Первый раз Валера попался на краже кошелька у учительницы математики. Катерина долго плакала перед директором школы, умоляя, чтобы не передавали дело в милицию. В общем, инцидент замяли. Но парень уже покатился по наклонной плоскости. С трудом окончив восемь классов, он пошел доучиваться в ПТУ. А какое уж там воспитание. В училище Валерка сколотил небольшую бандочку, которая занималась тем, что обирала подвыпивших мужичков. Вскоре их накрыла милиция, и Валерий получил два года в колонии для несовершеннолетних. Отсидев, как говорят, от звонка до звонка, парень вышел на волю совсем другим человеком. Он начал безбожно пить, поколачивать мать и не хотел нигде работать. Скоро появились и дружки-приятели, такие же алкоголики и тунеядцы. К удивлению матери, Валерка женился. Правда, жена его была из той же компании, любила выпить и вскоре умерла, отравившись некачественной водкой. Но успела прописать мужа к себе в двухкомнатную квартиру. К тому времени Катерине дали инвалидность и работать она уже не могла. Теперь женщина получала небольшую пенсию по инвалидности, которой катастрофически не хватало, чтобы прокормить себя и великовозрастного сына. Валерий несколько раз устраивался работать, но отовсюду его гнали за пьянство. Катерина подрабатывала, где только могла: разносила почту, клеила конверты, даже пыталась выращивать на подоконнике шампиньоны. Дополнительным источником денег стало собирание пустых бутылок. Оно же осталось единственным, когда тетя Катя поняла, что зрение село, а здоровья ни на что не хватает. Как-то на рынке она разговорилась с такой же пожилой женщиной, и та подсказала Катерине, что можно сдавать угол в единственной комнатушке молдаванам, хохлам и прочим гостям города. Какое-то время тетя Катя так и жила: сама на кухне, а пять-шесть человек - в комнате. Все бы ничего, но стали донимать боли, как выразилась Нинка, по женской части. Сердобольные соседи посоветовали выгнать пришельцев и сдать квартиру полностью, а самой пожить у сына. В местной газете Катерина нашла объявление о том, что солидная фирма снимет квартиру для своих сотрудников. Она позвонила по указанному телефону и вскоре уже угощала чаем улыбчивого молодого человека. Юноша остался доволен жилищем, заплатил за полгода вперед и помог женщине перебраться к сыну. В скором времени в квартиру потянулись клиенты. В основном это были молодые девушки.
- Путанки небось, - закончила рассказ Нинка, - у них, наверное, эти, как их… экскорт-услуги были, во!
"Интересно, - подумала я, вспомнив о бланках и ксерокопиях, которые благоразумно прихватила с собой, - зачем бы путанам загранпаспорта? Нет, тут что-то другое!" Что именно, я решила выяснить сегодня же, разобравшись в бумажках.
- Спасибо, теть Нин, - сказала я вслух.
- Когда книжка-то будет? - поинтересовалась соседка.
- Какая? - не поняла я.
- Твоя, какая же еще?! Или не годится материал?
Я совсем забыла, что "собираю материал" для будущей книги!
- A-а! Да нет, материал годится. Только ведь ее еще написать нужно! Как только будет готова, я первым делом тебе дам почитать, честное слово!
Нинка удовлетворенно кивнула и ушла.
- Ну? - нетерпеливо спросила меня Дуська, закрыв дверь за Нинкой. - Тебе что-нибудь ясно?
- Не очень, - пожала я плечами. - Поехали домой, там у меня есть кое-что. Надеюсь, это поможет мне разобраться, кто есть ху!
Родной дом встретил нас ужасающим беспорядком. Впечатлительная Евдокия воскликнула:
- Женька, они нас нашли! Все, хана нам!
Сестра опустилась на пятую точку и тихонько заскулила. Меня же разобрал совершенно неуместный смех. Это, скорее всего, нервное. Отсмеявшись, я огляделась и не на шутку разозлилась.
- Да что же это такое на самом-то деле! - звенящим от гнева голосом воскликнула я. - Тут в поте лица трудишься, за ментов их работу выполняешь, а тебя же и грабят! Ну, держитесь!
Я в сердцах сплюнула на любимый ковер ручной работы и злобно потрясла кулаком в воздухе. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что воры были какие-то странные. Вернее, даже и не воры вовсе, а просто вандалы! Мои новенькие итальянские полусапожки из натуральной кожи с серебряными пряжечками сбоку начисто лишились каблуков. Да и невысокие голенища конкретно были изглоданы этими варварами. Бархатная подушка, всегда преспокойно лежавшая на диване, валялась на полу, демонстрируя свои не слишком приглядные внутренности. Ко всему прочему посреди комнаты красовались небольшие кучки из гречневой крупы, макарон и картошки вперемешку.
- Женька, а что они искали-то? - оглядев разруху, удивилась Дуська. - Слушай, у тебя ничего не пропало?
Кажется, я поняла, в чем тут дело, и угрожающе произнесла:
- Нет, ничего! Но лучше бы одному товарищу пропасть куда подальше и как можно дольше не показываться мне на глаза!
- Как это?! - Евдокия посмотрела на меня округлившимися от удивления глазами. - Ромка же уехал! Мы сами его с утреца проводили!
Не отвечая сестрице, я решительно протопала на кухню. Там на обеденном столе мирно дремал Рудольф. Услышав мои шаги, он еще крепче зажмурился и уткнулся носом в пластиковый пакет, лежавший рядом.
- Рулечка, роднулечка, - сладким голосом пропела я, - просыпайся, сволочь, разговор есть!
Такса притворилась, что совершенно меня не слышит и слышать не желает. Потратив минуты две на уговоры животного, я прибегла к запрещенному приему. Набрав в грудь побольше воздуха, я громко крикнула:
- Ромка пришел!
Услыхав имя любимого хозяина, Рудольф мигом соскочил со стола и забился в гол между плитой и окном. Выудив собаку из убежища, я подхватила его на руки и направилась на место происшествия. То, что я увидела, заставило меня вздрогнуть и разжать объятия. Рудольф шмякнулся на пол и быстренько просеменил на место прежней дислокации. На полу, скрестив ноги по-турецки, сидела Евдокия и, словно Золушка, выковыривала картофелины из общей кучи, грустно вздыхала и приговаривала:
- Ну вот, сейчас картошечку выловим и пожарим. Кушать очень хочется!
- Дурдом! - подвела я итог и отправилась в нашу с Ромкой комнату. Там, под матрацем, я спрятала похищенные на месте преступления ксерокопии паспортов. Достав заветные бумажки, я уселась на кровать и принялась их изучать.
Первый паспорт принадлежал некой Макаровой Елене Викторовне, 1979 года рождения, проживающей по адресу: улица Школьная, дом 1, квартира 57. Гражданка Макарова в браке не состоит, детей не имеет и воинской повинности не несет. Недолго думая, я побежала к Дуське, чтобы немедленно поднять ее по тревоге и отправиться в гости к Елене Викторовне.
Мой бег прервал аромат жарившейся картошки с чесноком. Желудок моментально среагировал на раздражитель и напомнил, что неплохо бы что-нибудь в него положить, а жареная картошка - это как раз то, что надо. Помимо воли перед глазами возникли образы малосольных огурчиков, картошечки и зеленого лука. Немного поразмышляв, я решила, что гражданка Макарова может и подождать, и направилась на кухню. Возле плиты священнодействовала Евдокия. Уж что-что, а готовила она всегда замечательно. Особенно ей удавалась пицца и прочая выпечка. Привлеченный разнообразными ароматами, Рудольф выполз из своего убежища и теперь преданно смотрел на стряпуху. В ожидании пищи телесной к нему присоединилась и я.
- Дусь, ты давай корми нас, и нужно идти, - поторопила я сестру.
- Куда это ты собралась? - удивилась она.
- К дамочке одной хотелось бы заглянуть. Макарова Елена Викторовна.
- А кто это?
- Хм, это, Дуся, клиентка фирмы. Она оставила ксерокопию паспорта на месте преступления. Ну а я прихватила.
Евдокия помешала картошку на сковородке, чем вызвала усиление слюноотделения. Теперь уже ни я, ни Рулька не могли отвести взгляд от плиты.
- Ты бы, Евгения, Вовке позвонила, - не обращая внимания на голодные взгляды присутствующих, продолжала сестрица. - Может, ему удалось что-нибудь узнать?
- Что именно? - с сарказмом поинтересовалась я.
Меня, конечно, можно заподозрить в нелюбви к органам правопорядка, но это не так. Милицию я уважаю. Они ребята молодцы. Кривая преступности в нашем отдельно взятом городе неуклонно снижается, о чем недавно по местному телевидению радостно сообщил начальник милиции города. Послушав милицейского босса, я умилилась, загордилась и немедленно позвонила другу Вовке, который принадлежал к числу доблестных защитников покоя мирных граждан. Вполне искренне я поздравила Ульянова с хорошей работой и выразила надежду, что уж теперь-то любимый город может спать спокойно. К моему великому изумлению, следователь рассвирепел и грозно рыкнул:
- Хватит издеваться!
Я растерянно сжимала пикающую трубку в руках, силясь понять, почему Владимир Ильич так разозлился. Ромка мне объяснил, что все эти цифирьки и бравые рапорты, несущиеся с экрана, - всего лишь умело состряпанная чернуха, что раскрываемость тяжких и особо тяжких преступлений практически нулевая, что в отчеты в основном попадают бытовые преступления. Например, пьяный муж в пылу семейной разборки зарезал жену, спокойно улегся спать, а утром, увидев труп, позвонил в милицию с требованием разобраться, кто же посмел лишить жизни его дражайшую супругу. Когда же ему сообщают, что это пело его рук, он горько плачет и чистосердечно признается в преступлении. Однако в рапорт чистосердечное признание не вносится, а оформляется как самостоятельная работа оперативников. Уяснив, что, как выразился классик, "дурят нашего брата", я несколько умерила пыл и в душе поклялась, что отныне буду делать все от меня зависящее, чтобы помочь родной милиции справиться с тяжкими преступлениями.
Несколько раз у меня это получилось. И теперь я по праву могла гордиться собой. Правда, Вовке не слишком пришлось по душе мое новое хобби. Он всячески пытался мне помешать, вставлял палки в колеса, утаивал оперативно-следственную информацию и, кажется, всерьез вознамерился отстранить меня от дальнейших расследований. Поэтому сейчас на слова Дуськи я лишь саркастически усмехалась.
- Может, и узнал, - согласилась я, - но только вряд ли захочет поделиться с нами.
- А ты попробуй, - настаивала Евдокия, - а я пока на стол соберу.
Без особой надежды на успех я принялась тыкать в кнопки телефона.
- Ульянов на проводе, - через минуту раздался бравый голос следователя.
- Привет, майор! - поздоровалась я. - Как дела на фронте борьбы с преступностью?
Услыхав мой голос, Вовка несколько приуныл, но тем не менее ответил:
- Вашими молитвами, гражданка Зайцева!
Если Ульянов называет меня так официально, значит, следует ждать неприятностей. Верный признак! Я несколько сникла, однако продолжила беседу:
- По нашему делу есть какие-нибудь новости?
- А как же! - ухмыльнулся Вовка. - К сожалению, для вас, Евгения Андреевна, они не слишком приятные! На шкафу в комнате обнаружены отпечатки ваших пальчиков. Не подскажете, как они там оказались?
Надо же, какая неприятность! А ведь я старалась ни до чего не дотрагиваться.
- Так это давнишние! - соврала я. - Я как-то приходила к Катьке на кофейной гуще гадать. Ну, вот и…
- Не выйдет! - прервал меня следователь.
- Чего? - не поняла я.
- Ничего! Отпечаточки-то свеженькие, наложенные поверх отпечатков работников фирмы! Так что придумывай новую версию. Время у тебя есть до вечера. А вечером я к тебе загляну на чашку чая, вот тогда и поговорим.
Трубка на том конце провода аккуратно легла на рычаг, что свидетельствовало о крайнем недовольстве Ульянова. Я тоже отключилась и в сильном волнении забарабанила по столу. Дуська, увидев мое волнение, нежно взяла мою руку в свою и, проникновенно глядя в глаза, произнесла:
- Женя, я в тебя верю! Ты умная девочка и обязательно что-нибудь придумаешь! Я вот и картошечки тебе уже положила! Покушай, может, головка-то и заработает!
Она придвинула поближе ко мне тарелку с хорошей порцией жареной картошки с чесноком. Устроившись на стуле напротив, Дуська поинтересовалась:
- А что Вовка-то сказал?
- Они нашли мои отпечатки на месте преступления… - задумчиво произнесла я.
- На трупах?! - ахнула сестрица.
- При чем здесь трупы?
- А где ж тогда? - совершенно искренне изумилась Евдокия.
По правде говоря, иногда Дуськина сообразительность переходит все границы и заставляет меня волноваться.
- На шкафу, на входной двери, может быть… Мертвяков я не трогала, это я точно знаю! Отвяжись! Я не помню! - махнула я рукой.
- Ага! - подвела итог Евдокия. - Теперь, значит, Вовка на тебя повесит все трупы и посадит!
Последнее замечание Дуськи переполнило чашу моего ангельского терпения, и я заорала:
- Пусть только попробует! Да я Резника в адвокаты найму! Сейчас вам не тридцать седьмой год, чтобы невиновных за решетку сажать! Привыкли, понимаешь, от ал кашей чистосердечные признания получать! Я вам не алкаш! От меня вы их точно не дождетесь! А ну, Дуська, собирайся, пойдем меня реабилитировать! Будем за ментов их работу выполнять! - Я рубанула ладонью воздух и решительным шагом направилась к двери.
- Куда?! - раздался мне вслед Дуськин возмущенный вопль. - Ты же ничего не поела!
Я замерла у выхода и принялась нетерпеливо перебирать ногами, точно стреноженный конь, наблюдая, как Евдокия несется ко мне с тарелкой уже остывшей картошки. Голод победил, и я, давясь, проглотила несколько комков жареной картошки и огромный малосольный огурец. Спустя полчаса мы уже входили во двор улицы с милым названием Школьная. Именно там, судя по ксерокопии паспорта, проживала Макарова Елена Викторовна, одна из клиенток фирмы. Вообще-то, наш городок можно смело назвать зеленым, однако улица Школьная больше походила на парк. Пятиэтажные дома старой постройки утопали в уже пожелтевшей листве. Возле нужного нам подъезда, пользуясь последними теплыми деньками бабьего лета, сидели милые пенсионерки, грея на солнышке свои старые кости. В этот раз мне от них ничего не было нужно, поэтому я гордо прошагала мимо, крепко схватив за руку Дуську. Она, по уже укоренившейся привычке, сделала охотничью стойку на пенсионерок и вознамерилась поговорить с ними по душам. Нужная нам квартира, разумеется, находилась на пятом этаже. Мы остановились перед добротной металлической дверью, которую украшала латунная табличка с номером 57. Я позвонила. На мелодичную трель звонка из-за двери отозвался недовольный женский голос:
- Кто?
Не знаю, что хотела ответить Дуська, но я ее вовремя перебила, пихнув локтем в бок.
- Здравствуйте! Мы из газеты, - вдохновенно врала я. - Проводим социологический опрос. Нам нужно поговорить с Макаровой Еленой Викторовной.
Дверь приоткрылась, и перед нами предстала не слишком опрятная тетка, в железных бигудях и красном фланелевом халате, заметно протертом на груди.
- Нету ее! - отрезала дама, и дверь с ужасным грохотом захлопнулась перед нашими носами. Недоуменно поглядев на Дуську, я снова нажала на пумпочку звонка. Из-за двери, которая не пожелала открываться на этот раз, раздался все тот же недовольный голос:
- Кто там еще?
- Это опять мы! - терпеливо произнесла я. - Вы все-таки скажите, когда мы сможем застать Елену Викторовну?
- Убирайтесь отсюда, - завизжала женщина за дверью, - прошмандовки несчастные! Ишь, придумали - из газеты! И у кого интервью задумали брать?! Лучше бы у меня взяли, я уж такого бы рассказала!
- Хорошо, - не стала я спорить с Фрекен Бок местного розлива, - можем и у вас. Нам-то никакой разницы!
За дверью моментально замолкли, и тут же раздалось щелканье замков.
- Ой, проходите, пожалуйста, - разулыбалась женщина в бигудях. - А вы правда у меня интервью возьмете?
- Мамой клянусь! - побожилась Евдокия, и мы переступили порог заветной квартиры.
Пошлое великолепие обстановки поражало воображение. Несмотря на то что обстановка действительно была дорогая и добротная, все вещи, включая ковры ручной работы, гарнитуры орехового дерева, занавески и покрывала из натурального китайского шелка и прочее, словно растворялись друг в друге и теряли присущий им лоск. Хозяйка, заметив впечатление, произведенное на нас квартирой, самодовольно улыбнулась, а затем проводила нас в гостиную и жеманно произнесла:
- Девочки, вы располагайтесь, как вам удобно, а я вас покину на минутку: пойду немножко перышки почищу и приготовлю нам чайку. А может, кто хочет кофе или что покрепче?
- Спасибо, - торопливо произнесла я. - мы за рулем.
- Да, - подтвердила Евдокия, - и причем за одним.
- Ха-ха-ха, - хрипло рассмеялась хозяйка и погрозила нам толстым, как сарделька, пальчиком, - шутницы!
Дама удалилась, потряхивая звенящими в такт шагам бигудями. Мы с Евдокией переглянулись, не в силах вымолвить ни слова, и облегченно выдохнули, едва дама скрылась за дверью.
- Ну, чего? - свистящим шепотом с просила Дуська.
- Чего "чего"? - удивилась я.
- О чем с теткой говорить будешь, призвала?
- He-а! Бог подскажет!
Сестрица округлила глаза и собралась что-то сказать не очень приятное, но не успела: в комнату вплыла блестящая зеленая масса. Честно говоря, я здорово испугалась: подобное я видела в каком-то американском фильме ужасов, причем не самого лучшего качества. Раздумывая, заорать сразу или чуть погодя, я открыла уже рот, но, приглядевшись повнимательней, заметила, что это не оживший мертвец, а наша хозяйка. Неизвестно по какому случаю она облачилась в мрачный зеленый костюм с люрексом: длинная юбка и бесформенный балахон, который шел ей, как хрюшке мандарины. Ужасающий макияж наводил на мысль об индейцах племени чероки, вышедших на тропу войны. С бигудями дама рассталась, и нашему взору предстала высокая прическа из высветленных пергидролем волос. Видимо, женщине очень хотелось стать блондинкой, но она не учла структуры своих волос, и теперь они напоминали о сухом саксауле, известном в народе под именем "верблюжья колючка". Густо наложенные зеленые тени оттенялись ярко полыхающим румянцем явно искусственного происхождения. Помада цвета свежей крови на губах вампира совершала образ. Ко всему прочему, от тетки за версту несло духами "Гуччи Раш № 2". До этого момента этот парфюм относился к разряду моих любимых. Но теперь, боюсь, придется менять аромат. Перед собой мадам толкала сервировочный столик, на котором стояли чашки, заварочный чайник из известного всем женщинам сервиза "Мадонна". Помнится, в застойные времена этот сервиз был мечтой всех домохозяек и достать его было возможно только по очень большому блату.
- Прошу вас, девочки. Кстати, забыла представиться: меня зовут Инесса Павловна! А вас как называть? - Инесса Павловна вопросительно улыбнулась.
- Меня - Евгения, а ее, - я мотнула головой в сторону Дуськи, - ее зовут Евдокия.
- Приятно! Вам, девочки, чай покрепче?
- Все равно, - отмахнулась я, - а скажите, кем вы все-таки приходитесь Елене Викторовне? Наверное, сестрой? - лесть была чересчур грубой, но хозяйка на нее легко купилась.
- Что вы! - смущенно опустила она густо накрашенные ресницы. - Леночка - моя племянница.
- Не может быть! - притворно изумилась я. - Вы очень молодо выглядите! А где Лена сейчас?
Инесса Павловна замялась, а потом принялась рассказывать, изредка прерывая рассказ всхлипыванием и поднося платочек к уголку совершенно сухих глаз.