запикал будильник. Геля зашевелилась, проснулась, сладко потянулась, перекатилась через Диму и со словами "я первая" скрылась в ванной комнате.
Дмитрий усмехнулся, отключил навязчивый звук и продолжил лежать на кровати. Не было ни удивления, ни раздражения от присутствия другого человека в доме, как бывало раньше. Наоборот, казалось, что так и должно быть и никак иначе.
Наскоро выпив кофе и получив выговор от Ангелины, что в доме нет нормальной еды и так жить нельзя, Дима отвез ее на работу в больницу, а сам, не смотря на отгул, поехал к себе в отдел.
В кабинете уже находился Николай Крылов, который при взгляде на него хмыкнул и отметил, что тот выглядит подозрительно счастливым. Павлов пропустил его замечание мимо ушей и попросил найти телефон их общего знакомого Олега, работающего в органах безопасности. Дмитрию срочно потребовалось выяснить более детальную информацию о Карле Кош-Кохеле, его аресте и делу. Он подсознательно чувствовал, что это может значительно прояснить непростую ситуацию.
Крылов, прокрутил список номеров в своем телефоне и продиктовал Павлову цифры, которые тот сразу набрал. Олег пообещал подумать, чем он может помочь и позже перезвонить.
Чтобы не тратить понапрасну время, Дима отправился в архив, где его уже узнавали и шутили, что скоро он совсем переберется к ним на работу. В последний раз он проводил столько времени за изучением архивной информацией, еще учась на историческом факультете университета. Большую часть дня он внимательно вчитывался в неровные строки, написанные выцветшими фиолетовыми чернилами, с трудом разбирая подчерк и, по привычке, рисуя в своем блокноте какие-то символы, составляя из них схемы.
К концу рабочего дня перезвонил Олег и предложил приехать к нему на службу, потому как дело, которое интересовало Диму, он мог дать только для ознакомления и только у себя на работе и того это вполне устроило.
Освободился он только поздним вечером и с удивлением для себя отметил, что ему не терпится поскорее очутиться дома, потому что там, его уже ждала любимая Геля.
Дима зашел к себе домой, почувствовал вкусные запахи, доносящиеся с кухни, и осознал, что теперь это не просто квартира, место, где можно переночевать, а с появлением Гели, теперь это стало именно домом, местом, куда хочется возвращаться. Она выглянула из кухни, увидев Диму, подошла и потерлась носом о его щеку:
- Я скучала, - сказала Геля, помогая снять ему куртку - мой руки и иди ужинать, ты, наверное, голодный.
Дима поцеловал ее в нос и искренне ответил:
- Очень!
Пока он ел, Геля сидела за столом напротив него и с нежностью на него смотрела.
- Я очень счастлива, - сказала она, - У меня такое чувство, что без тебя жила не я, а кто-то другой и все, что было - было не со мной. А я в свои восемнадцать лет провалилась в какую-то временную дыру и появилась уже взрослой тридцативосьмилетней женщиной. Прости, Дима, я говорю какие-то глупости, - смутилась она. Затем тяжело вздохнула и добавила, - а еще я чувствую себя очень скверно от того, что нас с тобой воссоединила такая трагедия.
- Гель, - Дима взял ее за руку, - давай считать это прощальным подарком Оленьки. Она всегда была добрым и светлым человечком.
Он подвинулся к ней на табуретке, обнял за плечи и тихо произнес:
- Знаешь, незримо ты была со мной всегда. Когда мне было трудно, я всегда мысленно обращался к тебе за помощью. Я не мог представить свою жизнь без тебя. Но я не смогу чувствовать себя полноценно счастливым, пока не расследую это дело. Я должен обязательно найти того, кто это сделал… для Оленьки, для Мити и для тебя.
- 30-
К 1948 году Ленинград практически восстановил свой облик и снова начал жить привычной довоенной жизнью. Мужчины все больше сменяли военную форму на классические костюмы, а женщины изо всех сил старались выглядеть красивыми и модными.
Теплый летний солнечный день собрал в зоопарке множество посетителей. Гомон стоял несусветный. Со всех сторон доносились обрывки разговоров, веселый смех, детское повизгивание и звуки, производимые животными.
По одной из дорожек неспешно шла симпатичная молодая девушка в клетчатом платье с белым воротником и ела мороженое. Она на некоторое время останавливалась у каждого вольера и с большим любопытством рассматривала находящихся за ним животных. У бассейна с бегемотом она задержалась чуть дольше. Вначале постояла на одном месте, затем, посмотрев на часы, обошла вольер вокруг. Еще раз взглянула на часы и отошла к соседней клетке. Через некоторое время вернулась и еще долго смотрела на бегемота. Если бы в тот момент кто-то внимательно к ней присмотрелся, то мог бы заметить, что бегемот ее совсем не интересует, в ее глазах был испуг и смятение. Она в очередной раз посмотрела на часы, пробралась сквозь толпу зевак и направилась на выход.
Оказавшись на улице, она дошла до метро, спустилась в подземку и села в вагон поезда. Проехав несколько станций, неожиданно вскочила, выбежала из вагона и заскочила в поезд, двигающийся в противоположном направлении, проехала на нем еще несколько станций. Выйдя на одной из них, поднялась наверх, села на автобус и долго ехала на окраину города. Сошла на конечной остановке, пересекла пешком пустырь и оказалась перед деревянным оштукатуренным двухэтажным домом с палисадником, в котором буйно росли ромашки и высокие фиолетовые колокольчики.
У одного из подъездов на лавочке сидела сморщенная старушка в темном, несмотря на теплую погоду, шерстяном платке и наблюдала, как на куче песка неподалеку копошиться малыш, играя с консервными банками. Девушка в нерешительности остановилась перед домом и задрав голову вверх скользнула взглядом по окнам.
- Ишшшешь кого? - прошепелявила старуха.
- А скажите, - обратилась к ней девушка, - художник Кошелев в вашем доме проживает или в соседнем? - кивнула она на стоящую в отдалении аналогичную постройку только с полностью заросшим сорной травой палисадником.
- Энто тот, который в клубе плакаты малевал? - переспросила та и, не дожидаясь ответа, сообщила, - В нашем. Только больше не живет.
- Как не живет? - удивилась девушка, - А где он?
- А ты ему кто будешь? С какой целью ишшшешь? - прищурив мутные глазки, прошелестела старушка.
- Я… эм-м-м… из художественной самодеятельности нашего училища. Наша комсомольская организация спектакль для детей готовит. Он нам должен был декорации к постановке нарисовать.
- Э-э-х, девонька, - вздохнула бабушка, еще больше кутаясь в свой платок, - Иди домой и не ишшши его больше. Санька, подь сюды, - крикнула она малышу, - обедать пора.
Малыш послушно бросил свои жестянки и первый помчался домой.
Старушка встала и направилась за ним, но на полпути остановилась, подошла, к все еще неподвижно стоящей, девушке и прошептала ей:
- Увезли твоего художника. Сегодня ночью увезли. Сама в окно видела. Уходи!
Затем оставила ее и, тяжело ступая, медленно скрылась в доме.
Девушка резко развернулась и опрометью кинулась прочь. Она бежала, не разбирая дороги, просто бежала вперед. Бежала, а по щекам у нее текли слезы. Ей было страшно и горько. Однажды у нее уже было так, теперь снова. Вся ее недолгая жизнь сплошные потери, у нее отобрали все самое ценное, оставили только саму жизнь. Но ее ли это жизнь?!
Она добежала до заросшей камышом речки, упала в густую траву, буйно разросшейся на ее берегу и выла там в голос, пока у нее не заболела голова, затем просто долго лежала ничком, чувствуя, как травинки щекотят ее голые ноги и больше ничего не ощущая. Только когда солнце скрылось и похолодало, она поднялась, чуть покачиваясь, подошла к реке, умыла ржавой водой лицо и медленно побрела на автобусную остановку, чтобы ехать домой.
Жизнь, это все что у нее сейчас оставалось и, какая-никакая, это теперь была ее жизнь, другой уже никогда не будет.
Старый пыльный автобус, совершавший свой последний на этот день рейс, привез ее к станции метро, и вскоре она благополучно добралась до своего дома. Поднимаясь по лестнице до квартиры, ей встретилась молоденькая соседка со своей подружкой, которые сообщили, что идут в кино и предложили составить им компанию.
- Нет, спасибо, - покачала головой девушка, - я очень устала.
- Ну как знаешь, - улыбнулись те и прошли мимо.
- А вот еще что, - окрикнула ее с нижнего лестничного пролета соседка, - все забываю сказать: мой муж просил передать, чтобы ты была более осмотрительна и не открывала дверь кому попало. Тот человек, который интересовался прежними жильцами мог оказаться преступником. Но не волнуйся, участкового, он уже предупредил.
И весело переговариваясь, молодые женщины продолжили спускаться вниз.
Девушка похолодела, трясущимися руками она открыла входную дверь, зашла внутрь и, закрыв изнутри ключом, прислонилась к ней спиной, закрыв глаза, медленно сползла на пол. В голове пульсировало только одно слово: "Ненавижу, ненавижу, ненавижу…".
- Уничтожу! - яростно прошептала она вслух, вскочила, схватила стоящую в прихожей табуретку и с размаху с силой бросила ее об стену. Табуретка отскочила и, не устояв сильному удару, упала на пол с двумя переломанными ножками.
- 31-
Каждый раз, оказываясь в районе Оленького дома, Диму охватывал острый приступ ностальгии. Очень многое было связано с этим местом: неподалеку когда-то была детская площадка, где он познакомился с Гелей и Олей. Сейчас площадки уже не было, вместо нее располагалась автомобильная стоянка. В этом же районе он раньше жил сам вместе с бабушкой. Дима учился в десятом классе, когда их старый дом снесли и им с бабушкой предоставили новую квартиру в другом районе. Тогда ему казалось, что они переехали на самую окраину. За домом был пустырь, несколько котлованов начатого строительства, а из окон был виден редкий болотистый лес. Теперь же, когда город так сильно разросся, его окраина превратилась в спокойный спальный район. А на месте их прежнего дома в настоящее время возвышалось большое безликое офисное здание.
Он проезжал мимо по служебным делам и ему внезапно очень захотелось остановиться и окунуться в свои воспоминания, а заодно зайти в гастроном, в который когда-то бабушка отправляла его за хлебом и молоком, и купить на работу банку растворимого кофе. С частыми визитами Кости Трохова, кофе заканчивался слишком быстро.
Уже расплачиваясь на кассе за покупки, он неожиданно увидел в магазине Ираиду Максимовну, к счастью одну.
Обрадованный возможностью поговорить с ней, Дмитрий остался ждать ее на крыльце, когда та, сделает покупки и выйдет из магазина.
Спустя пятнадцать минут ожидания, Ираида Максимовна показалась на крыльце гастронома с полным пакетом продуктов и медленно двинулась по направлению к дому.
- Ираида Максимовна, добрый день! - окрикнул ее Дима.
Та остановилась, обернулась, и Диме даже показалось, что, увидев его, на доли секунды в ее глазах мелькнуло раздражение, но она моментально приняла свой благодушный вид и расплылась в улыбке:
- Добрый день, молодой человек. Дмитрий, если не ошибаюсь.
- Не ошибаетесь, - улыбнулся в ответ Дмитрий. - У вас отличная память.
- Для моего возраста, это звучит как комплимент, - пококетничала Ираида Максимовна. - Память это - то немногое, что у меня осталось.
- Разрешите, я вам помогу, - предложил Павлов и, не дожидаясь ответа, взял у нее из руки пакет, который, несмотря на объемный вид, оказался не слишком тяжелым и зашагал рядом с ней.
- Как дела у Гелюшки? - поинтересовалось пожилая дама. - Давно ее не видела. Несколько раз звонила ей домой, но никто не ответил.
- Она переехала и теперь живет со мной. У нее все хорошо.
- Да?! - удивленно потянула Ираида Максимовна. - Я рада за вас.
- У вас очень красивый дом, - произнес Дима, приближаясь к зданию, - Вы давно в нем живете?
Пожилая дама согласилась и пояснила:
- C начала 1948 года. Наш дом когда-то был ведомственным. Я работала в больнице медсестрой и мне дали здесь квартиру.
- А откуда вы родом?
- Я коренная ленинградка, - с гордостью произнесла она и начала рассказывать, - здесь родилась и прожила всю жизнь. Мама у меня в блокаду умерла, отец на фронте погиб и меня с другими детьми отправили в эвакуацию, так я оказалась в Ростове-на-Дону. Там же закончила курсы медсестер, а после войны вернулась домой и устроилась на работу в больницу. Только самого дома больше не было и мне пришлось снимать угол на самой окраине города у одной доброй женщины. Но у той был муж-алкогололик, который когда не пил, то был тишайшим, добрейшим человеком, а как выпьет: руки распускать начинал, жену бил, мебель ломал, меня выгонял. Но жена его жалела, говорила, что контуженный. Сама у соседей на время его запоев пряталась, а меня просила на работе ночевать или на вокзале.
Они уже подошли к самому дому и, стоя у парадного, Ираида Максимовна продолжала рассказывать:
- Я и старалась брать как можно больше дежурств, чтобы ночевать прямо на работе и как можно меньше бывать у себя. Николай Сергеевич, Гелин дедушка, заметил мое трудолюбие, узнал мою историю и помог мне с собственным жильем. Золотой был человек. Мы с ним и работали вместе и жили рядышком по соседству.
Дима внимательно ее выслушал и внезапно спросил:
- А имя Карл фон Кош вам ничего не говорит?
Ираида Максимовна растерянно похлопала своими блеклыми глазами, в которых Дима успел заметить промелькнувшую тревогу, и скривила губы: "Нет, это имя мне незнакомо".
- Ну ладно, Ираида Максимовна, был рад вас увидеть. Мы уже пришли, поэтому я вас покидаю, - попрощался с ней Дмитрий и, вернув пакет, поспешил к оставленному на парковке у гастронома автомобилю.
Ираида Максимовна, проводив его взглядом, зашла в парадное и медленно поднялась к себе домой. Оставила пакет с покупками в прихожей, прошла в комнату, достала из старомодной сумки телефон и, набрав номер сына, произнесла в трубку:
- Эдичка, дорогой, снова приходил Гелькин следователь и задавал странные вопросы. Мне все это очень не нравится, сделай что-нибудь, чтобы больше он меня не беспокоил.
- 32-
Зима все никак не вступала в свои законные права, на улице было темно, слякотно, шел дождь со снегом. Геля вышла из метро, натянула капюшон и, как всегда, через парк, пошла на работу, сегодня у нее было ночное дежурство.
Дима, возвратившийся с работы перед самым ее уходом, предлагал довезти, но она, отметив его усталый вид, заверила, что доберется сама привычным маршрутом.
Обычно в парке гуляли собачники со своими питомцами, но, видимо, плохая погода загнала их по домам пораньше, поэтому идти одной через темный парк было неприятно и, придерживая рукой капюшон пальто, Ангелина ускорила шаг.
Она не видела, как от дерева, мимо которого она только что прошла, отделились две темные фигуры. Из-за дождя и капюшона, она не услышала их шагов, скорее просто почувствовала опасность и побежала.